В годы михайловской ссылки самым близким А.С. Пушкину человеком была няня Арина Родионовна. К великому сожалению, ни одного ее прижизненного достоверного портрета до наших дней не дошло. Когда говорят об иконографии няни поэта, ссылаются на поступивший в Пушкинский Дом от А.М. Горького горельеф, на обороте которого рукой Алексея Максимовича сделана надпись: “Арина Родионовна, няня А.С. Пушкина. Приписывается Лаврентию Серякову, резано им в 40-х (1840) г.) во Пскове”. Это предположение Горького стало утверждением многих авторов массовой путеводительной литературы. На самом деле Лаврентий Аксенович Серяков работал только по дереву и был известен как прекрасный художник-гравер, а его двоюродный брат Яков Панфилович Серяков - незаслуженно забытый мастер, был резчиком и работал по мрамору и кости. Его автопортрет в медальоне (резьба по кости) за исполнение и удивительное сходство с оригиналом был отмечен “Русским художественным листком”. Крепостной художник-самоучка Яков Панфилович Серяков родился в марте 1818 года в деревне Холопово Солигаличского уезда Костромской губернии, принадлежавшей помещику Маковееву, но большую часть жизни прожил в Петербурге, где у его отца, выкупившегося в 1830 годы на волю, была скобяная лавка. “Серяков серьезно занимался торговым делом, вскоре усвоил многие ремесла, делал секретные замки. Сделал потайной замок с пружинами, у которого немец-мастер не мог никак открыть тайны... Решился усовершенствоваться в каллиграфии... купил несколько прописей и, копируя их, стал писать довольно красиво. В несколько недель усвоил все правила граммати: ки Ломоносова и Востокова, стал писать без ошибок... После того стал вырезывать печати" .  Здесь же, в лавке отца, Яков начал резать по кости, которую случайно однажды обнаружил в доме. “...в нем развилась страсть к резьбе, ему не позволяли заниматься подобными “пустяками”, и он волей-неволей должен был заниматься торговлей,... на все эти занятия родные смотрели, как на погибель молодого человека." Материальное положение семьи было тяжелым, так как почти все состояние ушло на выкуп семьи из крепостной зависимости ...” и только через четыре года после смерти отца, скончавшегося в 1840 году, он смог сдать лавку и спокойно отдаться скульптуре” В 1830 году Яков Серяков сделал попытку поступить в Академию художеств на казенный счет, имея официальное рекомендательное письмо А.Х. Бенкендорфа президенту Академии художеств А.Н. Оленину. “К Серякову отнеслись фор" мально, его дело было отложено, а потом о нем просто забыли” , - пишет ленинградский искусствовед М. Ромм. Несмотря на то, что он не получил академического образования, Яков Серяков скоро вошел в среду петербургских художников как превосходный камерный портретист. “ не совершенно упал духом и вскоре с большей энергией предался изучению любимого искусства. Вскоре работы его были замечены публикою и начали появляться в домах людей, умеющих ценить изящное... Многие из значительных особ пожелали иметь работы Серякова у себя, и имя его делалось более и более известным” . Сохранилось свыше семидесяти его произведений в частных и музейных собраниях разных городов нашей страны. Есть работы Я.П. Серякова в Эрмитаже, Русском музее, Третьяковской галерее, Историческом музее. 40-50-е годы были наиболее плодотворными для мастера. Портреты выходят из-под его резца один за другим. Многие бюсты - парадные, например, директора императорских театров А.М. Гедеонова (частное собрание), П.Р. Багратиона (частное собрание). Выразительны и эмоциональны два парных горельефных портрета купцов - мужа и жены А.В. и М.Л. Кругловых (Эрмитаж), рельефный профильный портрет военного фельдшера Георгия Степановича Петрова (Эрмитаж). Любопытна работа Я.П. Серякова в резном дереве портрет драматического актера. В.В. Самойлова. По свидетельству Е. Томиловской, написавшей первую статью, посвященную творчеству Я. П.Серякова, резчик-самоучка в 1842 году “..вырезал из слоновой кости бюст, наследника престола, будущего Александра И. Эта работа создала ему известность среди петербургской публики, и в заказах недостатка не было” . В 1848 году за костяной резной медальон с портретом великого князя Михаила Павловича Я.П. Серяков был награжден ценным перстнем стоимостью в сто пятьдесят рублей серебром и в том же году ему были пожалованы золотые часы и бриллиантовый перстень с гранатом. “Увидев на днях миниатюрный бюст в бозе почившего Его Императорское Величество великого князя Михаила Павловича с надписью художника, я удивился, - писал корреспондент “Северной пчелы”, - и чрезвычайном, сходству, и необыкновенной отделке. Господь дал ему талант, и он не зарыл его в землю. Глаз Серякова видит в человеке все отличительные черты физиономии и рука кладет их верно на кость, потому что он ни на волос не отступает от натуры”. Заказы Серяков получал через магазины, торговавшие книгами и литографиями. Не случайно в “Северной пчеле” от 14 марта 1842 года сообщалось, что “лучше всего о Серякове можно узнать в магазине Тамма”. Образцы его работ выставлялись в магазине К.А. Полевого на Невском проспекте. В конце жизни, в 1862 году, Серяков работал над костяным распятием “с превосходного оригинала”. Современники свидетельствовали, что “художник резал портреты прямо с натуры из кости или дерева и уже с этих оригиналов делал потом отливки бронзовые, гипсовые. “Небольшие бюстики ‘из слоновой кости, в пятую часть натуральной величины Серяков делает с натуры в 4 сеанса, нисколько не утомляя того, с кого снимает бюст. Вы можете писать, читать, курить... Серякову это не мешает работать. Он сидит на своем месте, посматривает на вас, режет и скоблит. Мать природа одарила его способностями”. Но такая работа была не всегда, и тогда Я. Серяков изготовлял серии портретов писателей, артистов, царей и великих князей, копируя их известные оригиналы. Это были бюсты, горельефы, статуэтки. Работы гордо подписывал: “Самоучка Яков Серяков”. Если говорить о рельефном портрете Арины Родионовны, то он не подписан. Работа с натуры исключается, так как Серякову было лишь десять лет, когда скончалась Арина Родионовна. Существование оригинального прижизненного изображения этой женщины, по которому резан был этот рельеф, весьма сомнительно. Не выдерживает критики и предположение М. Ромма, считающего, что такой портрет якобы был в то время “В Пскове, невдалеке от пушкинского поместья”. Доказательства его существования находятся в строках И.И. Пущина В “Записках о Пушкине”: “В 1842 году брат мой Михаил отыскал в Пскове самый подлинник Пушкина, который теперь хранится у меня в числе заветных моих сокровищ”. Но совокупность с предыдущими строками “Записок” свидетельствует, что речь идет о подлиннике пушкинского стихотворения, а именно: “Мой первый друг...”, но вовсе не о каком-либо портрете. Итак: “В самый день моего приезда в Читу призывает меня А.Г. Муравьева и отдает листок бумаги, на котором неизвестною рукой написано было:  Мой первый друг, мой друг бесценный... (Псков, 13 декабря 1826 г.).  По приезде моем в Тобольск в 1839 году я послал эти стихи к Плетневу, таким образом. были они напечатаны, а в 1842...” - далее идет выдержка из “Записок о Пушкине”, приведенная М. Роммом в указанной выше статье. В примечаниях С.Я. Штрайха к “Запискам” И.И. Пущина под №71 в большой статье об истории разных списков этого пушкинского стихотворения указано: “Послание Пушкина от 13 декабря 1826 г. Пущин вписал в свою тетрадь “заветных сокровищ”, состоящую из 12 листов большого, формата, заполненных с обеих сторон. Эти данные полностью опровергают ошибочное предположение М. Ромма о находке прижизненного портрета Арины Родионовны братом И.И. Пущина в Пскове в 1842 году. Поэтому вопрос, выполнен ли рельефный портрет пожилой женщины в головном платке по прижизненному изображению или по собственной фантазии художника, остается открытым и требует дополнительных разысканий и исследований.