Я развожусь с тобой, Костя. И за другого выхожу... (1) Недобрая слава о Дусе Жуковой из села Корниловка ходила по всей округе. С детства Дуся не давала спуску никому, она дралась с мальчишками и грубила старшим, никто не мог найти управы на бедовую девчонку, для Дуси не существовало авторитетов. - Тонька, твоя Дуська опять в меня сегодня снежками кидалась, - жаловалась односельчанка Дусиной матери. - Тётя Нюра, простите мою Дуську, стыдно мне за неё, - опускала глаза Антонина. – Ох, сама не знаю, что мне с ней делать – чем старше дочка становится, тем труднее мне с её воспитанием справляться. - А ты и вовсе не справляешься с её воспитанием, - со злостью сказала тётя Нюра. – У всех дети как дети, только одна твоя хулиганка, каких ещё поискать – хуже любого мальчишки! Вот был бы у неё отец, ремня бы хорошего ей пару раз всыпал – и была бы Дуська, как шёлковая. - Я и сама была бы рада, если бы у Дуси был отец… - зашмыгала носом Антонина. Отца Дуси, Андрея, не стало, едва девочке три годика исполнилось. Андрей шофёром работал, хлеб развозил. В тот день ничто не предвещало беды, Андрей крутил баранку и что-то весело напевал себе под нос. На крутом повороте у хлебовозки пробило колесо, и машина вылетела в глубокий кювет. Врачи делали всё возможное, но спасти молодого мужчину не смогли: Андрей умер в больнице спустя два дня после аварии. Тоня очень тяжело переживала гибель любимого мужа. «И как же мы без нашего папки жить-то будем?» - плакала Тоня, качая на руках маленькую дочку. Других родственников у Тони не было. Тоня много времени уделяла дочери: читала Дусе сказки на ночь, шила ей своими руками куклы, пыталась объяснять ей, что такое хорошо и что такое плохо, но слушать мать Дуся категорически не хотела. «Хамка», «Нахалка», «Хулиганка», «Непутёвая» - какими только эпитетами не награждали односельчане Дусю, а девочка, ничуть не смущаясь и не робея перед старшими, обзывалась в ответ. В какой-то момент односельчане перестали связываться с Дусей, а мальчишки и вовсе обходили боевую девчонку стороной, чтобы не получить от неё крепких тумаков – их Дуся от души раздавала направо и налево. Окончив восемь классов, Дуся уехала в райцентр, в училище поступила. Нужно сказать, что в учёбе особого рвения Дуся не проявляла. После окончания училища девушка осталась в городе, продавцом в промтоварный магазин устроилась. - Ну, как там твоя непутёвая? – порой интересовались у Антонины односельчанки. - Моя доченька – вовсе не непутёвая, она у меня – настоящая умница! – с гордостью отвечала Антонина. – Работает моя Дуся в чистоте, тепле и сухости. О такой работе можно только мечтать – это не то, что мы здесь, в коровнике работаем… Работа в магазине казалась Дусе слишком скучной, ей хотелось приключений, к тому же в последнее время покупатели всё чаще жаловались на её грубость. Отработав полтора года, Дуся твёрдо решила, что пришла пора что-то менять в жизни, она отправила матери телеграмму: «Уезжаю на комсомольскую стройку. Доберусь – сообщу». Писала матери Дуся нечасто, письма были короткими, ничего конкретного в них не было, одни общие фразы. Пытались любопытные односельчанки выведать у Антонины, как её дочка в дальних краях поживает, только ей рассказать было нечего – мать и сама была в неведении. Прошло ещё пять лет. Антонина умерла внезапно, прямо на ферме сердце у неё прихватило, хотя на сердце не жаловалась она никогда. Дусю, как положено, известили срочной телеграммой, только на похоронах она не появилась – не успела добраться. Дуся явилась в село спустя два дня после похорон, но на глаза бывшим односельчанам старалась не показываться. Дуся побывала на кладбище, венок на могилку матери возложила – и улетела обратно. Спустя ещё полтора года Дуся неожиданно вернулась в родные края. Едва появившись в селе, она вновь завоевала крепкую нелюбовь односельчанок всех возрастов. Пытались местные бабы выведать подробности её жизни в дальних краях, но только Дуся делиться ими не спешила, отвечала в своём стиле – грубо, за словом в карман не лезла. Ни с кем из местных жителей девушка особо не общалась, что ещё больше подогревало интерес и порождало кучу сплетен и домыслов. Когда Дуся появилась в селе, её поначалу не узнали, она сильно изменилась внешне, превратившись из девчонки-пацанки в женственную красавицу. Вела себя Дуся просто вызывающе, для деревенских баб её поведение стало шоком и откровением. Мужчин же, напротив, её манеры притягивали, как магнит. Не зря говорят: запретный плод сладок. Вот Дуся и стала тем самым запретным плодом, отныне каждый односельчанин лет от 16 и до 70 мечтал получить хоть чуточку её внимания. А мужчинами Дуся очень интересовалась, бесстыдно заигрывая с ними. Женатость и наличие детей её совершенно не останавливали. Тихая и размеренная жизнь ушла из села с возвращением Дуси. Собрались однажды местные бабоньки – шесть человек, пришли к дому бесстыдницы, стали в окна ей колотить. - Что случилось? Что за шум, а драки нет? – распахнула окно заспанная Дуся. - Выходи, Дуська разговор к тебе имеется. - Не о чем мне, бабоньки, с вами разговаривать. - Выходи, говорим, не то окна сейчас тебе побьём. - Ух, как напугали вы меня! - Дуся смотрела на них нахально-весёлым взглядом. – Ладно, ждите. Сейчас приведу себя в порядок: причёску сделаю, накрашусь, платьице отглажу, наряжусь, только тогда и выйду. Я не могу себе позволить появиться на улице в таком виде, в котором вы обычно ходите. В вашем гардеробе кроме замызганного халата что-нибудь ещё имеется? - смеялась она, откровенно издеваясь над незваными гостями. - Выходи, говорим! - орали наперебой бабы. – У нас дел невпроворот, некогда нам ждать, пока ты прихорошишься. - Ну, хорошо, хорошо! Выйду, как есть. Пеняйте на себя! - опять усмехнулась Дуся. И Дуся вышла. В коротенькой комбинации… Бабы заохали, заахали, лица руками закрыли. - Срам-то какой! Как можно в таком виде на улице появиться? Совсем ты стыд и совесть потеряла, Дуська. Иди, хоть прикройся чем-нибудь. - Так я же вас предупреждала: пеняйте на себя! Вот, получите! – Дуся была явно довольна произведённым эффектом. - Нельзя, конечно, так говорить, но хорошо, что мамка твоя этот свет покинула. Хорошо, что не увидела она всё твоё бесстыдство. Раньше ты была просто хамкой и грубиянкой, а сейчас… сейчас просто слов нет. Не перенесла бы этого твоя мать, она была женщиной скромной и порядочной, не то, что ты. Ох, Дуська... - качали головами бабоньки. - Говорите, что пришли, зачем меня разбудили? - Девять часов, а ты всё спишь! В селе, Дуська, встают все спозаранку. Вся работа с утречка делается, не зря говорят: сделал дело – гуляй смело. Интересно нам, Дуся, ты два месяца назад приехала, но до сих пор нигде не работаешь. На какие же шиши ты живёшь? - Вы только за этим и пришли? Вам-то какое дело, на что я живу? Или вы хотите деньжат мне подкинуть на мою бедность? – нахально засмеялась Дуся. – Спасибо, не нужны мне ваши копейки, у меня свои сбережения имеются. - Слушай нас, Дуська, предупредить мы тебя хотим: гляди, девка, если ты себя и дальше так будешь продолжать вести, с мужиками нашими заигрывать, то потом не обижайся, проучить тебя хорошенько придётся. - Ой, как страшно, прям дрожу! – нагло ухмылялась Дуся. - Вот тогда и будет тебе страшно: соберёмся мы все вместе, бока тебе намнём знатно и волосья твои крашеные повыдёргиваем. - Это всё? Ради этого вы меня разбудили? Гладите-ка, как бы вам самим без волос не остаться! – погрозила кулаком Дуся. - Мы не шутим, Дуся. Терпение наше кончается. Веди себя скромнее, а то ходишь, бёдрами виляешь… - Пусть хоть мужики ваши на красоту посмотрят! На кого им ещё смотреть? На вас что ли? Вы хоть в зеркало гляньте на себя: вечно в грязных халатах и рваных башмаках, вместо причёски – бардак на голове. А косметика? Вы хоть когда-нибудь косметикой пользовались? - Не до этого нам. Мы с утра до вечера крутимся-вертимся по хозяйству, присесть некогда. Это ты у нас особенная. Бездельница бесстыжая! - Скучно с вами разговаривать, - нарочито громко зевнула Дуся. – Пойду-ка я спать, а вы идите - работайте… - Ты учти, Дуська, мы вовсе не шутим! – услышала она вслед и помахала визитёршам рукой. Некоторые бабоньки прислушались к Дусиным словам. Если раньше они бегали в сельмаг в платке и рабочем халате, то теперь выкраивали время, причёсывались, надевали своё самое лучшее платье и в таком виде шли в магазин с гордо поднятой головой. Косметикой по-прежнему никто не пользовался, но мужья всё равно были довольны и приятно удивлены. Вот только Дуся односельчанок не послушалась и продолжила вести себя вызывающе, она по-прежнему ярко одевалась и красилась. Не одно мужское сердце было ею разбито… Бабы всерьёз собирались устроить ей «тёмную», но дело до этого так и не дошло. Тем не менее, Дуся продолжала каждый день слышать угрозы в свой адрес. Успокоились законные жёны и молодые невесты только тогда, когда в родное село вернулась Света, Матросова в девичестве. Света окончила в городе педагогический ВУЗ и получила назначение в родную школу. Приехала Света не одна, а с мужем, с которым познакомилась, учась в институте. Свадьбу молодые влюблённые сыграли перед пятым курсом. Леонид Митрюшкин был кареглазым красавцем, с тёмными, волнистыми волосами. Он был высоким и стройным, как верба. Семья Матросовых очень гордилась своей Светочкой: во-первых, высшее образование, что для села большая редкость; а во-вторых, городского мужа-красавца отхватила. Семья тщательно скрывала, что Леонид уже был женат, женился он в восемнадцать лет по особым обстоятельствам. В городе подрастал его трёхлетний сынишка, а Леонид платил алименты. Для местных жителей отношение Леонида к молодой жене было диковинкой. В сельмаг они всегда ходили вместе, при этом супруг заботливо открывал перед женой дверь, не позволял ей нести даже лёгкую сумку с продуктами, мусор выносил сам, а если они шли к реке по косогору, то Леонид неизменно вёл Свету за руку, словно она – дитя малое. Сельские бабоньки удивлялись такому обращению. Удивлялись и завидовали. Леонид был натурой творческой, художником. Мужскую работу выполнять он не умел, гвоздя прибить не мог, дров наколоть – тем более. Эта работа так и осталась на плечах тёщи, но она не роптала. Главное, чтобы дочка была счастлива с мужем… Я развожусь с тобой, Костя. И за другого выхожу... (2) Красавец Леонид устроился на работу сразу в два места: учителем рисования в школу и в Дом культуры, где вёл кружок рисования. Приходили на кружок могли все желающие – и стар, и мал. Дусины финансовые запасы тем временем подошли к концу. Пыталась Дуся устроиться продавцом в магазин, но все местные бабы взбунтовались, не хотели, чтобы Дуся в магазине работала. - Наших мужиков тогда из магазина на аркане не вытянешь, - орали селянки. – Так и будут они возле Дуськи целыми днями ошиваться. Пришлось устраиваться Дусе дояркой на ферму, другой работы в селе не было. Работа Дусе, конечно же, не нравилась, приходилось вставать ни свет ни заря, от чего девушка уже отвыкла. - Что, съела? – злорадствовали бабы. – А ты-то, небось, думала, что приедешь сюда – и сразу тебя председательшей изберут? – громко смеялись они. - Ну, мы ещё посмотрим, кто кого… - отвечала Дуся с самодовольной улыбкой, смех односельчанок её совершенно не задевал. В селе Дуся откровенно скучала, услышав как-то про кружок рисования, заинтересовалась, решила зайти, посмотреть. «Может, художницей знаменитой стану» - усмехнулась себе под нос она. В тот самый вечер, когда Дуся впервые посетила кружок рисования, семейное счастье Светы Митрюшкиной закончилось… Уже на следующее утро всё село гудело про Дусю и Леонида, но Света упорно делала вид, что ничего не произошло, ни слова упрёка мужу не высказала, только плакала тихо в подушку в тайне ото всех. Не выдержал дед Светы мучений единственной внучки, решил сходить к разлучнице Дусе, поговорить с ней по душам. «Если слов не поймёт, - решил он, - на этот случай костыль мне в самый раз пригодится». Дед Афанасий настроен был по-боевому. Светочку он, можно сказать, воспитал, пылинки с неё сдувал и никому не позволял обижать любимую внучку. «Колокольчик мой» - так дед Афанасий ласково называл Светочку за её тоненький и звонкий голосок. Было воскресенье, начало десятого утра, пришёл дед Афанасий к дому Дуси, подёргал ручку входной двери – заперто. Не привычно это было, не принято в селе днём закрываться, все обычно входили друг к другу без стука. Постоял дед под окном, покричал. Через несколько минут на крылечке появилась Дуся… в ночной сорочке. Старик увидел её в таком виде, глаза сильно-сильно зажмурил, а потом и вовсе руками закрыл. - Ну, чего явился-то, дед? – ухмыльнулась Дуся. - Ты это… Дуська, хоть бы прикрылась чем-нибудь! Бесстыжая ты! Ох, мне аж дурно сделалось, - старик жадно хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. - Почему это я бесстыжая, а, дед? Если ты не заметил, я у себя дома. Хотя… могу и по улице так прогуляться – мне нетрудно! Так зачем пожаловал, дед? Меня женихи помоложе интересуют, - засмеялась в голос Дуся. - Женихи – это мужики свободные, у которых семьи нет, таких в нашем селе немало. А зачем ты на женатых заглядываешься, а, Дуська? У-у, глаза твои бесстыжие, - погрозил кулаком дед Афанасий. - Зайди в дом, дед, что на всю улицу орать-то? - Можно подумать, совестно тебе, - ворчал старик, переступив порог. – Между прочим, я требовать пришёл! - И что же ты хочешь потребовать, дед? – Дуся была на полголовы выше старика и смотрела на него сверху вниз наглым взглядом. - Я требую, чтобы ты держалась подальше от мужа моей Светочки! - Требовать не получится, дед, - громко зевнула Дуся. – Попросить можешь, а вот требовать – нет. - Дуся, Евдокия! Умоляю тебя, красавица: не разбивай семью, не отнимай у моей внученьки счастья! Извелась совсем Светочка, больно смотреть на неё, она плачет – и у меня самого слёзы текут, - голос старика сорвался, и он замолчал, опустив голову. Дуся заметно растерялась, она не понимала, как вести себя в подобной ситуации. Когда ей угрожали и обзывали, она знала, как ответить, чтобы постоять за себя. Надрывная мольба деда Афанасия смутила Дусю, ей стало искренне жаль щуплого старика, который стоял перед ней со склонённой головой. - Хорошо, не пущу я больше к себе Лёньку. Обещаю, дед… - растеряно промямлила Дуся. Что бы про неё не говорили, как бы не хаяли, но если Дуся давала слово, то всегда старалась его сдержать, сдержала бы она обещание и в этот раз. Деду Афанасию нужно было просто развернуться и уйти, но он допустил роковую ошибку. - Спасибо, Дусенька, спасибо, - чуть ли не кланялся старик. – Светочка моя очень любит своего мужа. А тебе Лёнька зачем? Ты женщина яркая, привлекательная, манящая… тебе любого мужика поманить – и он вмиг приползёт к твоим ногам. Тебе-то, наверное, и разницы нет: Лёнька это будет или кто-то другой… - Что-о-о? Да за кого ты меня считаешь? – вытаращила глаза Дуся, не на шутку разозлившись. Не дав старику опомниться, она распахнула дверь и выставила его на крыльцо. При этом Дуся так громко ругалась, что о целях визита деда Афанасия стало известно любопытным соседям, которые всегда держали ушки на макушке. О том, что дед говорил с Дусей про Леонида, очень быстро доложили Свете, обиделась внучка на деда и перестала с ним разговаривать. Тем временем, жалобы на Дусю сыпались одна за другой. Дошло до того, что неугомонную девушку вызвал председатель. Принарядилась Дуся, сделала макияж поярче и отправляясь в сельсовет. - Евдокия, я прошу вас одуматься и вести себя в рамках приличий! В противном случае я буду вынужден поставить вопрос о вашем выселении! Поверьте, мне бы очень не хотелось вас выселять, но ваше поведение... Дуся, вспомните о своей матери. Ваша мать была уважаемым человеком, вам бы с неё пример брать… - Фёдор Макарович, добрейший вы наш человек. Неужели у вас сердца нет? Неужели вы сможете выселить меня, одинокую женщину, которой и пойти некуда? – широко улыбнулась и кокетливо подмигнула председателю Дуся. - Нет, нет… конечно, не стану… - председатель, мужчина лет шестидесяти, достал из внутреннего кармана носовой платок и стал трясущимися руками вытирать выступившие на лбу крупные капли пота. – Не переживайте, Евдокия, не поднимется у меня рука вас выселить. Но и вы меня не подводите: ведите себя чуть скромнее. Договорились? - Хорошо, я постараюсь… - Дуся легко вскочила со стула и направилась к выходу. Взявшись за ручку двери, она резко развернулась и послала председателю воздушный поцелуй, от чего тот побледнел и схватился за сердце. Из сельсовета Дуся прямиком побежала на работу. - Ой, вы гляньте-ка на неё! Нарядилась-то как! Будто не на ферму к Бурёнкам явилась, а на гулянку! – ухмылялись бабы. - Нажаловались на меня, cтeрвы? – зло сверкала глазами Дуся. – А нарядилась я не просто так: к председателю я ходила, вызывал он меня. - Ну, и что он решил? Когда выселять тебя станет? - Не дождётесь, гадины! Никто выселять меня не станет! Более того, меня скоро в сельсовет возьмут на работу! – щёлкнула пальцами Дуся. Работу в сельсовете Дусе, конечно, не предлагали, она специально так сказала, чтобы все с ума посходили от зависти. Расчёт её оказался верным. - Нет, вы слышали! – началось бурное обсуждение, когда Дуся вышла в другое помещение. – В сельсовет её позвали работать! Видать, уже и перед председателем хвостом успела покрутить… - Явно без этого не обошлось! Что вы, Дуську не знаете? Она перед каждым мужиком хвостом крутит! - Ох, бабоньки, боюсь я. Сынок мой ведь через три недели из армии приходит. Как бы не охмурила его эта Дуська, вы же знаете, какой мой Толик красавец! Она и не посмотрит, что Толик на целых шесть лет моложе её. Через день зарплату должны были на ферме выдавать. Дусе, изнывающей от скуки в селе, очень хотелось хоть как-то развлечься. - Прошка! Э-эй, Прошка – игриво позвала она во всеуслышание молодого пастуха. - Вы звали меня, Евдокия? - подошёл он и нервно переминался с ноги на ногу, не глядя на Дусю. - Слушай, Прохор. Очень мне хочется на море съездить. Ты когда-нибудь был на море? – Дуся кокетливо положила руку на плечо парня, отчего он слегка вздрогнул. - На море? Нет, не был. Только на пруд наш иногда хожу, правда, плаваю я плохо. - Ой, что там этот пруд? – махнула рукой Дуся. – Вот море – совсем другое дело. Ах, ты бы видел, какое оно огромное и красивое! - Дуська, а ты, поди, и на море уже когда-то успела побывать? – с завистью спросили работницы фермы. - Да, успела! Я там три раза была! Только вам-то какое дело? – нахмурилась Дуся. – И вообще, вы не видите что ли, что я с человеком разговариваю? Вот невоспитанные! - Прохор, - сказала она ласковым тоном, - а подари-ка мне путёвку на море! - Нет, совсем ты, девка, охамела! – начали возмущаться бабы. - Пошли вон отсюда! – рявкнула Дуся. – Я не с вами разговариваю! - Хорошо, подарю! – ответил Прохор, который только сейчас решился поднять глаза на Дусю. - Правда? - Правда, Евдокия! Подарю! – широко улыбнулся парень. - Дурень, не вздумай ей ничего дарить! – стали орать бабы. – Ты парень хороший, скромный, держись от этой Дуськи подальше! Непутёвая она! - Я подарю, подарю! – стал бормотать Прохор. – Сегодня зарплату получу – и подарю. Где её можно купить, путёвку эту? - Э-э, Прохор, боюсь, что твоей зарплаты не хватит на то, чтобы путёвку купить, - усмехнулась Дуся. - У меня сбережения небольшие имеются. Я подарю! Бабы тем временем неистово орали на Дусю, употребляя далеко не самые лестные выражения. - Ладно, не нужно путёвку, - махнула рукой Дуся. – Я просто проверить хотела – скупой ты или нет? - Нет, я не скупой. А ради вас, Евдокия, я на всё готов! – сказал Прохор и густо покраснел. - Ну, раз на всё готов… - хитро прищурилась Дуся. – Там в сельмаг ковёр вчера привезли. Ты видел? - Нет, не видел. - Сходи, глянь. Красивый ковёр, большой – три на четыре. Если купишь мне этот ковёр, то я замуж за тебя пойду, - веселилась Дуся. - Правда? – расплылся в широкой улыбке Прохор. - Конечно, правда. Повесим мы с тобой этот ковёр в нашей комнате над кроватью и будем жить-поживать, да другое добро наживать. - А как же свадьба? - Ну и свадьбу, конечно, сыграем… Как же мы без свадьбы, Прохор? - Куплю, Евдокия. Сегодня же ковёр куплю. - Смотри, Прохор, дорогой больно ковёр-то. - Сегодня же зарплата. Хватит зарплаты, чтобы ковёр купить? - Ну-у, твоей хватит, наверное… - Куплю! – смотрел на Дусю восхищённым взглядом Прохор. Прохор был застенчив и наивен, как ребёнок. Он не был глупеньким, но сильно отличался от других, за что получил прозвище «Чудак-человек». - Не верь ты ей, чудак-человек, - кричали бабоньки. – Неужели не видишь, что издевается над тобой Дуська? Прохор был так счастлив, что никого и слушать не хотел, кроме Дуси. Прохор был мужиком могучим, обладал огромной физической силой – почти былинный богатырь. При этом он был абсолютно безобидным, безгранично добрым и не умел никому отказывать, казалось, он просто не может произнести слово «нет». Когда Прохор учился в школе, он был на голову выше всех своих сверстников, при этом ему порой крепко доставалось: его били, над ним смеялись и обзывались. А ответить Прохор был не в состоянии, он попросту не мог кого-то ударить или оскорбить… Была у Прохора младшая сестра, Люся, на полтора года моложе его. Люсе постоянно приходилось защищать брата от насмешек и рукоприкладства. Учёба давалась Прохору с трудом, ему больше нравился физический труд, чем умственный. Окончив восемь классов, устроился парнишка на ферму, сначала подпаском, а потом стал пастухом. Работал Прохор на полторы ставки, трудился он старательно, мало кто мог выдержать такую физическую нагрузку. Зарплата Прохора у многих работников фермы вызывала зависть. - Зачем тебе столько, Прошка? - не унимались люди. – У тебя ведь ни семьи, ни детей. - Надо! – улыбался Прохор. – Это сейчас нет, а когда я женюсь, детишек с женой нарожаем. Много! Штук пять, а то и шесть! Не будут ребятишки мои ни в чём нуждаться, сладости будут кушать вдоволь! Мало кто из односельчан верил, что Чудак-человек когда-нибудь женится, невесты в очередь к нему не стояли. У Прохора часто одалживали деньги, мужики просили то на папиросы, то на бутылочку сорокоградусной. Деньги он всегда одалживал, зато попросить вернуть стеснялся, собственно, возвращать долги ему никто не спешил. Когда Прохор выходил на улицу, за ним бежала целая свора собак со всего села. Он гладил каждого Бима и каждую Найду, выносил вдоволь угощений на всех бездомышей. Но самое трепетное отношение у Прохора было к детям, чем тоже пользовались некоторые хитрые жительницы села, которые просили добряка купить детям различных сладостей. Прохор в тот же миг с удовольствием устремлялся в магазин и покупал всё, что просили. Покупал за свои деньги и приносил с неизменно широкой улыбкой. Его от души благодарили, а про то, чтобы отдать деньги, конечно, никто даже не упоминал. Прохору это и не нужно было! Он был счастлив угостить чумазых ребятишек. Я развожусь с тобой, Костя. И за другого выхожу (3) Шутка Дуси о женитьбе на Прохоре вызвала гнев односельчанок. - Мало того, что ты хамка и бесстыдница, - в очередной раз накинулись на неё бабоньки с упрёками, - так ещё и издеваешься над добрым человеком. Нельзя так шутить, нехорошо это. - Чего разорались-то? – довольно ухмылялась Дуся. – Вы видели, как Прошка был счастлив от того, что такая яркая женщина, как я, свадьбу ему сыграть предложила? - Но ты же обманула его, а он поверил! - И что? Пусть поверил! Минутное счастье – это тоже счастье! - Ох, совсем ты, Дуська, рамки приличия потеряла. Вообще-то мужик должен звать бабу замуж. - Скучные вы, бабоньки. С вами даже поговорить не о чем… Всё по каким-то правилам живёте, а для меня правил не существует! Я живу так, как хочу! - То-то и оно… Говорим же: совсем ты с катушек слетела! Может, голову тебе нужно подлечить в дурдоме? - Это вам лечиться нужно! Ненормальные! А тем временем Прохор со всех ног побежал в кассу за зарплатой. - Надежда Васильевна, мне нужно зарплату скорее получить, - прибежал запыхавшийся Прохор и постучался в окошко кассирши. - Почему такая срочность, Прохор? Случилось у тебя что? - Ага, случилось… Ковёр мне нужно срочно купить. - Это тот, который вчера в наш сельмаг привезли? Ничего, подождёт до завтра твой ковёр, дорогой он больно, вряд ли его так быстро купят. - А если всё-таки купят? - Вряд ли, Прохор. Мало кто из наших односельчан может себе такой ковёр позволить. Я ещё удивилась, когда цену увидела, думаю – и зачем этот ковёр в наш магазин привезли, кто же его здесь купит? - А если всё-таки купят?! – не унимался Прохор. – Нет, я должен успеть его купить, иначе Евдокия за меня замуж не выйдет! - Евдокия? Это Дуська что ли Жукова? Ты о чём говоришь, Прохор? Какое ещё замужество? - Евдокия обещала замуж за меня пойти, если я ковёр этот куплю. - Ох, Прохор, - покачала головой пожилая кассирша. – Доверчивый ты слишком, каждому слову веришь. Наверняка пошутила эта Дуська, позабавилась! - Нет, не может быть! Зачем вы так говорите, Надежда Васильевна? Евдокия же сама мне пообещала… - Ну, не знаю, Прохор. Разбирайтесь сами, - махнула рукой Надежда Васильевна. – А за зарплатой ты завтра приходи. - Почему завтра? Сегодня ведь должны выдавать. - Не привезли нам сегодня денег, Прохор. Сказали – до завтра ждать. Прохор бросился бежать к Дусе со всех ног. - Евдокия, ты же не пошутила насчёт свадьбы? – преданно заглядывал в её глаза парень. - Нет, конечно, Проша. Как такими серьёзными вещами шутить можно? – едва сдерживала смех Дуся. - Зарплату до завтра задерживают. Ты же подождёшь до завтра? Завтра я, как только зарплату выдадут, сразу побегу в магазин и куплю ковёр. - Хотелось бы сегодня, конечно, но ладно, до завтра уж как-нибудь подожду… - Евдокия! Дусенька, а заявление мы когда будем подавать? - Какое заявление? – вытаращила глаза она. - Ну… чтобы расписали нас. - А-а… в ЗАГС? Подадим, Проша, подадим. Выберем время… Домой Прохор не шёл, а летел, чуть не плача от счастья, ему не терпелось поделиться безмерным счастьем со своей сестрой. Но дома сестру Прохор не застал, зато там был Люсин муж, которого Прохор жутко боялся. Когда ещё была жива мать Прохора и Люси, семья жила относительно дружно, но почти сразу после её похорон муж Люси вдруг заявил: - Выбирай, Люся: или я, или этот Чудак-человек. Жить под одной крышей с ним я больше не намерен. - Коленька, да чем же он помешал тебе? Прошка ведь добрый, как дитя малое. - Я всё сказал, жена! Выбор за тобой! Для Люси заявление мужа стало настоящим ударом. Она не могла понять, как можно выбрать между двумя дорогими людьми? Люся тянула время до последнего, надеялась, что муж успокоится насчёт Прохора, и они заживут дружно, как раньше. Но Николай стал поторапливать с решением. Люся плакала и умоляла мужа позволить Прохору жить хотя бы в небольшой пристройке к дому, вход в которую был отдельным. Николай согласился с большой неохотой. Люся с Прохором с трудом впихнули в маленькое помещение его кровать. Прохор не понимал, почему ему запретили заходить в дом, в котором он жил с самого рождения, но не роптал. - Прости меня, братец, так вышло, - оправдывалась Люся, едва сдерживая слёзы. Люся чувствовала себя предательницей, после выселения брата в ней будто что-то надломилось, куда-то исчезла улыбка и хорошее настроение. Люся стала задумчивой, молчаливой и нервной. - Люсенька! – Прохор, наконец, дождался, когда вернётся сестра и вошёл в дом, он был так счастлив, что забыл о запрете. – У меня та-акая новость! Поздравь меня! - Тише, Прошенька! Пойдём, во двор лучше выйдем, там мне всё и расскажешь, - испуганно сказала Люся, увидев брата в прихожей. – Что-то мой Колька сегодня не в настроении совсем. Прохор скороговоркой рассказал сестре о своей предстоящей женитьбе. Люся прекрасно понимала, что это была шутка со стороны Дуси и в очередной раз её сердце защемило от жалости к своему по-детски наивному брату. - Прохор, - сказала она серьёзно. – Ты бы этой Дуське не верил, ты ведь прекрасно знаешь, что это за баба… - Не говори о ней плохо, Люсенька. Я знаю, какие ужасные гадости про неё все говорят. А я люблю Дусю… Давно… с тех пор, как она в село наше вернулась. - Ох, Прошенька… Да что же это творится? – тяжело вздохнула Люся, не найдя других слов. А Дуся на следующий день уже напрочь забыла о своей шутке. Но, как только она пришла на ферму, бабы начали посмеиваться над ней. - Ну что, невестушка, приданое-то приготовила? - Прошка ни свет, ни заря уже возле кассы стоит, зарплату ждёт. - А жить-то где вы собираетесь после свадьбы – в его каморке или ты Прошку в свой дом приведёшь? – верещали наперебой бабы. Весь день Дуся была вынуждена слушать издёвки, сначала она отвечала резко и грубо, но потом просто решила молчать. Дуся уже пожалела о своей вчерашней шутке. Не привыкшая, чтобы над ней смеялись, Дуся в конце смены окончательно разозлилась. - Ну, что, Проша, жениться ты на мне не передумал? – подошла к нему Дуся и положила руки на плечи. - Зарплату опять задержали, - низко опустил голову парень. - Про зарплату я знаю. Как не знать? Все мы без зарплаты сидим… - Дусенька, пока не выдадут зарплату, я не смогу ковёр купить. - А-а, ну его этот ковёр, - махнула рукой Дуся. – Я уже передумала его покупать. Давай-ка мы с тобой лучше будем деньги на мотороллер откладывать. Ты согласен? - На мотороллер? – удивился Прохор. - Да, на мотороллер. Красный! Будем с тобой на нём по селу разъезжать! Тут же все помрут от зависти! Прохор счастливо улыбался наивной детской улыбкой, представляя, как будет разъезжать с Дусей на красном мотороллере. - Ну всё, Проша, закончился рабочий день. Идём ко мне! - громко, во всеуслышание сказала Дуся. Прохор не верил неожиданно свалившемуся на его голову счастью. Работницы фермы рты раскрыли от удивления – неужели не шутила Дуська? Да нет же, не может быть, чтобы Чудак-человек ей приглянулся, явно здесь что-то не то… А хитрая Дуся придумала следующее: она приведёт Прохора к себе, накормит его ужином, посидит с ним, поболтает часок-другой, а как темнеть начнёт – домой отправит, односельчане рано спать ложатся, никто не увидит. Перед уходом Прохора Дуся собиралась приказать ему явиться к её дому на рассвете, чтобы потом вместе на работу пойти. «А разговоров-то будет, а пересудов!» - довольно улыбалась Дуся, придуманный план очень ей понравился. Прохор вошёл в дом Дуси и в полном смущении остановился на пороге. - Ну, что ты стоишь, Проша? Или ты домой хочешь уйти? - Нет, Дусенька, домой я вовсе не хочу. Робею я… - честно признался парень. - Да что тут робеть? Проходи в кухню, располагайся, сейчас ужин разогрею. Ты голоден? - Я бы поел… - застенчиво ответил Прохор. Он не переставал улыбаться, происходящее казалось ему сном, сказкой. Только сели они ужинать, как к Дусе пришёл Леонид Митрюшкин. - Ты чего пришёл, Леня? – вздёрнула бровь Дуся. - Проверить я пришёл. Думал, что шутит местный люд, - усмехнулся он. – Ты, Дуся, уже не знаешь, чем народ удивить, гляжу, жить спокойно ты не можешь. Обязательно тебе нужно недобрые сплетни о себе распустить. Только вот не понимаю – зачем? Тебе нравится, когда односельчане тебя на все лады распекают? - Мне дела никакого нет до односельчан, - махнула рукой Дуся. – Пусть бы они лучше за своей жизнью глядели. Леонид снял ветровку и повесил её на крючок, в доме Дуси он вёл себя по-хозяйски. - Ешь скорее, Прохор, и отправляйся домой… - указал Леонид рукой на дверь. Прохор стал торопливо есть и подавился. - Не спеши, Прошенька, не спеши, - сказала Дуся ласковым тоном и похлопала ему по спине. – Сейчас я водички тебе налью! Выпей! – Дуся заботливо подала ему стакан воды. Прохор с непониманием смотрел то на Леонида, то на Дусю. Наконец, он доел свой ужин и встал с табурета. - Сиди, Прохор, ты никуда не уходишь, - Дуся решила действовать принципиально и отыграть спектакль до конца. Прохор сел на табурет в полной растерянности. - Ты предлагаешь уйти МНЕ? – поразился Леонид. - А тебя разве сюда кто-то звал? Вот Прохора я позвала, потому он здесь. А ты зачем явился, Лёня? - Как это – зачем явился? Затем же, зачем я хожу к тебе последние полтора месяца. Прохор начал кашлять, чувствуя себя крайне неловко. Он опять поднялся с табурета. - Садись, Прохор! – громко сказала Дуся, схватив его за руку. – А ты, Лёнечка, вставай и отправляйся туда, откуда пришёл. У тебя вроде жена имеется. Светочка. Или ты уже забыл? - Вот как, значит? Гонишь меня? – вскочил Леонид. - Гоню, как видишь… - взгляд Дуси был полон решимости, но ей было тревожно, она боялась, что Лёня и впрямь больше не придёт. Дуся была влюблена в него не в шутку, а всерьёз. Но если бы он больше не пришёл, то бегать за ним Дуся не стала бы. Ещё чего! Не на ту напал, у неё гордость имеется. Леонид ушёл, что-то ворча себе под нос. Между тем, Дуся поставила себя в трудное положение. Теперь отправить Прохора домой она точно не могла. «И зачем я только это всё придумала? – корила себя Дуся. – Как теперь выпутываться? Заигралась я, действительно, заигралась. Ладно, пускай Прошка поживёт у меня с недельку, поселю его в дальней комнате, а потом, глядишь, придумаю, что делать дальше, - Дуся с некоторой боязнью взглянула на Прохора-богатыря. «Такой громила если задумает что-то нехорошее, то крючок на моей двери не спасёт, он дверь выставит и ко мне в комнату вместе с дверью войдёт. Ну, была не была! Сама эту кашу заварила, самой и расхлёбывать…» Дуся убрала со стола, молча перемыла посуду, а затем отправилась в дальнюю комнату, где застелила для Прохора кровать. - Иди, Прохор, ложись, поздно уже. На её удивление, Прохор подчинился беспрекословно. На ферме Прохора заваливали вопросами, когда рядом не было Дуси. Вопросы сыпались один за другим, все просто сгорали от нетерпения услышать ответы на них, но обычно словоохотливый Прохор молчал, словно воды в рот набрал. Это Дуся приказала ему молчать, если вдруг что-то выпытывать начнут. Все заметили, что в поведении Прохора появилась новая черта. Раньше он бросался делать всё, кто бы ему что ни приказал. Теперь он ждал одобрения со стороны Дуси, смотрел на неё преданными глазами и если она разрешала, то приступал к исполнению. И, конечно, Прохор с того дня категорически отказывался одалживать односельчанам денег – теперь он копил деньги на мотороллер. Прошла неделя. Дуся собиралась отправить Прохора домой, порядком надоел ей этот спектакль. Вечером к ней пришёл Леонид, встретился взглядом с Прохором. - Он всё ещё здесь? Дуся, может, поиграла – и хватит? Давай, скажи ему, чтобы он шёл домой… Я соскучился по тебе, Дусенька, - прошептал ей на ушко Лёня. - А я по тебе - нет! – громко сказала Дуся. – И вообще, ты чего здесь раскомандовался, как у себя дома? - Прохор, а ты почему всё время молчишь? Разве ты здесь теперь не хозяин? – спросил у него Леонид. Прохор лишь пожал плечами, улыбаясь. - Хозяин не должен себя так вести, - продолжил Леонид. – Если жена не слушается, то можно её и кулаком стукнуть, чтобы вела себя смирно. Понял, Прохор? А ну, покажи жене кулак! - Нет, не буду, - сказал Прохор и спрятал свои огромные ручищи за спину. - А ну, убирайся отсюда! – схватила Дуся Лёню за ворот рубахи. – Убирайся, не то этот кулак Прохор сейчас тебе покажет! И не просто погрозит тебе кулаком, а приложит его хорошенько к твоей бестолковой голове! У Леонида по спине пробежал холодок, он понял, что сказал лишнего. Перспектива встретиться с кулаком Прохора его совсем не радовала. - Не слушай ты этого Лёню, глупости он говорит, - сказала Дуся Прохору, когда Леонид ушёл. – Муж и жена – это когда любят друг друга, а не кулаками размахивают. Не вздумай передо мной кулаками размахивать. Ты понял, Прохор? - Я и не собирался, Дусенька. Я лучше буду тебя на руках носить! – сказал Прохор и подхватил Дусю на руки так легко, будто она совершенно не имела веса. - Ой, ты чего удумал-то? - вскрикнула Дуся от неожиданности. – А ну, отпусти меня, Прохор. Поставь немедленно на место! Прохор с широкой улыбкой послушно выполнил Дусину просьбу. Я развожусь с тобой, Костя. И за другого выхожу (4) У Дуси не было никаких препятствий, чтобы прогнать Прохора, но она не могла собраться с духом и выставить его за дверь. Нет, она вовсе не боялась, что он начнёт буянить и пустит в ход свои огромные кулачищи. Болтая с ним по вечерам, Дуся не переставала удивляться, насколько Прохор добрый и чистый человек, словно большой ребёнок. Дуся не могла вспомнить, когда она в последний раз испытывала угрызения совести, но сейчас она ругала себя за то, что решила так жестоко пошутить над этим замечательным, душевным человеком. Прохор не умел злиться и не умел обманывать, он никогда не брал чужого, а, напротив, всегда был готов отдать своё, причём безвозмездно, из его уст никогда не вылетали бранные слова и, даже если его обижали, он почти сразу же забывал обиду, не держа ни на кого зла. Прохор поделился с Дусей, что больше всего любит смотреть по телевизору балет. Её это несколько удивило, Дуся вспомнила, что её мать была готова бросить все дела, когда транслировали балет, и бежать к телевизору. «Ну, как ему сказать, чтобы он шёл назад в свою коморку? – мучилась Дуся. – Он смотрит на меня таким преданным взглядом, похоже, он готов сделать для меня всё, что я прикажу. Прикажу ему жизнь за меня отдать – и он ведь отдаст, не раздумывая. С другой стороны, Прохор как не от мира сего, не зря его все Чудак-человек называют. Что же делать? Не стану же я жить с ним всё время, мне муж другой нужен. Не привыкла я к спокойной и уютной жизни, мне нужно жить, как на вулкане. Иначе я от скуки помру… Да-а, в каких я только переделках не была, кому расскажи – не поверят, но такой ситуации у меня ещё никогда не было. Просто тупик какой-то». Окончательно запутавшись и не найдя иного выхода, Дуся принарядилась и отправилась к председателю села. - Фёдор Макарович, - сказала она, непривычно опустив голову. – Уезжать я надумала… - Что случилось, Евдокия? Слышал, что ты с Прохором сошлась, уж не обижает ли тебя этот громила? - Нет, что вы? Прохор меня не обижает. Такой человек, как Прохор и мухи не сможет обидеть. Дело в другом… - Понимаю, понимаю… - покачал головой председатель. – Ты, Евдокия, женщина яркая, нарядная, работа на ферме вряд ли тебя устраивает. Может, всё-таки поспособствовать, чтобы тебя в магазин продавцом приняли? - Нет, не нужно в магазин, Фёдор Макарович… - Заскучала ты в нашем селе, да? Тесно тебе здесь? Дуся молчала некоторое время, а потом вдруг разрыдалась, чем ошарашила председателя. - Что же я натворила? Заигралась я, дурёха, - плакала она. – Теперь у меня два пути: либо прогнать Прохора, либо самой уехать… - Ну-ну, Евдокия, ты давай-ка, соберись, не разводи сырость, - председатель вытащил из ящика стола носовой платок и подал его Дусе. - Я хочу в свой дом Прохора прописать. Скажите, Фёдор Макарович, какой документ нужно для этого составить? – всхлипывала Дуся. – Жалко мне Прошку, ведь жить-то ему негде. Муж сестры выставил бедолагу Прохора в каморку, которая мало пригодна для жизни человека – разве только для собаки сгодится. - Ты уверена, Евдокия, что хочешь Прохора у себя прописать? - Уверена, Фёдор Макарович. Пусть Прохор живёт в моём доме, всё равно я уезжаю. Дом у меня неплохой, что ж зря пустовать он будет? - Ну что ж, Евдокия, раз ты твёрдо решила, подскажу я тебе, какие документы нужно оформить на Прохора. - Спасибо, Фёдор Макарович, вы уж тут проследите, чтобы не выгнали Прохора из моего дома. Мало ли что, доверчивый Прохор слишком. - Не переживай, Евдокия, никто его не выгонит, если он прописан в доме будет. - И всё же, Фёдор Макарович, приглядите за Прохором. - Хорошо, Евдокия, поезжай со спокойной душой. Пригляжу я за Прохором. - Спасибо, Фёдор Макарович. И… вы уж простите меня, знаю, что моё поведение выходило за рамки приличия. - Ступай уже… - махнул рукой председатель. - Евдокия! - окликнул он её у двери. Дуся обернулась. - Евдокия, очень жаль, что ты уезжаешь, - сказал Фёдор Макарович. – Ты, конечно, часто вела себя неподобающим образом, но таких женщин, как ты, в нашем селе больше нет… Дуся уволилась с фермы, односельчане узнали об этом только в день её расчёта, в свои планы Дуся не спешила никого посвящать. Вечером, когда Прохор, задержавшийся на работе, пришёл в её дом, то увидел, что дом пуст и Дусиных вещей нигде нет. На кухонном столе лежала записка: «Прощай, Проша, будь счастлив! Ты очень хороший человек и заслуживаешь счастья!» Прохор схватил записку и побежал к Леониду. - Где моя Дусенька? Она у тебя? – чуть не плакал он. - А мне откуда знать, где твоя Дусенька? Я давно с ней не виделся, – сказал Леонид, вышедший на крыльцо. – Что, сбежала от тебя? – вдруг рассмеялся он. – Я этого и ожидал. Скучно ей с тобой было, Прохор, поговорить не о чем. Вообще, она такая женщина… не создана она для жизни в селе, понимаешь? Ей в городе жить нужно, чтобы было перед кем похвастать своей красотой. - Она скоро вернётся, я буду её ждать! – мотал головой Прохор. - Ну, жди, Чудак-человек. Только долго тебе ждать придётся, слышал я, что десять лет она до этого в селе отсутствовала, где её жизнь носила – неизвестно. Всё, Прохор, упорхнула Дуся… Прохор совсем загрустил, улыбка исчезла с его лица. Всё время он был задумчив и молчалив, будто не видел и не слышал ничего вокруг. Пытались спрашивать у Прохора односельчане, что он делать намерен, но так и не смогли от него добиться ответа. Спустя несколько месяцев Прохор неожиданно исчез из села. Никто не знал, где он: сестру он о своём возможном отъезде не предупредил, с фермы не уволился. Люся искала брата, в милицию обращалась, даже к гадалке ходила, но поиски не дали никаких результатов. Многие селяне считали, что Прохор, не выдержав разлуки с ненаглядной Дусей, утопился в пруду. Прошло четыре месяца, засентябрило. Объявился в селе Прохор, исхудавший, побитый жизнью, совсем он сник и посуровел лицом. - Ты где был, Проша? – трясла его за плечи сестра, рыдая. – Я с ума сходила, думала, что утопился ты. - Я Дусю ходил искать, только не нашёл я её, - ответил Прохор, низко склонив голову. - Где ты её искал? - Леонид сказал, что Дуся в город какой-нибудь уехала. Вот я и ходил по городам, спрашивал про неё у всех, только никто мою Дусеньку не видел. Наверное, очень далеко она уехала… - Ох, Прошенька… Как же ты меня напугал! Я уже думала, что не увижу тебя никогда больше, - бросилась ему на шею сестра. – Почему ты не сказал мне, что уезжаешь? Хотя бы записку оставил… - Прости, Люся, так получилось, даже не подумал я… - Вот так, Проша, совсем ты о сестре не думаешь, только об этой Дусе… А она о тебе давным-давно позабыла. Не достойна Дуся твоей любви, не достойна, - тяжело вздыхала Люся, глядя на несчастного брата. - Всё равно я буду любить её. Всегда… - тихо произнёс Прохор. - Ты голодный, Проша? Садись, я тебя накормлю, пока муженёк мой на работе. - Не нашёл я её, Люся… Не нашёл, - бормотал Прохор, он быстро глотал предложенную сестрой еду, но не чувствовал вкуса. Прошло ещё два года. Прохора не стали наказывать за то, что он уехал, даже не уволившись, на работе его ценили, поэтому вновь приняли на работу. С тех пор, как Дуся покинула село, жил Прохор безрадостно, утром шёл на работу, работал, как робот, без отдыха. Вечером, едва волоча ноги от усталости, возвращался он в пустой дом, который оставила ему Дуся. Всё в этом доме, каждый уголок, напоминало ему о ней. Дуся не забрала две свои фотографии, стоящие в рамочке на серванте, Прохор каждый вечер подходил и любовался изображением Дуси. Он хотел поставить эти фотографии в своей комнате, но постеснялся. Прохор не чувствовал себя в доме Дуси хозяином, поэтому вёл себя скромно, как гость. Однажды вечером, возвращаясь с работы, Прохор увидел, что в доме свет горит. Испугался: вдруг воришки залезли? Бросившись со всех ног в дом, увидел он женские сапожки и пальто, висевшее на крючке в прихожей. - Дусенька! Я ждал, я знал, что ты вернёшься! - закричал он. Дуся тем временем во всю хозяйничала на кухне. - Привет, Проша, - сказала она, улыбаясь. – Садись, сейчас ужин будет готов. - Здравствуй, Дусенька. Ты больше не уедешь? – смотрел на неё с надеждой Прохор. - Нет, не уеду… А вообще, я недовольна тобой, Прохор, - строго сказала Дуся. – Ты посмотри, какую грязь ты развёл в доме. Боже мой, какие занавески! Проша, ты что, ни разу их не стирал за всё время, пока меня не было? - Прости, Дусенька, не стирал, - опустил голову Прохор. – Не умею я бабьими делами заниматься. - Ладно, - снисходительно улыбнулась Дуся. – Завтра выходной день, будешь помогать мне делать генеральную уборку в доме. - Я с удовольствием, Дуся! – воскликнул Прохор. – Я буду делать всё-всё, что ты мне прикажешь! Дуся не собиралась рассказывать Прохору, где пропадала два с половиной года, а он и не спрашивал, будучи в неописуемом счастье от того, что дождался её. Дуся же за это время успела побывать замужем. Её жизнь с мужем не была спокойной, жила она, как на вулкане – именно такую жизнь Дуся выбрала для себя сама. Только в один прекрасный момент вдруг что-то сломалось в ней, и Дуся твёрдо решила, что нужно что-то менять, ей захотелось другой жизни, захотелось покоя и домашнего уюта. Тем более, муж всё чаще стал поднимать на неё руку. Дуся не понимала, что с ней происходит, но она стала вспоминать Прохора, его детскую наивность и доброту. Она пыталась гнать мысли о нём: «Нет, ну, какой Прохор? Это же Чудак-человек…» После очередного скандала с мужем, закончившегося рукоприкладством, Дуся не выдержала, собрала необходимые вещи и уже собиралась покинуть мужнин дом. - Я развожусь с тобой, Костя. И за другого выхожу, - в сердцах крикнула Дуся, стоя на пороге с двумя тяжёлыми сумками. - Ах, у тебя и другой имеется, - окончательно рассвирепел Костя. Дуся, спасаясь от гнева мужа, бежала, бросив сумки с вещами. Разбитую губу Дуси Прохор не сразу заметил, она тщательно скрывала своё увечье, постоянно отворачиваясь в сторону. - Кто это сделал, Дусенька? – спросил Прохор, когда Дуся, расслабившись, повернулась к нему разбитой губой. – Скажи, кто тебя обидел, он у меня вот что получит! – стал размахивать Прохор своим огромным кулачищем. - Проша, ты ведь и муху прихлопнуть не можешь, а человека ударить - подавно. - Смогу! За тебя, Дусенька, ещё как смогу! Дуся улыбнулась, ей стало легко и спокойно, она чувствовала себя под защитой. Через несколько дней она вместе с Прохором отправилась почти за тысячу километров, ей нужно было забрать брошенные вещи и подать на развод. Ехать одна к мужу Дуся боялась, прекрасно зная, что разговор о разводе закончится очередным рукоприкладством. Костя, увидев громилу Прохора на пороге, сразу присмирел и лишь молча наблюдал за тем, как Дуся деловито собирает свои вещи, которые Костя со злости выкинул из сумок, швырнув их на пол в углу комнаты. Развестись Костя тоже согласился без лишних вопросов и скандалов. - Вот, бери сумки, Прохор. Пойдём, - указала Дуся Прохору на две огромные сумки. Прохор подхватил сумки, как пушинки, словно они совсем не имели веса. Муж Дуси вытаращил глаза от удивления. Вдруг Прохор поставил одну сумку на пол, развернулся и приложил обидчику любимой Дуси кулаком прямо в глаз. - Это за то, что ты бил Дусю! Нельзя бить женщин! Запомни! – навис над поверженным соперником Прохор. - Я понял, понял, - залепетал мужчина, с трудом поднимаясь с пола. - Что, получил по заслугам, Костик? – победно улыбалась Дуся. – Гляди, а то Прохор может тебе и во второй глаз добавить. - Нет, нет… - замахал руками Костя. – Прости меня, Дусенька, я был не прав… Может, чаю хотите? - Костя вдруг сделался необычайно гостеприимным. - Нет, чаю мы не хотим, - засмеялась Дуся, не узнавая своего мужа. - А я бы попил… - сказал Прохор. - Да-да, я сейчас… я быстренько… - бормотал Костя. – У меня баранки к чаю имеются… Хотите? - Нет, баранки я не люблю, - ответил Прохор, нахмурившись. - А что же тогда? – сжался от страха Костя. – А-а, у меня же сыр имеется! Бутерброды с сыром хотите? - Вот это – другое дело, - улыбнулся Прохор. Костю продолжало потряхивать, пока Прохор находился в его квартире. За компанию с Прохором решила выпить чаю и Дуся. Косте хотелось, чтобы визитёры как можно скорее покинули квартиру, но выпроводить их он, конечно, не мог себе позволить. Тем более, что Костин глаз уже заметно распух и стал заплывать, напоминая о тяжёлом кулаке Прохора. Наконец, Прохор и Дуся засобирались в путь. - Проша, я не верю, что ты смог это сделать. Ты же даже ругаться не умел, не то чтобы кого-то ударить! Я никогда не видела Костю таким напуганным! - радовалась Дуся, когда они вышли с Прохором из квартиры Кости. - Я должен был тебя защитить! И теперь всегда буду тебя защищать! Никого не бойся, Дусенька, – продемонстрировал свой кулак Прохор. Вскоре Дуся официально развелась с Костей. - Проша, ты не передумал жениться на мне? – спросила она спустя пару месяцев. Прохор смотрел на неё с недоверием, не понимая – шутит она в очередной раз или нет? - Я не шучу, Проша! Ты прости меня, что тогда так вышло, глупо я себя повела, некрасиво… - Я никогда не обижался на тебя, Дусенька… - Так чего ты молчишь, Прохор? Дождусь я от тебя, наконец, предложения? – улыбнулась Дуся. - Я не знаю, что говорить… - Прохор окончательно растерялся и даже стал заикаться. - Ну, значит, ничего говорить не надо, - весело засмеялась Дуся. – Просто пойдём завтра и подадим заявление в ЗАГС. Будем считать, что предложение ты мне уже сделал! Село гудело, когда узнали, что Дуся и Прохор расписываться собрались. Люди недоумевали. - Дуська стольких мужиков перебрала, а никого лучше Чудака-человека найти не смогла! Чудеса, так чудеса! А Леонид Митрюшкин к тому времени развёлся со своей женой, Светой, и покинул село. Света очень страдала из-за разрыва с мужем, люди жалели её. В том, что семья распалась, односельчане винили именно Дусю. Свадьбу Дуся и Прохор играть не стали, просто расписались. - Для кого мы свадьбу-то играть будем? Для наших односельчан что ли? – сказала Дуся. – Они и без свадьбы ходят, посмеиваются над нами. Через год законного брака у молодожёнов сынок родился. Ванечка рос мальчишкой бойким, смышлёным – весь в маму. От отца ему досталась богатырская сила. В пять лет Ваня догнал ростом мальчишек, которым было по семь-восемь лет. Прохор жену на руках носил в прямом и переносном смысле. Завидовали Дусе местные бабы, хоть и чудной Прохор, но такого отношения со стороны мужей никто из них не знал. С сына Прохор пылинки сдувал, постоянно учил его доброте. - Но если нужно за себя постоять, или за тех, кого ты любишь, то можно и кулаки в ход пустить. Понял меня, сын? – говорил с улыбкой Прохор. - Понял, пап! – отвечал сын и показывал кулак. Дуся мужа не любила, но относилась к этому замечательному человеку с огромной теплотой. Разговаривая с ним, Дуся отмечала, что он вовсе не глупец, она заставила прочитать его несколько книг, что Прохор с удовольствием сделал, а потом пересказал прочитанное Дусе. С Прохором было, о чём поговорить. А всё, что было в нём чудного – это его застенчивость, безграничная доброта и детская наивность. Дуся чувствовала себя с Прохором, как за каменной стеной. Она остепенилась, та размеренная жизнь, которую она вела с мужем, её вполне устраивала, Дуся ни разу не пожалела о сделанном выборе. Порой она думала: а что было бы, вернись сейчас Леонид Митрюшкин? Ответ был для неё очевиден: «даже на порог бы его не пустила, семья для меня гораздо дороже». Дуся была счастлива и ничего больше не хотела в своей жизни менять. А на красный мотороллер они с Прохором всё-таки накопили. И на зависть односельчанам ездили на нём всей семьёй… Дзен Канал Истории от души #историиотдуши Источник https://dzen.ru/id/628804ed0a5bc364af9a192f?share_to=link