Предыдущая публикация
Курт Воннегут.
Хузер среди дрезденских развалин
В день столетия Курта Воннегута хочется вспомнить и о нем, и о его читателях – знаменитых и не очень
Текст: Андрей Цунский. ГодЛитературы
В день столетия Курта Воннегута хочется вспомнить и о нем, и о его читателях – знаменитых и не очень. А также о том, кто такие ху.. хуз… хузер… Лучше читайте дальше. А то подумаете бог знает что.
Отзывы российских читателей на книги Курта Воннегута можно издавать отдельным томом в приложении к его собранию сочинений (если бы такое у нас было). Они привлекают стройной внутренней логикой:
«Книги К. Воннегута, все до одной, странные: они привлекают, от них не оторваться, они легко написаны, но их тяжело читать, через них продираешься, после прочтения часто остаётся неприятный осадок».
А еще они привлекают изрядной смелостью:
«Спорить с автором глупо - ему видней».
«Не знаю почему, но я всегда боялась книг этого писателя».
«Я не знаю, как написать об этой книге, чтобы кто-нибудь да не обиделся».
Ну и больше всего меня радует условный третий раздел отзывов. Угадайте, почему?
«У меня с Воннегутом сложились неоднозначные отношения, в основном потому, что и сам он — писатель неоднозначный».
«Во время чтения у меня неизменно кипел мозг от сложных вопросов или дилемм, поставленных автором».
«Несколько ночей подряд, перед сном я размышляла, но, как это обычно бывает, на следующий день уже и не вспомнить особо, что там было наформулировано».
Отзывы российских читателей на книги Курта Воннегута можно издавать отдельным томом в приложении к его собранию сочинений (если бы такое у нас было). Они привлекают стройной внутренней логикой:
«Книги К. Воннегута, все до одной, странные: они привлекают, от них не оторваться, они легко написаны, но их тяжело читать, через них продираешься, после прочтения часто остаётся неприятный осадок».
А еще они привлекают изрядной смелостью:
«Спорить с автором глупо - ему видней».
«Не знаю почему, но я всегда боялась книг этого писателя».
«Я не знаю, как написать об этой книге, чтобы кто-нибудь да не обиделся».
Ну и больше всего меня радует условный третий раздел отзывов. Угадайте, почему?
«У меня с Воннегутом сложились неоднозначные отношения, в основном потому, что и сам он — писатель неоднозначный».
«Во время чтения у меня неизменно кипел мозг от сложных вопросов или дилемм, поставленных автором».
«Несколько ночей подряд, перед сном я размышляла, но, как это обычно бывает, на следующий день уже и не вспомнить особо, что там было наформулировано».
фото из школьного альбома 1940 год
Читатель, попробовавший написать отзыв – пишет маленькую рецензию. И теперь он знает, что каждый день творится в головах у рецензентов. Да и у всех, кто пытается всерьез – или не очень – писать о литературе.
Сто лет для большого писателя – вообще не возраст. Мелкого к этому времени уже забудут, таковы суровые законы литературной жизни. Да и крупного могут! Но его непременно вспомнят позже. Воннегута не то что не забыли, а продолжают читать и издавать. Но правы читатели – как же с ним сложно! Тем более, если читает его представитель неамериканской культуры. А уж на чужом языке…
Один из романов Курта Воннегута называется Deadeye Dick. Ну и попробуйте перевести это название!
Deadeye, Deadeye… Где-то встречалось. Слепой глаз? Мертвый глаз? Глухое отверстие? Несквозная дырка? Deadeye… Вспомнил! Ну как же, как же!
"Do you call that a head on your shoulders, or a blessed dead-eye?" cried Long John.
«– И ты можешь называть головой то, что у тебя на плечах? Или это у тебя юферс? – закричал Долговязый Джон». Роберт Льюис Стивенсон, «Остров сокровищ»! И там этот дедай – просто юферс. Юферс – круглый кусок дерева, напоминающий блок – но он не крутится, по нему такелаж скользит. Юферс значит. А dick…
Нет, нет, не может быть!
Может.
Просто сленговое выражение, для американцев – слегка хулиганское, для читателей из СССР – это было за всеми пределами, и нужна была общая, даже можно сказать удвоенная деликатность Риты Яковлевны Райт-Ковалёвой и Маргариты Николаевны Ковалёвой, чтобы перевести это выражение как «Малый-Не-Промах». Будь это где-нибудь в тексте – можно было бы как-то потихоньку и обойти – но это название романа.
Ох, непросто с Воннегутом.
Сергей Довлатов, у которого есть воспоминания обо всех, с кем он встречался, оставил несколько своих анекдотов с грустинкой в том числе и о сегодняшнем юбиляре. Один – именно о переводах.
«Когда-то я был секретарем Веры Пановой. Однажды Вера Федоровна спросила:
- У кого, по-вашему, самый лучший русский язык?
Наверно, я должен был ответить - у вас. Но я сказал:
- У Риты Ковалёвой.
- Что за Ковалева?
- Райт.
- Переводчица Фолкнера, что ли?
- Фолкнера, Сэлинджера, Воннегута.
- Значит, Воннегут звучит по-русски лучше, чем Федин?
- Без всякого сомнения.
Панова задумалась и говорит:
- Как это страшно!..
Кстати, с Гором Видалом, если не ошибаюсь, произошла такая история. Он был в Москве. Москвичи стали расспрашивать гостя о Воннегуте. Восхищались его романами. Гор Видал заметил:
- Романы Курта страшно проигрывают в оригинале...»
Что ж, не во всем же соглашаться с анекдотами. Если Воннегут звучит по-русски лучше, чем Федин – так, по-моему, это не страшно, а естественно. А второй анекдот говорит плохо только о Горе Видале. И по-русски, и по-английски романы Курта Воннегута завоевали сердца миллионов читателей. Впрочем, вы же знаете, дорогой читатель, как бережно относятся друг к другу литераторы, как они защищают друг друга, совершенно не ревнуют к успеху, как благородны их помыслы в отношении коллег. Нет, ну я, конечно, не про всех. Но в основном-то…
Так что я скорее соглашусь с блогером под ником berezin, который делает оговорку на возможную неточность в передаче рассказа нашего замечательного режиссера и писателя Михаила Левитина:
«На премьеру приехал Курт с женой Джил Кременц, известным фотографом. Тогда мы с ним и встретились у Риты. Он ее боготворил. У меня была фотография, где они у домика Чехова вдвоем стоят под дождем. Они рядом были просто прелестны: маленькая, честолюбивая, любопытная, недобрая и жесткая для бездарных, непримиримая женщина и великан с цыганскими кучерявыми волосами и очень красивым грустным мужским ликом. Все в нем было красиво, все в ней было несовершенно. Но они совпадали. И Курт сказал мне тогда, что не понимает своего успеха в России, и у него сильное подозрение, что это успех Риты».
Хорошая история. После нее к Воннегуту относишься еще лучше, равно как и к Михаилу Захаровичу Левитину. Да и к блогеру berezin – не без симпатии.
Увы… Переводы в России стареют раньше, чем оригиналы. А читатель меняется чаще, чем устоявшиеся взгляды.
Как же мог возникнуть в Америке такой писатель, как Курт Воннегут?
Сто лет для большого писателя – вообще не возраст. Мелкого к этому времени уже забудут, таковы суровые законы литературной жизни. Да и крупного могут! Но его непременно вспомнят позже. Воннегута не то что не забыли, а продолжают читать и издавать. Но правы читатели – как же с ним сложно! Тем более, если читает его представитель неамериканской культуры. А уж на чужом языке…
Один из романов Курта Воннегута называется Deadeye Dick. Ну и попробуйте перевести это название!
Deadeye, Deadeye… Где-то встречалось. Слепой глаз? Мертвый глаз? Глухое отверстие? Несквозная дырка? Deadeye… Вспомнил! Ну как же, как же!
"Do you call that a head on your shoulders, or a blessed dead-eye?" cried Long John.
«– И ты можешь называть головой то, что у тебя на плечах? Или это у тебя юферс? – закричал Долговязый Джон». Роберт Льюис Стивенсон, «Остров сокровищ»! И там этот дедай – просто юферс. Юферс – круглый кусок дерева, напоминающий блок – но он не крутится, по нему такелаж скользит. Юферс значит. А dick…
Нет, нет, не может быть!
Может.
Просто сленговое выражение, для американцев – слегка хулиганское, для читателей из СССР – это было за всеми пределами, и нужна была общая, даже можно сказать удвоенная деликатность Риты Яковлевны Райт-Ковалёвой и Маргариты Николаевны Ковалёвой, чтобы перевести это выражение как «Малый-Не-Промах». Будь это где-нибудь в тексте – можно было бы как-то потихоньку и обойти – но это название романа.
Ох, непросто с Воннегутом.
Сергей Довлатов, у которого есть воспоминания обо всех, с кем он встречался, оставил несколько своих анекдотов с грустинкой в том числе и о сегодняшнем юбиляре. Один – именно о переводах.
«Когда-то я был секретарем Веры Пановой. Однажды Вера Федоровна спросила:
- У кого, по-вашему, самый лучший русский язык?
Наверно, я должен был ответить - у вас. Но я сказал:
- У Риты Ковалёвой.
- Что за Ковалева?
- Райт.
- Переводчица Фолкнера, что ли?
- Фолкнера, Сэлинджера, Воннегута.
- Значит, Воннегут звучит по-русски лучше, чем Федин?
- Без всякого сомнения.
Панова задумалась и говорит:
- Как это страшно!..
Кстати, с Гором Видалом, если не ошибаюсь, произошла такая история. Он был в Москве. Москвичи стали расспрашивать гостя о Воннегуте. Восхищались его романами. Гор Видал заметил:
- Романы Курта страшно проигрывают в оригинале...»
Что ж, не во всем же соглашаться с анекдотами. Если Воннегут звучит по-русски лучше, чем Федин – так, по-моему, это не страшно, а естественно. А второй анекдот говорит плохо только о Горе Видале. И по-русски, и по-английски романы Курта Воннегута завоевали сердца миллионов читателей. Впрочем, вы же знаете, дорогой читатель, как бережно относятся друг к другу литераторы, как они защищают друг друга, совершенно не ревнуют к успеху, как благородны их помыслы в отношении коллег. Нет, ну я, конечно, не про всех. Но в основном-то…
Так что я скорее соглашусь с блогером под ником berezin, который делает оговорку на возможную неточность в передаче рассказа нашего замечательного режиссера и писателя Михаила Левитина:
«На премьеру приехал Курт с женой Джил Кременц, известным фотографом. Тогда мы с ним и встретились у Риты. Он ее боготворил. У меня была фотография, где они у домика Чехова вдвоем стоят под дождем. Они рядом были просто прелестны: маленькая, честолюбивая, любопытная, недобрая и жесткая для бездарных, непримиримая женщина и великан с цыганскими кучерявыми волосами и очень красивым грустным мужским ликом. Все в нем было красиво, все в ней было несовершенно. Но они совпадали. И Курт сказал мне тогда, что не понимает своего успеха в России, и у него сильное подозрение, что это успех Риты».
Хорошая история. После нее к Воннегуту относишься еще лучше, равно как и к Михаилу Захаровичу Левитину. Да и к блогеру berezin – не без симпатии.
Увы… Переводы в России стареют раньше, чем оригиналы. А читатель меняется чаще, чем устоявшиеся взгляды.
Как же мог возникнуть в Америке такой писатель, как Курт Воннегут?
Суперобложка первого издания "Колыбели для кошки"
Кто такой КтОтам
Среди главных обстоятельств, сформировавших мировоззрение Курта Воннегута, многие критики на первое место выдвигают его происхождение из семьи с немецкими корнями. Осмелюсь возразить.
Во-первых, родной язык Курта Воннегута – английский, а по-немецки говорил он плохо. Во-вторых, в истории его семьи к моменту его рождения события и обстоятельства американские значили куда как больше, чем связь со страной, откуда началась американская судьба Воннегутов. Так что он вовсе не немец – скорее определить его принадлежность могут слова «американец» и Hoosier – последнее транскрибируют на русский лад и как хузье, и как хузиер, и как хужер. /' h uː ʒər/ - чтобы вам было понятнее, как это произносить. Так называют жителей штата Индиана.
Откуда такое название? Некогда жил в Луисвилле, том самом, из американской народной песни, где
When first I came to Louisville, some pleasure there to find
A damsel there from Lexington was pleasing to my mind
Her rosy cheeks, her ruby lips, like arrows pierced my breast
And the name she bore was Flora, the lily of the West
Когда впервые приехал я повеселиться в Луисвиль,
Барышня из Лексингтона запала мне в душу –
Щечки розовые, губки-рубины как стрелы пронзили мою грудь,
А звали ее Флора, Лилия Запада.
А дальше там соперник, измена, ревность, «криминал бокс» и виселица. Ну, народная песня. Ну вроде как у нас «вез я девушку трактом почтовым», а потом жандармы.
О, простите, опять меня в сторону повело. Так вот жил в Луисвилле некий подрядчик по имени Сэмюэль Хузьер, и он предпочитал нанимать рабочих из штата Индиана, а не из штата Кентукки, которые разделяет река Огайо. И стали его строителей звать «люди Хузье», а затем просто «Хузье».
А есть менее изощренная версия. Прется кто-то по Индиане среди ночи, и ему кричат Who’s there? Это звучит как «хуззер?», а значит – «Кто там?» Так и прозвали индианцев хуззерами. Так что если переводить не по звучанию, а по смыслу, Курт Воннегут – самый настоящий «КтОтам».
Среди главных обстоятельств, сформировавших мировоззрение Курта Воннегута, многие критики на первое место выдвигают его происхождение из семьи с немецкими корнями. Осмелюсь возразить.
Во-первых, родной язык Курта Воннегута – английский, а по-немецки говорил он плохо. Во-вторых, в истории его семьи к моменту его рождения события и обстоятельства американские значили куда как больше, чем связь со страной, откуда началась американская судьба Воннегутов. Так что он вовсе не немец – скорее определить его принадлежность могут слова «американец» и Hoosier – последнее транскрибируют на русский лад и как хузье, и как хузиер, и как хужер. /' h uː ʒər/ - чтобы вам было понятнее, как это произносить. Так называют жителей штата Индиана.
Откуда такое название? Некогда жил в Луисвилле, том самом, из американской народной песни, где
When first I came to Louisville, some pleasure there to find
A damsel there from Lexington was pleasing to my mind
Her rosy cheeks, her ruby lips, like arrows pierced my breast
And the name she bore was Flora, the lily of the West
Когда впервые приехал я повеселиться в Луисвиль,
Барышня из Лексингтона запала мне в душу –
Щечки розовые, губки-рубины как стрелы пронзили мою грудь,
А звали ее Флора, Лилия Запада.
А дальше там соперник, измена, ревность, «криминал бокс» и виселица. Ну, народная песня. Ну вроде как у нас «вез я девушку трактом почтовым», а потом жандармы.
О, простите, опять меня в сторону повело. Так вот жил в Луисвилле некий подрядчик по имени Сэмюэль Хузьер, и он предпочитал нанимать рабочих из штата Индиана, а не из штата Кентукки, которые разделяет река Огайо. И стали его строителей звать «люди Хузье», а затем просто «Хузье».
А есть менее изощренная версия. Прется кто-то по Индиане среди ночи, и ему кричат Who’s there? Это звучит как «хуззер?», а значит – «Кто там?» Так и прозвали индианцев хуззерами. Так что если переводить не по звучанию, а по смыслу, Курт Воннегут – самый настоящий «КтОтам».
Прадед Курта Воннегута Клемент Воннегут
Несколько цитат не из Воннегута
Его прадед Клемент приехал в Новый Свет в 1848 году и скромно начал путь к американской мечте со скобяной лавки на Среднем Западе – в штате Индиана, в городе – о, как приятно, эрудированный читатель! – правильно, в Индианаполисе. Лавочник в Индиане был не человеком из третьего сословия, а почтенным горожанином, которого избрали даже в Образовательный совет. А прапрадед со стороны матери Якоб Шрамм вышел из семьи торговцев зерном и привез в Соединенные Штаты из Германии 600 книг и мейсенский обеденный сервиз. Как водится среди людей, добившихся успеха на новом месте, он написал книгу для немцев, переселившихся в Америку, инструкцию, как там жить. Еще один предок по матери, Петер Либер, начал с пивоварни, а в 1893 году вернулся в Германию – но уже американским дипломатом, консулом в Дюссельдорфе и купил замок на Рейне. Так что деды и отцы реализовали американскую мечту и стали богатыми людьми.
А потом были война, сухой закон и «Черный четверг» 1929 года. Фирма «Воннегут и Бон» обанкротилась в годы войны, пивоварню разорил сухой закон, и завершила картину разорения Великая депрессия.
Его прадед Клемент приехал в Новый Свет в 1848 году и скромно начал путь к американской мечте со скобяной лавки на Среднем Западе – в штате Индиана, в городе – о, как приятно, эрудированный читатель! – правильно, в Индианаполисе. Лавочник в Индиане был не человеком из третьего сословия, а почтенным горожанином, которого избрали даже в Образовательный совет. А прапрадед со стороны матери Якоб Шрамм вышел из семьи торговцев зерном и привез в Соединенные Штаты из Германии 600 книг и мейсенский обеденный сервиз. Как водится среди людей, добившихся успеха на новом месте, он написал книгу для немцев, переселившихся в Америку, инструкцию, как там жить. Еще один предок по матери, Петер Либер, начал с пивоварни, а в 1893 году вернулся в Германию – но уже американским дипломатом, консулом в Дюссельдорфе и купил замок на Рейне. Так что деды и отцы реализовали американскую мечту и стали богатыми людьми.
А потом были война, сухой закон и «Черный четверг» 1929 года. Фирма «Воннегут и Бон» обанкротилась в годы войны, пивоварню разорил сухой закон, и завершила картину разорения Великая депрессия.
«Вы знаете, единственная проблема капитализма — это капиталисты; они чертовски жадны» – нет, это не Курт Воннегут, это сказал президент США Герберт Гувер, в честь которого назвали знаменитую дамбу.
Кстати, и Черный четверг мог разорить только некоторое, пусть даже очень большое, количество инвесторов – разорение имело более глубокие причины. «…никаких причинно-следственных связей между событиями конца октября 1929 года и Великой депрессией никогда не было показано на эмпирических данных». Это тоже не Воннегут, это один из великих гуру деловой и финансовой истории США Роберт Собель сказал в 1968 году.
И он же говорил: «Хорошее суждение обычно является результатом опыта, а опыт часто является результатом плохого суждения».
Лечит ли литература от безумия
Люди часто сходят с ума от свалившегося на них нежданного богатства. Богатство Воннегутов нежданным точно не было, на него корпели четыре только американских поколения.
От внезапной бедности люди сходят с ума еще чаще, но по-другому. И даже со вполне медицинской точки зрения. «…мать имела пагубное пристрастие к богатой жизни, к толпам слуг, к неограниченным кредитам, к грандиозным званым обедам, к регулярным поездкам в Европу первым классом. Так что можно сказать, что всю Великую депрессию её преследовал синдром отнятия». Вот это уже Воннегут. Его мать Эдит пыталась заняться литературой, и сам Курт потом говаривал, что она была хорошим писателем, но не обладала востребованным издателями талантом к вульгарности, которым он сам обладал в избытке. Потеря денег – это еще не все, потеряно было место среди первых леди Индианаполиса. Завершился «синдром отнятия» самоубийством Эдит в 1944 году. Случилось это во второе воскресенье мая 1944 года, когда рядовой Воннегут приехал домой уже в военной форме, ожидая отправки в Европу. После личной трагедии его ожидало столкновение с трагедией мирового масштаба.
Кстати, и Черный четверг мог разорить только некоторое, пусть даже очень большое, количество инвесторов – разорение имело более глубокие причины. «…никаких причинно-следственных связей между событиями конца октября 1929 года и Великой депрессией никогда не было показано на эмпирических данных». Это тоже не Воннегут, это один из великих гуру деловой и финансовой истории США Роберт Собель сказал в 1968 году.
И он же говорил: «Хорошее суждение обычно является результатом опыта, а опыт часто является результатом плохого суждения».
Лечит ли литература от безумия
Люди часто сходят с ума от свалившегося на них нежданного богатства. Богатство Воннегутов нежданным точно не было, на него корпели четыре только американских поколения.
От внезапной бедности люди сходят с ума еще чаще, но по-другому. И даже со вполне медицинской точки зрения. «…мать имела пагубное пристрастие к богатой жизни, к толпам слуг, к неограниченным кредитам, к грандиозным званым обедам, к регулярным поездкам в Европу первым классом. Так что можно сказать, что всю Великую депрессию её преследовал синдром отнятия». Вот это уже Воннегут. Его мать Эдит пыталась заняться литературой, и сам Курт потом говаривал, что она была хорошим писателем, но не обладала востребованным издателями талантом к вульгарности, которым он сам обладал в избытке. Потеря денег – это еще не все, потеряно было место среди первых леди Индианаполиса. Завершился «синдром отнятия» самоубийством Эдит в 1944 году. Случилось это во второе воскресенье мая 1944 года, когда рядовой Воннегут приехал домой уже в военной форме, ожидая отправки в Европу. После личной трагедии его ожидало столкновение с трагедией мирового масштаба.
Курт Воннегут в военной форме
Война Воннегута
Многие становятся писателями после войны. Правда, сколько талантливых людей на войне погибает, ни справочники, ни статистика не могут нам сообщить: несостоявшееся учету не поддается.
Выжившим тоже война дает очень разный опыт. Толстой командовал артиллерийской батареей, затем привез из Крыма «Севастопольские рассказы». Хемингуэй – создал рассказы о Нике Адамсе, а позднее – роман «Прощай оружие». Сэлинджер увидел ад под Арденнами и одним из первых попал в освобожденные нацистские концлагеря. Воннегут увидел ад в ином ракурсе.
За всю войну он так никого и не убил. Под теми же Арденнами он оказался чуть позже Сэлинджера, его часть заблудилась, командир послал его на разведку – и разведчик оказался в немецком плену. Несколько немецких слов, какие он помнил, ничем не помогли.
Штыки не слишком хороши против танков. Боеприпасы, продовольствие и медикаменты исчерпались, а наши потери превысили число тех, кто ещё мог сражаться, — и мы сдались. <…> Я был одним из немногих, кто не был ранен. И на том спасибо Богу.
Его вместе с другими пленными американцами пригнали в городок Бад-Орб, но в лагерь… не взяли. Лагерь был переполнен. И трое суток он бродил вокруг колючей проволоки с вольной стороны, зато успел послать домой открытку. Впрочем, открытка шла несколько месяцев, так что дома считали, что он пропал без вести и вряд ли вернется. Потом толпу погнали в Мюлбьерг – но там история повторилась, его снова не пустили в барак и погнали в Дрезден. Те, кто верит в судьбу, не могут не счесть это неким особым знаком. А он был очень рад зачислению в Arbeitskommando 557, потому что там давали 250 граммов чёрного хлеба и поллитра картофельного супа в день. Держали пленных на бывшей скотобойне номер пять (она не работала, потому что съедобного скота давно не было), а если начинался налет, пленным позволяли спуститься в подвал.
Вечером 13 февраля 1945 года 796 самолетов Avro Lancaster и 9 De Havilland Mosquito сбросили на Дрезден 1478 тонн фугасных и 1182 тонны зажигательных бомб. Согласно отчету дрезденской полиции, в ту ночь в городе было уничтожено 12 тысяч зданий: «24 банка, 26 зданий страховых компаний, 31 торговая лавка, 6470 магазинов, 640 складов, 256 торговых залов, 31 гостиница, 26 трактиров, 63 административных здания, 3 театра, 18 кинотеатров, 11 церквей, 60 часовен, 50 культурно-исторических зданий, 19 больниц (включая вспомогательные и частные клиники), 39 школ, 5 консульств, 1 зоологический сад, 1 водопроводная станция, 1 железнодорожное депо, 19 почтамтов, 4 трамвайных депо, 19 судов и барж». Поразили и несколько военных целей: командный пункт во дворце Taschenberg, 19 военных госпиталей и множество менее значительных зданий военных служб. Точно число погибших назвать до сих пор невозможно: от 35 тысяч до 135 тысяч человек.
Утром из подвала бойни поднялись на поверхность пленные. Города вокруг них не было. Оставалось разбирать завалы и сжигать трупы.
Многие становятся писателями после войны. Правда, сколько талантливых людей на войне погибает, ни справочники, ни статистика не могут нам сообщить: несостоявшееся учету не поддается.
Выжившим тоже война дает очень разный опыт. Толстой командовал артиллерийской батареей, затем привез из Крыма «Севастопольские рассказы». Хемингуэй – создал рассказы о Нике Адамсе, а позднее – роман «Прощай оружие». Сэлинджер увидел ад под Арденнами и одним из первых попал в освобожденные нацистские концлагеря. Воннегут увидел ад в ином ракурсе.
За всю войну он так никого и не убил. Под теми же Арденнами он оказался чуть позже Сэлинджера, его часть заблудилась, командир послал его на разведку – и разведчик оказался в немецком плену. Несколько немецких слов, какие он помнил, ничем не помогли.
Штыки не слишком хороши против танков. Боеприпасы, продовольствие и медикаменты исчерпались, а наши потери превысили число тех, кто ещё мог сражаться, — и мы сдались. <…> Я был одним из немногих, кто не был ранен. И на том спасибо Богу.
Его вместе с другими пленными американцами пригнали в городок Бад-Орб, но в лагерь… не взяли. Лагерь был переполнен. И трое суток он бродил вокруг колючей проволоки с вольной стороны, зато успел послать домой открытку. Впрочем, открытка шла несколько месяцев, так что дома считали, что он пропал без вести и вряд ли вернется. Потом толпу погнали в Мюлбьерг – но там история повторилась, его снова не пустили в барак и погнали в Дрезден. Те, кто верит в судьбу, не могут не счесть это неким особым знаком. А он был очень рад зачислению в Arbeitskommando 557, потому что там давали 250 граммов чёрного хлеба и поллитра картофельного супа в день. Держали пленных на бывшей скотобойне номер пять (она не работала, потому что съедобного скота давно не было), а если начинался налет, пленным позволяли спуститься в подвал.
Вечером 13 февраля 1945 года 796 самолетов Avro Lancaster и 9 De Havilland Mosquito сбросили на Дрезден 1478 тонн фугасных и 1182 тонны зажигательных бомб. Согласно отчету дрезденской полиции, в ту ночь в городе было уничтожено 12 тысяч зданий: «24 банка, 26 зданий страховых компаний, 31 торговая лавка, 6470 магазинов, 640 складов, 256 торговых залов, 31 гостиница, 26 трактиров, 63 административных здания, 3 театра, 18 кинотеатров, 11 церквей, 60 часовен, 50 культурно-исторических зданий, 19 больниц (включая вспомогательные и частные клиники), 39 школ, 5 консульств, 1 зоологический сад, 1 водопроводная станция, 1 железнодорожное депо, 19 почтамтов, 4 трамвайных депо, 19 судов и барж». Поразили и несколько военных целей: командный пункт во дворце Taschenberg, 19 военных госпиталей и множество менее значительных зданий военных служб. Точно число погибших назвать до сих пор невозможно: от 35 тысяч до 135 тысяч человек.
Утром из подвала бойни поднялись на поверхность пленные. Города вокруг них не было. Оставалось разбирать завалы и сжигать трупы.
Скотобойня номер 5, в которой Воннегут пережил бомбардировку Дрездена
Еще не писатель
В мае 1945 года русские солдаты освободили то, что осталось от Дрездена. Дорога домой началась с транзитного лагеря «Лаки Страйк», а там и в Соединенные Штаты. В Америке его повысили до капрала и наградили медалью «Пурпурное сердце». Обычно такую медаль получают за ранение, ему дали – за обморожение, так что к награде сам кавалер отнесся иронически.
5 июля он наконец добрался до дома. Был он худой и бледный, что произвело на всех впечатление: родственники бросились откармливать героя, приятели завидовали. А сам он был рад, что за все время на войне так никого и не убил.
Его девушка Джейн Мэри Кокс собиралась замуж за другого, поскольку думала, что Курт пропал навсегда. Но как было устоять перед бывалым ветераном. Медовый месяц, первые заработки, место в пиар-отделе «Дженерал электрик». Все это заняло несколько лет. И все эти годы его мучила одна мысль. Американцы узнали о бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, крупнейший журнал, The New Yorker, посвятил этому целый номер. А о том, что случилось в Дрездене, Америка так и не знала, не слышала – да и не хотела. Совсем.
В мае 1945 года русские солдаты освободили то, что осталось от Дрездена. Дорога домой началась с транзитного лагеря «Лаки Страйк», а там и в Соединенные Штаты. В Америке его повысили до капрала и наградили медалью «Пурпурное сердце». Обычно такую медаль получают за ранение, ему дали – за обморожение, так что к награде сам кавалер отнесся иронически.
5 июля он наконец добрался до дома. Был он худой и бледный, что произвело на всех впечатление: родственники бросились откармливать героя, приятели завидовали. А сам он был рад, что за все время на войне так никого и не убил.
Его девушка Джейн Мэри Кокс собиралась замуж за другого, поскольку думала, что Курт пропал навсегда. Но как было устоять перед бывалым ветераном. Медовый месяц, первые заработки, место в пиар-отделе «Дженерал электрик». Все это заняло несколько лет. И все эти годы его мучила одна мысль. Американцы узнали о бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, крупнейший журнал, The New Yorker, посвятил этому целый номер. А о том, что случилось в Дрездене, Америка так и не знала, не слышала – да и не хотела. Совсем.
Лаборатории «Дженерал электрик» в Скенектади
Однажды в магазинах появится книга Воннегута «Бойня номер пять».
Но в «Нью-Йоркере» Воннегута так и не напечатают.
Но в «Нью-Йоркере» Воннегута так и не напечатают.
Курт Воннегут с женой и детьми 1955 год
Письмо Воннегута
Дорогой Сергей Довлатов –
Я тоже люблю вас, но Вы разбили мое сердце. Я родился в этой стране, бесстрашно служил ей во время войны, но так и не сумел продать ни одного своего рассказа в журнал «Нью-Йоркер». А теперь приезжаете вы и — бах! — Ваш рассказ сразу же печатают. Что-то странное творится, доложу я вам…
Если же говорить серьезно, то я поздравляю Вас с отличным рассказом, а также поздравляю «Нью-Йоркер», опубликовавший наконец-то истинно глубокий и универсальный рассказ. Как вы, наверное, убедились, рассказы в «Нью-Йоркере» отражают радости и горести верхушки мидлкласса. До вашего появления немного печаталось в «Нью-Йоркере» рассказов о людях, которые не являются постоянными читателями того же «Нью-Йоркера».
Я многого жду от вас и от вашей работы. У вас есть талант, который вы готовы отдать этой безумной стране. Мы счастливы, что Вы здесь.
Ваш коллега КУРТ ВОННЕГУТ
Читать Воннегута трудно. Написаны тексты легко, но через них не продраться, они привлекают, но от них быстро устаешь, там много юмора, от которого хочется завыть, там много картинок, которые нарисовал сам Воннегут, не умея рисовать.
Читайте Воннегута сами. Особенно сейчас. Самое время.
Дорогой Сергей Довлатов –
Я тоже люблю вас, но Вы разбили мое сердце. Я родился в этой стране, бесстрашно служил ей во время войны, но так и не сумел продать ни одного своего рассказа в журнал «Нью-Йоркер». А теперь приезжаете вы и — бах! — Ваш рассказ сразу же печатают. Что-то странное творится, доложу я вам…
Если же говорить серьезно, то я поздравляю Вас с отличным рассказом, а также поздравляю «Нью-Йоркер», опубликовавший наконец-то истинно глубокий и универсальный рассказ. Как вы, наверное, убедились, рассказы в «Нью-Йоркере» отражают радости и горести верхушки мидлкласса. До вашего появления немного печаталось в «Нью-Йоркере» рассказов о людях, которые не являются постоянными читателями того же «Нью-Йоркера».
Я многого жду от вас и от вашей работы. У вас есть талант, который вы готовы отдать этой безумной стране. Мы счастливы, что Вы здесь.
Ваш коллега КУРТ ВОННЕГУТ
Читать Воннегута трудно. Написаны тексты легко, но через них не продраться, они привлекают, но от них быстро устаешь, там много юмора, от которого хочется завыть, там много картинок, которые нарисовал сам Воннегут, не умея рисовать.
Читайте Воннегута сами. Особенно сейчас. Самое время.
Граффити с изображением Курта Воннегута в Индианаполисе
Курт Воннегут – американский писатель, романист и эссеист 20 века.
Те, кому не приходилось знакомиться с его произведениями, наверняка сталкивались с афоризмами автора.
Наиболее известными произведениями Курта Воннегута считаются книги «Колыбель для кошки» и «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей».
Один из ярчайших сатириков и фантастов нашего времени он за свою жизнь прошел через войну, бомбардировки, карьерные неудачи и еще бог весть что, но так и не разочаровался в мире.
В своих книгах Воннегут издевался, иронизировал и язвил, не боясь посмеяться над чем и кем угодно.
Просто такова была его манера — даже о самых кризисных и трагических моментах рассказывать со смехом.
🔹Всем нам не мешало бы начать все сначала — предпочтительно с детского сада.
🔹В этом мире столько любви, что хватит на всех, надо только уметь искать.
🔹Когда я пишу, я чувствую себя безруким и безногим человеком с карандашом во рту.
🔹Если ученый не умеет популярно объяснить восьмилетнему ребенку, чем он занимается, значит, он шарлатан.
🔹Слова прощания никогда не могут быть ошибкой.
🔹Если бы у вас вместо мозгов был динамит, его не хватило бы даже на то, чтобы сдуть с головы вашу шляпу.
🔹И, хотя люди глупы и жестоки, смотрите, какой прекрасный нынче день.
🔹В моем понимании святой — это такой человек, который и в непорядочном обществе остается порядочным человеком.
🔹Земляне всегда вели себя так, как будто с неба на них глядит громадный глаз и как будто громадный глаз жаждет зрелищ.
🔹Я склонен представлять себе человеческие существа в виде больших лабораторных колб, внутри которых происходят бурные химические реакции.
🔹Над чем бы ученые ни работали, у них все равно получается оружие.
🔹— Как тесен мир, — заметил я. — Особенно тут, на кладбище.
🔹Если вы всерьез хотите разочаровать родителей, а к гомосексуализму душа не лежит, — идите в искусство.
🔹Жизнь и так трудная штука — зачем же людям еще мучиться из-за каких-то денег?!
🔹Тост за наших жен и любовниц! Пусть они никогда не встречаются!
🔹Я потерял много друзей-писателей.
Все они давали мне свои работы со словами: «Прочти и скажи, что думаешь».
Ну я и говорил.
🔹Я собираюсь судиться с производителем Pall Mall: мне 83, я курю Pall Mall с двенадцати лет, и эти лживые негодяи давно обещают меня убить, о чем сообщают прямо на упаковке.
Но я жив.
🔹Никогда не доверяй уцелевшим, пока не выяснишь, каким это образом они уцелели.
🔹Мы пришли в этот мир, чтобы наслаждаться нихренанеделанием.
Не слушайте никого, кто будет уверять, что наше предназначение — в другом.
🔹 «Тo be is to do» — Сoкрат.
«To do is to be» — Жан-Пoль Сартр.
«Do be do be do» — Фрэнк Синатра.
Когда мне было 15, я провел месяц, работая на археологических раскопках. Как-то раз я разговорился с одним из археологов во время обеденного перерыва. Он задавал тот тип вопросов, которые обычно спрашивают у молодых людей, чтобы «узнать тебя». Ты занимаешься спортом, какой твой любимый вид? И я ответил ему: нет, я спортом не занимаюсь, я работаю в театре, пою в хоре, играю на скрипке и пианино, раньше брал уроки живописи. И он ответил — ВАУ. Это потрясающе! И я сказал: «Ой, неет, я не очень хорош ни в чем из этих вещей!»
И он произнес нечто, что я никогда не забуду, что полностью взорвало мой мозг, потому что никто никогда ничего подобного не говорил, до этого момента: «Я не думаю, что делать что-то хорошо — это единственный смысл заниматься этим. Я думаю, ты получаешь превосходный опыт и разнообразные навыки, это все просвещает тебя и делает интересной личностью, не важно, насколько хорошо ты овладеваешь этим всем».
Признаюсь честно, это изменило мою жизнь. Потому что я ушел от провала, от того, кто не был достаточно талантлив ни в чем, чтобы заявить о себе, к тому, который занимается чем-то, потому что наслаждается этим. Я вырос в предельно успехо-ориентированной среде, переполненной мифом о Таланте, где, я думал — был лишь один мотив делать нечто — «Побеждать» в этом.
Курт Воннегут
И он произнес нечто, что я никогда не забуду, что полностью взорвало мой мозг, потому что никто никогда ничего подобного не говорил, до этого момента: «Я не думаю, что делать что-то хорошо — это единственный смысл заниматься этим. Я думаю, ты получаешь превосходный опыт и разнообразные навыки, это все просвещает тебя и делает интересной личностью, не важно, насколько хорошо ты овладеваешь этим всем».
Признаюсь честно, это изменило мою жизнь. Потому что я ушел от провала, от того, кто не был достаточно талантлив ни в чем, чтобы заявить о себе, к тому, который занимается чем-то, потому что наслаждается этим. Я вырос в предельно успехо-ориентированной среде, переполненной мифом о Таланте, где, я думал — был лишь один мотив делать нечто — «Побеждать» в этом.
Курт Воннегут
Правила жизни Курта Воннегута
Писатель, умер в 2007 году в возрасте 84 лет в Нью-Йорке
Я сын и внук архитекторов из Индианаполиса. Но мой отец сказал, чтобы я выбирал любую профессию, лишь бы не архитектора.
Однажды на уроке учитель попросил каждого из нас встать и рассказать, чем мы занимаемся после школы. Я сидел на задней парте рядом с парнем по фамилии Албурджер. И пока мы дожидались своей очереди, он все время подначивал меня, и даже предложил 5 долларов за то, чтобы я сказал правду, которая звучала так: «После школы я собираю модели самолетов и дрочу».
Из младших детей в семье обычно получаются отличные комики. Когда ты самый младший за обеденным столом, единственный способ привлечь к себе внимание — это хорошо шутить.
У моей сестры было своеобразное чувство юмора — она невероятно веселилась, когда кто-то падал. Однажды она увидела, как женщина, выходя из машины, зацепилась каблуком и грохнулась лицом об землю. Сестра после этого смеялась еще несколько недель.
После того как наша семья потеряла все деньги в великой депрессии, моя мама подумала, что сможет сколотить новое состояние, если станет писать для глянцевых журналов. Она пошла на вечерние литературные курсы и не просто читала, а изучала все журналы — как игроки изучают результаты скачек.
Сыновья очень часто пытаются воплотить в жизнь несбыточные мечты своих матерей.
У меня нет литературного образования. Вначале я изучал в университете химию, потом антропологию. Мне было 35, когда я полюбил Блейка, 40 — когда я прочел «Мадам Бовари», и 45 — когда я впервые услышал о Селине. По чистой случайности я прочел «Взгляни на дом свой, ангел» (роман Томаса Вульфа. — Esquire) ровно тогда, когда было нужно — в 18 лет.
Я пишу, как ребенок. Я не злоупотребляю длинными предложениями. Я не пользуюсь точкой с запятой. Я избегаю иронии — мне не нравится, когда люди говорят одно, а имеют ввиду другое. Поэтому меня читают школьники.
Злиться на произведение искусства — это все равно что злиться на мороженое с шоколадным соусом.
Я говорил своим студентам, что в самом начале книги герой должен что-то очень сильно захотеть, пусть даже стакан воды. И вот один студент написал историю про монахиню, которая целый день не могла избавиться от куска зубной нити, застрявшей в зубах. Это была прекрасная идея.
Однажды я спросил своего сына Марка, в чем смысл жизни, и он сказал: «Мы родились для того, чтобы помочь друг другу прорваться в жизни». Он прав.
Когда я оказался на фронте и попал в плен к немцам, они сказали, что нам повезло, потому что, скорее всего, мы переживем вoйну. Нас, арестованных, отправили в Дрезден — город со статуями и зоопарками, как Париж. Мы жили на скотобойне и каждое утро работали на фабрике по производству солодового сиропа — его принимали беременные женщины. И вот однажды 13 февраля 1945 года зазвучала сирена, и мы спустились под землю в большой мясной холодильник. Когда мы вышли, города уже не было.
Многие считают, что уничтожение Дрездена — это минимальная месть за людей, погибших в концлагерях. Возможно. Но к смертной казни были приговорены абсолютно все, кто находился на тот момент в городе — дети, старики, животные, нацисты, я и мой друг Бернард. Чем больше трупов, тем правильнее месть.
Есть один-единственный человек на свете, который извлек пользу из дрезденской бойни. Этот человек я. Я заработал по три доллара за каждого погибшего в Дрездене.
Я переживаю из-за того, что я пишу книги, а президенты и генералы их не читают.
Я всю жизнь рисую, но никому не показываю. Это приятное занятие — всем рекомендую. Пойте, танцуйте, пишите, рисуйте, играйте на инструменте, и не важно, хорошо у вас это получается или нет — так вы развиваете свою душу.
Люди нуждаются в хорошей лжи, потому что кругом слишком много плохой.
Телевидение — самое живучее из искусств. Для многих телевидение и есть сама жизнь.
Не важно, где ты живешь или какая у тебя семья. Ты включаешь телевизор — и там у тебя родственники.
Мои родственники говорят мне, что они рады, что я разбогател, но читать меня они все равно не могут.
Я потерял много друзей-писателей. Все они давали мне свои работы со словами «Прочти и скажи, что думаешь». Ну я и говорил.
Все пишут плохие книги. Почему мне нельзя?
В мире нет нехватки в прекрасных писателях, но есть недостаток в надежных читателях. Поэтому я предлагаю, чтобы всем безработным выдавали очередной чек на получение пособия в обмен на список прочитанных книг.
Я люблю разговаривать со слесарями, столярами и автомеханиками.
Талант нужен в любом деле. Я учился на механика на Кейп-Коде, и меня выкинули — потому что у меня не было таланта.
Писатели обычно пишут лучшие свои книги до 45 лет.
Я собираюсь судиться с производителем Pall Mall: мне 83, я курю Pall Mall с двенадцати лет, и эти лживые негодяи давно обещают меня убить, о чем сообщают прямо на упаковке. Но я жив.
Курение — единственный благородный способ самоубийства.
Если я когда-нибудь, не дай бог, умру, на моей могиле надо написать: «Музыка была ему единственным доказательством того, что Бог есть».
Я ветеран и хочу, чтобы меня похоронили как военного — с горнистом, флагом на гробу и пальбой в воздух.
Согласно опросам общественного мнения, пятьдесят процентов американцев думают, что это Саддам направил самолеты на башни-близнецы.
Вoйна во Вьетнаме сделала миллионеров миллиардерами, а вoйна в Ираке сделает миллиардеров триллионерами. Это то, что я называю прогрессом.
Единственная разница между Бушем и Гитлером в том, что Гитлера действительно избрали.
Моя страна в руинах. Я рыба в отравленном аквариуме. Мы должны были стать великой страной, но во всем мире нас презирают.
Я уверен, что СПИД — это результат того, что иммунная система нашей планеты пытается он нас избавиться. После двух мировых вoйн, холокоста и ужаса на Балканах планета просто должна от нас освободиться. Мы ужасные животные.
Мне кажется, что процессом эволюции управляет какой-то инженер от Бога. Поэтому на свете есть жирафы, бегемоты и гонорея.
Этот мир слишком серьезен.
Жаль, что я не музыкант.
Такие дела.
Из Эсквайр
Следующая публикация
Комментарии 1
10 ноября 1973 года в американском городке Дрейк (штат Северная Дакота) по решению школьного совета были публично сожжены 32 копии романа Курта Воннегута «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей» - как «орудие дьявола». Учитель, внесший книгу в список рекомендованной литературы, был уволен.
Речь идет об автобиографическом романе Воннегута, посвященном бомбардировке Дрездена англичанами и американцами во время Второй Мировой войны. Писатель оказался в числе семи американских военнопленных, выживших в тот роковой день в Дрездене. Пленных на ночь запирали на неработающей городской скотобойне номер 5, а во время бомбёжки уводили в подвал, в котором хранились мясные туши. Чудом избежав гибели от своих же самолётов, Воннегут в полной мере познал ужас войны, когда вместе с другими пленными ему пришлось разбирать руины и вытаскивать из-под обломков тысячи трупов. В романе автор демонстрирует бессилие человека перед бездушным миром зла и насилия, страданий и бессмысленных жертв.</p
...Ещё10 ноября 1973 года в американском городке Дрейк (штат Северная Дакота) по решению школьного совета были публично сожжены 32 копии романа Курта Воннегута «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей» - как «орудие дьявола». Учитель, внесший книгу в список рекомендованной литературы, был уволен.
Речь идет об автобиографическом романе Воннегута, посвященном бомбардировке Дрездена англичанами и американцами во время Второй Мировой войны. Писатель оказался в числе семи американских военнопленных, выживших в тот роковой день в Дрездене. Пленных на ночь запирали на неработающей городской скотобойне номер 5, а во время бомбёжки уводили в подвал, в котором хранились мясные туши. Чудом избежав гибели от своих же самолётов, Воннегут в полной мере познал ужас войны, когда вместе с другими пленными ему пришлось разбирать руины и вытаскивать из-под обломков тысячи трупов. В романе автор демонстрирует бессилие человека перед бездушным миром зла и насилия, страданий и бессмысленных жертв.
Заметим, что этот роман в США неоднократно запрещали, начиная с момента его первой публикации в 1969 году. В штатах Нью-Йорк, Огайо и Флорида табу на книгу было введено из-за описания сцен насилия и непристойной брани. Последний запрет был получен в 2011 году: совет по школьному образованию Миссури единогласно голосовал за изъятие книги с библиотечных полок по причине несовместимости ее содержания с библейскими принципами.