Р Ы Ж И К И

Из своего раннего детства Марина почти ничего не помнила. В памяти остались пластмассовая рыжая лисичка, коврик с лебедями на стене, опухшее лицо женщины, которая что-то кричала. Наверное, это была её мать. А бабушку уже хорошо помнила. В детский дом она попала в пять лет. Здесь, в захолустном детском учреждении, в начале девяностых было несладко. Обшарпанное кирпичное здание. Зимой чуть тёплые батареи, к которым ребятишки в суровую зиму жались, как замёрзшие воробышки. Невкусная еда, супы и каши, по воскресеньям иногда по яблочку или конфетке. На фантиках был нарисован лимон, это была вкусная карамелька с кисленькой начинкой. Одёжки заношенные, выцветшие. Все детишки мечтали о том, что за ними приедут родители и заберут их в тёплые квартиры с телевизором и игрушками. Здесь стоял в игровой комнате большой цветной телевизор, но он был очень старый, и цветА превратились в полосы, так что мультики были с полосатыми зайцами, мишками и ежами. Но ребёнку нельзя жить без радости. Маленькие радости здесь тоже были. Главная радость Маринки - воспитательница Галина Ивановна. С лучистыми глазами и непослушными пушистыми волосами. Она читала им смешные книжки, приносила магнитофон с весёлыми детскими песенками, которые они разучивали. На прогулке во дворе организовывала шумные подвижные игры, награждала победителей конфетками из своего волшебного кармана, конфеты там были разные, и победитель сам вытаскивал ту, которая попадётся в руку. Марина радовалась, когда была смена Галины Ивановны, рассказывала ей о бабушке. Бабушка хорошая, добрая. И кот Рыжик ласковый. А потом бабушка умерла, и её сюда отвезли. Она долго плакала, потому что бабушки не стало и кота Рыжика не разрешили взять с собой. А он хотел, так жалобно смотрел на неё… Галина Ивановна гладила Марину по голове и грустно повторяла: « Ничего, моя хорошая, всё будет хорошо… Обязательно будет». И у Маринки теплело в груди, она обнимала воспитательницу и мечтала, что это её мама. Иногда, редко, и правда детей забирали в семьи, за ними приезжали родители, и все, притихнув, с завистью смотрели в окно, как они уходят к воротам, крепко держа новых маму и папу за руки. Но Маринка была некрасивая, её не возьмут, она даже не мечтала. Берут всегда красивых…
В семь лет её перевели в школу-интернат. Это был тоже детский дом, но со школой. Дети жили в разных зданиях: в одном те, кто учился в начальной школе, а старшие – в другом. Маринка училась не очень. Она любила литературу, биологию, историю, а по математике, физике, химии у неё всегда были тройки. Школа была восьмилетняя. Тех, кто учился без троек, потом переводили в среднюю школу, а остальные переселялись в общежитие и получали профессии. Мальчики – строительные, девочки – кулинарные. Раньше это были ПТУ, теперь назывались красиво – лицеи. А вот учащихся в городе по привычке звали « пэтэушниками», а не лицеистами. Маринка не любила готовить, ей нравилось шить. У её куклы всегда были самые красивые наряды, которые она сама придумывала и шила из носовых платков и лоскутков. Но возможности учиться на швею у неё не было. Ну что ж, готовить тоже надо уметь. А шить она сама научится. Когда станет взрослой.
Свой кулинарный лицей Марина закончила в 18. По вышедшему в девяностые годы закону ей, как сироте, полагалось собственное жильё. Правда, в деревне оставался ветхий домик её бабушки, завещанный внучке. Но комиссия признала этот домик непригодным для жилья. Ей повезло. В двухкомнатную квартирку они вселились вместе с подружкой Риткой. У каждой была своя отдельная комната! Правда, в таком везении Ритка сыграла решающую роль. Сначала их вызвали на просмотр двух квартир в старом фонде. В первой, большой, четырёхкомнатной, в трёх жили личности, очень похожие на бомжей, грязные и полупьяные уже с утра. А в четвёртую, самую большую комнату, намеревались поселить их с Риткой вместе. Другая квартира, на самой окраине города, казалось, уже завтра рассыплется на части, стены и потолок были в трещинах, полусгнивший пол проваливался, а « удобства» находились метрах в двадцати от дома и их легко можно было определить по специфическому запаху, а открыть дверь и заглянуть внутрь девчонки не рискнули. Как поступила бы в этой ситуации Марина? Наверное, выбрала бы первый вариант как наиболее щадящий. Но Ритка, имеющая характер борца, возмутилась и развила бурную деятельность. Она писала письма, добивалась приёма у важных чиновников на уровне области, трясла перед их носом законом о жилье сиротам 1996 года, даже обратилась в программу Малахова « Большая стирка». И эта деятельность имела результаты, к удивлению Марины. Когда девчонки перенесли свои нехитрые пожитки во вполне приличную чистую квартиру, Ритка, сев на старый чемоданишко, с удовлетворением, по-хозяйски осмотрела квартиру и произнесла:
- Вот так-то. Под лежачий камень вода не течёт. Запомни, Маринка. За нас заступаться некому. Сами себя должны защищать… Ремонт сделать надо. На обои скинемся и сами сделаем.
Так началась и быстро покатилась маринкина жизнь. Её кулинарная карьера не удалась. В девяностые закрывались заводы, и потребность кухонных рабочих в заводских столовых отпала. Зато, как грибы, появлялись новые ресторанчики, кафе и кофейни, владельцами которых были бывшие бандиты, поднявшиеся на волне беспредела и теперь вкладывавшие деньги в честный бизнес. Там требовались официантки. Ритка нашла вполне приличное кафе в центре и предложила подружке тоже место официантки. Посетители вполне пристойные и чаевые хорошие. Да и сыты всегда будем. Так и пробегали с подносами пять лет. Денег скапливали понемножку, свои комнатушки обставляли новой мебелью, поменяли сантехнику. Ритка выискивала подходящего жениха, тусовалась по ночным барам, шумным компаниям. Возвращаясь под утро домой, выговаривала Маринке:
- Ну что, опять книжки читаешь? Сколько раз тебе повторять, что под лежачий камень вода не течёт? Или ждешь принца на белом коне под балконом?
- Рит, отстань, - отмахивалась Марина, - ну не нравится мне этот шум, громкая музыка, пьяные мужики… И, потом, на меня и не смотрит никто. Ты красивая, а я… В зеркало без слёз не взглянешь…
- Маринка, ты себя не любишь и не ценишь! Ты скромная, добрая, симпатичная. Да-да, симпатичная! За твои чёрные кучеряшки, губки бантиком и стройные ножки я бы не знаю что отдала. А если косметикой начнёшь наконец пользоваться да юбки покороче носить, за тобой мужики толпами ходить будут.
Но Марина только отмахивалась от подружки. А та нашла ведь себе мужика! Как мечтала, солидного, богатого, неженатого. Ритка переехала в его квартиру, но свою комнату продавать и сдавать не стала. Мало ли что. И была права, уже год жила с этим Жориком, а тот на ней жениться не торопился.
- Содержанку, блин, нашёл! – жаловалась она Марине. – Боров, думает, я это долго терпеть буду… Уйду на фиг!
- Опять в официантки вернёшься? – грустно улыбалась Марина. – Чаевые делить после смены? Сомневаюсь. Терпеть и дальше будешь, вон вся в золоте да в тряпках дорогих…
Но Ритка потерпела ещё полгода, а потом, поняв, что жениться Жорка не собирается, вернулась блудной дочерью в свою комнатушку. Недельку погрустила, а потом - хвост трубой! Времечко уходит! – опять ринулась в активный поиск. И быстро так нашла. Не олигарха. Шурика. Ровесника, хорошего симпатичного парня, полюбившего Ритку всей душой. И она в него влюбилась, хоть был он гол как сокол, только старенькая машинка бегала второй свой век. Свадьба была скромная, в кафе, куда она опять на работу устроилась. Платье не хотела Ритка брать напрокат, а на новое денег не хватало. Так Марина за два дня такую красоту сотворила, в принцессу сказочную Ритку превратила, а из остатков ткани веночек скрутила милый, мелкими цветочками… У Марины как раз отпуск был. Не хотела мешать молодожёнам, решила куда-нибудь съездить. На неделю в дом отдыха скатала, отоспалась, начиталась. Как садилась после обеда с книжкой на лавочку в старинном парке, так и вставала к вечеру, перед ужином.
Оставалось три дня отпуска. Решила Марина в деревню съездить, где когда-то с бабушкой жила. Ехала на автобусе, с любопытством разглядывала в окно старенькие деревушки, желтые поля, темнеющий вдали лес. Вот и её остановка. Спрыгнула с подножки автобуса, осмотрелась. Поняла, что не помнит, где бабушкин домик стоял. Может быть, его снесли давно и новый дом построили. Зашла в пустой магазин. Пожилая продавщица вышла из подсобки. Марина спросила, не была ли она знакома с Марьей Ивановной Воробьёвой. Та оживилась, с любопытством на неё посмотрела:
- А ты не Маринка ли, внучка её? Да точно! Кудри чёрные, такие же, как были!
Продавщица расспросила Марину о том, как и где она живёт, поохала, повспоминала, как к ней, ещё молоденькой, приходила баба Маша в магазин с ней за ручку, обязательно что-то сладенькое ей покупала… Сказала, что домишко их сохранился, правда, жить в нём, наверное, нельзя, сколько лет без хозяев стоит. Объяснила, как пройти к нему.
Домик Марина сразу узнала, хоть забора давно не было и весь он зарос вокруг крапивой в человеческий рост. А на крыше увидела следы недавнего ремонта, две свежих латки на потемневшем от старости шифере. Не успела удивиться, как услышала за спиной мужской голос:
- А вы что хотели? Ищете кого-то?
Марина вздрогнула от неожиданности, обернулась и увидела высокого парня с копной ярко-рыжих кудрей. Он взглянул на Марину, заулыбался, хлопнув руками по бокам:
- Маринка, да это ты, что ли?
Марина удивлённо смотрела на него.
- Не узнаёшь? Я же Ромка, сосед напротив. – Парень неопределённо махнул рукой. – Мы с тобой ребятишками дружили. Тебе баба Маша бадминтон купила, вот мы вместе учились играть. У тебя не получалось сначала, а потом ты даже выигрывала, хоть я на два года старше. Ты упала, коленку содрала, ревела, а я подорожником её лечил… Что, правда не помнишь?
Ромка, кажется, даже расстроился, что Марина его не узнала.
- Нет, ничего не помню. Только кота помню, Рыжика, вот точно такой масти, как ты, - улыбнулась Марина.
Роман тоже улыбнулся, тряхнув рыжими волосами, сказал, что кота он помнит, они его к себе забрали после того, как их домик опустел…
- А за домом я присматриваю. То бомжи залезут, то ребятишки любопытные. Я окна давно досками забил. Крыша стала протекать, так я подлатал, жалко же. Домик рубленый, крепкий ещё, фундамент хороший, а крыша потечёт – быстро развалится… Ты тут постой, я за ключом сбегаю да косу возьму, крапиву скосить, а то не подойти к дому-то…
Марина не успела сказать, что она приехала просто из любопытства, посмотреть, думала, что дома нет давно, может быть, и не надо суетиться, но Роман уже убежал. Через пять минут принёс косу, выкосил ровную тропинку к крыльцу. Крапива давно отцвела и теперь сорила семенами на плечи и даже волосы. Пряный дух влажной земли будил в Марине смутные воспоминания о деревенском лете и детстве. А Ромка быстро отодрал доски на окнах и уже открывал замок, приглашая заходить.
Дверь на заржавевших петлях недовольно заскрипела, нехотя открылась. Марина шагнула через высокий порог. Сквозь мутные от пыли и паутины окна робко пробивался дневной свет. Стол у окна, табуретки, шкаф с посудой, диван у стены – всё было под толстым слоем пыли. Марина узнала висящие на стене часы. Когда-то из окошечка вверху выскакивала бойкая кукушка и отсчитывала время. А теперь время в этом домике давно остановилось. Марина вздохнула, поёжилась от сырости. У неё вдруг возникло непреодолимое желание убраться здесь, смыть многолетнюю пыль и грязь.
-Знаешь, Ром, я ненадолго останусь здесь. Скажи, где воды можно набрать…
За три часа Марина не навела, конечно, идеальную чистоту, но более или менее привела домик в порядок. Ромка затопил печку, дрова сначала никак не хотели разгораться, но вдруг весело затрещали, загудели. Бельишко в комоде за долгие годы истлело, годилось только на тряпки. Когда основная пыль и грязь была смыта, Марина осторожно сняла со стены часы в толстом коконе пыли, чихнула, смела мокрой тряпкой пыль, протёрла стекло циферблата. Вдруг внутри часов что-то заскрипело, заворочалось, и из окошечка резво выскочила кукушка, принялась за давнее своё, забытое ремесло. Её « ку-ку» Марина сразу узнала, вспомнила, что бабушка часто ругала кукушку за громкий голос… Из серой пыльной картины на стене проявились дети, бегущие от грозы. Ветер, высокая трава до земли согнулась, а девочка в сбившемся платке бежит босиком по шаткому мостку через ручей, неся на спине братишку. Из передника, привязанного к поясу, видны только что собранные грибы. Девочка тревожно оглядывается, торопится… Оказывается, и эта картина оставалась где-то в глубине памяти, едва показалась из толщи пыли жёлто-зелёная трава, Марина сразу вспомнила всё, что на ней нарисовано.
Когда Роман, отлучившийся «по делам», вернулся, он не узнал ни домика, ни Марину. Домик блестел закатным солнцем в окошках, кукушка бодро куковала, диван был покрыт найденным в шкафу покрывалом в ромашках. Марина раскраснелась, карие глаза блестели, непослушные кудри то и дело падали на лоб, и она откидывала их резким движением головы. Ромка пришёл звать её на ужин. Последний автобус уже ушёл, придётся ночевать.
Гостеприимная тётя Даша вкратце рассказала Марине о её детстве. Мать её, Алька, была у Марии Ивановны единственным поздним ребёнком. Она вырастила её, замуж выдала. Зять показался ей серьёзным, положительным, был он лет на десять старше Альки. Увёз её к себе на родину. Далеко куда-то. А оказался пьяницей, и молодая жена тоже с ним за компанию пить начала. Даже рождение дочки, Марины, её не остановило. Муж где-то сгинул по пьянке, а её лишили родительских прав. Спасибо соседке, написала письмо бабе Маше, та поехала, пыталась что-то изменить. Но не получилось, слишком дочь втянулась в эту жизнь. Тогда бабушка оформила опекунство и привезла двухлетнюю Маринку сюда, в деревню. Надеялась, что вырастить её успеет… Бог не дал…
Тётя Даша оставляла Марину ночевать, но та отказалась. В домике тепло, вот только ветхие одеяла она выбросила. Роман куда-то ушёл, и тётя Даша помогла ей донести до дома одеяло и подушку, заодно похвалив за чистоту в доме, и вручила на прощание пакет с фотографиями, которые давно забрала из бабушкиного дома, чтоб не пропали. Марина хотела посмотреть фотографии, улёгшись на диванчике. Но в доме не было света, а в вечернем полумраке ничего не видно. Сон окутал её так мягко и нежно, что она не заметила, как заснула…
Утром её разбудил озорной солнечный лучик, первым прокравшийся в дом и заявивший о новом дне. Марина встала, посмотрела в окно. Деревня ещё спала. Только петухи перекликались да птицы пробовали голоса. Она решила уехать пораньше, не дожидаясь соседей, ключ от замка на гвоздик повесила. Шла по тропинке, любуясь бриллиантами росы на крапивных листьях, лёгкими невесомыми облаками, жёлтыми лютиками на обочине. Автобус как раз отправляться собирался. И покатила она по мягкой пыльной дороге. Какое-то странное необъяснимое чувство долго не отпускало, то ли тревога, то ли надежда, то ли просто маята какая-то… Пожалела, что не обменялись с Ромкой номерами телефонов, он ей за этот короткий день каким-то близким стал. Ну ладно, выберется ещё, недалеко ведь. Пересмотрела фотографии в пакете, узнала только бабушку и себя маленькую, в платочке, исподлобья смотрящую на божий мир. Какая-то симпатичная кудрявая девушка хохотала, запрокинув голову. На обороте дата:1985 год. Наверное, это мама её….
Но выбраться в деревню больше не пришлось. Проблемы и заботы закрутили в своём бурном водовороте. Хозяин кафе решил провести реконструкцию, полностью поменять не только дизайн, но и перестроить кое-что. Предупредил работников, что по срокам это займёт не меньше года. Ритка со свойственной ей энергией быстро нашла местечко в маленькой кофейне недалеко от дома. Марина пока была без работы. Опять идти в официантки не хотелось. А тут знакомая попросила платье сшить, оно ей очень понравилось, и сарафанное ( в прямом смысле) радио сделало Марине такую рекламу, что она полгода не поднимала головы от швейной машинки. Да, не зря она мечтала стать швеёй, у неё был талант. Посоветовать фасон, подсказать длину, подобрать цвет ткани… Её изделия шли просто на ура. Брала за пошив недорого, хоть Ритка её за это ругала, шила быстро. Даже денежки копиться начали. К зиме заказов поубавилось, чему Марина даже рада была. Хотелось отдохнуть. Да и работа нужна официальная. Подруга советовала ей открыть ИП, маленькое ателье, взять работниц и заняться шитьём серьёзно. Но Марина, подсчитав плату за аренду, зарплату, налоги, вздохнув, отказалась. И не руководитель она. А главное, что нет, не потянет.
Как-то гуляла по городу, любовалась наступавшей зимой, тихим танцем снежинок. Незаметно добрела до своего детского дома. Сначала не узнала его. Вместо обшарпанного, убогого здания увидела оштукатуренное, украшенное огромным панно с изображением детей, животных, цветов, яркое, позитивное… Не смогла мимо пройти. Зашла. Строгий охранник не пускал, не хотел слушать никаких её объяснений. Марина разозлилась и потребовала позвать директора. Через пару минут к ним подошла… Галина Ивановна! Её любимая воспитательница! Не юная, как тогда, но такая же милая, улыбчивая. Только пушистые волосы в строгой причёске спрятаны да кое-где сединки блестят. Она сразу узнала Марину, хотя за все эти годы они не встретились ни разу. Повела показывать своё хозяйство. С гордостью демонстрировала уютные спальни, игровые комнаты с огромными плазменными экранами ( Марина вспомнила их « полосатый» телевизор и улыбнулась) и обилием игрушек, стиральные и посудомоечные машины… Напоила Марину чаем, расспросила о судьбах других воспитанников. Посетовала на то, что не хватает персонала, работать сложно, да и платят скудно. У них теперь не детский дом, как раньше, а дом ребёнка для малышей до пяти лет.
- Галина Ивановна, а можно мне к вам устроиться на полставки? На ставку не получится, я шью на дому, времени не хватит. А так хочется помочь деткам, сама такая же была. Кстати, костюмы для концертов могу сшить, помню, у нас это всегда была проблема, мастерили из старых занавесок…
Галина Ивановна обрадовалась, у неё нянечка в отпуск ушла, а замены нет. Так стала Марина нянечкой. Работала в самой младшей группе. Малыши – груднички, в основном отказники. Кормить, купать, подгузники менять, полы мыть… Всю смену только поворачивайся, некогда присесть. Поначалу Марину удивляло, что детки почти не плачут. Лежат в кроватках, кряхтят тихонько, морщатся, но не плачут. Ей объяснили, что поначалу плакали, а теперь привыкли. Потеряли надежду, что кому-то они нужны, что на ручки возьмут. И Марину предупредили, чтоб на руки не брала без надобности, не баловала…
- Ты понимаешь? – делилась она вечером с Риткой. – Совсем не плачут! Смотрят куда-то в потолок … А с детьми разговаривать надо, играть, развивать… Нет, они сухие, сытые, массаж им делают, лечат. Но на руки не берут, песенок не поют, в « ладушки» не играют… Некогда, не хватает персонала… Потом, когда ползать начинают и на ножки вставать, в общий манеж их помещают. А няньки следят, чтоб не царапали друг друга, а так, на ножки поставить, помочь первый шаг сделать, поговорить – этого нет…
- Да ладно тебе! – успокаивала Ритка. – В тепле да в сытости, и то слава Богу! А ходить и говорить потом научатся, куда денутся…
Прикипела Маринка к «своим» ребятишкам. Все разные. Знала, что Васёк кушает жадно, воздуху наглатывается, его обязательно столбиком надо подержать, чтоб срыгнул. Наташка - обаяшка, поцокай языком – и улыбка на весь беззубый рот. Игорёха футболистом будет, никогда спокойно не лежит, так дрыгает ножонками, что поправлять в кроватке несколько раз приходится. Лёвка – соня-засоня, даже кормить не добудишься, мокрый по уши, а дрыыыхнет….
И вот однажды, придя утром на смену, Марина услышала в своей группе надрывный плач. Переоделась, халат набросила и бегом. Увидела, что ещё одна кроватка появилась, из неё и раздавался этот настойчивый плач. Табличка на кроватке « Маша Сергеева». Маше месяца три или чуть больше. Лысенькая, жалкая. Марина осторожно взяла её, положила на пеленальный столик. Может быть, мокрая? Нет, сухая. Пустышку не берёт. Кричит, и из светлых глазок слёзы горошинами катятся… Понесла к врачу. Дежурный врач домой собиралась после ночной смены, замахала на Марину руками: « Два раза за ночь приносили, здорова она. Поплачет и привыкнет, как другие. Положи в кроватку, наплачется и уснёт»…Пока носила её Марина к врачу, на руках держала, успокоилась девочка, заснула. Положила её Марина в кроватку, стала другими детишками заниматься. Потом в Галине Ивановне сбегала, узнать про новенькую. Та только вздохнула. Скоро четыре месяца девочке. Мать - студентка, сразу после родов хотела отказную написать, уговорили, забрала. Надеялась, что мать поможет, а та ещё молодая, замуж вышла, сама родить может, зачем ей внучка, у неё муж молодой. Оформила горе-мама все документы на отказ, подержали девочку в педиатрии пару недель и привезли вчера вечером к ним. А кроха до хрипоты плачет, аж закатывается. Вечером Галина Ивановна её в свой кабинет брала, качала на руках, она же другим деткам мешала засыпать.
В жизни люди выбирают друг друга. Мужей, жён, друзей, наставников… Как? Тайна Божия. По глазам…по голосу… по манерам… по запаху даже. Или встречают человека и сразу понимают – это он или она, с первого взгляда это определяют. Так, впервые увидев Машеньку, Марина поняла: это её девочка. Самая её. Самая любимая. Укладывая детей спать, качала её на руках, песенки напевала, сама слова придумывала, главное, чтоб оставались магические, вековые « баю-бай…а-а-а». Со временем Машутка поспокойнее стала. Узнавала Марину, улыбалась, ножками дрыгала от радости, ручки к ней тянула. Уходя после смены домой, Марина тревожилась: как там Машенька? Ушко у девочки как-то болело, так она нашила ей фланелевых чепчиков, чтоб ушко в тепле было. Как-то решилась поделиться с Риткой. Хочет она девочку удочерить. Та аж чаем подавилась:
- Ты что, с дуба рухнула? На кой? Хочешь ребёнка – роди сама. Молодая, здоровая, с ума сошла со своим детдомом. Кто родители, какие там гены, а? Много наших знакомых по детдому живут нормально? Мальчишки, за редким исключением, спились да снаркоманились, девчонки скурвились. Тебе эта головная боль зачем? Ну, жалко, ну понимаю. Всех жалко… Но всех не усыновишь ведь, а, мать Тереза? Уходи из этой богадельни, вон заказов сколько, не успеваешь шить…
Марина вздохнула. От Ритки что ещё услышишь?
Утром сразу к Машке бегом. Сон плохой снился. Нет, всё хорошо. Сидит та в кроватке, на коленочки встала, пытается подняться. Глаза хитрые, улыбается, из-под чепчика жёлтые волосёнки выбиваются… Ах ты радость моя! Сразу все плохие мысли рассеялись.
Через неделю Марина пошла к Галине Ивановне и сказала ей о желании удочерить малышку. Та нахмурилась, вздохнула:
- Я не слепая, Марин, вижу, как ты к девочке прикипела. Но… Тут пара бездетная нарисовалась, хотят маленькую девочку удочерить именно такого возраста, до годика. Посмотрели, выбрали Машку. И от нас ничего не зависит. Надо заявление подавать в опеку, документы собирать, справки. А мы не решаем ничего.
- Так я быстро соберу, что надо, Галина Ивановна!
- Марин, пойми, у них полная семья, и папа, и мама. Большая квартира. Он какой-то солидный пост занимает. А ты? Мужа нет. Зарплата копеечная. Комнатка в коммуналке. Как ты думаешь, что суд решит?
Домой Марина пришла, как побитая собака. На диван легла, ни есть, ни пить не стала. Ритка прицепилась. Сквозь слёзы рассказала ей обо всём. Ритка совсем неожиданно среагировала:
- И что ты разнюнилась? Сколько раз тебе говорить, что под лежачий камень вода не течёт? Что, лапки сложишь и будешь слёзы лить? Действовать надо. Придумаем что-нибудь! Что там надо? Мужа? Найдём!
- Рит, ну что ты говоришь? Где найдёшь? Это не пуговица, а мужик. Да ещё чтоб с положительной характеристикой и большой зарплатой!
- Фиктивного найдём! За деньги!
- Сериалов насмотрелась? Чушь не говори!...
Всё воскресенье Ритка на кухне в интернете торчала, что-то искала, кому-то звонила. Вечером грустная в комнату Марины пришла. Оказалось, не так просто мужа фиктивного найти. Цены заламывают такие, будто они из чистого золота сделаны. Да и по голосу слышно, что прохиндеи и мошенники, ни одному не поверила…
Посидели, погрустили. Вдруг Ритка аж подпрыгнула на диване:
- Маринка, а помнишь, ты прошлым летом в свою деревню ездила и рассказывала о каком-то друге детства, Ромке? Может быть, он тебе поможет с фиктивным браком? Он же не женат?
- Да не знаю я, - озадачилась Марина. – Он всё куда-то уходил, может, и женат.
- Так позвони, спроси!
- У меня его номера нет…
- Какая же ты балда, Маринка!... Завтра с утра тогда поезжай, время не терпит!
- Мне с утра на работу, моя смена.
- Ну поменяйся на ночную, к ночи вернёшься..
Марина подумала – подумала и решила, что Ритка права. Надо действовать, использовать любые шансы. Утром поехала, прихватив гостинцев для тёти Даши. Домик выглядел не таким заброшенным, как год назад. Крапива и трава были скошены, крылечко желтело новыми досками. Ромку она нашла у тёти Даши, позвала на улицу для разговора. Сели на лавку. Ромка закурил, молчал. Был хмурый, смотрел в сторону.
- У тебя что-то случилось? – начала разговор Марина.
- Нет, всё нормально.
- А настроение такое почему?
- Нормальное настроение, - нахмурил брови Роман.
Оба помолчали.
- Ты о чём поговорить приехала, говори, а то мне на работу надо.
- А где ты работаешь?
- Так ферма у меня. От отца осталась. Пятнадцать коров, телята…
Опять молчание.
- Ну говори, зачем приехала. Что-то от меня нужно? Или?
- Ром, ты меня извини, что тогда так получилось. Просто уехала я очень рано, будить было неудобно. Была уверена, что скоро приеду. Но не получилось.
- Хоть бы номер телефона оставила. А то я, как идиот, искал тебя. Даже в соцсетях пытался найти. Это как иголку в стоге сена найти Воробьёву Марину. Я даже отчества не знаю.
- Да я и не Воробьёва, это баба Маша Воробьёва была. А я ещё проще – Петрова, - улыбнулась Марина.- Прости меня, Ром.
- Я в доме твоём проводку электрическую поменял, крыльцо подлатал…
- Спасибо. Я привезу деньги, скажи, сколько…
- Да при чём тут деньги? Я тебя ждал, понимаешь ты это? Влюбился в тебя, как мальчишка, как дурак…
Марина не ожидала такого поворота. Теперь вообще не знала, как разговор продолжать…
- Ладно, не бери в голову, - усмехнулся Роман. – Говори, зачем приехала. Чем смогу, помогу.
Марина, запинаясь, рассказала про детдом, свою работу, девочку Машу… Ромка слушал, не перебивая.
- В общем, я хочу Машу удочерить. Но для этого нужен муж. Фиктивный. Сможешь им стать? – выдавила наконец Марина.
- Нет, конечно. Не смогу.
- Почему? Ты женат? Или паспорт не хочешь портить? Я заплачУ, сколько скажешь. Накопила.
- Да ты богачка? Сколько же в детдоме нянечкам платят?
- Я шью на дому, заказчицы не бедные, неплохо платят…
Ромка встал с лавочки, смотрел в сторону. Конечно, не согласен. Марина тоже поднялась:
- Ладно, я поняла. Извини за беспокойство.
- Да что ты поняла-то? Согласен я! Но не фиктивным, а настоящим мужем твоим стать… Ладно, не дёргайся. Шучу. Завтра приеду. У меня в загсе знакомая есть, позвоню, договорюсь. Завтра и распишут. Паспорт готовь! Пока!
И Роман быстро зашагал по дороге. Марина облегчённо вздохнула. Вспомнила, что телефонами опять не обменялись, написала на листочке крупно свой номер и наколола на гвоздь в стене дома. Зашагала к автобусной остановке. Подул ветерок и принёс к ногам несколько оранжевых кленовых листьев. Рыжих, как Ромка. Шёл сентябрь.
Потом время так ускорилось, что Марина потеряла счёт дням и событиям. Ромка не обманул. Уже на следующий день она стала по паспорту замужней дамой. Ромка быстро собрал все нужные справки. Потребовал показать ему будущую дочку. Накупил игрушек для детей. Машка даже на руки к нему пошла, понравился, значит. И Ритке Ромка очень понравился, она так и заявила Марине, что если такого классного мужика она упустит, хлопая ушами, то она, Ритка, ей этого не простит. Марина, собрав все справки, понесла их в опеку, получила в обмен на них заключение о возможности усыновления ребёнка. Последним этапом должен стать гражданский суд с вынесением разрешения или запрета на усыновление.
- Думаю, что решение суда будет благоприятным, - обнадёжила её милая женщина, принявшая документы.
- Но ведь есть ещё претенденты на удочерение Машеньки? – робко спросила Марина.
- Нет, кроме вас, документов никто не подавал…Передумали, наверное.
Когда Марина поделилась с Риткой этой радостью, та хитро прищурилась:
- Ещё бы, я этим претендентам такого наплела…Про отца-тюремщика, про брата-дауна, про наследственные болезни…Поверили только так, значит, не очень-то хотели Машку удочерить…
Ох и Ритка! Оказывается, пока Марина срочно справки собирала, та вела войну на внутреннем фронте…
- Спасибо тебе, Ритуль!- прослезилась Марина. – Что бы я без тебя делала!
- Пропала бы! – с улыбкой ответила Ритка.
А через месяц Машенька уже дома была. Дома – это в деревне. Марина решила, что ребёнку здесь лучше будет. А шить и здесь можно!
- И шить, и жить! – уточнил Ромка. – Правда, Машуль? А через годик ателье в городе открыть можно, мамка твоя вон какая мастерица!
Девочка уже бойко топала за ручку по дорожке, усыпанной жёлтыми листьями. Солнышко светило в небе, стояли последние погожие деньки бабьего лета.
- А она сегодня сказала « папа», - похвастался Роман, обнимая жену. – Не веришь?
- Верю! – улыбнулась Марина. – Если бы не ты, у Маши не было бы семьи. А семья – это и мама, и папа.
- Марин, а ты видишь, что Машка рыженькой становится?
- А какой же ей быть? – рассмеялась Марина – Она у нас вся в папку!
- Да-да-да, в папку! – закружил смеющуюся девочку Роман. – А пойдём домой, дочура, посмотрим, какого котика тебе папка принёс!
- Неужели рыжего? – хохотала Марина.
- А ты сомневалась? – с нежностью взглянул на неё муж. – Рыжего и пушистого, как тот, из детства…Пусть все будут одного цвета. Солнечного. Как я.
- Ну, ты-то у нас у нас не рыжий!
- Здрасте…а какой же?
- Ты у нас золотой, - тихо сказала Марина.
Татьяна Тихомирова