В ОБЪЯТИЯХ ПРИЗРАКА (2)

Если лет до четырнадцати Юля считала себя принцессой, да еще такой, к которой принцы будут свататься наперебой, а ее избранник станет приносить кофе в постель и исполнять все ее прихоти, то годам к двадцати жизнь уже показала ей, что счастье добывается в борьбе, причем ожесточенной.
За это время случилось многое – позади была школа, которую Юля окончила на тройки. Несколько попыток начать карьеру (выгоняли по разным причинам, там – несколько раз проспала и опоздала на работу, здесь-будучи продавцом-консультантом – соблазнилась и украла телефон), все попытки эти благополучно провалились. Сердце успокоилось в ночном клубе – туда не нужно было приходить рано, и там не требовалось «шарить» в математике или других науках. А умением танцевать на высоченных каблуках, оголяться без стеснения и развлекать посетителей – Юля владела вполне.
Случилось в ее жизни и несколько мужчин, но Юля всегда гордилась тем, что не была безотказной, не соглашалась на что попало, устанавливала планку, ниже которой не опускалась. Только пару раз, в самом начале она испытала что-то вроде влюбленности, но эти ничем хорошим не кончилось. Ни один из этих коротких романов не перерос во что-то серьезное, парни относились к Юле как к очередной девчонке на их пути, наставал момент – и они находили себе другую подружку. С тех пор сердце ее навсегда закрылось, и теперь уже она задавала себе жесткий вопрос – что эта связь может мне дать? И потом принимала решение – стоит ли завязывать отношения с этим человеком.
Теперь все ее любовники были людьми обеспеченными. Но ни один из них не был свободен, и Юля знала, что они не женятся на ней никогда. Поэтому она старалась устроить так, чтобы «прощальный подарок» (а расставания случались неизбежно) был весомым, и отношения сохранились дружеские, чтобы оставалась возможность обратиться за помощью в случае чего.
Подруги знали, что у Юли есть маленький сын. Она, смеясь, называла его «ошибкой молодости», и суеверные девчонки каждый раз пугались: «Нельзя так говорить, не дай Бог, что-то случится с ребенком!» Но Витька воспитывался у Юлиной мамы, и даже близкие подруги начинали забывать, что он существует.
До встречи с Георгием Юля жила одна. Среди ее друзей не нашлось никого, кто расщедрился бы на такую квартиру, как ей хотелось. А «абы что» ей было не нужно. Поэтому до поры до времени она снимала элегантную студию в центре города. Квартира была отделана в черных тонах, может поэтому Юля на нее и клюнула – она любила черный. Ее и в магазинах сразу тянуло к мрачному цвету. И когда дома она выкладывала покупки на стол – он был погребен под этим трауром, а самой Юле почему-то приходило на ум словосочетание «черная месса».
Постельное белье из шелка цвета ночи – Юля проводила по нему рукой, точно ласкала. В ту пору ее другом был хамоватый бизнесмен, который не видел в ее пристрастиях ничего загадочного, рокового, колдовского, Сказал только:
— Ну что… Черные тряпки, бельишко.... Публичн-ый дом как публич-ный дом. Ты еще зеркало на потолок повесь.
— Большой спец по публичн-ым домам? — Юля прищурилась, она старалась, чтобы голос ее звучал ласково – но, Господи, как же трудно ей было не поссориться с этим человеком! Рядом с ним можно было находиться только со стиснутыми зубами.
— Не-а, — спокойно ответил он, — Чего я там не видел? Бабы везде одинаковы, мне и тут их хватает.
— И что, скажешь, в Амстердаме ты даже не ходил посмотреть на Квартал красных фонарей?
— Не-а, — повторил он, — Я уж лучше в хороший ресторан…
Он действительно был сибаритом, любил поесть и приходя к Юле, приносил дорогую еду – столько, что ей потом на неделю хватало. Благодаря ему, она приобщилась к элитным винам, к тонким блюдам – он водил ее в такие места, о которых она прежде и не мечтала, цены в его любимых ресторанах казались ей заоблачными.
Теперь Юля лишь с усмешкой могла вспоминать свою «нищую юность». Она была еще подростком, когда мать развелась с отцом и вышла замуж за другого. Нынешняя Юля поняла бы ее вполне – отец зарабатывал копейки и смирился с этим, считал, что и семья должна как-то приспособиться к его убогому заработку. Но настал момент, когда матери надоело экономить каждую копейку, и она ушла, и Юльку, конечно, увела с собой.
Новый ее избранник был не то, чтобы подходящим вариантом … нет, зарабатывал он вполне, и в семье появился тот достаток, которого ни мать, ни Юля не знали раньше. Но отчим оказался человеком слишком уж интеллигентным, а это им обеим было совершенно чуждо. Но мать умела притворяться, а Юля – нет.
Впервые они начали путешествовать. Отчим привез их отдохнуть и развлечься в Питер. Он и подумать не мог, что они попытаются уклониться от составленной им «культурной программы», в которую входили музеи, театры, экскурсии. Эрмитаж, конечно, в первую очередь.
Мать лишь коротко вздохнула, и Юля поняла, что она приготовилась безропотно играть роль преданной жены-спутницы. задвинуть шоппинг в дальний угол и восхищаться тем, что восхищает его.
Поэтому Юля предложила сама:
— А давайте лучше вместо Эрмитажа в Макдональдс сходим?
Позже она поняла, что в тот момент отчим поставил на ней крест – понял, что падчерица совсем из другого теста, чем он сам, и изменить ее не удастся. А уж когда она перед отъездом в качестве сувенира попросила купить ей золотой браслет на ногу…
Нет, невозможно было, окончив школу, остаться жить в одном доме с отчимом, терпеть его «закидоны», всю эту любовь к книгам, музыке, искусству.
И Юля поспешила уйти, предпочтя «свободное плавание».
Ей только-только подарили салон шугаринга, когда мать позвонила и сказала, что отчим умер. Конечно, в этом не было ничего удивительного – у них с матерью большая разница в возрасте, да еще отчим все принимал близко к сердцу, всегда был как натянутая струна. Такие долго не заживаются на этом свете.
Юля приехала на похороны. Мать не стала арендовать какой-нибудь «Печальный салон», гроб стол дома. Народу собралось много: отчима – остроумного, интересного, со щедрой душой человека – любили. Были и те, кто не мог сдержать слез, глядя на его восковое лицо.
Мать сидела у гроба, с видом вдовствующей королевы принимала соболезнования. Юля, которую отчим вырастил, которой делал дорогие подарки – вместе со своими друзьями облюбовала дальний уголок комнаты, и там они обсуждали поездки в Таиланд, и что можно было купить в аэропорту, и где лучше обменять валюту. Мать время от времени укоризненно взглядывала в их сторону, когда они забывались, и вспоминали что-нибудь смешное и начинали хихикать.
Больше мать замуж не вышла – и неудивительно, отчим оставил ей столько, что хватит до конца дней. Можно пожить в свое удовольствие. А тут еще и Юля подкинула ей младенца, так что стало совсем уж не до хахалей. Первое время мать еще на что-то надеялась, не хотела привязываться к внуку, считала, что Юля его скоро заберет. Но теперь уже ясно было, что Витька останется у бабушки – в новую Юлину жизнь он не вписывался.
— Что ты думаешь делать дальше? — напрямик спросила мать Юлю, когда мальчику исполнилось три, и они задули свечи на именинном торте, — Когда остепенишься?
— А вот скоро, — расплывчато отвечала дочь, поскольку роман с Георгием у нее в то время только начинался, и было еще не вполне понятно, чем все закончится.
Познакомились они банально – в больнице, куда Юля угодила с аппендицитом. Но как только она начала выздоравливать после операции, как сразу обратила внимание на завхирургией, которого в палатах встречали не просто как врача, а как некое божество. В него верили самые тяжелые больные – казалось, что если есть хоть один шанс, то этот доктор за него уцепится, не даст совершиться непоправимому. А женщины, помимо того, были очарованы и внешностью Георгия, и его харизмой.
Юля вела себя так как привыкла – флирт сочетался в ней с легкой надменностью. Это была компенсация за прошлое, она больше не хотела, чтобы мужчины видели в ней «девицу у шеста», пусть считают королевой – это да, это правильно.
Но как-то они с Георгием разговорились – она вечером стояла в конце коридора, приоткрыв дверь на маленький балкончик, настоящее «ласточкино гнездо», курила. У него недавно закончилась тяжелая операция, и он тоже подошел покурить. Устал он до того, что руки дрожали – и она помогла ему зажечь сигарету.
Юлю удивило, что Георгий заговорил о жене, причем с явной нежностью и чувством вины. Нелегко быть замужем за врачом, который живет своей работой, которого могут вызвать в любое время дня и ночи. Наталья просто подвижница, что выдерживает такую жизнь уже много лет, но вряд ли она счастлива.
Юля при этом подумала, что ее саму «такая жизнь» вполне бы устроила. У Георгия есть чувство ответственности. Завидный муж – врач, которым все восхищаются, красавец, зарабатывает явно достаточно…
Как-то само собой получилось (и ее кокетство было тут вроде бы совсем ни при чем), что он стал выделять ее среди других больных, они сделались вроде бы друзьями.
С аппендицитом в больнице не лежат долго. Когда Юля выписывалась, Георгий дал ей свой телефон, просил не стесняться, звонить если что…Юля сдержано улыбалась – план, который она уже выстроила у себя в голове, заходил гораздо дальше, чем простые звонки.
Оказавшись на свободе, она немедленно разузнала все, что могла о жене Георгия. Выводы были неутешительными. Будь не месте Натальи какая-нибудь яркая экстравагантная особа, сродни самой Юле – можно было бы, не думая, вступить в схватку и победить. На стороне Юли был бы эффект новизны. Но таких вот «серых мышек» годами не бросают из жалости, аргументируя однообразно: «Она бедная, она слабая, без меня пропадет».
Подруга предложила Юле:
— Хочешь, я ей волосы выдеру или в лицо чем-нибудь плесну?
Юля была достаточно умна, чтобы отказаться от криминала, тогда она потеряла бы Георгия навсегда.
— А попробуй приворот, — предложила та же подруга, — Я тут слышала об одной тетке, у которой это классно получается.
…Виновны в этом были потусторонние силы или нет, но когда обряд был произведен, Юля почувствовала, что отношение к ней Георгия начало меняться. Теперь она уже не была для него просто приятным дополнением к жизни – он метался, стараясь найти возможность проводить с ней все больше и больше времени. Это сказывалось даже на его работе – он почти отказался от частной практики, уже не ездил по вечерам к «своим больным», а приезжал к ней.
Юля хотела подстраховаться - не только привязать к себе Георгия, но и сделать что-нибудь такое на его жену, чтобы та навсегда исчезла из их жизни. Но Глафира отказала ей наотрез. Пришлось искать другую «бабку». И, в конце концов, нашлась та, которая взялась исполнить ее просьбу.
*
Каждое утро, проснувшись на рассвете, Олег варил себе кофе в маленькой турке – на одну чашку. Очень крепкий, горький кофе в простой белой кружке. Олег выходил на веранду, садился в складное кресло, и пил кофе, глядя на гору, что нависала над его гостиницей. Именно отсюда начинался подъем на вершину. И хотя гора почти все время скрывалась в тумане, Олегу не составляло усилия представить ее всю. Зеленый лес у подножья, потом – полоса мертвого леса – и обнаженная вершина.
Цивилизация отчасти изуродовала гору – заброшенное блочное здание, бывшая метеорологическая станция – теперь смотрела черными глазницами окон. Рядом высилась телемачта – тоже забытая всеми. Там, на станции когда-то работала Нина. Олегу не нужно было делать усилия, чтобы она как живая предстала перед его глазами. Маленького роста – и метра шестидесяти в ней не было, с короткой «французской» стрижкой, с глазами такими темными, что не видно зрачков…
Нина работала на вершине горы, Олег – внизу, где базировался отряд спасателей. Нина следила за погодой, Олег вместе с ребятами помогал спуститься с гор тем, кто лез наверх, плюнув на все прогнозы.
Здесь было как на войне – редко кто уберегался и сам, хотя ребята в отряде подобрались опытные, закаленные. И все же переломов и разных травм у каждого за душой хватало.
Но вот то, что случилось с Ниной, никто предугадать не мог.
— Просто отказало сердце, — говорили потом Олегу, — Оно у нее всегда было слабым… А тут работа в таких условиях. Может, вышла из тепла на холод, резкий перепад температур…
В тот день был буран. Нину нашли спустя несколько часов, когда тело ее уже занесло снегом. До дверей станции оставалось дойти несколько шагов.
После смерти Нины Олег уволился. Не мог он продолжать спасать людей, когда потерял, не смог спасти самого дорогого человека.
Он продал квартиру, взял огромный – по его меркам – кредит, и выкупил эту маленькую, на десять номеров гостиницу, что стояла наособицу – у самого подножья горы. Прежде она не пользовалась популярностью – ни особого комфорта, ни развлечений вокруг, и до города далеко. Именно поэтому Олег и осилил покупку, иначе хозяин заломил бы такую цену….
Но с тех пор многое переменилось. Метеостанцию закрыли, зато кто-то решил делать бизнес на ведьмах, и теперь в этих местах царил настоящий их культ. На вершину горы два раза в день поднимался ретро-поезд, из трубы которого валил черный дым, а вагоны точно сошли с картинок какого-нибудь туристического журнала. Сувенирные лавки росли как грибы. И везде эти чертовы ведьмы – сшитые из лоскутков или вырезанные из дерева, или отлитые из металла. Фигурки черных котов, воронов, пауков, настойки в бутылках затейливой формы, мешочки с целебными травами. Метлы – маленькие, для детей, и большие, в человеческий рост. Маскарадные костюмы, шляпы с широкими полями, туфли с загнутыми носами…
А уж что творилось тут накануне первого мая, когда те, кого Олег про себя называл сумасшедшими, преимущественно молодежь, съезжались сюда со всей страны, чтобы жечь костры, и праздновать Вальпургиеву ночь…Через пару дней неизменно приезжали трудолюбивые рабочие-мигранты, чтобы убрать склоны горы от всяческого хлама, оставленного туристами.
И, конечно, все гости надеялись увидеть таинственного призрака, легенду здешних мест.
***
Хозяйство у Олега вела Маруся – пожилая полная женщина. Она неожиданно оказалась «на бобах». Последние годы Маруся работала на севере, поварихой в столовой, готовила вахтовикам. Часто она и оставалась там между сменами, не улетала домой. Потому как дочь ее Аня, вышла замуж и привела мужа в материнскую квартиру. Маруся понимала, что всем вместе в «двушке» будет тесно, и пережидала. На севере у нее был «вагончик со всеми удобствами». А там Анин муж подкопит денег, и молодые обзаведутся собственным жильем. Или хотя бы получится разменяться на два приличных варианта.
Но дочь пустила слезу, заявила, что снова беременна, и самый лучший выход видит в том, что мать оставит квартиру ей. А сама продаст северные акции и присмотрит себе подходящую хату. Зять ей с радостью поможет, у него связи. Марусю долго не удавалось уломать, но в конце концов она сдалась – кроме дочери и внуков в жизни у нее никого не было. Она продала акции, доверилась зятю, а сама улетела на очередную вахту в свой Сургут.
Вернулась и ахнула. Толик купил ей десятиметровую комнату в доме, предназначенном на снос.
— Вам же будет лучше, мама, — убеждал он, — В следующем году дом расселят, получите совершенно новую квартиру…По программе переселения целый микрорайон застраивают.
Маруся видела эти «дома для бедных», крашенные в серо-желтый цвет, без балконов, с тонюсенькими стенами – дыхание соседей слышно. Зимой там было холодно, летом- жарко, а сантехника выходила из строя в первый же месяц.
Маруся потребовала аннулировать сделку. Дочь снова расплакалась, и сказала, что на оставшиеся от продажи акций деньги Толик купил машину.
— У меня будут близнецы. Ну куда мы с тремя детьми и без машины… А тебе скоро однокомнатную квартиру дадут. В новом доме.
Пока суд да дело, компания в старой коммуналке подобралась самая что ни на есть «змеиная». И старые жильцы решили объявить временное перемирие, дружно бросившись травить новенькую.
У Маруси случился внутренний надлом. Подняли голову все старые болезни На север летать она уже не могла. И непонятно, как дожила бы она до переселения, если бы не подвернулось место в старой гостинице. Здесь она почувствовала себя нужной. Олег доверил ей вести хозяйство, и ни разу не пожалел. Именно Марусе удалось создавать ту атмосферу, которую гости неизменно оценивали словами: «У вас как дома».
Самые разные люди останавливались у них. Приезжали экстрасенсы, потому что здесь было «место силы», нервные экзальтированные дамы, желавшие пообщаться с ведьмами, авантюристы с горящими глазами – вдруг удастся подстеречь что-нибудь необычное. И даже семейные парочки, которым не было дела до Ведьминой горы, они просто хотели провести отпуск на природе и при этом сэкономить – цены у Олега были невысокие.
Совершенно не в угоду моде Маруся завела черную кошку. Кто-то подбросил котенка, и Маруся его пожалела. Кошка выросла колоритной, длинноносой, страшно наглой (отдыхающие говорили – какая доверчивая!) Терпеливо сносила, когда дети носили ее на руках, а по ночам ловила мышей.
Лишь один раз между Олегом и Марусей вышло что-то вроде размолвки. Когда она без задней мысли посоветовала ему жениться. А он впервые возвысил тон, и велел ей держать подобные мысли при себе.
А в остальном – быт сложился, и Маруся каждый день вывешивала на веревку выстиранные простыни, и все вокруг цвело и благоухало, и дышало бы идиллией – если бы не поднималась над самой гостиницей мрачная гора, неизменно покрытая туманом.
*
У Георгия с Натальей состоялся разговор. Была видимая причина – Наталья хотела повезти дочку на Кавминводы. Требовалось обсудить нюансы и договориться о деньгах.
Георгий приехал. Для Натальи это было очень странное чувство. Вроде бы – ее муж, с которым она прожила столько лет. И в то же время – незнакомый человек. Иные запахи, чьи-то тяжелые, мускусные духи. А уж глаза… Наталья вспомнила – когда она в детстве смотрела мультфильм про мышонка, у того место зрачков отображались куски сыра, так мышонок его вожделел.
Сейчас в глазах у Георгия была другая женщина, видно было, что его мысли полностью заняты ею. Муж загорелся настолько, что Наталье казалось — она тоже видит соперницу.
Прежде Наталья не сомневалась, что для мужа все затмевает медицина, ну а остальные приоритеты – в порядке убывания. «Первым делом, первым делом – самолеты. Ну а девушки? А девушки потом». Сейчас же и медицина, и прочее – оказались задвинуты в дальний угол, а вместо сыра – из каждого глаза смотрела она – юная блондинка…
Георгий и Наталья сидели друг напротив друга на маленькой дачной кухне и говорили так осторожно, стол тщательно подбирали слова, точно шли по минному полю.
— Ты уже присмотрела санаторий? — спрашивал Георгий, — Вам же нужен будет вариант «мать и дитя»….
— Можно снять комнату, — тихо возражала Наталья, — И купить курсовки. Так будет дешевле.
— Я дам вам денег, не беспокойся. И с билетами помогу – у меня один пациент работает в турагентстве. Покупай путевку в санаторий, не глупи. Там все лечение – в разных местах. Грязи – в одном конце города, ванны – в другом, ингаляции в третьем. Замучишься таскаться с ребенком. А в санатории – комплекс.
Они помолчали минуту.
— Ну, что ты решил? — продолжала Наталья.
Георгий ничего не отвечал ей, смотрел на сплетенные пальцы.
— Понимаю. Мы разводимся, да?
— Давай поговорим об этом, когда вы вернетесь. В любом случае я не оставлю Василису без крыши над головой, и денег на девочку буду давать больше, чем присудил бы суд. Я понимаю, что ты боишься остаться…
— Не в том дело. Скажи мне лучше… ты уверен?
— Да, — ответил он сразу.
— Молодые быстро ходят, почти летают, — предупредила Наталья, — Ты уверен, что сможешь за ней угнаться? Что завтра она не променяет тебя на кого-нибудь моложе, богаче – на того, кто ей сможет больше дать?
Она видела, что мужа царапнули ее слова – то, что она так однозначно вычеркнула его из категории «молодых». У него же в душе сейчас птицы пели, он и чувствовал себя на восемнадцать.
— Я тебя только об одном попрошу, — по-прежнему тихо сказала она и даже погладила его руку, — Раз ты уже все для себя решил - не изменяй себе, что бы ни случилось. И если ты потом придешь к выводу, что все это – морок, обман, не пытайся тогда вернуть нас с Васькой. Нельзя сломать жизнь, потом попытаться выправить ее, потом опять сломать…Сейчас мы с тобой оба получаем свободу. И пусть каждый распорядится ею так, как сочтет нужным.
*
Знакомый Георгия не подвел – достал билеты на поезд. Василисе досталось отдельное место. Кроме них, в купе ехала пожилая супружеская чета, и Наталья заметила недовольство на лицах мужа и жены, когда они с Васькой вошли, поздоровались и стали раскладывать вещи.
Васька вела себя вполне прилично – она оценила верхнюю полку, когда поняла, что можно лежать, уткнувшись носом в подушку и при этом разглядывать пейзажи, один из которых сменял другой. Но стоило девочке звонким голоском попросить у матери чаю, как их попутчица поморщилась, а мужчина поднялся, поправил пояс брюк и пошел к проводнице.
— Мы едем лечиться, — через минуту услышала Наталья его голос в коридоре, — У жены серьезный диагноз. А нынешние дети…их совсем не умеют воспитывать. Сейчас начнутся капризы, ни днем, ни ночью не будет никакого покоя. Неужели не найдется никого, кто согласился бы поменяться?
В теории проводница могла бы послать противного мужика подальше – Василиса была тихим ребенком и не шибко кому-то мешала. Но видимо проводнице подсказал опыт: этот тип не успокоится, и если она не организует переезд, он так и будет донимать ее претензиями до самого конца поездки.
У Натальи горели щеки, когда супруги начали складывать вещи, не глядя на нее – точно она вместе с дочкой была какой-то зачумленной. Полегчало на душе лишь тогда, когда вместо неприветливых попутчиков, в купе вошло двое парней. Рома и Алексей были друзьями, вместе отправились покорять Кавказ. Но если насчет крепкого загорелого Алексея вопросов не возникало (этот на любую вершину залезет), то Рома буквально поразил воображение попутчиц. Он устроился на нижней полке – сел, скрестив ноги, и достал из сумки…вышивку. Золотая рыбка плыла меж водорослей, вышитых разноцветным шелком.
— Простите, а кем вы работаете? — не веря себе спросила Наталья.
Оказалось, что Рома водит троллейбус по восемнадцатому маршруту. Просто хобби у него такое – вышивка. Он еще и бисером умеет….
Остаток путешествия прошел очень приятно. Все вчетвером смотрели фильмы по двд-плееру, угощали друг друга взятой в дорогу снедью, а когда Василиса засыпала, ребята переходили не то, что на шепот, а вообще на язык жестов.
И все бы кончилось замечательно, если бы за несколько часов до той станции, где им нужно было сходить, не разыгралась драма. Поезд остановился на десять минут, и Наталья решила купить горячей картошки. Она видела, что на платформе ее продавали женщины – сливочно-желтую, посыпанную укропом, да еще соленый огурец в придачу.
— Сиди тут, — велела она Ваське.
А минуту спустя после того, как мать ушла – девочка увидела: мимо окна прошел дядечка, и на плече у него сидел огромный попугай с красными крыльями. Завороженная дивной птицей, Василиса выбралась из купе и побежала по вагону. Она знала – там, снаружи, и мама ее сейчас, и эта волшебная птаха.
Проводница в этот момент отвлеклась и не увидела, как девочка спрыгнула на перрон. Мужчина с попугаем был теперь шагах в двадцати от Васьки, и она поспешила за ним.
…Когда Наталья, держа пакет с картошкой, вернулась в купе, она увидела, что дочки нет.
— Так она за вами побежала, — пояснил Рома.
Наталья всплеснула руками, и бросилась искать Ваську. То туда, то сюда металась она по платформе. Уже объявили отправление, когда она заметила знакомое светлое платьице. А схватить дочку за руку удалось лишь тогда, когда мимо них проплыл последний вагон.
…Это был сбывшийся кошмар. Оказаться вместе с ребенком в незнакомом месте, когда и вещи, и деньги, и документы, и телефон – все-все уехало вместе с поездом – такого Наталья и в страшном сне не могла себе представить. Что теперь делать? Идти в полицию, просить помощи?
У нее даже не было сил ругать Василису. От отчаяния она просто расплакалась.
Кто-то коснулся ее руки.
— Что у вас случилось?
Вопрос звучал не только мягко, но и требовательно. Будто у человека было право его задать. Наталья еще решала – ответить ли, но Васька уже сказала доверчиво:
— А наш поезд уехал. Он нас не подождал.
— Какой поезд? — уточнил мужчина, и назвал номер рейса, — Этот? Вы до конца ехали?
Вопрос уже явно относился к Наталье, и она, наконец, взяла себя в руки.
— Нет, мы только до….
Она назвала станцию.
— Поехали, — сказал мужчина, — Я на машине. Догоним.
— Так деньги тоже уехали, — пояснила бесхитростная Васька, — Вы же – такси, а за такси надо платить.
— Поехали-поехали, — мужчина торопил их, — Догоним ваш состав, не беспокойтесь.
И вечно настороженная Наталья, которую еще мама приучила бояться всего на свете – черных риэлторов, продажных поли-цейских, сутенеров, прикидывающихся порядочными людьми, торговцев ор-ганами, наконец, — неизвестно почему, но не только дала себя уговорить, но и вместе с дочкой села в машину к этому неизвестному человеку.
— Почему вы нам помогаете? — спросила она, когда они уже выезжали из городка, — Раз вы даже не таксист.
Вместе с Василисой Наталья устроилась на заднем сидении, и теперь мужчина обернулся к ним.
— Бывших спасателей не бывает…
*
«Бабка», которую нашла Юля для того, чтобы раз и навсегда свести счеты с соперницей, деньги ценила и отказываться от заказа не собиралась.
«Бабка» - конечно, одно название. Женщина лет сорока пяти, худенькая, с таким жестким взглядом, что Юля невольно подумала – не бывшая ли зэчка.
— Но о том, что мы с тобой будем делать – ты никому ничего не скажешь — это было первым, что сказала бабка.
— «Мы»? Я думала, вы это возьмете на себя, я только заплачу….
Бабка только усмехнулась.
— А получится? — Юле было страшно, она хотела каких-то гарантий.
— Если все правильно сделать – получится.
— Но вы же не… Не напрямую что-то сделаете? В смысле, вы ведь не хотите ее отр-авить…или заказать кому-то, как в девяностые?
— Хватит того, что ты мне ее заказала. Не бойся, никто на тебя даже не подумает.
Женщина наклонилась к Юле, смотрела на нее теперь глаза в глаза, а голос был совсем тихим.
— Сделаем так, что она сама на себя руки наложит.
***
Им удалось приехать на станцию даже раньше, чем туда пришел поезд. Наталья с дочкой встречали его, стоя на перроне. Смущенное лицо проводницы, которая с опозданием узнала, что «растеряла» пассажиров, обеспокоенные Алексей с Ромой, которые с облегчением узнали, что все кончилось хорошо.... Алексей же и помог Наталье вынести вещи. А Олег загрузил их в свою машину.
— Видите, что ни делается – все к лучшему. Вам не нужно будет мыкаться, искать гостиницу…Если вы приехали за тем, чтобы побывать на горе, мой отель для вас – лучший вариант.
Наталья еще помнила, как в детстве с мамой ездила на море – тогда они снимали у хозяек комнату, где не было ничего, кроме кроватей, об удобствах на несколько недель приходилось забыть. Поэтому комната в гостинице – небольшая, но уютная, с ванной комнатой и кондиционером, показалась ей роскошной.
Постояльцев было пока мало, и ничто не могло помешать Марусе заняться маленькой гостьей – она вообще любила детей. Маруся принесла полную миску еще теплых ватрушек с изюмом, потом повела Василису посмотреть на маленький пруд, где плавали черепашки, и Наталья невольно улыбнулась – таким счастливым колокольчиком звенел в саду Васькин голосок.
Они с Олегом стояли на открытой террасе второго этажа. Вид отсюда открывался чудесный. Где-то там, вдали – будто сами по себе, в голубом воздухе – парили вершины Эльбруса. До чего же он все-таки напоминал женскую грудь, хоть бюстгальтер на него надевай!
Но та гора, ради которой и приехала сюда Наталья, даже в этот погожий день, окуталась туманной дымкой. Наверху вроде бы было здание – Наталья прищурилась, всматриваясь.
— Туда уезжают на целый день, — пояснил Олег, — Вон, видите, станция внизу? Туда можно к восьми часам подойти и сесть в поезд. Но многие туристы бывают разочарованы. На вершине не сделаешь хороших фотографий, ходишь там как ёжик в тумане. А для ребенка и совсем ничего интересного нет. Вы, если соберетесь все-таки – поезжайте туда сначала одна, дочку можете спокойно оставить Марусе. И вот еще что: если заблудитесь, помните, что идти надо – или все время вверх, или все время вниз, только тогда доберетесь до людей и все будет в порядке. Потому что находились такие, кто раз за разом обходил гору, блуждая по мертвому лесу, и, в конце концов, приходилось отправляться на поиски таких потеряшек.
Наталья кивнула задумчиво.
— И все же я посоветую вам с этой горы не начинать знакомство с Кавказом. Тут и без нее есть немало интересного…
Олег оказался прав. А может, просто Наталья до последней минуты оттягивала авантюру, которую она задумала. Но целую неделю они с Василисой чудесно проводили время. Бродили по улочкам курортного городка – тут даже запахи были необычные – хвоя, розы и еще что-то неуловимо южное, чего не было у них на родине. Они полюбили городской парк – с его маленьким планетарием, озером, в котором жили лебеди, и добрыми пони, катавшими малышей в расписной тележке. Они пили холодную минеральную воду и ели ароматные чебуреки. Кожа обеих за считанные дни покрылась золотистым загаром.
Наталья будто проснулась. К ней возвращались силы, голова стала ясной. Она не раз слышала, как Олег говорил об этих местах: «Благодатный край». И теперь она была с ним согласна. Но также понимала она, что рано или поздно придется возвращаться, поэтому откладывать то, что она задумала, дальше было нельзя.
Оставалось только выбрать подходящий день. Наталья как-то решилась и спросила Олега про призрака. Тот сказал, что подобное явление действительно существует, он о нем слышал, но вот увидеть не пришлось ни разу, хотя он тут – старожил. Говорили, что призрак выбирает особенно туманный день, чтобы явиться из небытия
*
— Без тебя я этим заниматься не буду, — сказала Юле бабка Варвара,— Значит так, запоминай, придешь ко мне с ночевой…
— Что, это займет столько времени?
— Ты же сама хотела, чтобы всё подействовало? Так вот, заговор этот читают в самый темный и глухой час, лучше всего от двух до трех ночи…Тебе повезло, у меня есть нужная веревка…
Юля опять посмотрела на женщину с недоумением.
— Абы какую не возьмешь, — пояснила Варвара, — Нужно такую, на которой человек уда-вился, ну или хотя бы пса кто вздернул…
И тут впервые Юле стало страшно. Она не решилась спросить — откуда у Варвары такая веревка. А женщина между тем продолжала:
— Если верующая – перед тем, как прийти, крест с себя снимешь. И вот что еще… Та сила, которую мы позовем – она захочет жить сама по себе…
— Что это значит?
— А то, — строго сказала Варвара, — Что, если ей не удастся вселиться в эту Наталью – она вернется к тебе. Будет твоей жизненной силой питаться… А что ты хотела? Такие вещи не растворяются в воздухе, как весеннее облако.
…Когда Юля вернулась домой, ей было очень-очень не по себе. Вроде бы уже и договорилась, и плату отдала (Юля сама себе не верила, что отдала такую сумму), и в то же время все еще можно было остановить.
Георгий был дома. Прежде. после операций, он нередко возвращался таким усталым, что сил хватало лишь поесть и рухнуть в постель. А там хоть дом гори – ничто не могло бы сдвинуть его с места. Если же у него выдавался свободный день – его деятельная натура не терпела пассивности. Вечно находились то пациенты, которых срочно надо было посмотреть, то свежая статья в медицинском журнале, которую необходимо было прочитать, то ворох бумаг, которые недосуг было заполнить на работе.
Теперь же Георгий сидел в кресле-качалке и смотрел перед собой. Он выглядел постаревшим, а глаза были пустые, стеклянные…
«Нет, нужно доводить дело до конца, — подумала Юля, — То ли это результат приворота, то ли он все еще скучает по своей Наталье, но так не пойдет. Жить с таким мужчиной рядом – все равно, что жить с зомби. Если Наталья исчезнет – ему станет легче. Как говорится – нет человека, нет и проблемы».
С Варварой они договорились провести ритуал тогда, когда Георгий уйдет на ночное дежурство. Юля любила фильмы ужасов, но оказывается, какая это все была ерунда! Когда в одиннадцатом часу вечера она стала собираться к колдунье – ее трясло не по-детски.
В то время, когда все люди уже ложатся спать, Юля, зябко кутаясь в плащик, спешила через двор к дому, где жила Варвара. Никого не было возле подъезда, никто не встретился ей и на лестнице. Варвара отворила на звонок не сразу – у Юли успела мелькнуть мысль, что колдунья ее кинула. Деньги взяла, а страшного ритуала решила избежать.
Но вот Варвара уже стоит на пороге – и не сразу, не с первого мига Юля узнала ее. Голова у женщины повязана черным платком, только лицо белеет. А глаза будто светятся сами по себе.
Варвара сделала знак рукой – заходи мол. В руке у нее была веревка, один конец которой завязан петлей.
Юля глубоко вздохнула и шагнула через порог.
*
День был пасмурный, и Наталья едва не проспала. В комнате долго оставалась тьма, и когда молодая женщина взглянула на часы – поняла, что собираться придется наскоро, а до поезда - едва ли не бежать. С Марусей она уговорилась с вечера, та обещала присмотреть за девочкой, пока мать не вернется.
Олег наверняка стал бы отговаривать ее ехать именно сегодня – если уж внизу холодно и сыро, что же будет на вершине? Но Наталья знала, насколько важно бывает настроиться на тот или иной шаг, и сейчас отступать не собиралась.
Оделась она по-походному. Джинсы, свитер-водолазка и легкая куртка. И как оказалось, не напрасно положила в сумку фляжку с бренди. Хотя маршрут был популярный, в это утро, кроме нее в вагоне сидело всего несколько человек. Чем дальше двигался поезд, тем холоднее становилось. Наталья прильнула к окну. Лес обступал железную дорогу, старые ели едва ли не касались ветками вагонов. Они появлялись из тумана внезапно – точно стражи горы. А потом все чаще стали встречаться засохшие деревья, надломленные ветром. Олег предупреждал, что «мертвый лес» уже близок к вершине.
Поезд остановился у маленькой станции, сложенной из грубого камня. Туристы, ехавшие в вагоне, начали подниматься, и только так Наталья поняла, что это – конечная остановка. Вот и название «Ведьмина гора», написанное на табличке острыми готическими буквами. И указатели – один из них был направлен на дорогу, судя по всему, огибавшую вершину горы, своеобразный терренкур со смотровыми площадками. Другой указывал на музей – это где-то там, впереди. От Олега Наталья знала, что там три зала. В одном – экспозиция, рассказывающая о самой горе, ее геологии, флоре и фауне. В другом – экспонаты, связанные с метеорологической станцией и обсерваторией. Ну а третий зал – посвящен фольклору и собственно ведьмам. И, наконец, последний указатель направлял туристов к камню, вокруг которого, согласно легендам ведьмы и плясали, и водили свои хороводы. Туда и отправились практически все туристы, приехавшие с Натальей в одном поезде.
Он понимала, что ей никак нельзя вместе со всеми, куда бы они ни шли, и отделившись от остальных, она свернула на «кольцевую» дорогу. Еще с десяток шагов — и она осталась одна, все остальные точно растаяли в тумане.
Здесь не было страха, что она заблудится – Наталья знала, что дорога вновь выведет ее к станции. И все же ей было не по себе, как будто она знала – что-то должно произойти. Она остановилась, достала флягу и сделала несколько глотков. В последний раз она пила что-то крепкое еще будучи студенткой.
Наталья потеряла представление о времени, и в какой-то момент сошла с асфальтированной дороги на узкую тропинку, которая уходила влево, и терялась где-то внизу. На вершине горы не росли ни кустарники, ни деревья – только трава, и особенно много было полыни. Наталья убеждала себя, что и тут потеряться невозможно – Олег говорил ей: или все время вниз, или все время вверх – и в конце концов выйдешь к людям. И эта тропа – она же тоже куда-то вела….
…Наталья стояла в узкой ложбине между двух скал – не зная, поворачивать ей обратно или идти дальше. Туман вроде бы стал редеть. И вдруг впереди она увидела огромную темную фигуру. Некто стоял неподвижно и ждал. Был ли это оптический обман, или атмосферное явление, или какое-то мистическое существо – Наталья не задумывалась в тот момент. Радужное свечение вокруг головы призрака становилось то ярче, то бледнее.
Тот, кто не ждал увидеть подобное, пожалуй, в ужасе бросился бы прочь. Но Наталья больше всего боялась, что волшебное существо исчезнет. Прикусив губу, чтобы этой болью подбодрит саму себя, и раскинув руки – она пошла навстречу призраку.
Когда до «встречи» оставалось несколько шагов она закрыла глаза, и последнюю часть пути – не помнила, как миновала.
…Возможно, вокруг было все так же сыро и холодно. Но Наталья чувствовала, как загорелись ее щеки, как необъяснимое, никогда не испытанное с такой силой – чувство захлестнуло ее. Точно в этот миг все на свете знала она – и все могла. Слышала как растет трава, как вдалеке медленно падает на землю лист. Она могла читать мысли людей, и видела неясные тени женщин в развевающихся одеждах – они танцевали вокруг того самого камня на вершине – танцевали несколько веков назад… Она видела звезды – хотя был день, и небо по-прежнему скрывал туман.
….Наталья опустила руки. Никого не было рядом с ней, и то чувство, что еще несколько мгновений назад переполняло ее – нет, оно не исчезло. Но будто сжалось, и теперь таилось где-то в самой глубине – может быть, в сердце…
Наталья не помнила, как вышла на дорогу. Она возвращалась к станции, не замечая, что туман редеет и тает, что показалось солнце. Туристы ждали обратного поезда, переговаривались весело. Они-то успели посмотреть тут все диковинки – и колдовской камень, и опустевшую метеостанцию с выбитыми стеклами, и уютное кафе, где подавали горячий ликер, и пончики, посыпанные сахарной пудрой. Они везли назад сувениры – фигурки ведьм, мед и травы. Они фотографировали друг друга напоследок на фоне горы – благо, теперь видимость была отличная.
На обратном пути Наталья сидела в уголке вагона, одна. И думала о том, что может вернуться вместе с дочкой в родной город хоть завтра. Она больше не боялась жизни, не страшилась того, что принесет завтрашний день. Ей достаточно было короткого мгновения, чтобы почувствовать свою силу и поверить в себя.
Наталья знала, что дочка будет разочарована, если она приедет с пустыми руками, и уже вернувшись в городок, купила Василисе игрушку – черного кота с золотым колокольчиком на шее.
….В ту ночь, когда Юля ждала начала ритуала, уставшая Наталья крепко спала.
…Юля стояла у стола, покрытого черной скатертью и вслед за наставницей повторяла слова, смысла которых не понимала.
А Наталье снились весенние луга – нежно-зеленая пробуждающаяся трава под голубым небом. И ландыши – почему-то розовые.
***
— Вы все-таки хотите уехать, не дожидаясь конца отпуска? — спросил Олег, — Отчего? Ребенку здесь хорошо. И…мне казалось, что и вам нравится.
Они шли по дороге, по которой можно было подняться на вершину горы. Конечно, они не собирались этого делать. Просто отсюда открывались чудесные виды. Они пройдут по этому пути, насколько у обоих хватит сил, а как устанут – повернут обратно.
— Мне нравится, — сразу сказала Наталья.
Теперь, когда она смотрела на гору, во взгляде ее читалась неподдельная нежность. Точно там таилось что-то бесконечно для нее важное.
— Мне тут очень нравится, и я даже думала, как хорошо было бы поселиться здесь, в этих краях…
— Так за чем же дело встало?
— Легко уезжать из родного города, когда ты еще совсем молода. А сейчас…. Не знаю. С одной стороны я, как говорится, там уже проросла корнями. С другой -чем черт не шутит, может быть, и попробую – сорваться, уехать. Тем более — мне нужно вернуться туда сейчас и подать на развод. И тогда самое дорогое, что у меня останется там – это мамина могила.
— Давайте свернем сюда, — вдруг сказал Олег.
Сошел с дороги и по тропе пошел через цветущий луг. Удивленная Наталья последовала за ним, понятия не имея, что он хочет ей показать. Какую-нибудь особенно красивую панораму?
Но когда Олег замер, и она подошла к нему, то увидела, что он стоит у небольшого мраморного обелиска. С овальной фотографии на них смотрела совсем молодая девушка с короткой стрижкой и черными очень живыми глазами. Чем-то она напоминала актрису Вайнону Райдер.
— Это Нина, — сказал Олег, — Значит, у каждого из нас есть могилы, где осталось самое дорогое….
Наталья не решалась задать вопрос. Но он ответил на него сам:
— Мы не были женаты, но в конце концов, наверное, поженились бы. Нина ушла слишком рано. И совершенно неожиданно – сердце. Она тогда была на метеостанции, и не нашлось никого, кто смог бы оказать помощь.
Наталья вдруг подумала – может быть, Нина тоже увидела призрака? Она вспомнила ощущение, которое испытала сама – такую чистую, неземную радость, что не каждое сердце выдержит. Но если в такую минуту умрешь, то, наверное, попадешь в рай?
— Нина так любила эти места, эту вершину, что мне пошли навстречу, и разрешили похоронить ее здесь. В этот край действительно влюбляешься, и потом не можешь представить себе – как с ним расстаться. И я буду…да, я буду рад, если вы с дочкой решите тут поселиться.
…Они еще долго стояли у обелиска. Тишина стояла абсолютная, хрустальная, и обоим казалось, что вот-вот – и они услышат голос, окликающий их из небытия.
*
После проведенного ритуала Юлю стали преследовать кошмары. Вновь и вновь перед глазами ее мелькали сцены той ночи. Темнота. Горела свеча, но Юле то и дело казалось, что она потеряла зрение, и она вновь и вновь моргала, чтобы убедиться – огонек говорит. И заново она слышала истовый шепот Варвары:
— Родился, крестился, преставился, худые помыслы приял, от жизни избавился. Алатырь не разбить, мой заговор не перебить….
Не было после этого ни одной ночи, когда Юля спала бы спокойно. Ей снились ужасы, и если Георгий оставался на ночную смену, то некому было разбудить ее, и она просыпалась от собственного крика.
Подсознательно надеялась Юля – что вот-вот придет известие о смерти Натальи, и тогда все эти дикие, безумные сны – закончатся. Но что, если заговор не сработает? Если вызванная сила обернется против нее самой, против Юли? Что тогда?
— Не бойся, решим вопрос, — обнадежил Юлю один из старых приятелей. С этим парнем она дружила еще когда училась в школе. Потом мать настояла - отношения надо оборвать.
— Это же сущий бандит, — говорила она дочери, — Ты посмотри, какая у него семья. Отец сидел, недавно выпустили. мать пьет. Вот увидишь, Пашка тоже закончит тюрьмой.
С тех пор у Юли появились другие интересы, и ей недосуг было вникать в нюансы Пашкиной биографии, но именно этот бандит сейчас предложил помощь старой подруге.
— Всего-то дел…Заманим ее в гараж, пригрозим, что что-нибудь сотворим с ребенком. Она и сделает все, что тебе надо, как миленькая….
— А потом меня посадят, — пугалась Юля.
— Да кто на тебя выйдет? О тебе там речь вообще идти не будет. А ребята надежные, не подведут….
…Май уже подходил к концу, когда Наталья с дочкой вернулись домой. Василисе очень не хотелось уезжать, она даже плакала, расставаясь с Марусей и с кошкой. Но мать сказала ей, что разлука будет недолгой.
Наталья не стала сообщать мужу о приезде. На вокзале взяла такси, и водитель отвез их с Васькой на дачу. И уже оттуда Наталья позвонила Георгию.
— Выбери в ближайшее время день, чтобы мы с тобой могли подать заявление о разводе. Надо же как-то выйти из этого странного положения….У нас с тобой нет никаких спорных моментов, так что я думаю, всё решится быстро и легко.
Голос мужа показался ей незнакомым. Даже когда Георгий смертельно уставал – он не говорил так, ровным механическим голосом, без всяких интонаций.
— С тобой все в порядке? – спросила она.
— Да, — ответил он после короткой паузы.
— Тогда может быть, встретимся завтра возле здания суда? Ты сможешь отпроситься на работе?
— Я сейчас не работаю, — сказал он тем же ровным голосом.
Тревога Натальи росла. На другой день, попросив соседку по даче присмотреть за Василисой, она поехала в город. Но тщетно ждала она мужа в условленном месте. Еще с полчаса прогуливалась она по дорожке, нетерпеливо поглядывая на поворот, из-за которого должна была показаться машина. Георгий не приехал, и телефон его не отвечал. Не оставалось другого выхода, кроме как ехать к нему домой. Именно так «к нему» — Наталья уже формулировала про себя, хотя квартира еще считалась их общим домом.
Наталья шла через двор, такой знакомый, до последнего камушка. Вдруг дорогу ей заступила молодая женщина. Шагнула наперерез. Наталья сразу поняла, кто это. Высокая, с широко расставленными глазами, на чей вкус, пожалуй, что и красивая.
— Пойдем, подруга, поговорим…
Наталья и предположить не могла – что ей нужно, женщине этой. Вроде бы она все отдала. Отпустила Георгия, только развод осталось оформить. Но еще недавно Наталья испугалась бы этого разговора (тем более, что кивала женщина на открытую дверь гаража), а сегодня спокойно выдержала этот – полный насмешливой злобы – взгляд.
— Может быть, здесь говорить станем?
— Да нет уж, — сказала Юля, — Мне много чего сказать тебе надо.
В гараж она шагнула первой, Наталья - за ней. И тут же услышала, как за спиной закрылась дверь. Она оглянулась – кроме Юли, ее поджидали тут еще трое незнакомых парней. Из тех, кого даже днем встретив, перейдешь на другую сторону улицы.
— Я передумала, — сказала Юля, — Разговор будет короткий. Нужно тебе подруга из моей жизни исчезнуть. С гарантией. Так, чтобы навсегда. Не справишься сама – ребята помогут. А откажешься – дочь твоя за это расплатится….
Она бросила быстрый взгляд на стоявшую неподвижно Наталью. Спросила парней:
— Ну что, я вам больше не нужна? Дальше сами?
— Иди, — разрешил один из них.
— Подожди минутку, — сказала Наталья.
Она сама не узнавала свой голос. Он стал звучным, в нем появились властные нотки. Юля стояла от нее на расстоянии в несколько шагов. Наталья подошла и крепко обняла ее. К ней вдруг вернулось то чувство, которое она испытывала там, на горе, когда увидела в тумане фигуру, окруженную сиянием.
Ей казалось, что тот же свет наполняет ее сейчас, всепобеждающий свет, которому не в силах противостоять тьма. И пробивается сквозь камни трава, и разноцветными брызгами падают с неба звезды, и в любой душе она может читать сейчас как в открытой книге, даже если это искореженная, изломанная душа…
Наталья опустила руки. Юля смотрела на нее широко открытыми глазами, в которых застыло детское изумление.
— С чистого листа, — сказала ей Наталья.
Никто не посмел ее остановить. Она толкнула дверь и вышла. В ясный, солнечный день, уже почти летний.
**
Наталья с Василисой уезжали. Георгий провожал их на вокзале.
— Твердо решила? — спрашивал бывший муж.
— Конечно.
— Что же, вот все так сразу там и нашлось? И работа, и дом?
— Значит, я на правильном пути, — слегка улыбалась Наталья, — Так бывает….Когда это твой путь – все сразу складывается, все дела – как по маслу. А бывает – наоборот, бьешься, прикладываешь силы, а ничего не выходит. Значит, само небо против. Скажи лучше, как твоя больная?
— Я ничего подобного не видел. И психиатр тоже. Ведь никаких травм не было, никаких потрясений. А она – не помнит, ничего не помнит….Кто она, что с ней было…Не женщина – чистый лист. Я с трудом нашел ее мать. И знаешь, у нее оказывается есть ребенок. Маленький мальчик…
— И ты решил, что….
—. Разумеется. Ну как я могу ее теперь бросить? Надо вылечить сначала, поставить на ноги…
— Ты сможешь.
— Надеюсь. Хорошо, что я сам в последние дни стал чувствовать себя лучше. А то – будто морок какой-то был. Я ничего не соображал. Может, и правда переработал, надо отдохнуть…Нужно давать себе роздых. Или догуляюсь до инсульта. А может – просто на солнце были магнитные бури.
— Да, — сказала Наталья, — Скорее всего – бури. Это дело такое. Береги себя.
— И ты тоже. Ваську береги. Я как-нибудь приеду к вам в гости.
Василиса знала, что ведет себе хорошо, стоит возле вагона, терпеливо переминается с ноги на ногу, не мешает взрослым. Но не знала, надолго ли ее хватит. Впереди было – путешествие на поезде, что само по себе воспринималось, как приключение. Целых две ночи ехать. И будет покачиваться под щекой подушка, и проноситься перед глазами – луга, речки, домики. А там их встретит дядя Олег – в этот раз он обещал показать Ваське ручей, в котором течет не обычная вода, а минеральная. И еще место, где он прикормил белок. Стоит подставить ладошку к стволу дерева и поцокать языком, как неизвестно откуда появляется белка и спускается к тебе, чтобы взять с ладони угощение.
А мама пообещала, что они вместе поднимутся на вершину, там есть музей, а в маленькой лавочке продают кукол и сладкие пряники. А потом поезд отвезет их вниз, в долину. Самой с горы лучше не спускаться – мало ли кого можно встретить по дороге. Говорят, там даже водятся призраки. Вот жуть-то какая…
Конец
Автор Татьяна Дивергент

В ОБЪЯТИЯХ ПРИЗРАКА (1)

В храме заканчивалась вечерняя служба. Людей было очень мало, храм казался пустым. И еще он был полутемным. Шёл май, солнце садилось поздно. И считалось, что дневного света еще хватит. Но его не хватало – окна были небольшими, выходили на север. Во двор, где росли высокие старые липы. Поэтому лица людей, собравшихся на службу, освещали в основном – огоньки свечей. Несколько старух сидело на скамьях – привилегия, дарованная возрастом. Еще человек пять замерло в разных местах храма. Люди стояли неподвижно, как каменные фигуры, слушая священника.
В уголке, отгороженном четырехугольной колонной, возле большой иконы Богородицы стояла женщина. Здесь она была старожилом, не «прохожанкой», как о многих язвительно говорил священник, а прихожанкой. Худенькая, невысокая. Длинная юбка, на голове – кружевная накидка-капор. Женщина смотрела на свечу, которую поставила к иконе – та уже почти догорела.
Под стеклом иконы поблескивали серебряные и золотые украшения, нанизанные на суровую веревочку. Кольца и прочее жертвовали люди, надеясь или благодаря. Однажды храм ограбили, стекло разбили, подношения унесли. Но скоро появились новые.
Мать Натальи тоже приносила сюда кольцо. Оно было в числе тех, украденных.
Наталье исполнилось тридцать шесть лет, но выглядела она, может быть и старше. Сухая кожа с желтоватым оттенком, гладкая прическа, и о косметике Наталья часто забывала. Всё это не молодило ее, но больше всего указывало на возраст выражение глаз – всегда печальное и озабоченное.
Со смертью матери Наталья лишилась единственного настоящего друга. Мама знала, что воспитала дочку, приспособленную к чему угодно – к труду, к чтению книг, к рукоделию, но не к современной жизни. И мама мучилась чувством вины – у Натальи и подружек-то настоящих не было. Мир книг, героев кинофильмов, образов – она предпочитала миру настоящему. Там – все так красиво, стройно, ясно. Здесь – всё перемешано и ничего не понятно. Девчонки – бывшие одноклассницы, то влюбляются по гроб жизни, а через пару лет разводятся, то трезво и даже цинично говорят, что замуж нужно выйти хоть на кого – более-менее порядочного и перспективного. Пойти на компромисс, а потом – поскольку тоска по любви неистребима – уже будучи замужней женщиной, дождаться того, в кого влюбишься опять-таки по гроб жизни.
Наталья смотрела на знакомых девчонок как на инопланетянок – так ей это все было чуждо. Но замуж ее мама все-таки выпихнула, как говорится – пинком под пятую точку.
Мама болела долго – восемь лет. Страшный диагноз, операция, затишье на пару лет, потом рецидив, опять операция (тогда она и отнесла в храм кольцо), лечение, которое хоть и продлило жизнь, но измучило, изменило до неузнаваемости. А под конец даже врачи удивлялись тому, что женщина все еще живет, теплится.
Но мама знала, ради чего она жила. Она хотела найти Наташе мужа, чтобы не оставлять дочку одну на свете. Мама, которая уже не могла выйти из дома, обзванивала знакомых – близких и дальних, выступая в совершенно чуждой для себя роли свахи. Но в критические минуты мама собиралась и умела быть жесткой.
Знакомые размышляли, говорили осторожно, стараясь не обнадеживать. Наталье в ту пору было уже под тридцать, и слишком серьезная она – под стать своей работе, в архиве какого-то НИИ. Классическая старая дева, непросто найти кого-то, кто бы на такую клюнул.
В итоге нашелся вариант, который поначалу казался совершенно безумным. Георгий хоть и был старше Наташи, но совершенно из другого теста. Холостяк, но потому, что женщины чересчур уж на него вешались, а он еще не нагулялся. Ростом под два метра, черноволосый красавец, балагур, привыкший потакать своему «хочу». В больнице, где он работал, от него равно млели и пациентки (любого возраста) и медсестры (тоже любого).
На день рождения маминой подруги – она тоже была врачом и теперь отмечала юбилей – мать отправила Наташу под благовидным предлогом: «Надо же передать подарок и поздравить, иначе Ксения Александровна обидится».
А предупрежденная Ксения Александровна устроила так, чтобы посадить Наталью и Георгия напротив друг друга. Девушка хоть и не знала о замысле, но сразу подумала, что ей нужно знать свое место, и что этот красавец, похожий на цыгана, ей не пара. Таких любят рисовать на обложках любовных романах, воплощая женскую мечту об идеальном мачо. И брутальные красавцы кочуют с одной обложки на другую. Нет, это не для нее.
По какой же прихоти судьбы молчаливая девушка с темной косой заинтересовала Георгий – Бог весть. Он все еще не утратил способность терять голову, хотя в последнее время это происходило с ним все реже и реже. Но на Наташу он «запал», как говорят молодые. И позже еще несколько лет с восхищением говорил:
— Ну, где и кто еще такую найдет? Чистый девятнадцатый век.
В церковь Наталья пристрастилась ходить, когда заболела мама. Она надеялась ее вымолить. Не удалось, но мать, дивясь тому, что дочь стала религиозной, решила воспользоваться этим:
— Дай мне слово, что ты останешься с мужем, что бы ни случилось. Запомни, что одна ты – пропадешь. Ты выросла совершенно беззащитной, тебя любой может обмануть. А у Георгия твоего есть совесть, несмотря на все его недостатки.
Ей хотелось стоять возле маминой постели на коленях. Мама и говорила уже как будто – с небес.
— Он себя любит, балует. Наверняка, и другие женщины будут в его жизни. Его в какие-то рамки не всунешь, он слишком большой для семьи, если можно так выразиться. Но он, конечно, будет острожен, чтобы ты об этом не узнала. А тебя он не бросит, он тебя любит. Роди ребенка, и живите дружно. А на всякие мелочи глаза закрывай. Обещаешь?
В этот момент Наталья пообещала бы маме что угодно. Она только кивнула, боясь расплакаться. А мама слабо пожала ей руку, утешая напоследок.
— Не реви…Это все правильно. Когда первыми уходят родители – это закон природы. Лишь бы не наоборот. Хорошо, что у тебя теперь есть еще один родной человек. И помни, что ты мне обещала.
Мама как в воду глядела. Год спустя Наталья родила дочку, Василису. Муж хотел сына и, словно себя утешая, звал дочь Васькой. И в то же время, когда Наталья была прикована к колыбели, в его жизни опять стали случаться романы. Пожалуй, даже чаще чем раньше. Один сменял другой. Георгий как бы показывал этим, что ни одну из женщин, появившихся в его жизни, он не воспринимает всерьез. Но и жить без любовных приключений он не мог – такое существование показалось бы ему слишком пресным.
В одном мама ошиблась. Не так уж старался Георгий скрыть все эти любовные истории. – Наталья все равно узнавала о них от знакомых. Те словно удовольствие доставляло передавать – с кем и когда они видели ее мужа. Особенно больно было, когда они старались еще и оправдать его:
— Ну, ты-то не красавица, чтобы он весь век возле тебя вертелся. Такой яркий мужчина…Конечно, ему хочется найти кого-то по себе.
Говорили – и с интересом смотрели на Наталью: как она отреагирует, что сделает? Может, хотя бы тарелки начнет бить? Устроит Георгию сцену ревности? Пригрозит, что уйдет, и дочь заберет? На такие скандалы общие знакомые слетелись бы как мухи на мед.
— Пусть гуляет, он же домой все равно возвращается, — тихо говорила она, не поднимая глаз, не отвлекаясь от домашней работы.
— Ну ты даешь, — поражались подруги, — Думаешь, перебесится? А если до старости лет козлом скакать будет? Так и станешь ему все прощать?
Наталья пожимала худенькими плечами. О маме, о том, что она ей обещала, Наталья при знакомых не упоминала. Это было слишком сокровенное. Пусть даже мама была не права, но она высказала свою последнюю волю, и Наталья должна была ее исполнить.
Так и жила она, словно в полусне. С головой ушла в домашние дела, и в свою работу. Утром встать раньше всех, приготовить завтрак, отвести Ваську в садик. Потом долгая дорога – с двумя пересадками – до своего института, рутина будней, обед, разогретый на плитке – в закутке, отгороженном шкафом, у них была «кухня». Забрать Ваську – хорошо, если придет из садика здоровая, без соплей. Но вот какое-то новое задание дадут обязательно. Воспитательница у них была большая выдумщица, дети (вернее родители) все время были обязаны что-то сделать дома. То смастерить поделку, то приготовить костюм для праздника, то выучить стихи.
Георгий почти всегда возвращался поздно, говорил, что его задержали в больнице. Наталья ждала его с ужином, наливала в тарелку грибной суп. Жизнь представлялась для нее бесконечной чередой дел, дорогой, состоящей из одних кочек. Дорога вела к цели – вырастить Ваську, поставить ее на ноги. И никто не объяснил Наталье, что цели могут меняться, а жизнь – это и есть сам путь, и надо радоваться ему, пусть даже прыгаешь с кочки на кочку.
А Георгий смотрел на жену - на ее темные волосы, сухую желтизну лица, и находил ее такой же пресной, как этот суп, что стоял перед ним в тарелке. Ее безответность начинала его раздражать. Оказывается и 19-ый век может приесться.
*
Глафира сидела перед зеркалом донельзя расстроенная. Она снимала эту квартирку, чтобы принимать клиентов. Кто-то обращался к ней как к гадалке, кто-то считал ее ясновидящей, которой не требуются ни карты, ни хрустальный шар, она и без них знает будущее. А кто-то приходит и требовал в лоб: «Мне приворот (или отворот, или порча, или тому подобная ерунда).
Глафира не была «потомственной», как значилось на ярких плакатиках, расклеенных на остановках и на стенах домой. Мало того, она даже не была Глафирой. Настоящее имя ее было – Галина, и все ее знакомство с колдовством шло от старухи, которая жила в их деревне, и которая действительно кое-что могла. Была неплохой травницей, владела гипнозом и порой удивительно точно предсказывала будущее. Галка, когда ее привозили на лето к бабушке, слушала старушку, открыв рот.
А потом выяснилось, что она и сама не без таланта. Началось все с вещих снов, которые ей периодически снились. Позже она научилась различать – обычный сон она увидела, или что-то пророческое. Обычно вещим снам сопутствовал странный запах – благоухание, непохожее ни на одни земные духи. И еще Галя поняла, что если она сильно-сильно пожелает кому-то счастья или наоборот – зла, то это непременно сбудется.
Потом она жила обычную жизнь, и даже не думала, что эти ее таланты, похожие на цветы, пробившиеся среди сорняков, сослужат ей какую-то службу. Работала она поварихой, как-то раз крепко простудилась, когда жарила рабочим рыбу, а потом вышла на холод. Долго лежала в больнице, а потом поняла, что к прежнему вернуться не может – на кухне начинала теперь задыхаться, и сил не хватало справляться с обычной работой.
Тогда и надоумила ее подружка – стать одной из тех, имя кому – легион, какой-нибудь «Ясновидящей Анной» или «Глафирой Волжской», снять кабинет и принимать разных дурочек, готовых платить за то, чтобы из избавили от порчи или венца безбрачия, обнадежили, что пропавший муж бродит где-то по просторам великой и необъятной, посудили хорошего жениха.
Галя придумала псевдоним и сняла квартирку. Она работала уже шестой год, и воздух в маленький комнатах пропитался ароматом благовоний, чучело совы на шкафу покрылось пылью, а хрустальный шар пришлось заказать новый, потому что прежний разбился.
Поскольку была Глафира не абсолютной самозванкой, а действительно обладала некими талантами, посетители текли рекой. И она действительно старалась помочь им в меру своих сил, а если и приходилось привирать, то всегда в пользу клиента. Некая психотерапия. И мать, отчаявшаяся найти сына, уходила от Глафиры с надеждой в душе. Пусть та надежда как огонек на ветру, но все же.
— Не вижу я его смерти, — говорила Глафира, разложив карты, — Затерялся где-то, но жив. Такое бывает. Знаешь, на сколько лет, бывает, пропадают люди, а потом находятся. Ты не отчаивайся, ты – верь.
Когда к Глафире пришла Юля и попросила сделать приворот на мужчину, который ей нравится, гадалка навострила уши. Такие просьбы она не любила. Тут обычно было два варианта. Или просительница влюбилась безнадежно, страшно, это своего рода одержимость. Глафира связалась с такой один раз – дала ей заговор, велела читать утром и вечером. Женщина бормотала его чуть ли не круглосуточно, чтобы подействовал быстрее и вернее. Закончила она сумасшедшим домом.
Второй вариант – любимый был женат. Разбивать чужую семью – зло. Глафира была уверена, что за это прилетит бумеранг от судьбы не только просительнице, но и ей, гадалке.
И вот когда перед ней сидела Юля – хорошенькая, изящная, с личиком японки, одетая со вкусом и дорого, Глафира поняла, что речь пойдет не о том, чтобы мужик в нее влюбился (в таких и так влюбляются), а о том, чтобы отбить от законной жены.
Глафира попыталась перевести разговор, рискуя своим гонораром.
— Да зачем тебе чужой, как говорится «бэ-у». Такая красавица, найдешь себе ровесника, свободного, на руках тебя носить будешь.
И тогда красавица нежным голоском перечислила все прегрешения Глафиры, все за что ее можно было привлечь к ответственности. И имя ее настоящее Юля знала, и всю биографию, включая мелкие махинации с налогами и ту самую историю с сумасшедшей, которая до сих пор сидела в отдельной палате за железной решеткой.
— Ничего себе ты подготовилась! — Глафира была поражена.
— Предвидела, что вы можете мне отказать, — улыбка у Юли была чарующей. Говорили, что вы такая… совестливая. Так что, договоримся? Я забываю подробности вашего прошлого, а вы делаете то, что мне нужно.
Юля деловито пояснила: мужчина, на которого она положила глаз, женат. Но вряд ли он оставит жену и дочку по доброй воле. Уж слишком не приспособлена к жизни, безответна и беззащитна его супруга, не решится он ее бросить, совесть загрызет. Так что нужно ему помочь, подтолкнуть, приворот устроит.
— Нам интересно друг с другом, — улыбалась Юля, — Он – по природе своей – охотник, я – хищница. Мы идеально подходим друг к другу. А эта его Наталья – подранок, что ее жалеть.
***
Глафира старалась не делать зла осознанно. Не потому, что была настолько уж добра, но на опыте убедилась – прилетит бумерангом. Зло – вещь такая. ..
Может быть сразу получишь ответку (так чаще всего и происходило), или уж там…за "поворотом" (под которым подразумевались - смерть и тот свет). В жизнь после смерти, в нематериальный Тонкий мир, Глафира верила – иначе откуда было взяться, ее вещим снам?
Поэтому, «приворожив» чужого мужа к наглой девке «по всем правилам», Глафира не могла найти себе места. Съедало чувство вины.
Глафира догадывалась, что нужно сделать, но какое-то время пыталась избежать этого.
Легко прийти к людям, которые тебя любят. Но встретиться с той, кого обрекла на горе и одиночество, посмотреть ей в глаза – для этого нужно было мужество. И Глафира собирала его в себе по крохам. Веником сметала в кучку.
Но она понимала, что время не ждет, что уже скоро Наталья узнает все и так. Поэтому надо было торопиться.
Глафира навела справки. Узнала, где живет семья Георгия, и в какое время его жена возвращается с работы. Пошла и села возле подъезда на лавочке. Она была убеждена, что это лучшее место. Здесь, на людях, Наталья не испугается чужой тетки, будет вести себя «в рамочках». В то же время она, Глафира, хоть и наскоро, но успеет сказать все, что хотела.
Глафире пришлось прождать около часа. Наконец она увидела женщину, которая вела за руку маленькую девочку. Эти двое почему-то напомнили Глафире беженцев или странников. Гадалка тряхнула головой, понимая, что опять перед ней мелькнул призрак будущего.
Наталье с дочкой только предстояло уйти из дома. А ей они уже мерещились с рюкзаками за спиной.
Глафира вздохнула и встала им навстречу . Заступила Наталье дорогу.
— Простите, мне нужно с вами поговорить….
— Что такое?
Взгляд женщины сразу стал испуганным. Глафира была уверена, что Наталья не могла чего-то натворить – слишком уж тиха, неуверенна в себе. Но Наталья сходу перепугалась, что в чем-то проштрафилась. Похоже, она воспринимала мир как врага, и всегда готовилась к худшему. Придумывала себе беды.
— Прощения я у вас попросить хочу, — сказала Глафира.
— За что?!
Страх в глазах не исчез. Теперь Наталья думала, что перед ней – городская сумасшедшая? Они друг друга первый раз видят, но эта странная тетка хочет, чтобы ее за что-то простили.
У Натальи была плохая память на лица. Чтобы точно узнать человека, ей нужно было увидеть его на том же месте и в той же одежде, что и в прошлый раз. Но сейчас она исподволь рассматривала женщину и пыталась припомнить – может быть, они все-таки встречались раньше?
Женщина была похожа на псевдоцыганку. Одета ярко, с вызовом, словно хочет, чтобы непременно на нее обратили внимание. Но вещи смотрятся дешево. То ли фигура нехороша, то ли женщина просто не умеет носить шмотки. На голове целый тюрбан намотан – пайетки отблескивают на солнце. Выбиваются наружу пережженные пряди белокурых волос. Ресницы густо накрашены черным, а глаза белесые, водянистые…
— Так что случилось? — пыталась понять Наталья.
— Ваш муж скоро от вас уйдет.
Глафира внимательно смотрела Наталье в лицо, пыталась понять, как та отреагирует. Взбесится? Пошлет ее подальше? Станет расспрашивать? Но реакция была неожиданной. Молодая женщина лишь плотнее сжала губы. Пришлось каяться дальше.
— И это моих рук дело. Есть такой заговор, которого не перебить…
Только сейчас Глафира заметила на шее у Натальи цепочку, взгляд скользнул ниже – к серебряному крестику. Она хотела спросить – «православная, что ли?» Но Наталья опередила ее.
— Извините, но я не верю во все эти заговоры и прочее, — мягко сказала она, — Это все, что вы мне хотели сообщить?
Девочке было уже скучно. Она переминалась с ноги на ногу, поглядывала на мать. Ей хотелось домой, где ее ждали вкусный обед и целый ящик игрушек.
— Сейчас, — пообещала дочери Наталья.
— Выслушайте, что я вам скажу, — теперь Глафира торопилась, — Мне велели, и я не смогла отказаться… Не сегодня-завтра муж скажет вам, что он хочет развестись. Но это не потому что вы такая плохая, а потому что на него «сделано».
Наталья посмотрела гадалке в глаза:
— Я действительно для него «плохая», и уже давно. Ничего нового вы мне не сказали.
— Он из дома вас прогонит! — это было последнее, чем Глафира надеялась «достучаться» до этой дурочки.
Наталье показалось: странная женщина ждет, когда же она достанет кошелек. Вот-вот эта тетка начнет причитать как любят это делать цыганки: «Бедная ты, моя бедная. Один раз оступилась, не туда шагнула. Не будет тебе счастья от черных сил. Сейчас все расскажу. Не пожалей бумажечку….»
Но женщина сказала:
— Запишите мой телефон.
— Зачем? — не поняла Наталья.
— Если все сбудется как я скажу, и вы увидите, что я вас не обманула….Я хочу хоть немного искупить свою вину… Помочь. Дело в том, что у меня есть брат…
Вот тут уже Наталья только устало рукой махнула – этого еще не хватало, ее хотят свести с каким-то братом…. Как-то неосознанно для себя она сжала Васькину руку (будто верила, что цыгане и вправду воруют детей) и пошла к подъезду.
Женщина опередила ее.
— Вот тут я запишу свой номер…
Она уже стола возле входа, там, где была доска объявлений. И на одном из листочков черным фломастером стала писать цифры.
Наталья прошла мимо. Хлопнула дверь. Теперь можно быть спокойной, что тетка не последует тотчас за ними – у нее же нет ключа от домофона. Но у Натальи почему-то колотилось сердце.
Дома она постаралась вести себя как обычно. Отправила Ваську мыть руки и переодеваться, поставила греть обед….
...При такой работе Георгию даже не нужно было оправдываться, когда он задерживался. Когда-то он говорил: «У меня срочная операция» или «Привезли тяжелого больного» или «Я дежурю за такого-то».
Теперь это все было в прошлом. Подразумевалось – если муж опоздал, значит, на то была серьезная причина. Никто никого ни о чем не спрашивал.
…На этот раз муж пришел рано – не было еще и десяти вечера. Наталья только что уложила дочку, погасила свет во всей квартире. И сидела на кухне, ждала, когда закипит чайник. Георгий открыл дверь так тихо, что она его не услышала. И он еще несколько мгновений стоял за ее спиной. Кухню освещал мягкий свет бра. Крышка на чайнике чуть подпрыгивала, но Наталья не спешила погасить огонь. Она оперлась головой на руку. Вся поза ее выдавала глубокую усталость, точно не он, а она простояла весь день за операционным столом.
Услышав, наконец, его движение, она тяжело встала, и, не глядя на мужа, поставила на огонь сковородку. Налила масло, переложила на сковороду из кастрюльки картофельное пюре, из другой кастрюльки – куриную котлету, прикрыла крышкой.
— Я не хочу есть, — сказал Георгий, — Недавно мы перекусывали на работе.
Так же равнодушно она погасила огонь. Спросила:
— Чаю?
— Давай.
Она налила и себе. Они сидели рядом. Наталья грела ладони о чашку, хотя в доме было очень тепло. Георгию хотелось взяться за телефон (все-таки интернет – это нар-котик,) но что-то его останавливало.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — вдруг спросила Наталья.
— О чем?
Наталья посмотрела ему в глаза – очень внимательно, с тою пытливостью, точно они были двумя бойцами, прошедшими длинный и трудный путь, и ничего не получилось бы у них скрыть друг от друга.
— Мне кажется… Я почти уверена… В твоей жизни что-то случилось, и ты просто не находишь об этом заговорить..
Ее слова были такими неожиданными, и так верно попали в «болевую точку», что он вздрогнул. Повисло молчание. Наконец он сказал:
— Случилась беда.
Она ждала, что скажет он дальше.
— Я влюбился. И ничего не могу с собой поделать.
Тут-то и вывалить бы ей – и про гадалку, и про то, что не любовь это вовсе – его околдовали, что надо бороться, и морок спадет. А если муж не поверит, то хоть истерику закатить. Никогда у нее не было больше прав на полноценную истерику со слезами и даже с битьем тарелок. Выплеснуть бы все, что внутри накопилось.
Почему же она чувствовала внутри что-то сродни надежде? Надежда на освобождение. От данного когда-то слова.
— Я думаю, нам с Васькой хорошо бы на время уехать. Хотя бы на дачу…
— Уехать? Нет, ну зачем….Куда это вы уедете? — Георгий сразу принялся протестовать, возвысил голос, говорил с подчеркнутой твердостью, убеждая и ее, и себя, что об этом и речи идти не может.
Сам понимал – это уже ни в какие ворота не лезло бы, если бы он выставил жену с маленькой дочкой за дверь, чтобы привезти другую, молодую, красивую…
— Я возьму отпуск, — Наталья говорила мягко – точно рассуждала вслух, беседовала сама с собой, — Начальница обрадуется. У меня по графику – август, в августе многие хотят отдохнуть, а сейчас не очень-то популярный месяц. Дача на полуострове… Природа… Ваське там нравится… все, что нужно для жизни – есть. Будем вдвоем возиться с грядками.
И добавила:
— Нам обоим – и тебе, и мне – нужно сейчас прийти в себя. Подумать. К чему-то прийти. Легче это сделать порознь.
Наталья догадывалась, что раздумывать о будущем в тишине и одиночестве Георгий не будет ни дня. Но говорила именно так. Облегчала его совесть.
— Вам будет холодно, — он уже сдавался, — Ночи холодные пока.
— Там в каждой комнате есть обогреватель. Отвезешь нас – проверишь, все ли работает исправно.
— И ты даже не хочешь спросить….
Несказанное «кто она» повисло в воздухе. Георгий не понимал, как Наталья может не интересоваться соперницей. А она лишь пожала плечами с прежним своим глубоко-усталым видом.
— Я пойду спать, — сказала она.
…Две чашки так и остались на столе. Прежде Наталья не ложилась – пока не уберет за собой. Но теперь это была уже вроде и не ее кухня.
*
Они уехали через два дня. На скользкую тему больше не говорили. Георгий грузил вещи в машину, играл роль заботливого мужа и отца – чтобы его «девочки» ничего не забыли.
— Ну если что – позвоните. Я привезу.
Хотя ясно было без слов – Наталью удаляют из дома, она освобождает место для той, другой…
Васька была в восторге. Она и не надеялась на нежданные каникулы. Дача представлялась ей «заповедником чудес». Девочка прыгала возле машины, тормошила отца, что-то весело рассказывала ему.
Наталья на мгновение задержалась возле доски объявлений. Там, где кто-то предлагал ремонт стиральных машинок – черным фломастером поперек листочка был написан номер. Наталья сорвала объявление и спрятала его в карман.
…Убедившись, что на даче все в порядке – никто за зиму не вскрыл замки и не выбил окна, обогреватели работают, вода есть, Георгий сразу засобирался домой. Наталья не пошла проводить его до калитки. Георгий обернулся и издали увидел ее фигурку на ступеньках крыльца. Она смотрела ему вслед, обхватив себя за локти. Точно поддерживала так, чтобы устоять на ногах.
Для Васьки и вправду дачный мир был полон чудес. Она верила, что в старой ванне до краев полной воды (она согревалась там солнцем для полива огурцов) в темной глубине живет русалка. И если бросать ей обычные камушки – русалка превратит их в драгоценные.
В зарослях цветущей сирени у Васьки был «дом» с несколькими «комнатами», здесь она могла играть часами. Летом, когда на соседние дачи приезжали семьи с детьми, сюда к ней приходили играть девчонки.
Устроила Васька и свое собственное «кладбище домашних животных». Притащила из сарая кем-то когда-то купленный письменный прибор, тяжелый, мраморный и поставила его над могилой золотой рыбки – как надгробную плиту.
И ничего не нужно было Ваське – по крайней мере пока – только бегать по этим дорожкам вприпрыжку, нюхать огромные гроздья сирени, напоминающие фиолетовое мороженое на палочке, спасать тонущих в садовой ванне пчел и ос, делать наскоро кукол из листков и лепестков и воображать себе то, что совершенно недоступно уму взрослого.
Наталья же до самого вечера сидела на ступеньках дачи, смотрела на играющую дочь и думала – как пойдет жизнь дальше. Справится ли она? Как объяснит Ваське то, что произошло? Хватит ли у нее сил – поставить дочку на ноги? Она и раньше боялась, что судьба как-то подкосит ее – например, тяжелой болезнью…В глазах всех – Георгий был завидным отцом. Но Наталья знала, что на самом деле опереться дочка может только на нее – такую неприспособленную к жизни, слабую, и в то же время – надежную.
— Я справлюсь, — пообещала Наталья то ли себе, то ли покойной маме.
Она решила на другой же день позвонить этой галадке…или колдунье… как там ее называть. Может быть той известно и то, что будет дальше?
***
Дача действительно находилась на полуострове. Когда-то он был скрыт под водой. Потом построили ГЭС, выше по реке получилось водохранилище, а ниже - поднялся этот самый полуостров, с одной стороны примыкающий к земляной плотине. Теперь здесь считалось престижным иметь дачу – какой вид, Господа!…
Но вот пойти было вроде бы и некуда. Летом еще так-сяк. Приезжают семьи с детьми, твоему ребенку всегда найдется компания. Забежит соседка, позовет в гости. Идешь по тихой дачной улочке и понимаешь – каждый развлекается как может. Отсюда несется вкусный запах жареного мяса, там – кто-то на гитаре играет, здесь – горячая пора на грядках, а тут взлетает над забором полосатый мяч.
Но пока вокруг тишина. Никто из соседей еще не переехал на все лето, только на выходные наезжают дачники. И даже маленький магазинчик у входа в СНТ (летом там можно купить продукты) – еще не открылся. Об этом Наталья не подумала. Придется ходить далеко, подниматься в гору. Там трасса, там остановка. Ездить в город, тащить назад тяжелые сумки. Можно было попросить о помощи Георгия, но очень не хотелось снова открывать ему дверь в свою жизнь.
Наталья взяла дочь и пошла на берег. Купаться рано, но Васька сможет поиграть у воды, построить замок из песка. Василиса приняла идею с восторгом, и тут же нашла развлечений для себя больше, чем представляла мать. Кормить чаек, бегать по кромке воды, размахивая руками и смеясь, подражать птицам. Построить песчаную крепость и окружить ее рвом, заполненный водой, искать необычные камушки и ракушки, пускать в дальнее плаванье кораблики, наскоро построенные из листьев и щепок…
Наталья сидела, грелась под солнышком, готовая погрузиться в анабиоз, как больное животное, которое не знает – выкарабкается оно из этой болезни или нет. Но какая-то часть ее все равно не дремала, была настороже, наблюдала за дочкой. Гидростанция рядом, приливы и отливы, хоть и небольшие, сменяют друг друга молниеносно. Можно не успеть отступить, когда ноги захлестнет волна. И тогда она увлечет за собой – Васька такая маленькая, легкая… И прищуренными глазами из-под набухших век Наталья следила за детской фигуркой, что стремительно носилась по берегу.
Но тут к пирсу подошел корабль, «омик», будь он неладен. Летом здесь теснились лодки и катера. Рыбалка, речные прогулки...., Но все-таки вот так, группами, сюда приезжали редко.
Наталья поняла – сейчас будет корпоративный пикник. С шашлыками, песнями и массовиками-затейниками. Они с дочкой явно чужие на этом празднике жизни. Тем более, что гости видно, начали принимать на грудь еще по дороге, и теперь, кое кто, особенно разудалый, прыгал с борта - с визгом - прямо на пирс, не дожидаясь, пока подадут сходни.
Наталья кликнула Ваську, и они пошли домой. В тот же вечер молодая женщина почувствовала, что заболевает. Видимо, пересидела лишнего на свежем волжском ветру. Болезнь подкралась неожиданно, и что делать, если она свалит ее с ног, Наталья еще не придумала.
Ночью она никак не могла заснуть, потому что саднило горло. А утром встала разбитая, с больной головой. Кое-как приготовила завтрак для Васьки, стараясь держаться от дочери на расстоянии, чтобы не заразить. Теперь уже не избежать было звонить – пока еще мужу – просить привезти лекарства – и продукты заодно.
Но сначала Наталья набрала номер Глафиры.
— Вы что, не только мужа отворожили, но еще и порчу на меня навели?
Она даже забыла поздороваться. И голос у нее был сейчас неузнаваемый – хриплый и совсем больной. Но Глафира ее сразу узнала.
— Вы ушли из дома? — спросила она также без предисловий.
И несколько секунд спустя добавила:
— Молчанье – знак согласия. Скажите мне адрес, мы к вам приедем.
— Мы? – и торопливо, давясь кашлем, Наталья продолжала, - Пожалуйста, никаких братьев. Вы прощения просили. Если оно вам нужно…скажите, что будет дальше, и всё… и забудем друг друга.
— Адрес, — повторила гадалка.
— Я на даче вообще…
— Вот даже как…. Ладно. Объясните как к вам проехать. И не бойтесь вы, ради Бога. Хуже, чем было, вам уже не будет.
Наталья уступила. Как-то так получалось, что она всегда уступала, когда у нее чего-то требовали. По-прежнему не желая чужих гостей, страшась визита, она все-таки сказала и название товарищества, и как проехать объяснила.
— Ждите, — сказала гадалка, — Скоро будем.
Пришлось подняться, кое-как привести себя в порядок, застелить постель. А больше всего хотелось лежать калачиком под тяжелым одеялом и не шевелиться.
Наталья прислушивалась к звукам. Шума машины она не услышала. Но явственно стукнула калитка, послышались шаги, голоса. Два – мужской и женский. Значит, эта тетка все-таки приехала с братом.
Наталья не успела открыть гостям. Короткий стук - и тут же дверь распахнулась сама. Глафира не ждала, пока ей откроют, раз было не заперто.
Гадалка была одета так же ярко, как и прошлый раз. Привычка носить шмотки цветов попугая стала ее второй сущностью. И опять волосы были скрыты под блестящим платком.
Человек, идущий за ней – если это был ее брат – ничем не напоминал ее. Невысокого роста, худой, уже не слишком молодой, и костюм на нем самый обычный… Но если сестра напоминала попугая, то в нем было что-то от лошади. Может быть, эта улыбка – широкая и вместе с тем какая-то виноватая. Желтоватые зубы…
Васька спряталась за спинку стула. Она хоть и была «садиковским ребенком» все-таки не слишком жаловала незнакомых людей. Но гость тут же ее заметил – сделал почти неприметное движение, и в руке его будто сам собой расцвел алый цветок.
Гость протянул его девочке. Цветок был не настоящий, бумажный, и все равно – сказка. С этого момента Васька была очарована. И старалась держать от чудесного гостя не дальше, чем на пару шагов – вдруг еще что-нибудь произойдет?
А Наталье захотелось хихикать – потому что вдруг пришел на ум старый анекдот. Бородатый.
Собирается купец в дорогу, и спрашивает:
— Что вам привезти, дочери мои любезные?
Старая называет одно, средняя другое. А младшая прямо так в лоб и выдает:
— Привези мне, батюшка, чудище заморское, для утех сек-су-аль—ных..
— Что ты городишь, дочь моя любимая?!
Только вздохнула младшая:
— Хорошо, батюшка, пойдем длинным путем. Привези мне цветочек аленький.
Валентина я представляла похожим на артиста Валентина Никулина
Когда уже все расселись, гадалка назвала, наконец, и свое имя, потом обернулась к мужчине:
— А это мой брат Валентин. Догадались уже…Нет, он не в цирке, он в Театре юного зрителя работает. Играет, и фокусы показывает. Разные. Хотите….
Больше всего Наталье хотелось, чтобы они поскорее ушли. А потом – лечь. А перед этим налить себе большую чашку горячего сладкого чая. Но ведь зачем-то же эти люди пришли… Ах, да – они хотят помочь. А она сама – спросить.
— Так что там насчет порчи? — уточнила Наталья.
Знатно она сейчас выглядела. Глаза слезятся, нос опух. Сидит, кутается в теплый платок.
— Она - хотела, я – отказалась, — сказала Глафира, — Но не знаю, может, она к кому другому пойдет. Тут уж….
Глафира не развела руками, но это легко можно было себе представить. Повлиять на дальнейшее невозможно. И кто "она" - тоже было понятно без слов.
— И что теперь?
— Может, вы в храм пойдете? — предложила Глафира, — Вы же верующая… Такие как вы, ко мне обычно не приходят. Для них это - грех.
— И это вся ваша помощь?
— Хочешь, я расскажу тебе сказку? — спросил Валентин, обращаясь к девочке.
Он говорил так, словно не было никого кроме них в этой комнате. И он никуда не торопился. Сидел на колченогом стуле как в кресле, закинув ногу на ногу. Он улыбался, но что было по-настоящему красиво в нем – это глаза. Большие, необыкновенно выразительные, «говорящие» Когда глядишь в такие глаза, остального – не замечаешь.
Васька доверчиво приблизилась еще на пару шагов.
— Ты знаешь, что есть на свете такая гора, она называется Ведьмина? А вы? – Валентин перевел взгляд на Наталью.
Та и слышала вроде бы что-то, но не была уверена, и вообще – к чему сейчас об этом?
— На Кавказе? — неуверенно спросила Наталья, ё И чем она знаменита?
— О, это легендарная гора, — Валентин говорил все так же мечтательно, словно не было никого другого рядом – только он и Васька, — Когда-то там жили древние люди. Еще можно найти их следы.
— Следы? - Васька явно представляла их в виде отпечатков ног на камнях.
— Древние обитатели жили в пещере, и на стенах ее рисовали зверей на которых охотились. Потом туда пришли другие люди, которые молились темным силам, приносили им жертвы. И там сохранился этот их каменный жертвенник. Ну а потом…там стали собираться ведьмы.
— Настоящие ведьмы? — не выдержала Васька.
Впервые взрослый человек рассказывал ей что-то подобное всерьез. Воспитательница в садике читала ребятам книгу сказок, но там было понятно, что все – придумано. Всякие там говорящие медведи и зайчики.
— Самые что ни на есть настоящие, — подтвердил Валентин, — На одну единственную ночь в году туда слетались ведьмы со всей земли, и такой ветер поднимался от их метел, что деревья на вершине горы отклонились в сторону, или закрутились узлом, а некоторые и вовсе засохли. Ведьмы жгли костер, и танцевали до рассвета, и радовались тому, что могут вести себя как дети... Хотя не было никого из них младше трехсот лет. Но еще до восхода солнца ведьмы разлетались по домам – они хотели, чтобы место их встречи увидел простые смертные
— А потом? — спросила зачарованная Васька.
Валентин вздохнул:
— А потом люди все-таки пришли. И построили на этой горе метеорологическую станцию, чтобы наблюдать за погодой, и гостиницу для туристов, и понаставили там разные сувенирные киоски.
— Значит, ведьмы больше туда не прилетают?
— Нет. Но там остался Призрак, который их ждет. Он по-прежнему окутывает гору туманом, он так делал всегда – на этой горе вечный туман, и очень редко люди из долины могут увидеть ее вершину. Порой призрак устраивает так, что неосторожный путник надолго пропадает в этом мертвом, засохшем лесу, не может найти дорогу домой. Призрак не уходит с горы – он ждет, когда-нибудь люди уберутся прочь, и ведьмы туда вернутся.
Брокенский призрак узнали?
— И что, его можно увидеть – этого призрака? — с замиранием сердца спросила Васька.
Валентин улыбнулся.
— Иногда он показывается людям. Кажется, что из тумана выходит огромная светящаяся фигура. И вот тогда – если пойти призраку навстречу, не испугаться, если раскинуть руки и обнять его – он поделится с тобой своей силой, которую накопил за долгие века.
Васька судорожно вздохнула. Это был вздох восхищения.
— И такие люди, которые не побоялись - они сами становятся вроде бы волшебниками. Представь, что это сделала ты... С тех пор, кого бы ты ни коснулась, тот станет для тебя прозрачными насквозь. Ты увидишь его душу… А после – злой человек будет наказан, а добрый, но обиженный судьбой, обретет мир и покой, получит то, что ему давно желалось.
Наталья поймала себя на том, что невольно слушает сказку.
— История, да уж, — вздохнула она, — Не сомневаюсь, что наши гицели-туристы, будь это правдой, не только бы обниматься к призраку полезли, они бы стали прыгать в него – как прыгают через огонь, делали бы селфи, и тому подобное. И призрак бы сбежал от этой толпы. Сейчас, когда появился интернет, и мы можем читать о том, что думают и чувствуют другие – все эти комментарии на форумах… Моя вера в людей как-то угасла. Мне порой думается – если бы Христос прочел все эти злые слова, что люди пишут друг другу – Он бы не пошел за них на крест. Но вы не сказали, что мне-то делать теперь?
Ответила не Глафира, ответил Валентин.
— Поезжайте на Кавказ, Наташа. Уезжайте далеко отсюда. Вам надо сменить обстановку, окунуться в другую жизнь.
— Я не поняла – вы меня к призраку, что ли отправляете? Всерьез?
— Уезжайте, — сказала и Глафира, — Валя прав. Там вас никто не достанет, даже если эта ведьма во плоти – Юлька – и надумает что-то против вас сделать. Денег-то муж даст? Если что – я могу одолжить…
Наталья знала – если она скажет, что хочет уехать, подлечить Ваську на минеральных водах — Георгий откликнется с готовностью. Он вообще будет рад сейчас от нее откупиться. Она столько лет ни о чем его не просила…
— Там все для вас решится, — сказал Валентин.
Он слегка улыбался, и была эта улыбка – не от мира сего, словно он и на самом деле был посланцем того самого призрака.
*
Юля точно понимала, что ей нужно. Она была еще очень молода, но настолько бурной была ее жизнь все предшествующие годы, что сейчас ей хотелось закрепиться, встать на якорь. Отдохнуть. Сама она называла это – «упрочить положение».
У Юли был свой салон шугаринга, подаренный ей предыдущим любовником. Как-то они встретились с этим мужчиной снова, посидели в кафе, и он смертельно оскорбил Юлю, спросив:
— А ты все еще работаешь пис—ько---дером?
Он был насмешливым хамом, но она – по сравнению с той порой, когда танцевала у шеста в кабаке – чувствовала себя сейчас настоящей бизнес-леди. У нее были свои подчиненные, и в тот вечер она довела девушек до слез, отыгрываясь на них за пережитое унижение.
Продолжение далее...
Автор Татьяна Дивергент