Лотерея для Айзека

Когда объявили результаты лотереи, Ирина не поверила своим глазам. Не поверила и после, четырежды перепроверив билетик. Даже когда ей посыпались на телефон сообщения с поздравлениями, а после поступил звонок с незнакомого номера и некто, обладающий бесстрастным и бесполым голосом, сообщил ей, что её выигрыш составляет двенадцать тысяч синих жетонов минус государственный налог, составляющий тридцать процентов, и один красный — она всё равно не верила.

Тот самый редкий красный, для получения которого необходимо быть либо каким-то общественным деятелем, либо заслужить его упорным трудом, отработав, например, десять лет на благо страны. Зато за один красный была возможность приобрести что-то особенное. К примеру, дар.

Восемь тысяч жетонов, восемь! При условии, что на семнадцать синих можно закупиться едой на неделю, добавив к продуктам и нежно ею любимые песочные корзиночки с кремом и фруктами.
Или ещё лучше: отправить наконец престарелую маму в санаторий, недели на четыре — пусть отдохнёт (ещё неизвестно кто и от чего). И на это уйдёт какое-то смешное количество в сто восемьдесят синих жетонов.

А может, просто купить домик у моря, непременно со своим садом и каменными ступенями к воде? Забрать маму, котов — Теслу и Ампера, вечно грустного сенбернара Айзека. Уволиться с этой работы, за которую в месяц Ира получала девяносто синих жетонов и десять зелёных. И зажить, зажить как человек!
Хотя, если постараться, подложить к сумме в пять тысяч синих два красных, один из которых достался ей в наследство от дедушки, то можно приобрести себе талант. Рисование! Ира всегда любила рисование, но из-под кисти, управляемой её рукой, выходили какие-то ужасно неловкие линии — то человек с косыми глазами, то дерево, вросшее в облако.

Мечты роились беспокойными пчёлами в голове женщины, гудя и устраивая хаос. Лишь от одного желания она отмахивалась, пряча глубоко под толщу повседневных.
Она боялась признаться себе в одном — главной её мечтой был ребёнок. Любой: младенец ли, постарше — только бы её. Но сделанная в юности операция по состоянию здоровья лишила Ирину возможности зачать и выносить собственное дитя, о чём она сожалела каждую минуту своей жизни, пряча глаза от бесконечных вздохов матери. Выходом из положения было усыновление.

Но детдома были пусты. Ещё до переворота вышел указ, на огромных транспарантах мигающий по всей стране: «В каждую счастливую семью — по ребёнку!», и в тот же день в обычные семьи начали приходить письма с указанием номера детдома и адресом. А также со списком детей, мечтающих о семье. И мало-помалу, но детей стали забирать.

После же, когда к власти пришёл N, детские дома закрыли за ненадобностью, определив детей в семьи, где был лишь один собственный ребёнок, а затем переоборудовали в специальные дома для сирот, чьи возможности были ограничены. Ирина была бы рада любому ребёнку, ходит ли он или нет, но этих детей не ставили на усыновление.

При новой власти ввелись жетоны, на которые можно было приобрести что угодно, в том числе и органы, и таланты, и возможность ещё потоптать землю. Вопрос был лишь в количестве красных, синих и зелёных пластиковых кругляшков. И правительство посчитало нужным оставить эти детские дома до тех времён, пока будущие родители не будут в силах приобрести желанному ребёнку недостающую возможность. Но, к сожалению, финансирование этого, казалось бы, благого дела, не предусматривалось.

***
Ира отогнала гнетущие мысли и подозвала Айзека. Старый увалень неохотно поднялся с лежанки и подошёл. Шерсть на его лбу и вокруг глаз уже поседела, отчего пёс был похож на учёного в очках.
Айзек лениво подставил шею, позволяя оцепить её ошейником, и вышел вслед за хозяйкой из квартиры. Тесла хотел незаметно проскочить тоже, но Ира прикрыла дверь: «Так, мистер, назад! Нечего тебе делать там. Поиграй с Ампером лучше».
Кот нехотя повиновался, напоследок махнув хвостом.

Они медленно брели по парку, шурша сухими листьями. Айзек грустно — или так показалось из-за строения век — взглянул на хозяйку, мол: «Пойдём домой, а?». Но Ира была непреклонна. Она подгоняла пса, старалась его расшевелить. Нашла в траве какую-то палку, с одной стороны уже покусанную чьей-то собакой, и помахала ей перед носом Айзека.
— Эй, дружок, ну-ка... Принеси! — она швырнула палку и с надеждой глянула на пса. Тот же глянул на неё без надежды и тяжко вздохнул, но за палкой не пошёл. На морде его читалось ясное: «Староват я для игрищ таких, давай в другой раз?».

Ирина смирилась и, сделав ещё небольшой круг по парку, направилась к выходу, стараясь удержать слёзы. Ей было невыносимо наблюдать, как друг юности, верный Айзек, становился всё слабее и слабее. Он уже не так охотно выходил на прогулку, всё реже и реже ел и совсем перестал чем-либо интересоваться. Ни два шкодливых кота, ни соседские дети, ни проезжающие под окнами машины не тревожили сердце сенбернара, ранее с громким лаем прыгающего и сносящего всё на своём пути.

Ветеринар, на приёме у которого они были около месяца назад, лишь покачал головой. Айзеку оставался месяц-другой, в зависимости от организма. Ира была не готова в такому исходу, поэтому старалась почаще бывать с любимцем. Но легче не становилось.

***
Спустя пару дней Ирина сидела дома и под надзором матери пересчитывала жетоны, искоса бросая взгляды на красный и любуясь им.
Мама деловито просчитывала, сколько всего можно приобрести на жетоны, сама с собой споря: то ей хотелось оставить красный для потомков, то потратить все средства на какую-либо способность к бизнесу у Ирины.
Дочь ей вяло отвечала, оспаривая то или иное решение, предлагая своё. Например, всё же поехать в санаторий, на что мама её гневно воскликнула: «К бабкам меня сплавить хочешь? О чём мне говорить с ними: как пироги печь?».

К единому мнению они прийти никак не могли и уже было почти поссорились, но их спор прервал протяжный стон Айзека. Ира обеспокоенно глянула на пса. Тот совсем сдал, редко поднимаясь с лежанки. Воду и миску с кормом пришлось ставить с ним рядом.
Женщина посмотрела него, не моргая, а после повернулась к матери и решительно произнесла:
— Мама. Я смогу ещё заработать. Жизнь у нас не закончена. Но у Айзека почти закончена, а я не готова попрощаться. Так что я решила, на что пойдёт один красный и оставшиеся синие жетоны.

Мать же, обычно беспечная, внезапно посуровела лицом и, помолчав, кивнула:
— И такой вариант я рассматривала. Если ты заметила — мы не можем решить, что для нас необходимо в первую очередь, потому я считаю, что лучше потратить жетоны на полезные вещи не для нас. Хотя, как посмотреть, — она кивнула на Айзека, лежащего с закрытыми глазами. — Нам тоже будет полезней, если этот ворчливый старикашка ещё поживёт.
Айзек, обидевшись, заворчал, подтверждая прозвище. Ира улыбнулась. А после аккуратно переложила все жетоны в небольшую коробочку, которую запрятала на дно сумки. Завтра она спасёт одну жизнь.

***
Наутро Ирина подошла к серому зданию с дорогой металлической дверью и привязала к крючку на стене поводок Айзека. Присев перед псом, она ласково потрепала его за ухо и шепнула: «Дорогой, потерпи чуток. Скоро тебе станет лучше», — а затем вошла внутрь.

Народу в помещении было довольно много. Спросив в очереди, кто крайний, женщина встала в сторонке, ожидая вызова по громкой связи. Внимание её привлекла маленькая девочка лет шести, стоявшая чуть поодаль. Она осторожно перебирала жетоны, едва помещающиеся в маленькой ладошке. Ира улыбнулась:
— Привет! На что накопила, если не секрет?
Девочка не отозвалась. Ира позвала её ещё раз, но та снова даже не повернула головы. И лишь спустя несколько минут, оглянувшись, заметила чуть расстроенный взгляд Ирины. Она поняла, что к ней обращались, и потрогала ухо. А затем подошла к женщине и громко сказала, проглатывая буквы в словах:
— Извините. Я плохо слышу.

Ирина растерялась. По видимому, малышка была глухонемой, но старалась это скрыть. Она посмотрела девочке в глаза и сказала, проговаривая каждую букву:
— Меня зовут Ирина.
Девочка легко улыбнулась:
— А меня — Ася.
Ирина кивнула в знак приветствия и перевела взгляд на жетоны в руке ребёнка:
— Вижу, ты подготовилась. На что хочешь обменять? На куклу? Или книгу?
— Я хочу новые ушки. Старые совсем не работают.

Девочка печально поджала губы, отчего Ира опустила голову, стыдясь своего вопроса. Конечно же, как она могла не сообразить... Женщина кивнула и отвернулась, бессмысленно разглядывая стеллаж с брошюрами около окна. На них пестрели надписи: «Дом мечты — это там, где тебя ждут. Ипотека от тридцати жетонов в месяц», или «Твоя жизнь. Твои решения. Твой дар. Приобрети вокальные данные всего за один красный и три тысячи синих. Будь собой».
Послышался странный звук и Ира перевела взгляд на окно — за ним сидел Айзек, и, судя по всему, негромко выл.

— Анастасия Стрепенина, просьба подойти к окну, — раздалось из закреплённой на потолке колонки.
Девочка поспешила, Ирина же проследовала за ней. Когда Ася выложила на поддон все свои жетоны, томившиеся в руке, Ира вздрогнула: на табло высвечивался курс. Но её сомнения были развеяны в тот миг, когда операционист произнёс:
— Новые органы — два красных жетона плюс синие по курсу.
Девочка сжалась, словно бы её ударили, и громко произнесла:
— Был один красный. Новые уши нужны — ничего не слышу. Воспитатель отпустил на полчаса.
— Не могу помочь, — кассир пожал плечами и отодвинул поддон. — Слуховые органы стоят два красных и четыре тысячи синих жетонов. У вас не хватает.
Но Ася не сдавалась:
— У меня есть только это.
— Ничем не могу помочь. У вас не хватает средств для покупки.

Девочка поколебалась, теребя кармашек на платье, а потом сгребла свои жетоны и, понурившись, побрела к выходу. Сердце Ирины защемило, но Айзек, тоскливо воющий за окном, не давал забыть о цели. Ирина бросила на него взгляд и закусила губу от жалости — перед псом на корточках сидела Ася и осторожно поглаживала его между ушами, что-то приговаривая, судя по шевелящимся губам.
Всем туловищем повернувшись к кассиру, стараясь не терять самообладание, Ирина выпалила:
— Для Анастасии Стрепениной. Новый слуховой орган. Вот жетоны, — и вывалила на поддон два своих единственных красных жетона, снабдив их необходим количеством синих. После, получив талон на обмен, быстрым шагом покинула помещение, вытирая незваные слёзы.

Ирина со спины подошла к девочке, всё ещё гладящей Айзека. Та даже не обернулась. Лишь когда женщина присела рядом на корточки, Ася глянула на неё и улыбнулась:
— Ваша собака? — получив утвердительный ответ, снова погладила пса. — Хорошая.
— Его зовут Айзек, — Ирина дождалась, пока девочка повернулась к ней и повторила. — Айзек. Он очень сильно болеет.

Ася грустно вздохнула, трогая сухой нос сенбернара. Ирина, воспользовавшись случаем, тихо положила обменный купон ей в кармашек. Малышка почувствовала прикосновение и вопросительно посмотрела на женщину. Та улыбнулась, вытирая слёзы, всё более застилающие глаза:
— Тебя позвали обратно. Сказали, что ошиблись. В кармашке подарок от Айзека, посмотри, как подойдёшь к кассе.
И, отвязав вялого Айзека, быстрым шагом удалилась. Пёс шёл тяжело, вывалив язык из пасти. Женщине приходилось подгонять его, лишь бы поскорее уйти от девочки и обменного пункта.

Уже у дома она села на скамейку и расплакалась в голос. Айзек упал рядом в траву, завалившись набок. Ирина достала бутылку воды из сумки и постаралась напоить пса. Тот даже не пытался глотать. Женщина сидела около него и уговаривала встать.
Лишь через полчаса пёс отдышался и сел. Медленно, шаг за шагом, они преодолевали ступени в подъезд, затем — лифт. Дома Айзек снова обвалился, но уже на лежанку, и проспал почти до утра.

***
Спустя два дня пёс перестал есть вовсе, не вставал в туалет, а только шумно, со свистом дышал. Ампер лёг рядом, утешая друга. Тесла настороженно сидел чуть поодаль.
Трясущимися руками Ирина, подбадриваемая матерью, сжимающей её плечо, позвонила ветеринару.

Николай пообещал заехать завтра, чтобы не травмировать пса поездкой в клинику. Ира плакала, зажимая себе рот рукой, но мучить старого Айзека было уже невозможно. Тот словно понял, что его ожидает — неожиданно подполз и ткнулся носом в тапочек хозяйки. Было ли это актом благодарности или мольбы, женщина не поняла, но села рядом и, спрятав лицо в шерсть, завыла от горечи.

Её боль прервал стук в дверь. Гостей в доме не ждали, но стук повторялся снова и снова. Ира, расстроенная и разозлённая, резко подошла к двери и распахнула её.

На пороге стояла Ася. Смущенно улыбнувшись, она вплотную подошла к Ирине и обняла её. Женщина опешила.
— Я вас видела, когда вы пытались Айзека поднять у скамеечки. Бежала в приют, а тут — вы. Но постеснялась подойти. А сегодня решилась. Бабушки у подъезда рассказали, где живет тетя с большой собакой, — речь её была почти чистой. — Я хотела поблагодарить Айзека за подарок! Я смогла купить себе новые ушки и теперь всё-всё слышу! Слышала и как вы плакали. Поэтому тоже хочу сделать подарок. Правда, мне жетончиков не хватило на многое... Один красный был, я его в приюте прятала под половицей. Хотела потом купить что-то полезное. Вот и пригодился!

Она чуть отошла от женщины и раскрыла ладошку. На ней лежал талон. Что в нём написано разобрать было трудно, и Ира взяла его в руки.
«Год жизни для пса Айзека, адрес местонахождения...».
Ира упала на колени и обняла девочку. Обе плакали. И обе — от счастья.

***
...Айзек шёл рядом, бодая девочку под колени. Та смеялась, отпрыгивала и шутливо грозила ему пальцем. Ира чуть улыбалась.
— Вот и мой дом! — Ася указала пальцем на здание, скрывающееся за множеством деревьев. — Спасибо вам с Айзеком, что проводили!
— Это же обычный приют, не специализированный. Давно я не видела, чтобы они работали, — удивилась Ира, рассматривая здание. Специализированные были противного жёлтого цвета, этот же пестрел голубыми и зелёными полосами.
Девочка гордо кивнула:
— Когда ушки появились новые, меня перевели в обычный! Я тут пока единственная живу. Воспитательница сказала, что готовят мне документы — новую семью искать, раз я теперь всё слышу. А у вас нет знакомых, кому нужна дочка?

Автор: Marina Ashova

источник 

#проза