Путь ЖИЗНИ

Медитируют ли христиане? Большинство словарных определений этого слова так или иначе сводятся к тому, что это «состояние глубокой умственной сосредоточенности на чем-нибудь одном, отрешенность от всего остального; действие, приводящее в такое состояние» Взяв за основу это определение, мы можем сделать вывод, что все люди время от времени практикуют медитацию, не всегда о том подозревая. Если вы любите смотреть на звезды, созерцать горящее пламя костра или текущую воду, слушать музыку, полностью в нее погружаясь, внимательно и с чувством рассматривать живопись — то вы регулярно медитируете. К сожалению, сегодня для многих слово «медитация» ассоциируется с деятельностью сомнительных сект, однако сводить эту практику к чему-то сектантскому является ошибкой — как и считать ее атрибутом исключительно восточных религий. В научных монографиях мы читаем о том, что прямым аналогом этого слова в христианской литературе является термин «созерцание» Бессловесно-созерцательное пред стояние христианских подвижников перед Богом по своим формальным принципам ничем не отличается от медитаций теистических восточных религий. Противопоставлять молитву и медитацию совершенно не нужно, потому что словесная молитва — и есть форма медитации, т.е. глубокое сосредоточение (концентрация) на словах молитвы. Интересное свидетельство о медитации — созерцательной молитве без слов — встречается у такого известного православного пастыря, проповедника и миссионера, как митрополит Антоний Сурожский. Предлагаем прочесть его рассказ «Лет двадцать пять тому назад, вскоре после того как я стал священником, меня послали служить перед Рождеством в дом престарелых. Там была одна старушка, которая впоследствии умерла в возрасте ста двух лет. Они подошла ко мне после первой службы и сказала: “Отец Антоний, я хотела бы получить совет о молитве”. Я предложил: “Тогда обратитесь к отцу такому-то!” Она ответила: “Все эти годы я обращалась к людям, у которых, как считается, есть знание о молитве, и никогда не получила от них дельного совета. И я подумала, что вы, который, вероятно, еще ничего не знаете, может быть, случайно скажете что-нибудь полезное”. Это было очень обнадеживающее начало! Я ее тогда спросил: “А в чем ваша проблема?” И старушка моя ответила: “Вот уже четырнадцать лет я почти непрерывно твержу Иисусову молитву и никогда не ощутила Божие присутствие”. И тогда я действительно по простоте сказал ей то, что думал: “Если вы все время говорите, когда же Богу слово вставить?” Она спросила: “А что же мне делать?” И я сказал: “После утреннего завтрака пойдите в свою комнату, приберите ее, поставьте кресло поудобнее, так, чтобы за его спинкой остались все темные углы, которые всегда есть в комнате у пожилой женщины и куда упрятываются вещи от посторонних глаз. Зажгите лампаду перед иконой и потом оглядитесь в своей комнате. Просто сидите, глядите вокруг и постарайтесь увидеть, где вы живете, потому что я уверен, что если вы молились все последние четырнадцать лет, то вы очень давно не замечали своей комнаты. И потом возьмите вязание и в течение пятнадцати минут вяжите перед лицом Божиим; но я запрещаю вам произносить хоть одно слово молитвы. Просто вяжите и старайтесь радоваться на тишину своей комнаты”. Она подумала, что это не очень благочестивый совет, но решила попробовать. Через некоторое время она ко мне пришла, говорит: “А знаете, получается!” Я спросил: “А что получается?” — потому что мне было очень любопытно, как сработал мой совет. И она говорит: “Я сделала, как вы сказали: встала, умылась, прибрала свою комнату, позавтракала, вернулась, удостоверилась, что кругом нет ничего такого, что будет меня раздражать, а потом устроилась в кресле и подумала: Ох, как чудесно! Передо мной пятнадцать минут, в течение которых я могу ничего не делать — и не чувствовать себя в этом виноватой!.. Потом огляделась вокруг и действительно, впервые за много лет, подумала: какая уютная у меня комната! Окно в сад, комната удобная, достаточно просторная и для меня и для вещей, которые скопились за годы… И (прибавила она) я чувствовала такую тишину, потому что комната была так мирна. Тикали часы, но ничто не нарушало тишину, их тиканье только подчеркивало окружающий покой. Через некоторое время я вспомнила, что должна вязать перед лицом Божиим, и тогда взяла вязание, и все больше и больше чувствовала тишину. Спицы звякали о ручки кресла, часы тикали мирно, не о чем было волноваться, не надо было напрягаться; и постепенно я стала замечать, что эта тишина — не просто отсутствие шума, а (как она выразилась) “имеет густоту”. Она состояла не из отсутствия, пустоты, а в ней было присутствие чего-то. Тишина имела плотность, содержание, и она начала вливаться в меня. Окружающая тишина начала заполнять меня и сливаться с тишиной во мне”. И под конец она сказала нечто очень красивое, что я потом встретил у французского писателя Жоржа Бернаноса; она сказала: “Я вдруг заметила, что эта тишина есть присутствие; и в сердцевине этой тишины был тот, Кто — сама Тишина, сам Мир, сама Гармония”. После этого она прожила на свете еще лет десять и говорила, что всегда может найти тишину, когда сама спокойна и тиха. Это не означает, что она перестала молиться, а означает, что она могла поддерживать это созерцательное безмолвие некоторое время; затем ее ум начинал рассеиваться, и тогда она обращалась к словесной молитве, пока ум не становился снова спокойным и устойчивым; и тогда она от слов снова возвращалась в прежнее безмолвие. Очень часто это могло бы произойти и с нами, если вместо того, чтобы хлопотать и что-то “делать”, мы сумели бы просто сказать: “Я — в Божием присутствии. Какая радость! Давай-ка я помолчу”»