С высоты птичьего полёта, наверное, хорошо видно, как на рассвете город проступает из темноты, словно большой фотоснимок, вынутый из проявителя, обретает очертания и яркость, насыщенность и контраст.

Сознание немедленно восстанавливает его вчерашние контуры и краски, картинка обретает плотность и осязаемость от одного только взгляда в окно. Мы слишком обусловлены, слишком не готовы к неожиданностям. Даже когда не ищем стабильности, мы ищем безопасности, в чём бы она ни выражалась.
Закрой глаза, представь, что тебе пять лет, и посмотри в окно ещё раз. Представь, что тебе ещё не нужно выбирать, во что верить, потому что нет никакого выбора – всё едино, всё неделимо. Ещё не нужно искать смыслы, наделять что-либо значимостью. Ты ещё путаешь "вчера" и "завтра" просто потому, что время не имеет никаких насечек, оно даже не длится, оно просто есть. И ты просто есть, и от этого практически неуязвим и категорически бессмертен. И ломтик янтарной дыни или кружка свежей малины делает тебя абсолютно, абсолютно счастливым...
Я помню всё. Никто не торопился,
А мир был юным, тёплым и живым.
Мне было шесть, и мир ещё светился
Сам по себе, и я владела им.
Ещё никто в наместники не метил,
Ещё дышала вечность за плечом.
Как было просто думать о бессмертьи,
Как было просто думать ни о чём.
Я помню всё. Как птицы щебетали,
Как закипала в чайнике вода,
Как занавески в спальне оживали
И шли часы, неведомо куда.
И первый луч ловил меня в постели
(То было счастье, что ни говори),
И как задорно ящички скрипели
В комоде старом слева от двери.
И отражался свет в небесной призме,
И мир лежал, как азбука в руке,
Где было всё о радости и жизни,
И ничего о смерти и тоске.
© Елена Касьян