Предыдущая публикация
5 сентября 1993 года ушла из жизни Анастасия Цветаева.
Писательница, младшая сестра Марины Цветаевой.
Мне 80 лет, ещё легка походка,
Ещё упруг мой шаг по ступеня́м.
Но что-то уж во мне внимает кротко
Предчувствиям и предсказаньям, снам.
Мне 80 лет, сие́ понять легко ли?
Когда ещё взбегаю по холму,
И никогда ещё сердечной сильной боли,
Ни головной, — но сердцу моему
Уж ве́домо предвестие томленья,
Тоска веселья, трезвость на пиру,
Молчание прикосновенья
К замедлившему на строке перу…
«Зовут её Ася...
»
5 сентября 1993 года ушла из жизни Анастасия Цветаева.
Писательница, младшая сестра Марины Цветаевой.
=============================================
Анастасия Цветаева прожила долгую и непростую жизнь. Вся её жизнь была похожа на странствие – и в буквальном смысле тоже: в непрестанных дальних и не очень дальних поездках до самой смерти. Это удивительная жизнь, отмеченная Богом. Сколько вмещает она щедрых даров – встреч, дружб, сколько страданий, смертей и разлук!
Прожив 99 лет, Анастасия Ивановна Цветаева до последних лет сохраняла ясность ума, бодрость духа и работоспособность. Стихотворение Марины Цветаевой «Ода пешему ходу» было ее принципом:
…Слава Господу в небе -
Богу сил, Богу царств -
За гранит и за щебень,
И за шпат, и за кварц.
Чистоганную сдачу
Под копытом – кремня…
И за то, что - ходячим
Чудом сделал меня!
…Где предел для резины -
Там простор для ноги.
Не хватает бензину?
Воздуху хватит в груди!
Большой любовью всей жизни Анастасии Ивановны были … коты и собаки. Собак любила и мать Цветаевых Мария Александровна, и сестра Марина. Она писала в своих записках о матери: «Любовь к бедности… Любовь к собакам и кошкам – безумная любовь! Плакала и не ела, когда пропадали!».
Анастасия Цветаева появилась на свет в Москве, в семье историка и искусствоведа профессора И.В. Цветаева 27 сентября (14 по старому стилю). Можно сказать, что Анастасия Цветаева «потерялась» в тени своей сестры. Но судьба ее складывалась не менее ярко и драматично.
В молодости она начала занятия литературой под влиянием Максимилиана Волошина, дружила с выдающимися русскими философами Василием Розановым и Львом Шестовым. Анастасия Цветаева оставила потомкам интереснейшую автобиографическую прозуи несколько стихотворений.Главная ее книга – «Воспоминания».
них воссоздана картина быта семьи Цветаевых, даны яркие образы отца - основателя Музея изобразительных искусств в Москве, матери, старшей сестры Марины, рассказано о дружбе и встречах со многими деятелями русской культуры.«Каким языком сердца все это написано, как это дышит почти восстановленным жаром тех дней!» – восторженно отозвался о «Воспоминаниях» Борис Пастернак.
Пройдя через аресты и лагеря (до1959 года жила в ссылке в Сибири), потеряв близких, Анастасия Цветавева не потеряла смысла жизни, умения радоваться людям и простым вещам. Одним из главных дел по возвращении из ссылки для Анастасии Ивановны стало восстановление и сохранения творческого наследия и доброй памяти любимой сестры Марины.
Благодаря инициативе Анастасией Цветаевой, в 1990 году состоялось даже отпевание Марины Цветаевой, хотя в православии в отношении самоубийц оно запрещено. Разрешить его может в особом случае правящий епископ, и патриарх Алексий II дал такое благословение. Основанием послужило прошение к патриарху группы верующих, включая сестру Анастасию Цветаеву и диакона Андрея Кураева.
Несколько цитат из произведений, которые заставляют вспомнить значение ее имени: Анастасия — воскресение.
«Моя жизнь – это взлеты, падения, страшная тоска, постоянная мысль. Горечь без дна и без края! И все ж – я совершенно счастлива!» («Дым, дым, дым...»)
«Люди будьте добрей! Будьте проще, не надо ни гордости, ни вражды! Не надо… К ненавидящему вас – простирайте руки! Оскорбившему – улыбайтесь влюблено! Живите пламенней! Дышите глубже! Будьте, как птицы небесные!» («Королевские размышления»)
«Сдержанный человек, - сказала, годы спустя, Марина, - это значит, есть что сдерживать». («Воспоминания»)
«Какая радость быть рожденными от такого сильного и чистого человека, бескорыстно прожившего жизнь, как наш отец, от такой трагически, доблестно прожившей ее женщины, как наша мать!» («Воспоминания»)
«- Ах, Мориц, если б вы знали, насколько сложнее писем - писать - писателю! Есть вещи, которые так дороги, что о них невозможно - писать! Видишь ее - глотаешь - в себя! В сокровенное! Как это вам объяснить? Это же звучит надуманно, вычурно - а это сама суть вещей... Этой сокровенностью пишешь, дыханием ее - да. Но, когда сама вещь, которую ты должен дать, тебе сокровенна, вдруг какой-то священный ужас берет тебя, и какой-то голос говорит тебе: «Ты не вправе» - и рука пишет где-то рядом об этом, у какого-то края, но не самую суть. Суть нельзя вымолвить, она страшна, как жизнь и как смерть, и ее сказать - святотатственно». («Amor»)
«О! Настало же! Самое главное, такое любимое, что - страшно: медленно распахиваются двери в лицо нам, летящим с лестницы, парадно одетым, – и над всем, что движется, блестит, пахнет она, снизу укутанная зеленым и золотистым. Ее запах заглушает запахи мандаринов и восковых свечей. У нее лапы бархатные, как у Васи. Ее сейчас зажгут. Она ждет. Подарки еще закрыты. Лёра в светлой шелковой кофточке поправляет новые золотые цепи. Шары еще тускло сияют – синие, голубые, малиновые; золотые бусы и серебряный «дождь» – все ждет… Всегда зажигал фитиль от свечи к свече дедушка. Его уже нет. Папа подносит к свече первую спичку – и начинается Рождество!» («Воспоминания»)
«А потом что-то начинало делаться с летом, всё как-то изменялось - облака, деревья, появлялись другие звуки и запахи, и мы, в горе, уж думали, что это кончается лето, - когда по особенно синему небу, паутинкам в «старом саду», запаху грибов и сырой соломы - мы узнавали ещё новую радость: это вовсе не «лето уходит», а это «пришла осень»! («Воспоминания»)
Но есть помимо горя, нищеты,
Болезней, старости, работы,
У жизни есть, - а и не знаешь ты, -
Такие колдовские повороты...
И если чудо медлит, затаи
Дыханье, - Мыс Надежды огибая,
То Грей, пурпурных парусов своих
В тумане скрыв, к тебе направил стаю!
( книга стихов «Мой единственный сборник»)
Большой любовью всей жизни Анастасии Ивановны были коты и собаки. Собак любила и мать Цветаевых Мария Александровна, и сестра Марина, которая вспоминала в своих записках о матери: «Любовь к бедности… Любовь к собакам и кошкам – безумная любовь! Плакала и не ела, когда пропадали!».
С такой же любовью описывает четвероногих друзей Анастасия Ивановна В повести «Моя Сибирь» им посвящены целые главы. Знакомство и зарождающаяся дружба, нежная привязанность, незаслуженная обида, прощение и верность, невыносимая боль потерь, словом, весь спектр человеческих чувств и взаимоотношений…
«Ох, хорошо жить на свете!. .Чувство счастья. Нахождение у самых истоков всего. Каждый раз как вижу собак и кошек» («Моя Сибирь»)
Не только к собакам и кошкам она относилась так трепетно, но и ко всему сущему – как к живому.
«Только недавно я стала ступать на траву – есть такая травка-муравка, кудрявая, низкая, я ее гущу обходила еще в прошлом году во дворе в Паланге – щадила. Теперь иду. Отчего? Мало ходить осталось. Она, кажется мне, не сердится. Она возродится. Я исчезну скорей, чем она...». («Старость и молодость»)
Анастасия Цветаева скончалась в Москве 5 сентября 1993 года, совсем немного не дожив до своего 100-летнего юбилея.
Сегодня День Памяти
АНАСТАСИИ ИВАНОВНЫ ЦВЕТАЕВОЙ
(27.09.1894 —05.09.1993)
"Она в поэзии – былинка,
не корабельная сосна.
А вот её душа-болинка
до Господа вознесена." (Е.Е.)
*
"Мы не знаем, но чувствуем, что душа – а душа есть то, что бессмертно, — не может не чувствовать память людей – о себе...
И, может быть, горечь утраты и молчания о себе после смерти, искупается пониманием, что смерть не может угасить чего-то в душе ушедшего, — наоборот, только открыть познание, новое, о жизни, смерти, бессмертии.
А память в человеке живом – самое неземное, не может угаснуть ТАМ, где всё вечно..."
Анастасия Ивановна ЦВЕТАЕВА
"Жизнь Анастасии Ивановны была настолько просторной, что в нее вместилось очень много людей, это была жизнь глубокая, Божия. Люди часто приходили к ней с литературными интересами, а уходили верующими людьми. Она сумела уже в двадцать восемь лет отдать себя Богу, поставить Его на первое место в своей жизни. Отсюда, наверное, в ней была решимость всегда стоять за самое высокое в самой себе и в других людях. Она сияла и сияет в нашей жизни своей Любовью, своей радостью и милосердием, своим неповторимым талантом. И этому сиянию не будет конца".
Виктор Мамонтов
27 сентября 1894 года родилась Анастасия ЦВЕТАЕВА, русская писательница, младшая сестра Марины Цветаевой.
Анастасия Ивановна Цветаева родилась в семье известного искусствоведа, основателя Музея изящных искусств, профессора И.В. Цветаева. Так же, как и старшая Марина, она получила великолепное домашнее образование и окончила женскую гимназию в Москве. Некоторое время сестры обучались за границей, превосходно владели несколькими иностранными языками.
«Зовут ее Ася: но лучшее имя ей — пламя», — так охарактеризовала ее Марина.
Анастасия тоже начинала со стихов, потом переключилась на прозу. Первая книга «Королевские размышления» увидела свет в 1915 году. В ней достаточно смелые рассуждения о человеке и свободе мысли, о Боге, о добре и зле, анализируются персонажи писателя Достоевского, драматурга Ибсена, рассматривается много философских вопросов.
Вторая книга Анастасии Цветаевой «Дым, дым и дым. 1916 год» вышла летом обозначенного в названии года, являя собой образец ранней автобиографической прозы, полной «сердца горестных замет». Здесь ее размышления о человеке в духе Достоевского, Розанова. Да и в личной жизни была неразбериха: «Господь послал мне “курс жизни” по Достоевскому». Эту книгу она посвятила Марине, потому что старшая сестра очень любила ее «Дым».
В апреле 1933 года Анастасию Цветаеву арестовали в Москве в связи со знакомством (через Павла Антокольского в 1922-м) с ранее арестованным Борисом Михайловичем Зубакиным, членом Союза писателей, проповедующего масонские взгляды, увлекающегося эзотерикой и мистикой. Он был ее своеобразным духовным наставником. Но по ходатайству Пастернака, Горького и Пешковой спустя два месяца Цветаеву освободили. В 1937-м году история повторилась, только Зубакина в 1938-м расстреляли, а Анастасии Ивановне дали 10 лет лагерей. НКДВшники изъяли и уничтожили все ее литературные труды. Отбывала наказание в Сибири – в БАМлаге (Амурлаг). Несмотря на то что пришлось трудиться на грязных работах, не забывала творчество, писала стихи. Здесь проявился ее талант графика. Она работала на кирпичном заводе чертежницей в сметно-проектном бюро. Нарисовала «на заказ» около 900 портретов женщин-заключенных.
О самоубийстве сестры узнала только в 1943-м, спустя два года после трагических событий.
Освободившись из лагеря в 1947 г., в 1948 Анастасия Цветаева снова была арестована и сослана на вечное поселение в деревню Пихтовка Новосибирской области. Только после смерти Сталина она была освобождена и смогла переехать к сыну. В 1959-м ее полностью реабилитировали. С этого времени она снова живла в Москве.
В 90-х опубликовала «Воспоминания» и «Старость и молодость».
«Марина хлебала несчастность ковшом. Я – глотками», — напишет Анастасия в своих мемуарах, где не только передала атмосферу родительского дома, но и взаимоотношение с Мариной, рассказала о совместном заграничном путешествии по Италии, Германии, Швейцарии. Все детские мечты и отроческие увлечения, уроки творчества и интимные откровения в этой удивительной книге. «Каким языком сердца все это написано, как это дышит почти восстановленным жаром тех дней!» – восторженно отозвался о «Воспоминаниях» Борис Пастернак.
Об этой удивительной женщине еще при ее жизни был снят документальный фильм «Мне девяносто лет, еще легка походка...».
АНАСТАСИЯ ЦВЕТАЕВА
День памяти
* * *
Есть такие города на этом свете, -
От названий их, как на луну мне выть;
Феодосии не расплести мне сети,
Ночь Архангельскую не забыть…
Далеки Парижа перламутры,
Темзы тот несбывшийся туман,
Да Таруса серебристым утром,
Коктебеля не залечишь ран…
И Владивостока нежная мне близость,
Где живет мой самый милый друг…
Поезд замедляет ход, и в темно-сизом
Небе - о, как рассветает вдруг!-
То Иркутск, тут Коля жил Миронов-
Юности моей девятый вал!
Как горит хрусталь крутых еловых склонов,
Раем распростерся твой Байкал!
Темная заря над Ангары разливом,
Да последний огонек в ночи,
Да холодный снег по прежде теплым нивам-
Это ль не к символике ключи?
Крепко рассветает за моей решеткой,
Так мороз крепчает в январе,
То резец гравера линиею четкой
Ночи тьму приносит в дар заре…
Сколько раз вот так все это было,-
Я не сплю, вокруг дыханья тишь…
Что же делать, чтоб оно не ныло-
Сердце глупое, доколе эти силы
Все до капли не перекричишь?
«Кошачьи зарисовки» Анастасии Цветаевой.
В течение всей своей долгой жизни Анастасия Ивановна Цветаева всюду замечала присутствие кошек, помнила их имена, отмечала их индивидуальности, тосковала в разлуке с ними.
Жили в памяти Анастасии Цветаевой коты и собаки — и свои любимцы, и соседские кошки, и питомцы друзей-знакомых, и бездомные животные, — все, встреченные ею на долгом жизненном пути.
МИШКА
Однажды соседские девочки принесли писательнице большого тигрового кота, покалеченного собаками. Кот остался жить у нее. Двенадцать дней не ел, только пил (в воде растворяла гомеопатические лекарства), лежал, закрыв глаза. Думала, не выживет. Но однажды кот встал и, качаясь, медленно вышел на солнце. Лег и уснул. После этого кот начал есть, мурлыкать, ходить, прыгая на трех лапах. Имени у него пока не было. Вскоре кот стал наступать на четвертую лапу, вопреки диагнозу ветеринара.
Соседский мальчик узнал в этом животном своего кота Мишку, но заверил, что у них есть другая кошечка и этот кот им не нужен.
Анастасия Цветаева и кот Мишка, живя вместе, все больше привязывались друг к другу. Кот был очень умен. Она вспоминает, как кот «глядел в глаза желто-зеленоватыми очами, как человек, и делал ночью вид, что покорился — лежать в ногах. Затем, решив, что я сплю, тихо-тихо (и бесшумно, и медленно) полз вдоль стены, чтобы мне лечь на живот. Видимо, он понимал, что весом своим разбудит, и процедура укладывания на меня, как на подушку (хоть и был мой живот худ, но все же — живот, не нога!), занимала у кота много осторожности и времени: он пытался стать невесомым…»
Кошка Фея поначалу шипела и выла по-ведьминому, встретив в доме нового жильца. Но вскоре кошка смирилась и иногда укладывалась спать поперек Мишки — тонким серым ковриком через его темное тигровое великолепие. В Мише была гордость, стать. Он был мужествен.
Так прошло лето. Кошки Миша и Фея ныряли по густой зелени грядок, скакали, соревнуясь, кто выше, и исчезали в соседнем огороде, где царил пестрый кот Жулик.
Однажды лунной ночью раздался не человеческий, но и не кошачий крик. Хозяйка Мишки выбежала из жилища и увидела своего кота. Сидя на одной из средних перекладин лесенки, он орал отвратительным голосом, глядя вверх. С верхней перекладины на него, изогнувшись и прижав уши, напоминая моржа, смотрел кот Жулик, выражая мордой предельное негодование.
Неподалеку заливался соловей.
Осенью убрали урожай. «Но коты смотрят на овощи с сомнением: еда? И как я ни убеждала Мишку — примером! — он глядел на картошку задумчиво. Предпочитал хлеб. Как оживал кот при виде молока! Он прыгал — шел на задних лапах, складывал передние, ловя что-то в воздухе, кружился вокруг собственного, змеей извивавшегося хвоста и мяукал, <…> звонко лакал, ходил вокруг черепка, намекая: не мало ли? — завивая радостный хвост…»
Кот понимал и слова. Не делая шага к крынке, Анастасия Цветаева говорила:
— Мише, Мише молочка…
И он просыпался из самого сладкого тигрового сна, бежал к черепку и ждал. Кот многое понимал и умел. Знал все свои домашние имена. Одно из них было — Мех-Мех. «На этом нелепом имени мы с ним уносились из избы, из Сибири — в сибирскую сказку — не к самой ли Бабе Яге?»
Когда однажды в избушке Анастасии Цветаевой перекладывали печь, кот скрылся. Коты беспорядка не любят. На тигровой морде его, мелькнувшей у двери, было выражено отвращение к творящемуся в доме безобразию. Перекладывать печь закончили, и кот вернулся домой.
Теперь рядом жил кот — и одиночество отступало! Анастасия Цветаева теперь была не одна: Мишка был с нею, это уже было не «я» — человек с котом уже составляли «мы»! Выла зимняя вьюга в трубе, гудел жаркий огонь в печке. Как оживлял, наполнял жизнь кот! Сколько ласки дарил. Так свыклись, будто век жили вдвоем. Но наступил март, и кот, настаивая на своем котовом праве, стал проситься гулять: стоит у двери, глядит на хозяйку и мяучит, настоятельно требует открыть двери. Вздохнув, хозяйка стала выпускать Мишку. Приходил домой — как торопилась к дверям на царапанье и мяуканье. Как бросались друг к другу. Как Мишка мурлыкал! Точно орехи катал. А когда засыпал — пришепетывал от нежности…
Соседский мальчик сказал:
— Серого кота какого-то убили. В капкан к дяде Семену попал, кроликов у него таскать наловчился…
Сердце сжалось от тоски. Пошла к Семену.
— А я не знал, что это твой кот. Кабы знал — не тронул…
Лапа, попавшая в капкан, сильно вытянута, задние лапы — в разлете. Кот рвался, может, на мой крик!
Хороня кота, во что-то закутала, чтобы не прямо в лед.
«Лето без Миши! И пуст огород, зеленый, по которому не прокрадывается маленький тигр. Не остановится, подняв лапу, нюхая воздух. Все этим летом подернуто дымкой печали, как даль: безвозвратное отсутствие Мех-Меха…».
ВАСЯ
Осенью в подполье обнаружились мыши. Пришлось взять кота, большого, белого с рыжими пятнами. Несла А. Цветаева этого кота из села в мешке, чтоб не видел дороги, не убежал. Звали его Вася. Он просился, скучал, но легко покорился затворничеству. С ящиком освоился быстро. Писательница вспоминает: новый кот кротче, чем Миша, ел невкусную для кота пищу. Не отходил от нее сумрачно, как Миша (за что она тогда называла его «кушайте сами…»), и никогда ничего не трогал без спросу, даже вкусного. Это был очень лояльный, послушный кот. Однажды только не смог удержаться: хвост сырой рыбки свешивался из пакета, лежащего на краю стола, так низко! Вася съел рыбку! И был ужасно сконфужен…
Кот Вася был сама нежность. Мурлыкал не так громко, как Миша, но пришепетывал, засыпая, дольше. Ласкался лапами, как ребенок — руками; обнимал за шею. Не полюбить Васю было нельзя, и Анастасия Ивановна его полюбила. Фея на этот раз дольше сердилась, даже била его легкими серыми лапами, но Вася понимал, что так должно быть, и прощал Фее. Скоро кошка перестала злиться и, бывало, снова лежала сизым ковриком на его белизне с рыжими пятнами в своей любимой позе — поперек Васи. А. Цветаева зарисовала их сонный уютный ком, вздыхавший как тесто, по ее выражению.
Горе о Мишке продолжало жить в сердце, но рядом поселилась нежность к Васе и Фее и радость, что мыши заставили ее взять Васю, прекратившего ее горькую одинокую жизнь, в которой теперь было место ласке, заботам, «беседам». Правильно сказал девятилетний Шурка, живший напротив:
— Изба без кошки, бабушка, мертвая. Я так считаю.
Время, прожитое с котами, — не одиночество. «Это теплое, мурлыкающее, полное уюта и ласки — «мы»… Когда на ночь мы с Васей, отдалив вой вьюги и холод, оставались вдвоем — как же были хороши вечера эти с книгой, с тетрадью, письмом, хлебом и овощами, забеленными молоком... Но во второй половине зимы Вася стал так проситься наружу, что пришлось уступить. С тоской и страхом снова потерять друга я открыла ему дверь сеней — в белый хаос летящих вихрей… Не могла спать… прислушивалась. Удар в дверь! Но не мог кот так ударить! Чем? Всем собой?..
И из хаоса пушкинских «Бесов» — голос:
— Мяу… Мяу…
Я рванула крючок, и из белой бури — Васин прыжок об меня снегом и шерстью, и с земли — прямо мне на плечо, и ласкается, обнимается…
Я от радости чуть не заплакала…»
Стал Вася гулять. Возвращаясь, прямо с полу прыгал сзади на шею.
Но… однажды не пришел, два дня прошло — не пришел… Вася пропал.
Потом прибежал Вовка, синие мальчишеские глаза полны жалости:
— Бабушка, вон у соседей наших на огороде, позадь нашего огорода, кот ваш лежит.
…Присев рядом с любимцем, ничего не видя от слез, она гладила холодную Васину шерстку.
Вася живой заслонил Мишку, но он ушел — и они оба жили в памяти о них и тоске.
КОШКИ ФЕЯ, КОКА, БАРСУЧОК
Анастасия Цветаева приходила домой, а там у двери ждала ее зеленоглазая кошка Фея. Мяукала, переминаясь с лапки на лапку.
Погиб кот Жулик. Хозяин его завел новую кошку, Коку.
Анастасия Цветаева продала свой дом и переезжала в более просторный новый дом, где хватит места всей семье: с Урала приехала сноха с внучкой Ритой. Писательница вспоминает свой отъезд. Кошка Фея стоит на пороге, вопросительно смотрит. Сердце рвется на части. Дорогие дружки — пес Домка и коты Мишка и Вася — зарыты в земле, покидаемой. Шагнула, а Фея — следом из сеней. Как во сне, перевезла свои вещи, Фея не отходит. В далеком селе огоньки загорелись, Фея терлась у ног, понимала, ластилась, провожала, помнила, как и человек, — все. И когда Анастасия Цветаева, поцеловав ее, опустила на землю, кошка последовала за ней — в первый раз! — никогда до тех пор не бежала! Побежала по уже подмерзшей октябрьской траве не веселыми кошачьими прыжками, а побежкой беды. И пришлось изобразить гонящего — топать ногой о дорогу, замахиваться на Фею, чтобы шла домой. Кошка остановилась в недоумении, смотрела… и не двигалась…
Анастасия Цветаева пришла еще раз к соседу… Фея, ее увидев, прыгнула на перила крыльца и уж готовилась с них — на шею: уж пружинилась! Побежала прощаться первая, когда Ася уходила.
У бывшего своего жилища кошка Кока кричала истошным голосом — хозяева уехали, бросив животное на произвол судьбы, а новые владельцы кошку в дом не пускали. Увидев Анастасию Цветаеву, кошка, прежде ее не замечавшая, узнала ее и усилила крик. Анастасия Ивановна забрала брошенную кошку Коку к себе.
Еще раньше у нее поселился Кокин котенок — красивый и веселый трехцветный бело-рыже-серый Барсучок. Принесенная кошка-мать зашипела на него и завыла. Но он не мирился с такой
неестественностью, продолжая ласкаться о мать, и однажды Анастасия Цветаева увидела спящую Коку, обнимавшую его лапами. Цветаева зарисовала их, сонных. Все радовались кошачьей семье. Но вдруг Кока заболела, есть перестала, лежала, потом у нее сделались судороги, и пришла смерть. Так же умер и Барсучок. Дом опустел.
— Это все от сибирских мышей, куторок, — говорили соседи.
БЕЛЯНА И ВАСЯ
Была осень. Однажды Нина пришла с работы и молча поставила на пол что-то белое, совсем крошечное. Это была белая как снег кошечка.
— Ну, берем, что ли? Может, убережем от куторок? Ведь мыши же донимают!
Взяли. Беляна напоминала им как-то сразу всех кошек погибших. Все не чаяли в ней души. Кошка не лазила в подполье, где жили мыши-куторки. Беляна весело носилась по дому, гремела кухонной утварью, кувыркалась в солнечных лучах — и к весне стала почти взрослой кошкой. И тогда появился в доме большой, ширококостный, безухий (уши отморозил), черный как сажа кот-бродяга Вася. К сожалению, как ни приручали — жить не пошел. Кот Вася ходил в гости, появлялся из лунного жерла ночи всегда неожиданно, прыгал в окно и укладывался на постель: морду — в ноги, хвостом — покрылся, спит. Мурлыкать кот не умел — шептал. Засыпал сразу, наваливаясь на грудь, на живот. Был очень нежен, никогда не сердился. Белоснежная Беляна и черный Вася иногда спали в обнимку. Кошки создавали в доме уют.
И вдруг Беляна заболела. Болела она терпеливо, покорно, сразу став взрослой, печальной. Не ела, лежала. Боролась за жизнь. Кротко дотерпела до конца. Две белые лапки свои она вытянула у мордочки — и не то стон, не то вздох…
Как удивительно прощаются животные с жизнью — без ропота, точно знают: пришел час!
Черный Вася, кажется, исчез.
Закопали Беляну в коробке, чтоб земля не сразу — на кошеньку. И знали, что в этот дом больше не возьмем кошек…
Следующая публикация
Комментарии 2