Только мы с конем...

Менеджер никакого звена, подай-принеси-пошел-вон, Васька Пичужкин страдал. Если бы Василий хорошо учился в школе, он бы вспомнил подходящую к месту цитату и сказал бы томным, чуть слышным голосом: "Расстреливайте, делайте со мною, что хотите, но я не встану".
Впрочем, как говорил его старший товарищ Иван Раскольников, Булгаков - это для девочек-первокурсниц. Настоящие мужчины пьют не закусывая, читают Достоевского и, конечно, не работают менеджером чего-то там инкорпорейтед. Потому что заняты важными делами: книгу, например, пишут. Или научный труд "Ничто и нечто: опыт осознания".
Это все Иван Василию буквально вчера и говорил. Под водочку и корюшку. Пичужкин слушал, кивал, закусывал, закуривал, бегал за добавкой и снова слушал.
Иван, как ни крути, был прав. Лучше быть нищим, но свободным от социальных условий и офисных бумажек! Как птица, как птица!
- Птица-синица, ага... Пичужка божья! - из угла кто-то противно хихикнул. - Чирик, Вася, чик-чирик!
- Э? А? Чего ты дразнишься? - Пичужкин как-то сразу обиделся на невидимого собеседника.
- А чего ты ерунду городишь? Птица свободная! Как Кипелов, только круче! И в кожаных штанах, это уж непременно!
- А хоть бы и в кожаных! У тебя, небось, вообще никаких нет! А ну, вылазь! Покажись, если смелый! - Вася схватил вилку и приготовился ждать таинственный голос из угла.
В углу стоял, покачиваясь, бюст Достоевского. Пичужкин еще в прошлый раз хотел спросить у друга о том, зачем ему гипсовая голова в доме, но как-то забыл. Из-за бюста и одновременно из угла вылетела подушка, одеяло, а следом показался... конь. Конь?
- Ну конь... Чо орать-то. Живу я тут... С этим вот. И с бюстом.
- В смысле? С грудью?
- В смысле, с Достоевским! - конь притопнул копытцем и требовательно уставился на Василия. - Ну, чего смотришь? Подними меня на стол, видишь, не допрыгну. А жрать хочется люто...
- Так у нас тут ни сена, ни овса... - Пичужкин подхватил миниатюрного коника под живот. - Только бошки от корюшки остались.
- Бошки? Бошки - это хорошо! Это мясо! - конь клацнул зубастой пастью, буквально засосав в себя остатки вчерашнего пира. Сыто икнул и повернулся к оторопевшему Васе: - Ну, чего ты там про свободу толковал? Не хочешь манагером всю жизнь быть? А кем хочешь?
- Да вот хоть бы и писателем, как Иван! Он вон какой умный! Книжки пишет, все его любят...
- Умный он, ага... Ты думаешь, я такой маленький всегда был? Не, это я тут у него истощал. Книжки он пишет, ага! А на носке дырка! И жрать вечно нечего! А я, может, сладкое люблю! Мне, может, сахарок надо!
Мини-конь всхлипнул и задумчиво сожрал вилку из рук Василия.
"Вилка вечности пронзала беспокойный сон, по-над миром разливался колокольный звон... - подумал вдруг Василий. - А ой... Это чо, это получается, я поэт? Стихи, получается?"
- Слышь, конь. А давай не писателем. Давай я поэтом буду?
- Поэтом? Поэтом давай. Только надо псевдоним тебе позвучнее подобрать. Василий... Василий Бродский, во! Для своих - Вася Бро. Ну, чего застыл, пошли!
- Куда?
- Домой к тебе пошли. Будем трехтомник писать. Ща, я только одеяло захвачу.
- А... да. А звать-то тебя как?
Конь обернулся:
- Зови меня Пегас. Не ошибешься.
Вася Пичужкин протер глаза. На спине у коня явственно прорастали крылья. Крылышки.
#Шафран@diewelle0