ОколоПривозный фрагмент...
В любви Одессе клянутся вросшие корнями в неё и издали ностальгирующие. Въезжающие в неё с любопытством и по делам.
И жаждущие таки с ней остаться навечно.
Она неоднозначна, и привкусами обильна.
И от всякого, объясняющегося Одессе публично, ожидаешь не одного лишь лирического созерцания.
Встречным сокодвижением покоряли её великие обольстители и виртуозы победоносного флирта.
Укрощая абитуриентскую дрожь, приступаю к участию в кастинге безумного обожания постепенно и тщательно.
– Благодарение Вам за науку, Маэстро!
Где-то совсем уже рядом, предстояла мне встреча с родичами, некогда гусарски раздувшими паруса моих фантомных надежд.
Заспанным утром июньским шлёпал я по одному из забойных одесских шляхов, благодарно вдыхая, косил на архитектурную вязь и, в надежде на созидательный трёп, приставал к каждому, в ком чувствовал готовность к общению.
– Не подскажете, как пройти к кинотеатру «Родина»?
Девушка остановилась со смешливой гримаской, вроде и не из сказочного эфира явилась.
– Вам до нас у кино? И шо там сегодня?!
Ви же совсем не босяк?! Ну! А зачем тогда гонять пылью по рельсам!
Ша, нас щас догонит трамвай! – отозвалась она научным каскадом.
Но и в трамвае, уже соображая «за рельсы», позволил я себе уточнять.
Интерес был для яркой соседки по лоснящейся деревянной держалке, но предательским эхом подхвачен был далеко за пределами потёртого древка над макушкой.
Потому как тихо стало в трамвае.
Быть в Одессе, в паре шагов от Привоза и вообще за это не знать!?
За пару остановок до выхода?!
Не, ну если он на самом деле нездешний... И заулыбалось, загудело в салоне.
Из филиграни всеодесских доброжеланий - «войти в положение» всенепременно, сразу, и всем – доносилось мне исключительно верное.
– Рыбные ряды прошустрите. Будет вам за что вспомнить на старость!
Я вас умоляю – только не в этой вонище, шо за драным забором.
А как капусточка у наших молдаванов хрустит! Ви не слышали?
Вам как – лучше с яблучком и морквой?
Или там у вас это кушают с хреном?
И не зачепитесь здесь, я вас умоляю, об рельсу!
Там такой на переходе гармидер!
Я растерянно сглатывал, ворочал провинциальною тыковкой, и попался-таки на незрелом любопытстве своём:
– И кого же из вас, люди добрые, слушать?
Мозги пухнут, чтобы это по углам разложить.
Пришлось даже чуточку вздрогнуть от менторских ударений миловидной соседки моей, которой изначально и предназначен был нездешний мой интерес за их благославенный Привоз.
– Вы видели – они ему пухнут?
Это же они вам на глазах подрастают, чтобы шустрее понять за Одессу!
Посде шика этой ремарки мне уже показалось, что всё!
Но, вдруг, тучный мужик в потной, дырявой футболке развернул собой ближайших соседей, медленно стащил через верх свою драную маечку и, от пота протирая наколки, пробурчал виновато: «Шо то у нас тесно сегодня»!
И оторвало меня тем разворотом от поручня.
И понесло затем в тесном хаосе тамбура, плотненько прислонив к дамочке, импозантной и сухонькой.
Та обернулась с брезгливою миной, прекрасно различимою сквозь вуаль, близоруко всмотрелась и, подержав паузу давней каретной аристократки, выдала таки, шо положено:
– Такой молодой, а бросается!?
***
Искомая улица Мечникова – это, можете поверить мне, место, откуда кое-что заметно глядящему: и – незабвенная Чижикова, и благословенный Привоз, и Малая Арнаутская, где вам вывернут всю вашу душеньку за их всем качествам фору.
И даже ж.д. вокзал – парадная калитка в Одессу – в двух трамвайных пролётах всего.
Но гулко в межреберье затёкало, стоило проникнуть во двор, подобный которому приходилось видеть лишь в давних итальянских киношках.
Двор с десятками окон-амбразур, устроенных по периметру дворового колодца.
Прицельные взгляды из них пронизывают «свежачка» изучают и копят "на потом," шоб сказать.
Шустренько бы прошмыгнуть, но всепроникающим эхом отвечают на твоё телодвижение вздыбленные бетонные плиты давнего дворового покрытия.
И когда намотался заблудший в бесплодных попытках в дворике этом отыскать необходимый ему адресок, отозвалась вдруг пышная блондиночка в бигудях, внимавшая с неблизкого этажа за процессом:
– Для вас это-таки важно, мужчинка!
Подымитесь глазами и послушайте уже немножко сюда.
Новостью, которой она меня одарила, я не прочь поделиться со всеми, кто ещё ко всяким удивленьям готов.
Счёт квартир в дивном городе этом может вестись и не в порядке, который ещё вчера вам казался единственно верным.
Вы нам не доверяете? Зря!
Слетайте снизу до флигеля и убедитесь, что отнего и начинают считать.
Потому я и там шлялся сусаниным! Завидев на нижней площадке табличку за номером - 40, я и не мыслил искать на последующих этажах необходимую мне двадцать четвёртую!?
***
Двоюродный братец супруги моей состоял в длинном списке на право триумфального входа в прайд-виварий Коллегии Адвокатов в Одессе.
Параллельно этим утопическим ожиданиям Витенька прозябал милицейским чиновником при главном ж.д. вокзале.
Ляля тоже была совсем не лишней в чудотворной одесской милиции.
В поликлинике для внутренних дел она им обещала здоровье.
Всё это не помешало супругам в апогее рабочих забот зримо обозначиться по адресу, сохранившемуся в моём потёртом блокноте.
То есть – в пенатах, счастливо обжитых на Молдаванке.
В двух шагах от кинотеатра, за который ещё так недавно был у меня обходной интерес.
***
Навскидку - Ляля и не сомневалась ничуть всё это долгое время, что не столь уж близкого родича к ним занесёт «очевидная».
Потому и встречала буднично и легко, будто давнее приглашение то прозвучало не далее, чем на позавчерашнем фуршете.
-Я что, уже совсем без мозгов, чтобы не знать за ваши проблемы откушать приличную рибу.
Швыденько слетай на Привоз и будет нам судак фаршированным.
Или зажарим? – энергичная Лялька уже на самом пороге-таки изнемогала в желаниях устроить мне райскую жизнь.
***
Знойный июнь – этого вам сколько угодно в Одессе.
Топать по Молдаванке к Привозу, когда макушка шкварчит, словно кровавый бифштекс на прокалённой чугунке, казалось бы – на очень большого любителя.
Чрево же Одессы, кишит захлопотанными людями параллельно любым катаклизмам.
Чтобы на знаменитом Привозе взопревший клиент остался при своём интересе ?!
Тогда к чему это нытьё за погоду?
Я откладываю на потом изобилие рыбных рядов.
Зигзагами любопытствующего пришельца обследую периметры овощные, мясные, молочные.
И впитываю диалоги блаженно:
- И что мне потом сказать нашей маме, если забрать эти яйца.
Они же у вас кругом битые!
– Будем тереть Ваши стёкла, или пощупаете?
Это же примятые яйцы! Заметили?!
– Вы мине сыру ещё разочек провесьте.
Весы у вас-таки брешут под гирькой.
– Ой, не тратьте здесь своё драгоценное времячко.
Сбегайте за правильные весы.
Но не здесь!
- Сеня, мы совсем позабыли за завтрак! А зелень?
– Мамочка, но это же опять деньги!
– Виключайте уже свой телевизор, – со сдержанной корректностью раскланивается продавец с покупателем, доставшим его своей эрудицией.
Притормаживаю, споткнувшись о любопытный типаж, вращающийся в районе ароматных солений.
Полтора центнера категорического отрицания диет с наглостью самодержца-сатрапа сдвигают всё, что не согласуется с их габаритами.
На пути безразмерная бочка с капустой.
Мадам тормозит, потрясая окружающих мощнейшим «органическим духом» и, без либеральных вибраций, окунается в глубину без границ.
Повеселив публику габаритами первозданных низов, чудище, астматично пыхтя, выныривает с ладонями домиком без перекрытий, доверху заполненными сочной закуской.
Домик размером в парочку мерных блюдец.
Сок между сосисками-пальцами обильными струями протекает обратно.
– Таки дрянь! – хищно чавкая золочёными жерновами, протяжно извергает мадам.
К прилавку длинная очередь.
Сражённая неслыханной антирекламой, продавец из всё ещё дружественной соседки-Молдавии, теряет себя в поисках адекватных речей, но работу не прекращает.
Мадам, дожевав до упора, делает руками на бёдра, размышляя «за погрузиться подробнее».
Возвращается она оттуда выпученной от спонтанных усилий, и с пастью, в которую уже не вмещалось.
С наглой усмешкой ловит она жалкие интеллигентские взгляды, ожидающие хотя бы намёка на раскаяние.
– И вот это она хочет продать?! – фыркает наш раритет заглотнув и, широко расставив открылки, грузно чешет тестировать благодушие прочих рядов.
***
Рыбы так много и столько предложений вокруг, что как-то не до раздумий – правильно ли для тебя посчитают.
Я стаскиваю с весов заказанного мне судака и навожу справки, насчёт - «прилично рыбёшку разделать».
Думаю не мне лишь приятнее вести дело с людьми, излагающими душевно, и изящно забалтывающими обязательные свои прегрешения.
Удовлетворённое ржание клиента – ожидаемая мастерами реакция на изящные антрепризы, а порой, и достойная компенсация за мелкие пакости, без которых и Привоз не базар.
По этому вот благодарному ржанию и нахожу, кому бы сердечно довериться и ошалело отдаться.
– И сколько с меня, что бы этого красавца почистить?
– Три шекеля Вас устроит?
Блуждая в нечаянном лабиринте вопроса, я застываю на вдохе.
– У вас-таки проблемы с деньгами. Всем видно!
Не морщитесь за это при людях.
Это так вам искажает гримасу!
Я работаю вашу рибу, а вы подышите пока.
Подышите, я вам говорю, подальше за эту болотную сырость.
- И какой вам банкнотой удобней уже? – выделил растерянного клиента мастер в толчее чуть пораньше, чем мне его вновь удалось отыскать.
– Нюхайте скорее сюда и не распыляйтесь зрачком, если вас всё ещё интересует за рибу?
Вы только гляньте на этот филей! На этот размер! – с гордостью ваятеля вечности разворачивает он мне сработанный им товар во всех оттенках, величинах и ракурсах. – А на это и не надо глядеть, – с фирменным безразличием указывает он на слизкие холмики из потрохов, – это ми держим для кошечек!
Кошечка у вас своя есть?
Или наших покормим?!
***
В будние вечера «случайного гостя» всякий раз ожидал маленький праздник.
Тогда я застолбил за собой долю в том фейерверке. Я добывал для полуночных застолий редкий, но деликатный продукт!
Однажды моё возвращение оказалось столь запоздалым, что из магазинов в нашем районе озарял темноту лишь «дежурящий хлебом» на Мясоедовской.
Встряв азартною ступнёю своею в щели закрывающегося на ночь магазинного створа, я озадачил заспанных хлебобулочных жриц казалось бы очевидным вопросом:
– Свеженького мне не поищете?
– Ой, щупайте уже скорей, пока ЧУЖИХ нет! – слажено удивились пришельцу добродушные торговые тётки...
- Так я вам таки СВОЙ, женщины?!
- Ой, щупайте уже, закриваем! Свой он...
/Игорь Наровлянский/
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев