Приезжай ко мне, Коля...

Глава 1

Истории от души

- Николай Захарыч, я тебе письмецо принесла, - протянула конверт почтальонка.
- Спасибо, Шурочка, - потёр руки от предвкушения мужчина. – Доченька, видимо, пишет. Хорошая у меня дочка! Хоть и живёт в столице, а про отца не забывает, каждую неделю пишет. Ох, поскорее бы зима прошла… Весной, летом и осенью всё занятия себе можно найти, да и доченька с внучатами чаще приезжать станет. А зимой просто невмоготу мне, очень тоскливо.
- Да-а, тяжко тебе, Николай Захарыч, а мужик ты хороший, да, вон, беда какая с тобой вышла…
- Беда? Со мной?
- Я про то, что овдовел ты слишком рано… - замялась Шура. – Ой, Николай Захарыч, обманула я тебя. Письмецо-то тебе не одно, а целых два пришло!
- Интересно, от кого же второе? – удивился мужчина.
- А это мы сейчас быстренько глянем! - сказала любопытная почтальонка и прочитала: Прокудина Валентина Васильевна, город Мурманск.
- Проскурина? Мурманск? – недоумевал Николай Захарович. – Не припомню такую…
- Не Проскурина, а Прокудина! – поправила Шура.
- Всё равно не знаю…
- Ладно, Николай Захарыч, бежать мне пора. На, вот тебе, письма твои…
- Спасибо, Шурочка, спасибо…
Николай Захарович с нетерпением распечатал конверт и принялся читать письмо дочери. Анна писала, что всё у них хорошо: старший сын, пятиклассник Максим, приносит из школы в основном «пятёрки», а младшенький, шестилетний Дима, недавно выступал в садике на утреннике по случаю предстоящего Нового Года.
«Я не могу пообещать, папа, но очень постараюсь приехать к тебе с сыновьями в первых числах января, - писала Анна. – Я знаю, пап, как тебе плохо без мамы, но ты постарайся не унывать…»
Николай Захарович погрузился в воспоминания. Тридцать пять лет прожил он со своей женой, которую ласково называл Зоюшка, в любви и согласии. Точнее, до круглой даты всего полтора месяца им не хватило. Не стало Зои два года назад, и Николай Захарович тяжело переживал эту потерю.
Жили они в селе, в просторном, добротном доме, небольшое хозяйство водили, с весны до осени в саду и огороде копались, чего только не выращивали.
Село было небольшим, тихим и уютным. Жители села все друг друга знали, все друг к другу относились доброжелательно. Жить бы да радоваться! Только внезапно заболела Зоюшка. Аня возила мать в Москву, долгое лечение Зоя в больнице проходила, сначала прогнозы были обнадёживающие, но потом Зое становилось всё хуже и хуже. На похоронах Николай Захарович не стеснялся своих слёз.
- Пап, ты держись, - обнимала его всхлипывающая Аня.
- Ох, доченька моя милая, как же я теперь без своей Зоюшки-то жить буду?
- Пап, а ты приезжай к нам, с нами будешь жить, - звала его Аня. – Что тебе здесь делать одному?
- Нет, доченька, не стану я вам мешать.
- Пап, ты чего? Как же ты нам помешаешь?
- Нет, Анечка, останусь я здесь, в своём родном доме, в котором мы с Зоюшкой моей столько лет прожили вместе, душу в душу.
Единственная дочь Анна была гордостью родителей. Ещё бы! Она, девчонка из села, смогла в московский университет поступить! С отъездом Ани дом опустел, родители очень скучали, но всегда радовались её успехам. Они понимали, что вряд ли Аня вернётся в село, будет пробиваться там, в Москве.
Так оно и вышло. Окончив университет, Анна на работу по специальности устроилась, на работе встретила свою любовь, Валерия. Потом была свадьба, рождение двух сыновей…
Про родителей Аня никогда не забывала, письма писала, приезжала. Приезжала, в основном, одна, а потом, на радость бабушке и дедушке, внучат стала привозить. Валерий, коренной москвич, искренне уважал своих тёщу и тестя, считал их хорошими людьми, но ехать в село не рвался, не по нраву ему была сельская жизнь.
Николай Захарович пользовался уважением не только своего зятя, но и большинства односельчан. Около пятнадцати лет он был председателем сельсовета, односельчане считали его человеком принципиальным, отзывчивым и справедливым – за это и уважали. Все, в том числе и люди старшего поколения, называли его по имени-отчеству. Даже когда Николай Захарович отошёл от дел, обращение по имени-отчеству так и осталось. По привычке…
Николаю Захаровичу весной исполнялось пятьдесят девять лет, но мужиком он был крепким, никто не давал ему его годы, хотя после смерти Зои сдавать он начал: куда-то исчезла его гордая осанка, голова почти совсем побелела...
Тем не менее, Николай Захарович старался держаться, ходил гладко выбритым и чисто одетым, его ботинки всегда были начищены до блеска. А с учётом того, что Николай Захарович ещё и был абсолютно равнодушен к спиртному, все местные жёны ставили его своим мужьям в пример.
Одинокие односельчанки старше сорока лет, выждав несколько месяцев после смерти Зои, стали всячески пытаться обратить внимание завидного вдовца на себя: то воды попросят натаскать, то дровишек наколоть, по мелочам починить что-нибудь, а потом приглашали Николая Захаровича за стол и угощали всякими яствами.
От угощений Николай Захарович не отказывался, соскучился он по еде, приготовленной заботливыми женскими руками. Николай Захарович вежливо благодарил хозяек за угощение и всячески нахваливал их стряпню, но всегда отмечал, что так, как готовила его Зоюшка, никто не готовит.
- Николай Захарыч, тебе хозяйка в доме нужна. Как же ты один управляешься? – намекала пятидесятилетняя соседка, которая вдовствовала уже пять лет.
- Управляюсь потихонечку, Нина. А хозяйка мне другая не нужна, никого я подле себя не представляю, кроме моей Зоюшки, - Николай Захарович в тот момент даже не догадывался, что на роль хозяйки соседка хочет предложить себя. Догадываться об этом он стал немного позже, когда намёки становились уже более явными.
Когда ещё была жива Зоя, в их семье существовала традиция: в восемь вечера они собирались за столом и пили чай. Сохранил эту традицию Николай Захарович даже когда остался в доме один-одинёшенек.
В тот вечер он по обыкновению сидел за столом, рассматривал старые фотографии и вспоминал, как уютно было, когда напротив сидела Зоюшка и подливала ему чай в бокал, а дочка постоянно шутила и задорно смеялась.
«Эх, как бы хотелось вернуть то золотое время» - тяжело вздохнул Николай Захарович.
Раздался стук в дверь. Увлечённый своими мыслями, Николай Захарович не спешил подходить к двери. Стук повторился более настойчиво.
«Кого там могло принести? – проворчал хозяин дома. – Темень на дворе – хоть глаз выколи».
Открыв дверь, Николай Захарович увидел на пороге женщину с соседней улицы.
- Добрый вечерочек, Николай Захарович, - улыбалась она, потирая руки. – Ох, озябла я…
- Добрый вечер, Людмила. Проходи, у меня чаёк как раз горяченький, согреешься.
- Не откажусь я с тобой почаёвничать, Николай Захарович, - не переставала улыбаться гостья.
«Когда она успела замёрзнуть? – думал хозяин дома, доставая с полки кружку для Людмилы. – Тут от её дома идти всего пару минут. Хотя… как-то не по погоде одета Людмила. Не по погоде и… очень нарядно. К чему бы это?»
- Не стану я ходить вокруг да около, - сказала Людмила, взяв в руки бокал с ароматным чаем, - не просто так я к тебе пришла, Николай Захарович.
- Помощь тебе моя нужна, Людмила? Проси, не стесняйся. Помогу, чем смогу.
- Надоело мне, Николай Захарович, быть одной, вот и подумала: ты – одинокий мужик, а я – одинокая баба. Почему бы нам с тобой не сойтись? Вместе жить всё веселее. Дети наши с тобой взрослые, давно своей жизнью живут, сюда они вряд ли когда-то вернуться, а мы с тобой так и будем в одиночестве свой век доживать. Ты подумай, Николай Захарович, баба я не сварливая, пилить тебя не стану. Хозяйка я хорошая, будет твой дом в чистоте и порядке, буду тебя блюдами разными угощать, муж мой покойный очень любил мою стряпню…
- Даже не знаю, что тебе ответить, Людмила… - растерялся хозяин.
- А я тебя не тороплю, Николай Захарович. Как надумаешь чего – дай мне ответ… Мы бы с тобой корову завели, своё молочко бы у нас было. А творог я какой делаю! Пальчики оближешь!
Николай Захарович чувствовал себя неловко, он старался как можно реже говорить людям «нет», но на предложение Людмилы ответить согласием он не мог.
- Людмила, ты баба молодая… - начал он неуверенно.
- Да, Николай Захарович, молодая, сорок три годка мне всего, а видишь, какое несчастье с мужем моим стряслось… Семь лет уже вдовствую, - Людмила достала из кармана носовой платок и смахнула слезу.
- Понимаешь, в чём дело, Людочка, разница-то в возрасте у нас с тобой немалая.
- Да что мне твои годы, Николай Захарович? Ты, гляжу, мужик – хоть куда!
- В том-то и дело, Людмила, - нахмурился Николай Захарович. – Ты баба молодая, ласки захочешь, а я не смогу тебе её дать.
- От чего же, Николай Захарович? Неужто так не мила я тебе? Вроде не крокодилица я…
- Ну что ты, Людмила! Ты очень симпатичная женщина, а вот я… Понимаешь, как вышло, - Николай Захарович стал говорить вкрадчивым тоном. – Не способен я стал по мужской части.
- Ой, батюшки мои, Николай Захарович, - раскрыла рот от удивления гостья. – Как же такая беда с тобой стряслась? Ты вроде не болел никогда.
- Кто же знает, Людочка, видимо, на нервной почве это со мной произошло… Ты только пообещай мне, что никому о моей беде не расскажешь. Договорились? Сама понимаешь, проблема у меня деликатная…
- Да разве можно людям такое рассказывать, Николай Захарович? Я всё понимаю и рот буду на замке держать.
- Постарайся уж, Людочка, не раскрывай никому мою тайну.
- Обещаю, Николай Захарович. Ох, хороший ты мужик, - с сожалением качала головой Людмила. – Как же это с тобой так вышло? Ну, побегу я, Николай Захарович. Уж совсем скоро ночь на дворе.
- Беги, Людочка, беги.
Людмила слыла в селе известной болтушкой. Расчёт Николая Захаровича оказался верным: на следующий день, с самого раннего утра она стала разносить новость по всей округе. Николай Захарович, к своему облегчению, потерял статус завидного жениха. Одинокие односельчанки перестали приглашать его носить воду, колоть дрова и, конечно, перестали всячески намекать на то, что неплохо было бы сойтись вместе. Николай Захарович был доволен, именно это ему и было нужно.
«И почему я раньше не догадался для баб такое сочинить?» - усмехнулся он себе под нос.

Утратила интерес к Николаю Захаровичу и почтальонка Шура, которая раньше всегда кокетничала при встрече.
Получив в тот день из её рук два письма, Николай Захарович прочитал только одно – от дочери, а второе, от неизвестного отправителя, бросил нераспечатанным в ящик письменного стола и благополучно забыл про него.
Обнаружил он это письмо спустя два месяца, в середине февраля.
«Прокудина Валентина Васильевна, город Мурманск» - ещё раз с удивлением прочитал он. – Кто это такая? Нет, мы точно не знакомы. Мурманск! Я ни разу в жизни там не был. Похоже, ошиблась эта Валентина Васильевна, неправильно адрес указала. Хотя… имя получателя моё указано. Да, верно! Платонов Николай Захарович! Странно… Наверняка, аферистка какая-нибудь. Мало ли их сейчас развелось?»
Николай Захарович собирался бросить конверт в печь, но любопытство всё же пересилило.
«Даже если это какая-то аферистка, я ничего не потеряю, если просто открою этот конверт и посмотрю, что там внутри» - решил Николай Захарович.

Глава 2


Николай Захарович открыл конверт и извлёк из него письмо, написанное на тетрадном листке.

«Здравствуйте, уважаемый Николай Захарович! – прочитал он первую строчку. – Пишет Вам Прокудина Валентина Васильевна. Понимаю, что эта фамилия ни о чём Вам не говорит. В девичестве я носила фамилию Коротеева. Валя Коротеева. Помните такую?»
«Валя! Валюша! – искренне обрадовался Николай Захарович. – Как же мне тебя не помнить? Ух, какая ты красотка в молодости была! А фигурка какая! Точёная!»
«Простите, Николай Захарович, что потревожила Вас своим письмом, - Николай Захарович стал жадно вчитываться в каждую строчку. – Известно мне стало, что вдовцом Вы сделались. А я ведь тоже вдова, уже 11 лет вдовствую. Вы, наверное, помните, что замуж я за военного вышла, много нам с ним пришлось по стране поездить, так в Мурманске я и оказалась.
Двое сыновей у нас с Виктором родилось, взрослые теперь уже наши мальчики, женились и разъехались кто куда. Трое внучат у меня, только вижу я их нечасто. Я рада была бы вернуться в родное село, да только возвращаться мне некуда.
Знаю, что родительский дом давно обветшал, что неудивительно – около тридцати лет он пустует. Я с соседкой своей бывшей, Валей Кривошеевой, переписываюсь, она-то и сообщает мне все сельские новости».
«Ненавижу ваши бабские сплетни!» - подумал Николай Захарович и принялся читать дальше.
«Одиноко мне, горестно, - жаловалась Валентина в письме. – Даже поговорить не с кем. В тёплое время года собираемся мы с соседками на лавочке возле подъезда – всё веселее. А зимой холодно у нас очень, долго на улице не посидишь. Захаживают ко мне иногда гости, я порой в гости хожу, но всё равно долгими зимними вечерами очень тягостно мне. Только радио с телевизором и выручают.
Николай Захарович… Николай... Коля – можно я буду так обращаться?
Коля, мне ведь в юности казалось, что нравилась я тебе, только подойти ты ко мне не решался. Стеснялся, наверное, что моложе меня на год.
Нравилась ведь? Я не ошиблась?»
«Нравилась, ещё как нравилась!» - довольно причмокнул Николай Захарович, вспоминая то время.
«Вот я и решила написать тебе, Коля. Ты одинок и я одинока, почему бы нам не съехаться вместе? Вдвоём-то гораздо веселее старость встречать.
Приезжай ко мне, Коля. Я очень буду тебя ждать…
Приезжай по адресу, который указан на конверте…»
Николай Захарович взял конверт, чтобы посмотреть адрес и увидел, что в конверте лежит старая фотография, на которой была запечатлена молоденькая Валя.
«Да-а, хороша-а была девка! – протянул Николай Захарович, не сводя глаз с фотографии. – Интересно, какая ты сейчас? Думаю, всё такая же красавица, не важно, что пошло с тех пор сорок лет. Красивая женщина остаётся красивой всегда!»
Николай Захарович метался в сомнениях – стоит ли ехать в такую даль? Что принесёт эта поездка? Переезжать из родного села в далёкий и неизвестный Мурманск он точно не хотел. Вот если бы Валя согласилась переехать к нему – другое дело…
Николай Захарович решил, что без совета ему не обойтись, поэтому отправился к своему давнему приятелю, Константину Григорьевичу. Николая Захаровича так растревожили воспоминания, что он даже позволил себе пару стопочек принять на грудь, хотя испытывал отвращение к крепкому алкоголю.
- Ты что такой взбудораженный? – спросил приятель. – Гляжу, даже приём «лекарства» тебе не помог.
- Костя, ты помнишь Валю Коротееву?
- Вальку-то Коротееву? А как же её не помнить! Бойкая девчушка была, один раз я её за косу дёрнул, так она мне портфелем так влепила, что у меня звёзды из глаз посыпались. Больше я её с тех пор не трогал. А почему ты про Вальку спрашиваешь?
- Письмо она мне написала.
- Что пишет?
- К себе зовёт, в Мурманск.
- Да ну! И что ты там делать будешь, в Мурманске этом? Это же Заполярье!
- Нет, жить я там не собираюсь. Вот если бы Валя сюда согласилась вернуться…
- Вот ты даёшь, Коля! На старости лет жениться удумал!
- А что? Я одинок, она одинока… Знаешь, наверное, Валя была моей первой любовью!
- Да ну! Ну и удивил ты меня, приятель! Я даже представить не мог, что Валька тебе нравилась.
- Красивая она была, а фигурка какая!
- А как же твоя Зоюшка? Я всегда считал, что у вас идеальная семья, любовь и всё такое…
- Так оно и было, Костя. Зоюшка моя – это любовь на всю жизнь, - тяжело вздохнул Николай Захарович. – А Валя – любовь первая, юношеская. Я Вале открыться не решался из-за того, что моложе её на год был. Всё ждал, думал, вот исполнится мне хотя бы 17 – тогда и признаюсь ей. А потом появился здесь этот солдатик, погуляла с ним Валя немного и замуж выскочила. Очень я тогда страдал, корил себя, что тянул так долго с объяснением…
- Что ж ты, друг мой, такой нерешительный был? Сам свою Валю упустил.
- А знаешь, я ни о чём не жалею. Может, оно и к лучшему, что так вышло. Очень я свою Зоюшку любил, душа в душу мы с ней всю жизнь жили. Ах, как горестно, что она так рано меня оставила… Так что мне делать, Костя? Ехать к Вале или нет?
- А почему бы не съездить? Если не сложиться у вас, так хоть попутешествуешь немного, поглядишь, как люди в этом заполярном городе живут… Сколько ты раз за всю жизнь за пределы нашего села выбирался?
- Дай посчитать… Аж шесть раз мы на море ездили, а потом к дочке в Москву много раз…
- То море и Москва, а это – Заполярье! Чувствуешь разницу?
- Давай ещё по стопочке, Костя…
- А ты до дома-то дойдёшь? – усмехнулся приятель.
- Дойду… - неуверенно ответил Николай Захарович.
- Ладно, если что, провожу тебя или у меня останешься, пока не проспишься.
Пропустив стопочку, Николай Захарович воскликнул.
- Решил я, Костя: еду! Ты посмотри на неё, - Николай Захарович достал из кармана фотографию, которая лежала в письме.
- Да-а, красивая была. Неизвестно только, как она сейчас выглядит.
- Такая же красавица – я уверен!
- Ну раз уверен, тем более – поезжай!
- Завтра съезжу в город, узнаю расписание поездов. Погоди, а может, написать письмо ей сначала? Вдруг не ждёт она меня? Письмо-то от неё я давно получил, да бросил в ящик стола и забыл про него на два месяца.
- Долго это, Коля. Пока до неё твоё письмо дойдёт, пока ты от неё ответное дождёшься… Поезжай так, раз зовёт она тебя.
- Ты прав, поеду. Может, сложится так, что назад мы уже вдвоём приедем…
- Вот односельчане удивятся, если вы с Валькой жить начнёте вместе! Сплетен будет!
- Пусть сплетничают. Бабы только и знают, что сплетничать…
- А здорово ты всё-таки придумал, как неугодных невест от себя отвадить! - усмехнулся Константин Григорьевич. – Это ж надо было такое сочинить! Я бы до такого никогда не додумался – сказать, что по мужской части не силён!
Николай Захарович решил ехать на поезде, ехать предстояло больше суток. Он терпеть не мог долгие поездки, но лететь самолётом не решался. Наземный вид транспорта, пусть и более медлительный, вызывал у него больше доверия.
- Коль, а ты в чём ехать-то собрался? – интересовался приятель за пару дней до отъезда. – Холодно, наверное, там. Гораздо холоднее, чем у нас.
- В шапке поеду и в шубе.
- Вроде бы у тебя норковая шапка имеется.
- Да, имеется. В шкафу где-то лежит.
- Хорошая вещь, зря ты её не носишь. Вещь дорогая, а без дела в шкафу лежит… Поехал бы ты в «норке» к Валюхе.
- Да куда мне наряжаться? Мне и в «пыжике» нормально будет.
- Ты же жених, Коля. Считай, что ты свататься к невесте едешь!
Константин Григорьевич всё-таки смог убедить Николая Захаровича, чтобы тот поехал в норковой шапке.
Устроившись на нижней полке в поезде, Николай Захарович вспоминал далёкое прошлое. Вспоминал, как любовался издалека Валей, как с Зоюшкой своей познакомился.
«Да, чувства к Зоюшке совсем другие у меня были, более зрелые… - решил Николай Захарович. – А как красиво я за ней ухаживал! Во мне тогда словно романтик проснулся!»
Вернулся Николай Захарович домой ровно через неделю. Один. Вместо норковой шапки на его голове красовался нелепый «петушок».
- Коля! – выскочил на порог Константин Григорьевич, увидев приятеля в окно. – Зайди-ка ко мне.
Николай Захарович был в прекрасном расположении духа, улыбался.
- Вижу, что сложилась у тебя поездка, друг! А почему Валя вместе с тобой не приехала? Позже приедет?
- Я по пути к дочке в Москву заезжал, прекрасно время с внучатами провёл! Подросли мои внучата, ох, как подросли! – стал увлечённо рассказывать о встрече с самыми дорогими людьми Николай Захарович, словно не слыша вопросов приятеля.
- А до Вальки ты что, так и не доехал? – удивился Константин Григорьевич.
- Доехал… - нехотя ответил Николай Захарович.
- И что, ты её не нашёл? Её дома не было? А подождать ты не мог?
- Была она дома…
- Коля, что с тобой такое творится? Каждое слово из тебя вытаскивать приходится…
- Да и рассказывать-то особо нечего, Костя. Приехал я в Мурманск. Холодно там очень. Поспрашивал я местных, как добраться мне по этому адресу. Вроде бы понятно мне объяснили, сказали, на какой автобус сесть, на какой остановке выйти. Только пропустил я остановку, заплутал. Непривычно мне в городе, в селе проще – всего три улицы, не заблудишься.
- Так что же, Валька отказалась возвращаться в село?
- Не знаю, я её не спрашивал об этом…
- Так, Коля, хватит ходить вокруг да около! Рассказывай – ты видел Валю, говорил с ней?
- Слушай, Костя, расскажу тебе, как есть. Только не перебивай, а то собьюсь я…
В общем, добрался я до нужного дома, озябшими руками открыл дверь в подъезд, вошёл, постоял немного в подъезде, руки отогрел.
- Что, очень там холодно, да?
- Холодно, Костя, холодно… Вот просил же! Опять ты меня перебиваешь!
- Молчу, Коля, молчу. Рассказывай всё по порядку.
- Поднялся я на третий этаж, постоял немного напротив квартиры с номером «девять». Всё никак не решался нажать на кнопку звонка. Разнервничался, что аж руки ходуном ходили.
- Что ж ты хотел, Коля? Сам же сказал, что Валька – твоя первая любовь!
- Костя!
- Молчу, молчу…
- Сделал я несколько глубоких вдохов, вроде бы не так руки трястись стали. Наконец, нажал я на кнопку звонка. Слышу, шаги по коридору, меня аж пот прошиб, я шапку снял. Зажмурился я, Костя, в предвкушении… - прикрыл глаза Николай Захарович.
- Ну, ну… Что было потом?
«Кто там?» – услышал я грубый голос. Я даже не сразу понял, мужской или женский.
- Да нет, не может быть! Что, Валька уже успела себе мужика найти?
- Костя! Я сейчас вообще уйду!
- Молчу, молчу…
- Мне бы Валентину Васильевну увидеть, - ответил я громко.
Услышал я, что замок открывается и снова зажмурился.
«Ну, и чего надо? Мужик, ты зачем пожаловал?» - пробасил голос.
Я вздрогнул, открыл глаза, а передо мной бабища стоит, в домашнем халате. Ох, Костя, если бы только видел – она в три раза шире меня, подбородок лежит там, где должна быть грудь, а грудь – на пупке лежит. Растерялся я, конечно…
«Мне бы Валентину Васильевну повидать», - повторил я.
«Ну, я – Валентина Васильевна. А ты, мужик, кто? Электрик из ЖЭКа? Я тебя когда вызывала? Две недели назад! Сколько ждать можно! И что так поздно припёрся? Сейчас поработаешь, повозишься с полчаса и скажешь, что рабочий день у тебя закончился! Я буду жаловаться!» – она руки в боки упёрла и стала надвигаться на меня. Представляешь, Костя?
- Ох, Коля, да-а, не позавидуешь тебе, я и сам вспотел! – напряжённо смахнул пот со лба Константин Григорьевич.
- Испугался я, Костя, врать не стану. Сделал шаг назад и не знаю, что мне делать. А в письме-то, Костя, как она мне вежливо писала, на «Вы» меня поначалу называла, потом только на «ты» перешла. В общем, смотрел я на эту грубую бабищу и не хотелось верить, что это и есть та самая красавица Валя.
«Ну, чего застыл-то? Проходи, давай, приступай к работе! – рявкнула она. – А нос у тебя чего такой красный? Алкаш что ли? Нажрался уже за рабочий день? Учти – я тебе наливать не стану! А как ты работать будешь? У тебя же руки ходуном ходят! У-у, алкаш! Я буду жаловаться!» - орала она на весь подъезд.
Конечно, нос у меня был красный, холод-то в этом Мурманске какой – ниже двадцати. И руки, да, ходуном ходили, нервы совсем у меня в тот момент разошлись. Как от такого не занервничать?
«Простите, - пробормотал я. – Похоже, что ошибся я квартирой. Другую я Валентину Васильевну ищу».
Развернулся я и бросился вниз по лестнице. Ох, Костя, я, наверное, в молодости так быстро не бегал.
«Коля! Колька! Это ведь ты! Я тебя узнала! – стала орать она вслед. – Коля, вернись! Это я, Валя Коротеева! Не ошибся ты квартирой, Коля-а-а! Я – та Валя, которая тебе нужна!»
Ох, Костя, страху-то я натерпелся! Я бежал по лестнице, перепрыгивая ступеньки. На последней ступеньке споткнулся и упал плашмя. Больно было, но разлёживаться мне было некогда, боялся я, что догонит меня сейчас эта бабища, засунет под мышку и утащит в своё логово. И всё тогда – не удрать мне от неё.
Выскочил я из подъезда на улицу и бежал, не оглядываясь, а то, что шапку обронил, когда упал, заметил я гораздо позже. Такого страху я натерпелся, что даже холода не чувствовал своей непокрытой головой.
- Что ж ты потом за шапкой-то не вернулся? – Константин Григорьевич, выслушав рассказ приятеля, стал смеяться в голос.
- Ну её, эту шапку, Костя. Испугался я в тот подъезд возвращаться. Думаю, вдруг там Валька стоит и меня поджидает…

Константин Григорьевич продолжал смеяться.
- Что тут смешного, Костя? Между прочим, норковой шапки я из-за тебя лишился – это ты уговорил меня её надеть. Лучше бы я своего «пыжика» там обронил… Пришлось вот этот дурацкий «петушок» купить. В нём я в Москву к дочери и приехал. Она смеялась над этим «петушком» вот прям, как ты сейчас…
- Да-а, шапку норковую жаль, конечно, - немного посерьёзнел Константин Григорьевич. – А представляешь, вдруг Валька её подобрала и скоро сюда приедет, чтобы тебе её вернуть?
- Нет, Костя! Только не это! – округлил глаза Николай Захарович. – И вообще, хватит уже смеяться надо мной! Пожалел бы лучше меня. Если Валька сюда приедет, я у тебя спрячусь, ладно?
- Спрячу я тебя, друг, не переживай. Не позволю, чтобы Валька тебя утащила! – Константин Григорьевич вновь начал смеяться, на этот раз до слёз.
- Да, жаль, - бормотал себе под нос Николай Захарович, не обращая внимания на смех приятеля. – Красивой девкой Валя в молодости была, и голосок у неё был тоненький, звенел, как ручеёк. А сейчас голос грубый, как у мужика… Что поделаешь? Годы…
- Я же предупреждал тебя, что за столько лет она изменилась до неузнаваемости…
- Ладно, что уж теперь? Вроде бы я и не жалею, что поехал, зато все вопросы снял. Главное, что я дочку с внучатами повидал. Когда бы я ещё в Москву выбрался?
- Что делать теперь думаешь, Коля?
- А что мне остаётся делать, Костя? Свататься я точно больше ни к кому не буду. Ничего, проживём. Лета буду ждать, дочка обещала внучат ко мне привезти. На всё лето! Не стоит унывать, Костя, я же не один-одинёшенек на всём белом свете. Будем дальше жить…

Канал Истории от души
●▬▬▬▬▬▬▬▬▬ஜ۩۞۩ஜ▬▬▬▬▬▬▬●