1). "КАЛОШИ СЧАСТЬЯ", перевод К.Н.Телятникова. Часть 1-я: https://ok.ru/group/64555573248041/topic/152492984257833

IV. "ГОЛОВОЛОМКА". ДЕКЛАМАЦИЯ.   СОВЕРШЕННО  НЕОБЫЧАЙНОЕ  ПУТЕШЕСТВИЕ. Каждый житель Копенгагена много раз видел главный вход в главную городскую  фредериксбергскую больницу, но так как эту историю, возможно, будут читать не только копенгагенцы, нам придется дать кое-какие разъяснения. Дело в том, что больницу отделяет от улицы довольно высокая решетка из толстых железных прутьев. Прутья эти расставлены так редко, что многие практиканты, если только они худощавы, ухитряются протиснуться между ними, когда в неурочный час хотят выбраться в город. Трудней всего им просунуть голову, так что и в этом случае, как, впрочем, нередко бывает в жизни, большеголовым приходилось труднее всего... Ну, для вступления об этом хватит.

В этот вечер в больнице как раз дежурил один молодой медик, о котором хоть и можно было сказать, что "голова у него большая", но... лишь в самом прямом смысле слова. Шёл проливной дождь; однако, невзирая на непогоду и дежурство, медик всё-таки решил сбегать в город по каким-то неотложным делам хотя бы на четверть часика.

“Незачем", - думал он, - "связываться с привратником, если можно легко пролезть сквозь решетку”. В вестибюле всё ещё валялись калоши, забытые сторожем. В такой ливень они были очень кстати, и медик надел их, не догадываясь, что это "калоши счастья". Теперь осталось только протиснуться между железными прутьями, чего ему ещё ни разу не приходилось делать. - "Господи, только бы просунуть голову", - промолвил он.

И в тот же миг голова его, хотя и очень большая, благополучно проскочила между прутьями - не без помощи калош, разумеется. Теперь дело было за туловищем, но ему никак не удавалось пролезть. - "Ух, какой я толстый!" - сказал студент. - "А я-то думал, что голову просунуть всего труднее будет. Нет, не пролезть мне!"

Он хотел было сразу же втянуть голову обратно, но не тут-то было: она застряла безнадежно, он мог лишь крутить ею сколько угодно и без всякого толка. Сначала медик просто рассердился, но вскоре настроение его испортилось вконец: калоши поставили его прямо-таки в ужасное положение. К несчастью, он никак не догадывался, что надо пожелать освободиться, и сколько ни вертел головой, она не пролезала обратно. Дождь всё лил и лил, и на улице ни души не было.

До звонка к дворнику всё равно никак было не дотянуться, а сам освободиться он не мог. Он думал, что, чего доброго, придется простоять так до утра: ведь только утром можно будет послать за кузнецом, чтобы он перепилил решетку. И вряд ли удастся перепилить её быстро, а на шум сбегутся школьники, все окрестные жители, - да, да, сбегутся и будут глазеть на медика, который прикован к решётке, как преступник у позорного столба; глазеть, как в прошлом году на огромную агаву, когда она расцвела. - "Ой, кровь так и приливает к голове. Нет, я так с ума сойду! Просто сойду с ума! Ох, только бы мне освободиться!"

Давно нужно было медику сказать это: в ту же минуту голова его освободилась, и он стремглав кинулся назад, совершенно обезумев от страха, в который повергли его "калоши счастья". Но если вы думаете, что этим дело и кончилось, то глубоко ошибаетесь. Нет, самое худшее ещё впереди. Прошла ночь, наступил следующий день, а за калошами всё никто не появлялся.

Вечером в маленьком театре, расположенном на улице Каннике, давали представление. Зрительный зал был полон. В числе других артистов один чтец продекларировал стихотворение под названием "Бабушкины очки": "БАБУШКИНЫ  ОЧКИ". - "У бабушки моей был дар такой,  Что раньше  бы сожгли её живой. Ведь ей известно всё и даже боле: Грядущее узнать - в её было воле, В "сороковые" проникала взором, Но просьба рассказать всегда кончалась спором. - "Скажи мне, - говорю, - грядущий год Какие событья принесёт? И что произойдёт в искусстве, в государстве? -  Но бабушка, искусная в коварстве, Молчит упрямо, и в ответ ни слова,  И разбранить меня подчас уже готова. Но как ей устоять, где взять ей силы? Ведь я любимцем был. - "По твоему пусть будет  в этот раз, -  Сказала бабушка и мне  тотчас Очки свои дала. - Иди ка ты туда, Где собирается народ всегда, Надень очки, поближе подойди И на толпу людскую погляди. В колоду карт вдруг обратятся люди. По картам ты поймёшь, что было и что будет. Сказав "спасибо" я ушёл проворно. Но где найти толпу? На площади бесспорно. На площади? Но не люблю я стужи.  На улице? Там всюду грязь да лужи. А не в театре ли? Что ж, мысль на славу! Вот где  я встречу целую ораву. И наконец, я здесь! Мне стоит лишь очки достать,  И стану я оракулу под стать. А вы сидите тихо по местам:  Ведь картами казаться надо вам, Чтоб будущее было  видно ясно. Молчанье ваше - знак, что вы согласны. Сейчас судьбу я распрошу и не напрасно, Для пользы собственной и для народа. Итак, что скажет карт живых колода?" (Надевает очки). - "Что я вижу! Ну и потеха! Вы, право, лопнули бы от смеха, Когда б увидели бы всех тузов бубновых, И нежных дам, и королей суровых! Все пики, трефы, здесь чернее снов дурных. Посмотрим же как следует на них. Та дама пик известна знаньем света - И вот влюбилась вдруг в бубнового валета. А эти карты что нам предвещают? Для дома много денег обещают И гостя из далёкой стороны. А впрочем, гости вряд ли  нам нужны. беседу вы хотели бы начать С сословий? Лучше помолчать! А вам я дам один благой совет: Вы хлеб не отбивайте у газет, Иль о театрах? Закулисных треньях? Ну нет! С дирекцией не порчу отношенья. О будущем моём? Но ведь известно: Плохое знать совсем не интересно. Я знаю всё, - какой в том прок: Узнаете и вы, когда наступит срок! Что, что? Кто всех счастливей среди вас? Ага, счастливца вижу я сейчас... Его свободно можно б отличить, Да остальных пришлось бы огорчить! Кто дольше проживёт? Ах, он? Прекрасно! Но говорить на сей сюжет опасно. Сказать? Сказать? Сказать или нет? Нет, не скажу, - вот мой ответ! Боюсь, что оскорбить могу я вас, Уж лучше мысли ваши я прочту сейчас, Всю силу волшебства признав тот час. Угодно вам узнать? Скажу себе в укор: Вам кажется, что я с каких уж пор, Болтаю перед вами всякий вздор. Тогда молчу, вы правы, без сомненья. Теперь я сам хочу услышать ваше мненье". Декламировал чтец превосходно, в зале  загремели аплодисменты.

Среди публики находился наш злосчастный медик. Он, казалось, уже забыл свои злоключенья, пережитые прошлой ночью. Отправляясь в театр, он опять надел калоши, - их пока ещё никто не востребовал, а на улице слякоть, так что  они могли сослужить ему хорошую службу. И сослужили! Стихи произвели большое впечатление на нашего медика. Ему очень понравилась их  идея, и он подумал, что хорошо бы раздобыть такие очки. Немного навострившись, можно  было бы научиться читать в сердцах людей, а это гораздо интереснее, чем заглядывать в будущий год, - ведь он всё-равно наступит рано или поздно, а вот в душу к человеку иначе не заглянешь.

- "Взять бы, скажем, зрителей первого ряда", - думал медик, - "и посмотреть, что делается у них в сердце, - должен  же туда вести какой-то вход, вроде как в магазин. Чего бы я там не насмотрелся, надо полагать! У этой дамы в сердце, наверное, помещался целый галантерейный магазин. А у этой он уже опустел, только надо бы его как следует помыть да почистить. Есть среди  них и солидные магазины. Ах", - вздохнул медик, - "знаю я один такой магазин, но увы, приказчик для него уже нашёлся и это единственный его недостаток. А из многих других, наверное, зазывали бы: - "Заходите пожалуйста, к нам, милости просим!" Да вот зайти туда в виде крошечной мысли, прогуляться бы  по сердцам!"

Сказано - сделано! Только пожелай - вот всё, что надо  "калошам счастья". Медик вдруг весь как-то съёжился, стал совсем крохотным и начал своё необыкновенное путешествие по сердцам зрителей 1-го ряда.

1-е сердце, в которое он попал, принадлежало 1-й даме, но бедняга медик подумал, что  очутился в ортопедическом институте, где врачи лечат больных, удаляя различные опухоли и выправляя уродства. В комнате, куда вошёл наш медик, были развешаны многочисленные гипсовые слепки с этих уродливых частей тела. Вся разница только в том, что в настоящем институте слепки снимаются, как только больной туда поступает, а в этом сердце они изготовлялись тогда, когда из него выписывался здоровый человек. Среди прочих в сердце этой дамы хранились слепки, снятые с физических и нравственных уродств всех её подруг.

Так как слишком задерживаться не полагалось, то медик быстро перекочевал в другое женское сердце, - и на этот раз ему показалось, что он  вступил в обширный светлый храм. Над алтарём парил белый голубь - олицетворение невинности.

Медик даже захотел преклонить колени, но ему нужно было спешить дальше, в следующее сердце, и только в ушах его ещё долго звучала музыка органа.

Он даже почувствовал, что стал более хорошим и чистым, чем был раньше, и теперь достоин войти в следующее святилище, оказавшееся жалкой каморкой, где лежала больная мать. Но в открытые настежь окна лились тёплые солнечные лучи, чудесные розы, расцветшие в ящичке под окном, качали головками, кивая больной, 2-е небесно голубые птички пели песенку о детских радостях, а больная мать просила счастья для своей дочери.

Потом наш медик на четвереньках переполз в мясную лавку; она была завалена мясом, - и куда бы он ни сунулся, всюду натыкался на туши - это было сердце одного богатого , всеми уважаемого человека, его имя, наверно можно было найти в справочнике по городу. От туда медик перекочевал в сердце его супруги. Оно представляло собой старую, полуразвалившуюся голубятню. Портрет мужа  был водружён вместо флюгера; к нему же была прикреплена входная дверь, которая то открывалась, то закрывалась - в зависимости от  того, куда поворачивался супруг. 

Потом медик попал  в комнату с зеркальными стенами, такую же как во дворце розенберг, но здесь  зеркала были увеличительные, они  всё увеличивали во много раз. Посреди комнаты восседало на троне маленькое "Я" обладателя этого сердца и восхищалось своим собственным величием. От туда медик перебрался в другое сердце, и ему показалось, что он попал в узкий игольник, набитый острыми уголками. Он было решил, что  это сердце какой-нибудь старой девы, но ошибся: оно принадлежало нагромождённому множеством орденов молодому военному, о котором говорили, что он человек с сердцем и умом". Наконец, бедный медик выбрался из последнего сердца и, совершенно ошалев, ещё долго никак не мог собраться с мыслями. Во всём он винил свою разыгравшуюся фантазию.

- "Бог знает что такое!" - вздохнул он. - "нет, я определённо схожу с ума. И какая дикая здесь жара! Кровь так и приливает к голове". Тут он вспомнил о своих вчерашних злоключениях у больничной ограды. - "Вот когда я заболел!" - подумал он. - "Нужно во-время взяться за лечение. Говорят, что в таких случаях всего полезнее русская баня. Ах, если бы я уже лежал на полке". И он действительно очутился в бане на самой верхней полке, но лежал он там совсем одетый, в сапогах и калошах, а с потолка на лицо ему капала горячая вода. - "Ой!" - закричал медик и побежал скорее принять душ. Банщик тоже закричал: он испугался, увидев в бане одетого человека. К счастью, медик, не растерявшись, шепнул ему: - "Не бойся, это я на пари, - но вернувшись домой, медик первым делом поставил себе 1 большой пластырь из шпанских мушек на шею, а другой на спину, чтобы вытянуть дурь из головы. Наутро вся спина у него набухла кровью - вот и всё, чем его облагодетельствовали "калоши счастья". #КалошиСчастья