Туркестанский рубеж Российской империи

Колоссальные просторы Центральной Азии, на которых зарождались, существовали и растворялись в истории целые цивилизации, стали во второй половине XIX века ареной напряженного противостояния двух империй – Российской и Британской.

Хотя до открытого вооруженного конфликта тогда не дошло, налицо были признаки настоящей холодной войны. Подданные Ее Величества королевы Виктории рыскали в поисках бремени белого человека в самых отдаленных уголках земного шара, прокладывая дорогу полновесному фунту стерлингов. Обширные территории к северу от жемчужины Британской империи, уже обагренной кровью сипайского восстания Индии, вызывали неподдельный интерес в высоких кабинетах Лондона.

И именно в этом регионе, изобилующем белым пятнами на карте, Россия и Британия испытывали терпение и выдержку друг друга.

Каждый русский шаг в глубины Центральной Азии, каждый новый форт или опорный пункт и каждый расположенный в нем батальон вызывал ревнивую и, как правило, бурную реакцию Туманного Альбиона. В ответ англичане посылали в среднеазиатские государства, представлявшие собой архаичные феодальные деспотии, своих агентов и разведчиков, расточавших деньги и подарки, большинство из которых было огнестрельным оружием, и рекомендации, против кого его надо направлять.

Россию же совершенно не устраивало наличие в Средней Азии столь явных факторов напряженности – подданные различных ханств и эмиратов плохо понимали смысл мирного сосуществования и были больше увлечены регулярными набегами на русские территории, захватом пленных, быстро обращаемых в рабов, и банальным грабежом торговых караванов. Требовалось решение проблемы, и вырисовывалось оно далеко не в дипломатическом ключе.

Полоса отчуждения

В 1869 г. британское правительство, возглавляемое на тот период Гладстоном, предложило России создать в Центральной Азии некоторое подобие нейтральной полосы между владениями и сферами влияния обеих империй. Следует заметить, что мистер Гладстон предпринял это шаг не из-за чрезмерного миролюбия и желания соблюдать «партнерские отношения». На премьер-министра произвела впечатление докладная записка признанного специалиста по индийским делам сэра Генри Роулинсона, который указывал на то, что если русским войскам удастся занять такой важный пункт, как Мерв, то Александр II получит в свои руки ключ к жемчужине Британской империи.

Обдумав вариативность такой серьезной геополитической угрозы, лорды решили подстраховаться и одновременно сыграть небольшую пьесу «Жажда миролюбия». Министр иностранных дел лорд Кларендон начал зондировать почву у русского посла барона Бруннова на предмет соглашения о создании нейтрального пояса, куда не вмешивались бы ни Англия, ни Россия. Центральным местом в этом заборе, отделявшем от греха подальше владения британского льва от ареала обитания русского медведя, первоначально должен был стать Афганистан. Британцы настаивали на подобном соглашении, ибо их общественность «волновалась».

Канцлер Горчаков с пониманием и одобрением отнесся к предложению английской стороны. Подобное мнение высказал британскому послу и император Александр II. Убедившись, что русские согласны обсуждать столь интересное предложение, лорд Кларендон, будучи истинным джентльменом, внезапно изменил условия перспективного соглашения, с грустью заметив, что Афганистан теперь не может считаться нейтральной территорией. И поэтому не угодно ли будет русским «партнерам» принять новый вариант разграничения сфер влияния по реке Амударье?

Русскую дипломатию подобное изменение правил во время игры совершенно не устраивало: на «нейтральной территории» оказывалось Хивинское ханство, которое без устали занималось грабежом, разбоем и работорговлей. И по условиям предстоящего соглашения Россия не имела бы права вмешиваться в его дела. В сентябре 1869 г. лорд Кларендон и князь Горчаков встретились в Гейдельберге, где и произошел обмен мнениями по среднеазиатским проблемам.

Англичане продолжали настаивать на разделении сфер влияния по Амударье, Горчаков прокладывал русло переговоров в направлении Афганистана. По обе стороны реки находились владения Бухары, а она должна была безусловно находится в сфере влияния Российской империи. Кроме того, потенциально враждебная Хива оставалась бы недосягаемой.

Переговоры по развязыванию хитро сплетенного азиатского узла продолжались три года. Их фронт не был постоянным – предложения и контрпредложения следовали одно за другим. Нелегкий вопрос, относящийся к границе по Амударье, русской дипломатии с мертвой точки сдвинуть удалось, и теперь дипломатические баталии кипели вокруг границ Афганистана.

Петербург не признавал регионы Бадахшан и Вахан афганской территорией, британцы настаивали на обратном. Россия готовилась к военной операции против Хивы и, конечно, желала иметь развязанные руки, тем более что на дипломатическом поприще удалось выиграть у англичан несколько позиций.

В январе 1873 г. Горчаков поручил послу в Лондоне барону Бруннову уведомить англичан, что Россия признает Бадахшан и Вахан владениями Афганистана, а также самостоятельность его внутренней и внешней политики. Дипломаты сказали свое слово и перевели дух – теперь в дело вступали военные. Хивинская проблема была близка к разрешению.

Во времена Петровы

Первые дипломатические контакты Русского государства и среднеазиатских ханств имели место уже в XVI веке. В веке XVII-м, когда русские казаки начали осваивать обширные территории к югу от реки Урал, они часто сталкивались с конными отрядами жителей далеких южных пустынь, осуществлявших свои набеги, как правило, в поисках добычи и рабов.

Казаки тоже занимались не составлением гербариев из местной флоры и отвечали пришельцам силой на силу. И поэтому, когда в начале XVIII века ко двору Петра I прибыло посольство с дорогими подарками от хивинского правителя Шахнияз-хана, это не вызвало особого удивления. Прислав дары, хан тем не менее явно давал понять, что не собирается становиться вассалом России, а больше рассчитывает на союзнические отношения.

Шахнияз-хан надеялся на помощь Петра в хитросплетениях междоусобных препирательств с Кокандом и Бухарой и просил урезонить казаков, которые совершали рейды далеко на юг, причиняя беспокойство хивинским купцам. Внимание царя было всецело поглощено Северной войной, и он без особого энтузиазма отнесся к инициативам Шахнияз-хана. Более пристального внимания Хива удостоилась в 1716 г., когда до императора дошли сведения о якобы весьма обширных богатствах этого города.

Постепенно в докладах и записках Хива приобрела славу некоего аналога южноамериканского Эльдорадо, доверху набитого золотом. Петр I поручил князю Александру Бековичу-Черкасскому организовать военную экспедицию в Хивинское ханство. В подчинении у него было около 7 тыс. человек, в основном казаков, с которыми князю предстояло предъявить русские претензии на Хиву.

Спустившись по Волге, экспедиция достигла Каспийского моря, добралась до восточного берега, где были основаны два форта – Красноводск и Александровский. Оставив в них гарнизоны, Бекович-Черкасский выступил вглубь хивинской территории.

Спустя несколько месяцев в расположение фортов удалось выйти нескольким казакам, которые сообщили отдельные подробности экспедиции, закончившейся трагически. Достигнув предместий Хивы, князь нанес поражение хивинцам, а хан якобы был согласен принять все условия. Но затем победители, потеряв бдительность, были уничтожены по частям.

Спастись удалось лишь немногим – в конце концов, гарнизоны покинули и Александровский, и Красноводск, чтобы вернуться в Астрахань. Так закончилась первая организованная попытка проникновения Российской империи в Среднюю Азию. Следующий этап относился уже к XIX веку.

Продвижение России в Средней Азии. Генерал Перовский

Вновь внимание к среднеазиатскому региону было обращено в 30-е гг. XIX века. В 1833 г. военным губернатором Оренбурга и командующим Отдельным Оренбургским корпусом стал генерал-лейтенант Василий Перовский, участник кампаний против Наполеона и недавней русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Новый губернатор не был заурядным исполнителем указаний из далекой столицы, а умел проявить инициативу.

Перовский был убежденным сторонником расширения границ Российской империи в Средней Азии и с подозрением относился к британской активности в этом регионе. Едва приступив к исполнению своих обязанностей, генерал начал снаряжать и отправлять экспедиции на юг с исследовательскими и разведывательными целями.

Вскоре удалость выяснить, что наиболее богатым и переговороспособным в Средней Азии является Бухарский эмират, однако между его территорией и русскими землями неудобно расположилось враждебное к большинству своих соседей Хивинское ханство, живущее в основном за счет грабежа и разбоя. Перовский начал интенсивно бомбардировать Петербург донесениями, в которых указывал на увеличение британского влияния в Бухаре и подчеркивал необходимость проложить туда дорогу силой через Хивинское ханство.

Еще большую солидность аргументации генерала придавали регулярные набеги хивинцев. Наконец в феврале 1839 г. сверху дали добро на проведение военной экспедиции.

Был сформирован сильный отряд из четырех пехотных батальонов Оренбургской линии, нескольких сотен башкирской и казачьей кавалерии. Артиллерийскую группу отряда составляли шестнадцать 12- и 6-фунтовых орудий, несколько осадных мортир и ракеты Конгрива. Всего около 5 тыс. человек. В качестве транспорта предполагалось использовать более 10 тыс. верблюдов.

Перовский, ошибочно полагая, что форсирование пустыни в зимний период сопряжено с меньшими трудностями и лишениями, отдал приказ выступить на юг в ноябре. Отряд, возглавляемый Перовским, покинул Оренбург и двинулся на юг.

Вскоре выяснилось, что сделанного объема приготовлений совершенно недостаточно – часть провианта, закупленного интендантами, оказалась негодной, из-за отсутствия опыта обращения с верблюдами животные стали погибать. Кроме того, форма русских солдат была не приспособлена для зимнего пребывания в пустынной местности.

С большими трудностями в конце декабря отряд Перовского достиг реки Эмбы, где начались первые стычки с хивинцами. Преодолевая множественные трудности, борясь с холодом, начавшимися цингой и тифом, русские углубились внутрь враждебной территории. Однако недостаток провианта, падеж гужевого транспорта и общее обессиливание вынудили Перовского 3 февраля 1840 г. отдать приказ о возвращении. Отряд вернулся к Эмбе, а оттуда двинулся в Оренбург. Хива вновь осталась недоступной.

Только в 1847 г. русские войска опять углубились в Среднюю Азию, достигнув побережья Аральского моря. В 1847–1848 гг. в местечке Раим, позже переименованного в Аральск, был построен порт и спущены на воду две шхуны: «Николай» и «Константин», – послужившие началом русской Аральской флотилии.

На протяжении 50-х и 60-х гг. Российская империя медленно, но неуклонно продвигалась на юг, попутно осуществляя борьбу с Кокандским ханством, а позже и Бухарским эмиратом. Была образована Сырдарьинская линия, являвшаяся, по сути, передовой для Оренбургской линии. Весной 1865 г. по высочайшему повелению Александра II была образована Туркестанская область в составе Оренбургского генерал-губернаторства, а в 1867 г. она была выделена в отдельное Туркестанское губернаторство, во главе которого поставили генерал-адъютанта Константина Петровича фон Кауфмана, роль которого в освоении Средней Азии трудно переоценить.

Его высказывание о Туркестане: «Здесь русская земля, в которой не стыдно лежать русским костям», – облетело всю империю.

Продвижение России в Средней Азии вызвало бурную и весьма нервную реакцию Великобритании, рассматривавшей любого русского солдата на берегу Аральского моря как смертельную угрозу Британской Индии. Бойкие журналисты столичных изданий не жалели палитры, расписывая кровавое буйство восточного медведя в Туркестанских степях и пустынях, по рассеянности не замечая «цивилизованных» методов подавления восстания сипаев в Индии.

Именно нарастающей нервозностью британской «общественности» и вызвана была инициатива лордов Гладстона и Кларендона, адресованная Горчакову, по разграничению сфер влияния в Центральной Азии.

Территория нестабильности

К концу 60-х гг. Хивинское ханство осталось единственным независимым и потенциально враждебным России государством в Средней Азии. Оно регулярно осуществляло набеги на соседние территории, открыто торговало рабами, многие из которых являлись подданными империи. Откровенно игнорировало либо отвечало оскорблениями на любые дипломатические послания со стороны России.

Кроме того, Хива активно поддерживала бандитов и мятежников на территории русского Туркестана, создавая дополнительные проблемы и поводы для раздумий. Конечно, наверху невысокой пирамиды из вариантов решения проблемы находился способ военный. За него ратовало подавляющее большинство генералитета, офицерства и представителей чиновничьего аппарата Туркестана.

Местные реалии способствовали пониманию того простого факта, что способность к «конструктивному диалогу» у местных правителей появляется только после тесного знакомства с военнослужащими туркестанских стрелковых батальонов. Кроме того, Петербург в лице князя Горчакова зачастую осаживал инициативы наиболее ретивых и активных.

Горчаков, опасаясь болезненной реакции Англии, вел политику России в отношении Средней Азии очень осторожно и осмотрительно. В аппарате Горчакова не раз возвышались скептические голоса о целесообразности расширения владений в Азии, учитывая огромные и труднопреодолимые расстояния, большие расходы на поддержание и защиту русских интересов гарнизонами, фортами и крепостями и относительно малую экономическую отдачу.

Очень серьезной была логистическая проблема – для того чтобы перебросить подкрепления и грузы в Среднюю Азию, требовалось вначале осуществить изнурительный переход от Оренбурга до Аральского моря, потом по воде вверх по Сырдарье до Ташкента. В военном отношении это было непозволительно долго, а в экономическом – дорого. Коммерческие же товары в финале такого пути приобретали уже не золотой, а бриллиантовый отблеск.

Первоначально был предложен вполне логичный план: перегородить плотиной реку Амударью, чтобы она впадала в Каспийское море, и тем самым получить судоходный путь в глубину Средней Азии. Однако при более скрупулезных исследованиях выяснилось, что технически осуществить это на тот момент времени не представлялось возможным. Ознакомившись с неутешительными цифрами, пришли к иному, но вполне осуществимому решению: строительству железной дороги.

Первоначально замысел включал в себя постройку железной дороги от Самары к Оренбургу, а от него – к Ташкенту. Протяженность всей ветки достигала более 2 тыс. км и требовала большого объема земляных работ. Железнодорожная концепция быстро обрела многочисленных сторонников, среди которых выделялся генерал-лейтенант Дмитрий Ильич Романовский, занимавший пост военного губернатора Туркестана в 1866–1867 гг.

В 1868 году он выпустил работу, посвященную альтернативному, но более короткому по протяженности и, следовательно, менее затратному проекту. Романовский предлагал проложить дорогу из Красноводска (на побережье Каспийского моря) в Ташкент через долину Амударьи. Этот проект был короче предполагаемой ветки Самара-Оренбург-Ташкент на 500 км. Однако он таил в себе трудности иного рода – железную дорогу надо было строить в землях, принадлежавших хивинскому хану, и тот, естественно, не пришел бы в восторг от подобной перспективы.

Хива же оказалась в весьма трудном положении. Из-за своей внешней политики, больше характеризуемой словом «беспредел», у нее отсутствовали союзники. Теперь же это государственное образование находилось на пути стратегических замыслов Российской империи и, учитывая его потенциальную враждебность и полную недоговороспособность, участь Хиванского ханства была предрешена.

Замысел кампании

Ханство в рассматриваемый момент истории переживало далеко не лучшие времена, и его состояние определялось отсутствием развития.

От былых богатств, о которых сообщали еще Петру I, к тому же сильно приукрашенных, осталось немного. Зато обычные для этих мест безжалостность и дикость оставались неизменными и даже окрепли под грузом внутренних проблем.

Ханство не было государством в традиционном понимании этого слова – племена, проживавшие на его территории, давали клятву верности хану, но лишь номинально подчинялись центру, у которого, кстати, не было ресурсов для содержания постоянной армии. Вся армия, которую мог выставить хан, оценивалась примерно в 10 тыс. человек, и только у 2 тыс. из них имелось огнестрельное оружие.

Традиционным военным сословием ханства являлись туркмены, за военную службу освобождаемые от уплаты налогов. Но к началу 70-х гг. некоторые туркменские племена, проживающие на юге, фактически стали независимыми от центра, а другие зачастую проявляли непокорность.

Противостоящие Хиве войска Туркестанского военного округа являлись к тому времени одними из самых боеспособных частей в империи – они постоянно участвовали в боестолкновениях с враждебными представителями местного населения. В подавляющем большинстве они были вооружены однозарядной винтовкой системы Сильвестра Крнка, начавшей поступать в русскую армию с 1869 г.

В 1869 г. на берегах Балханского залива под руководством полковника Николая Столетова и русских инженеров был повторно (первый раз – в 1717 году) заложен форт Красноводск. После возведения укреплений русские начали производить разведку окрестных земель. Основание этого укрепления, расположенного в тысячах миль от Лондона и на большом удалении от Индии, вызвало ярость британских дипломатов.

Английский посол в Петербурге потребовал от Горчакова объяснений, на что получил уверения, что Красноводск – не более чем коммерческий пункт для удобства проводки караванов, и вообще никаких планов воевать с Хивой у России нет. Тем не менее, пока британцы выпускали струи раскаленного пара через дипломатические каналы, подготовка к экспедиции против Хивы шла полным ходом.

Темпы этих мероприятий несколько снизились из-за вспыхнувшего в 1870 г. восстания в Туркестане. Поднятая в прессе кампания небезосновательно обвинила хивинского хана Мухаммада Рахим-хана в подготовке бунта и его полной поддержке.

Таким образом, общественное мнение было загодя подготовлено к новой кампании в Средней Азии. Пока русская дипломатия стремилась отвлечь внимание Лондона от Хивы обсуждением афганских дел, а пресса оказывала информационную поддержку, военная администрация Туркестана во главе с генералом Кауфманом осуществляла комплекс мер по подготовке предстоящей кампании: строились новые и улучшались старые укрепления, в оазисах создавались склады и рылись колодцы. На территории ханства велась постоянная и глубокая разведка.

Уяснив, что кольцо вокруг него постепенно сужается, Мухаммад Рахим-хан в отчаянии обратился за помощью к англичанам, рассчитывая сыграть на противоречиях двух великих держав. Однако канцлер Горчаков обосновал предстоящую военную экспедицию не как завоевательный поход, а как воспитательную операцию с целью наказания за торговлю рабами. Возразить на столь убедительные доводы министрам Ее Величества королевы Виктории было нечего.

Общий план предстоящей кампании был разработан Кауфманом еще в 1870 г. и предусматривал наступление на Хиву несколькими отрядами с различных направлений – со стороны Туркестана и с восточного побережья Каспийского моря. Однако тогда он был отложен из-за возмущения английских дипломатов и восстания в Туркестане.

В конце того же 1870 года Кауфман послал Мухаммаду Рахим-хану «последнее туркестанское предупреждение», где обвинял его в организации беспорядков, разбое и работорговле. Хану предлагалось прекратить разбойные действия, выдать всех рабов и допустить на свою территорию русских купцов, гарантируя при этом их безопасность.

Ничего вразумительного на это правитель Хивы не ответил и сам начал готовиться к военным действиям. В столице его страны были по возможности обновлены укрепления, фарватер Амударьи был перекрыт, чтобы русские корабли не могли заходить в нее из Аральского моря.

Зимой 1872–1873 гг. русская сторона закончила в целом все приготовления, в первоначальный план были внесены некоторые изменения. В конце февраля 1873 г. операция началась – русские войска выступили с трех направлений. Из Туркестана двигались двумя колоннами (Ташкентской и Казалинской) Кауфман и полковник Головачев, имея в общей сложности 6 тыс. человек и 18 орудий. Со стороны Оренбурга выступил генерал Веревкин, имея 3500 человек, 8 орудий и три ракетных станка.

С восточного побережья Каспия наступали две колонны – Красноводская полковника Маркозова (2 тыс. человек и 10 орудий) и Мангышлакская полковника Ломакина (3 тыс. человек и 8 орудий).

Всего в операции против Хивы было задействовано более 15 тыс. человек, 44 орудия, 20 ракетных станков, 4600 лошадей. Для транспортных нужд использовались около 20 тыс. верблюдов.

Оренбургская колонна Веревкина начала движение в середине февраля, двигаясь через северокаспийские регионы небольшими переходами от Эмбы в сторону Амударьи. Колонны Кауфмана и Головачева выступили в начале марта, Красноводская – в середине марта, а Мангышлакская в апреле.

Войска, наступающие со стороны Туркестана, столкнулись с наибольшими трудностями. Климат оказал русской армии достойное сопротивление – суровые морозы в марте сменились изнуряющей апрельской жарой. Часть вьючных животных колонны Кауфмана, закупленных интендантами, оказалась неудовлетворительного качества, и среди них начался падеж. Из-за этого произошли сбои в графике движения, и, чтобы сократить путь, генерал принял решение срезать путь через участок местности, считавшийся безводным. Марш через пустыню осуществлялся с 5 утра до полуночи с перерывом с 11 до 3 часов дня в самый жаркий период суток.

Не меньшие лишения выпали на долю Закаспийских колонн. Отряд полковника Маркозова подвергся нескольким атакам туркменских племен, бандитам удалось угнать тех немногих верблюдов, которые оставались у русских. После череды переходов через пустыню, во время которых температура достигала 45 градусов, и часто поднимались песчаные бури, Маркозов был вынужден повернуть обратно – его припасы подходили к концу.

В Красноводск колонна вернулась, потеряв более 60 человек от обезвоживания и солнечных ударов. Мангышлакский отряд, где начальником штаба был подполковник Михаил Дмитриевич Скобелев, преодолел пустыню Усть-Урт, подвергаясь атакам хивинцев и страдая от жары, и 18 мая возле местечка Мангыт соединился с Оренбургским отрядом генерала Веревкина.

Тем временем фон Кауфман в начале мая застрял со своими людьми в пустынном и не очень здоровом оазисе Хала-ата. Солдаты были измучены, а найденная вода оказалась не совсем хорошего качества. 6 мая сюда со своими людьми прибыл командующий Казалинской колонны полковник Головачев, и через несколько дней объединенные силы двинулись на запад.

Следующей точкой остановки был оазис Адам-Курулган. Местная вода поступала слабо, и Кауфман решил не тратить время, а совершить марш к Амударье, до которой оставалось предположительно около 40 км. Однако из-за изнуряющей жары вода закончилась, когда до намеченной цели осталось не менее 20 км. К счастью, разведка обнаружила колодец примерно в километре от лагеря. Он был забит тушами мертвых верблюдов, вода имела отвратительный вкус, но ее всё же пили.

Штурм Хивы

12 мая движение было возобновлено, и 15 мая русские солдаты увидели поверхность Амударьи. Еще на стадии подготовки к операции на верфях Аральской военной флотилии по чертежам, разработанным лично Кауфманом, были изготовлены специальные понтоны, предназначенные для форсирования Амударьи. Один понтон состоял из четырех свинчивающихся между собой железных ящиков, каждый из которых весил от 80 до 100 кг. На сборку понтона уходило около двух часов.

В походе составные части конструкции навьючивались на верблюдов и использовались как емкости с водой для животных. Форсирование Амударьи прошло за два дня, после чего Кауфман двинулся к вражеской столице форсированным маршем.

В конце мая 1873 г. русский отряд Веревкина первым оказался у северных окраин Хивы. На соединение к нему спешил фон Кауфман. Сопротивление хивинцев было плохо организованным и слабо подготовленным. Практически во всех боестолкновениях великолепная дисциплина и выучка русских войск одерживала верх над хаотическими атаками. Хива была обложена со всех сторон, под стенами были установлены осадные батареи.

Первым попытку штурма 28 мая предпринял генерал Веревкин, полагая, что ждать Кауфмана уже нет возможности. Подданные хана потеряли более 500 человек убитыми, но во время атаки сам Веревкин был ранен в голову – пуля попала чуть выше левого глаза – и сдал командование начальнику штаба подполковнику Саранчеву.

Мухаммад Рахим-хан уже давно почувствовал, что земля стремительно уходит у него из-под ног, и начал усиленное изыскивать возможности для переговоров. Еще до появления русских под стенами хан в качестве жеста доброй воли отпустил 21 пленного, многие из которых долгие годы провели в рабстве.

Однако на подобную инициативу хивинского правителя Кауфман не обратил внимания, считая это простым затягиванием времени. Атака войск Веревкина еще больше напугала Мухаммада Рахим-хана, и он запросил перемирия.

Саранчев и Ломакин ответили согласием, но со стен вновь зазвучали выстрелы. Хан поспешил заверить русскую сторону, что это «неподконтрольные правительству» туркменские бандформирования, однако оба командующих уже не верили в его мирные намерения.

Обстрел города был возобновлен и продолжался до темноты. Ночью хан бежал из своей столицы, передав командование своему дяде. Кауфман в это время находился в 15 км от Хивы и уже слышал канонаду.

На следующий день, 29 мая, русские войска вновь подверглись обстрелу, и было не ясно, кто является инициатором открытия огня: отряды, подчинявшиеся хану, или проявляющие предприимчивость туркмены.

Подполковник Скобелев, которому явно надоел затянувшийся спектакль с перемириями и разговорами, взял несколько рот солдат и повел их на штурм ханского дворца.

Веревкин послал к нему ординарца с требованием прекратить атаку, однако услышал в ответ: «Назад идти страшно, стоять опасно, остается взять ханский дворец».

Что и было с лихостью проделано. Тем временем в другой части города начался какой-то шум – это в Хиву наконец-то вступила колонна Кауфмана. Генерал весьма деликатно отнесся к удравшему хану, уговорив того вернуться. При этом русский командующий отказался вести какие-либо переговоры и с дядей, и с младшим братом правителя, тем самым подчеркивая его правомерность.

Кауфман и Мухаммад Рахим-хан встретились в Гендемианском саду, загородной ханской резиденции, 2 июня 1873 г., где и подписали мирный договор, согласно которому хан признавал себя покорным слугой императора всероссийского и обязывался не вступать ни в какие сношения с врагами и недоброжелателями России.

Хива отдавала России земли к северу от Амударьи. Мухаммад Рахим-хан продолжал править своим ханством под наблюдением специального совета, состоявшего из русских офицеров и чиновников.

Готовящиеся раздуть от ярости ноздри, британские дипломаты вынуждены были порывисто отдышаться – формально Хива оставалась отдельным государством и не входила в состав империи.

В продолжение уже нескольких веков западная пресса постоянно трубит о «кровожадной колониальной экспансии» России, не обращая внимания ни на суть, ни на способы осуществления таких процессов, как освоение Сибири и присоединение Средней Азии.

Эти исторические явления имеют мало общего с экспансией конкистадоров в Южной Америке, покорением Дикого Запада или колонизацией Африки и Востока. Просто на Западе уделяли больше внимания своей прессе. И начинает казаться, что джентльмены уже и сами верят в собственные выдумки, не замечая, как смотрят на них с немым укором китайцы, умирающие от опиума, или расстреливаемые из пушек сипаи, запечатленные на так удобно исчезнувшей картине Верещагина.

Денис Бригhttps://topwar.ru/110413-turkestanskiy-rubezh-rossiyskoy-imperii.html

#ИсторияРоссии