Судьба Человека (истории из жизни)

БЕЗ ЛЮБВИ ЛЮБОВЬ... (3) Анжелка поспешно, с досадой, отвернулась, – всем видом показывала, что не узнала подругу. Ну, вот что она здесь делает? Сейчас Андрей подъедет… А Настя расселась на скамейке в скверике у шахтоуправления, – будто ей делать нечего. Может, всё же не заметит?.. Как бы не так!.. Настя окликнула подругу, рукой помахала. Пришлось подойти, присесть рядом. Настя улыбалась: - Давно я у вас здесь не была. Красиво стало,– берёзки посадили. Анжела подняла глаза к небу, еле сдержалась, чтобы вслух не сказать: - Угу!.. Давно тебя здесь не видели! Настя щебетала: - Решила вот инженера своего встретить. Соскучилась по мужу. Заработался он у меня совсем! Анжелка понимающе кивнула, скрыла насмешливую улыбку: -Так Лозовой сегодня на совещании в Луганске. Ты не знала?.. Настя чуть покраснела: вляпалась!.. Она и правда не знала про совещание! Михаил с ней почти не говорит, – так, только про малую… Но всё же нашлась: - Они с Рогозиным всё равно сюда, в шахтоуправление, приедут! Анжелка торжествовала… Но уточнила с невинной улыбкой: - А Рогозин здесь. В Управление вызвали горных инженеров. И в эту же секунду подруги поменялись местами: в Анжелкиных глазах мелькнула плохо скрытая досада, тревога даже… А Настя торжествующе сузила глаза, – к ним уже подходил Андрей Васильевич. Анжела натянуто улыбалась, переводила глаза с Насти на Ладынина. Куда деваться, – пришлось представить их друг другу. Настя не сводила глаз с нежно-алой розы в руках Андрея. Напомнила: -А роза – для Анжелы, наверное!.. Андрей смущённо улыбнулся: не ожидал, что Анжела с подругой будет. Как-то неловко получилось… Всё же протянул цветок Анжеле: - Твоя любимая! Настя промурлыкала: - А я белые люблю! Говорила про Луганск, жалела, что давно там не была… Сокрушалась, что по трамваям и троллейбусам соскучилась, назойливо расспрашивала Андрея про сад Первого мая… И нахально не догадывалась, что надо уйти, дать людям поговорить… Анжеле надо было вернуться в бухгалтерию. Настя заметила её беспокойство, на мгновенье глаза опустила. Пообещала: - Я присмотрю за Андреем Васильевичем, не переживай, подруга! Анжелка убежала. Настя снисходительно улыбалась, смотрела вслед подруге: - Она замечательная! Мы давно дружим, – ещё со школы. – Вдруг вспомнила: – Ой, а у Анжелки день рождения через три дня! – Деловито и заботливо предложила: – Хотите, помогу выбрать для неё подарок? Я знаю, о чём Анжела мечтает! – Многозначительно прикоснулась к руке Андрея: – Давайте встретимся в Луганске. Завтра! – Кокетливо приложила палец к губам: – Только Анжелке не говорите, – пусть будет сюрприз! Она любит сюрпризы! Андрей немного растерянно улыбнулся, плечами пожал: - Ну… приезжайте. Утром Настя немало удивила свекровь, когда поднялась, – ни свет, ни заря. Шелестела халатиком, что-то напевала вполголоса, – явно куда-то собиралась. Мать сказала: - Мы с отцом сегодня на огород едем. Может, сама отведёшь Иришку в садик? Настя удивлённо приподняла тонкие брови: - Вообще-то, я в Луганск уезжаю, – по делам… У меня автобус через полчаса. – Окинула свекровь откровенно насмешливым взглядом: – Вы чудесно справлялись без меня. Чего это вдруг моя помощь понадобилась?.. Михаил будет ехать в шахтоуправление, по пути отвезёт её. Свёкор побагровел. Достал сигареты, вышел во двор. Настя усмехнулась от удовольствия: - А вы как думали?.. Хотите, чтобы девчонка ваша была?.. Говорите, – любите… Говорите – на вас, Лозовых, похожа!.. Вышла за калитку, расслышала угрюмый голос Степана Григорьевича: - И какие у неё дела в Луганске? Чего повеялась спозаранку? Мать что-то ответила. Батя загремел: - Да я не расстроюсь, – если она там и останется! Настя улыбнулась: -Ну, папа! Размечтался!.. Я – жена! И – мать! В Луганске Настя спрыгнула со ступенек автобуса – прямо в руки Ладынину. На секунду прижалась к нему, заговорила, как с давним знакомым, – на «ты». Весело командовала, куда ехать. В бутиках беззастенчиво тащила Андрея к полкам с женским бельём. Подолгу и придирчиво пересматривала бюстгалтеры, трусики… Задумчиво держала в руках очередной комплект. Тормошила Андрея: - Ну, как? Нравится? – Сокрушённо вздыхала: – Нет, не то!.. И размер, – явно не Анжелкин! – Мельком взглядывала на Андрея: – А вот мне, – как раз! Как на меня сшито! Андрей молчал. Когда вышли из магазина, усмехнулся: - Настя, дальше – Вы сами. Думаю, Вы лучше меня разбираетесь… Мне на работу надо. Настя ошеломлённо захлопала глазами: - А подарок?.. Сюрприз для Анжелки! Мы же так и не выбрали! - Вообще-то, подарок Анжеле я купил. – Достал из нагрудного кармана изящный футлярчик: – Надеюсь, – ей понравится. И подойдёт. – Уже не скрываясь, взглянул на часы. Суховато повторил: - Мне пора в Управление. Если хотите, – подвезу Вас к автовокзалу. Настя от растерянности покачала головой. Ладынин из окна машины помахал ей рукой… Настя не могла прийти в себя. Не могла поверить, что не вышло, не сработало… Сорвалось. Медленно брела по улице, в безотчётной злости прикусывала губы: В Луганске ей явно не везёт, – вспомнила, как шесть лет назад Любарский нагло отморозился от её беременности… Да что ж такое! Прямо полоса какая-то, – беспросветно тёмная… И не в Анжелке дело! Просто Насте было необходимо почувствовать, что она по-прежнему неотразимая и уверенная, – красивая и смелая, одним словом. А вместо этого понимала, что выглядит растерянной и жалкой… А главное… Да совсем не в Анжелке дело!.. Нет, конечно, Анжелке жирно будет, – мужика такого оторвала!.. Ну, это ладно, ещё не вечер… Ещё посмотрим на твоего Ладынина, – на день рождения ты же пригласишь меня!.. А главное, – ей, Насте, надо было Мишку завести. Чтобы вспомнил, какая у него жена. А то – так и спит в летней кухне. Свёкор вообще с ней, с Настей, не разговаривает, да и со свекровью – так, за весь день парой слов перекинутся… Девчонка волчонком так и смотрит… Дерзит на её замечания, – уже столько раз хотелось отшлёпать её! Так где там! За спиной прикрытие, – дедушка с бабушкой… А Мишка в летней кухне спит. Настю вдруг осенило… Говорите, Михаил Степанович, мы лишь из-за дочки вместе… Дочку хотите?... Так ты, Мишенька, не забывай, что она – лишь со мной в комплекте! Ты у нас – кто?.. Ну, вот, – а я родная мать! А ты, Мишенька, и дочку хочешь… И, говорят, в диспетчерскую заглядываешь! Как хорошо, что недавно Тоська Лукьянчук звонила! Подруга тех лет, когда Настя ещё на «Лугансктепловозе» работала. У Тоськи – родительский дом на окраине Луганска… На следующий день Настя пришла в садик, – ещё до обеда. Воспитательница, Ксения Игоревна, обрадовалась: наконец-то, Иришкина мама! Заторопилась: - Анастасия Дмитриевна! Ириша в последнее время неусидчива очень. Мне кажется, – её что-то тревожит. И с подружкой поссорилась, с Варюшей. А они ещё с младшей группы дружат! Настя нетерпеливо кивала, злилась на эту бестолковую Ксению Игоревну, – с её глупыми советами… Строго поторапливала дочку: - Живее собирайся! Что ты возишься! Нам некогда! Ещё не хватало, чтобы малая сейчас раскапризничалась! Ведь на редкость упрямая, разбалованная девчонка! Схватила Иришу за руку. Почти выбежала с ней со двора детского сада. Дочка плохо успевала за её торопливыми шагами. Настя дёргала её за руку: - Быстрее можешь идти? Мы уезжаем! Нам надо успеть на автобус! … Михаил тревожился: дочке обещал сегодня пораньше приехать в садик, а пришлось спуститься в забой, – понадобилось срочно проверить вентиляционную систему на втором участке. Представлял, как ждёт его Иришка… Наверное, сидит одна, – всех ребят уже давно забрали домой… Грустные Иришкины глаза стояли перед Михаилом, но быстро справиться не получилось… У садика выскочил из машины. И увидел, как из калитки вышла Иришкина воспитательница, Ксения Игоревна. Она тоже увидела Лозового, приветливо помахала рукой: - Ирочку сегодня мама забрала, – ещё в обед! Михаил даже не понял: путает, что ли, Ксения Игоревна!.. Иришку… Настя забрала? Воспитательница повторила: - Забрала, забрала! Мы ещё поговорили с ней об Иришкином поведении! Домой ехал, убеждал себя: сам же хотел, чтобы Ириша к матери привыкала! Почему же сердце так больно сжалось… Батя заспешил к машине, улыбался: - А посмотри, Иришенька, кого я тебе принёс! В корзинке дремал крошечный щенок… *** Михаил виновато опустил глаза. И батя понял. Здесь, у шахтёров, зачастую слова не нужны, – чтобы сердце услышать… Михаил долго умывался под колодезной струёй, – будто надеялся залить жгучую боль. Батя курил на скамейке под вишнями, взглядывал на мать, что без конца вытирала слёзы. - Ну… будет, Мария. – Степан Григорьевич горестно вздохнул, сказал то, во что сам не верил, – так, жену успокоить: – Всё ж… с матерью девчонка наша. Мария Денисовна залилась слезами. Маленький щенок проснулся в корзинке, шумно зевнул, помахивал хвостиком и ожидающе припадал на передние лапки: видно, ему очень нужна была чт какая-нибудь маленькая ласковая девочка с косичками и нежными ладошками… Щенок догадывался, что девочка обязательно налила бы ему молочка вон в ту мисочку… А потом они с девочкой весело бегали бы по заросшему мягким спорышом двору, он бы кувыркался и звонко лаял, а девочка радовалась, что он умеет так лаять и кувыркаться… Но здесь, во дворе, были одни взрослые люди… и они почему-то грустили. Щенок тоже загрустил. Снова лёг на дно корзинки, вздохнул, положил голову на лапы… Михаил вошёл в дом. Замер: вдруг зазвенит Иришкин голосок… На столе аккуратной стопочкой – выглаженные Иришкины платьишки и маечки, – мать, как всегда, постаралась… На подоконнике, показалось Михаилу, пригорюнились дочкины куклы… И вдруг пошатнулась земля под ногами: а как… теперь жить? Как жить, если с того момента, когда Сашенька поспешно и радостно передала в забой, всей их четвёртой смене, что у Лозового в три сорок пять дочка родилась! – если с этого момента он жил только тем, как впервые дал малютке бутылочку с молочной смесью, – страшно было, а он мужественно делал вид, что хорошо знает, как это делать… Жил той минутой, когда дочка впервые улыбнулась, – тогда Мишка с удивлением и радостью понял, что мир гораздо светлее, чем был до сих пор… Первыми словами и первыми шагами её жил… Мать стала собирать ужин. Батя кивнул ей: -Подай… там. Ну?! Там, в шкафу у тебя! На нижней полке, за пачками соли… макарон всяких! Не знаю, думаешь! Сказал, – давай бутыль! Мать суетилась, придвигала тарелки с душистой томлёной картошечкой, с нарезанным салом, огурцами: - Закусывайте. Может, помидоров принести? Ещё огурчиков? – Поднесла полотенце к глазам: – Что ж вы пьёте-то так… Батя поднял хмурые глаза: - Как надо, – так и пьём. Учить будешь!.. Что-то не легчало, – ни на грамм. - Бать! А как… теперь… – Мишка уронил голову на грудь, потом вскинул на отца затуманенный взгляд: – Знаешь, бать… Я тогда, в роддоме, взял её на руки…а она плакать перестала, – сразу поверила мне…что я отец её… Мишка осёкся: впервые признался отцу, что Иришка… что она… А батя просто так… просто, – словно рукой снял, смахнул прочь Мишкину боль неизбывную: - Да знали мы, сын. Мать, – что ж она… по-своему, по-женски, не высчитала, думаешь… Видели мы, как любишь ты её, Настьку твою. И тоже полюбить хотели, раз ты любил её, – так не дала она. А девчонка – она наша. У нас в семье родилась, ты вот, как положено, первый её на руки взял. Вот и поверила она тебе, что ты отец. Отец и есть, – как иначе! – Батя сжал ладонями виски: – А уж любит тебя! Помнишь, простыл ты, – подтопило тогда третью лаву, считай, всю смену в воде… Мать компрессы тебе ставила… А она, девчушка наша, обнимает тебя, гладит ладошками крошечными… Мать забрать её хотела, спать уложить… Так она – ни в какую! Так и спала с тобой до утра! А утром тебе и впрямь полегчало… Видно, Мишка, родство – это не только кровь. Любовь… она, выходит, не спрашивает про кровь-то. Мишка снова остановил взгляд на Иришкиных куклах: - Пусто как, бать…Без дочки – пусто… В доме вот пусто… и во всём свете пусто без неё. А я, бать… Я велосипед ей присмотрел. Думал, в выходной научу… Бать, а как она сейчас… там? Она ж привыкла, чтобы бабушка перед сном искупала её, – вон полотенце её любимое… Ей нравилось, чтобы бабушка завернула её в это полотенце, смеялась: как лялечку!.. А потом – почитать про Умку… Сама уже умеет читать, а любит, чтобы я… Михаил говорил торопливо, голос его вздрагивал. И отец понимал, что Мишкино горе безутешно… … Мама с тётей Тосей сидели за столом. Они уже долго сидели, разговаривали и смеялись. Без конца поднимали маленькие рюмочки. Тётя Тося повторяла: - А как же! Давай, Насть! Надо ж стресс снять! – Вздыхала: – Тяжело тебе пришлось… Представляю. Что, – так и уходил… в летнюю кухню? Каждую ночь? Иришке давно хотелось спать. Мама раздражённо отмахнулась: - Иди и ложись! Тётя Тося показала тебе диван? Тебе что, – нянька нужна? Иришка собралась объяснить маме, что надо искупаться… надеть чистую маечку… Мама подняла глаза к потолку, потом кивнула тёте Тосе: - Видишь? Какая противная, надоедливая девчонка, – сил моих нет! Иришка видела, что в кресле сидит белый медвежонок. Медвежонок казался ей очень грустным… Иришка хотела спросить у тёти Тоси, можно ли взять медвежонка, но тётя Тося в это время снова взяла бутылку, и они с мамой подняли маленькие рюмочки. Иришка незаметно взяла медвежонка, вышла с ним в маленькую комнату, забралась на диван. Смотрела в тёмное окно, думала, как сейчас папа грустит без неё… и было очень жалко папу. Иришка прижала к себе медвежонка и горько заплакала… От слёз стало очень холодно, а тёплого и мягкого одеяльца у тёти Тоси, видно, не было, и Иришка укрылась просто покрывалом, и всё равно пришлось сжаться в комочек… А утром Иришке очень захотелось в садик. Она вспомнила про беленькое, в горошек, платьице, – как раз сегодня она должна была надеть его. Платьице привезла тётя Лиза, папина сестра. У тёти Лизы – трое мальчишек, а ей очень хочется, чтобы и дочка была, – такая, как Иришка, и тётя Лиза всегда покупает самые красивые платьишки, – для Иришки. Иришка вздохнула: ну, раз в садик сегодня не получится пойти… То хотя бы – манной каши с клубничным вареньем. Бабушка всегда варит ей такую вкусную кашу, когда Иришка не в садике. А тётя Тося дала ей бутерброд с колбасой, а потом они куда-то поехали на троллейбусе, и очень долго ходили по разным магазинам. Иришка устала, спотыкалась… Мама сердито дёргала её за руку: - Что за наказание на мою голову! Тётя Тося купила Иришке мороженое. Фруктовое, в шоколаде. А Иришка любила, чтобы из молочка было сделано, как у них в посёлке продавалось, – дедушка ей часто покупал. Мама забрала мороженое, сказала тёте Тосе: - Ты видишь, какая капризная девчонка! Тётя Тося посоветовала: - Отвези её назад. Оно тебе надо? Мама улыбнулась: - Надо. Я слишком хорошо его знаю: он изведётся без девчонки. Вот и пусть… изведётся. Как меня изводил, когда спать в летнюю кухню уходил. Он, видите ли… спать со мной… после Веретеникова не хотел. Только ради девчонки решил, чтобы я жила в его доме. Вот и пусть попросит теперь… На колени встанет, – тогда я подумаю! Потом мама и тётя Тося сидели за столиком в каком-то парке, снова пили вино… Иришку мама усадила на скамейку, строго сказала: сиди здесь! К маме и тёте Тосе подсели два весёлых дядьки, на столе появились новые бутылки. А Иришка смотрела, как мимо парка быстро проезжают трамваи. Один из них остановился неподалёку, и Иришка увидела цифру 10,обрадовалась: она сразу узнала этот трамвай, – на нём они с мамой вчера приехали к тёте Тосе… Значит, на этом трамвае можно уехать на автовокзал… туда, где много автобусов. И спросить у кого-нибудь, где автобус, который едет в их посёлок. Иришка осторожно сползла со скамейки. Один из весёлых дядек обнимал маму, что-то говорил ей на ухо. Мама отмахивалась, смеялась… Иришка пошла, а потом быстро побежала к выходу из парка. Её никто не окликнул, а к остановке подъехал трамвай с цифрой десять. И её подсадил на ступеньку какой-то важный, совсем седой дедушка в очках и с большим коричневым портфелем. Когда трамвай тронулся, дедушка озабоченно оглянулся: - А мама твоя где? Ты что, – одна едешь? Иришка весело улыбнулась: - А мама мне разрешает! Я всегда одна езжу, а мама ждёт меня на автовокзале, мы к бабушке поедем. Дедушка успокоился, тоже улыбнулся: - Ну, молодец! Через несколько остановок он вышел, помахал Иришке рукой. И Иришка ему помахала… *** Иришке очень нравилось ехать в этом трамвае. Он так быстро и весело катился по рельсам! Иришка смотрела в окно, чтобы не пропустить автовокзал, где стоит много разных автобусов. Потом рядом с Иришкой уселся весёлый рыжеволосый мальчишка. Он болтал ногами и напевал знакомую песню про солнышко, – в детском саду учили такую, и Иришке ещё больше захотелось домой… Мальчишка вытащил из кармана большую конфету, протянул Иришке: - Хочешь? Возьми, у меня ещё есть! Мальчик с мамой вышли из трамвая. А Иришка видела в окно, как весёлый мальчишка ещё долго и весело махал рукой вслед трамваю… Потом трамвай приехал на автовокзал. Иришка спустилась по ступенькам и быстро, незаметно погладила ладошкой этот красивый и добрый трамвай. Иришка растерялась: вокруг было очень много автобусов. Одни автобусы только приехали, другие отъезжали. На всех автобусах были таблички. Иришка знала: на табличках написано, куда автобус едет. Значит, надо найти автобус, на котором написано: Верхнелуганский. Иришка переходила от автобуса к автобусу, сосредоточенно читала, – даже пальчиком в воздухе старательно водила: Коовыыльный…Стеепновск… Пеереваальный… Иришка горестно вздохнула. Водитель завёл автобус, у которого она стояла. Какой-то дяденька в военной форме заглянул в открытую дверь автобуса, спросил: - До Верхнелуганского доеду? Водитель кивнул: - Давай, командир, через пару минут отправляемся. Иришка быстренько запрыгнула на ступеньку, – впереди военного. Он шёл за ней, и водитель подумал, что это его дочка. Иришка притаилась на самом последнем сидении. Рядом с ней уселись шумные и смешливые женщины с корзинами, и автобус тронулся. Иришка знала, где надо выйти, – на остановке сразу за терриконом. Свой террикон Иришка тоже хорошо знала: он был самым высоким и красивым. А за окном уже вечерело, автобус мягко покачивало, и Иришка не заметила, как задремала: она очень устала за долгий день, пока они с мамой и тётей Тосей ходили по магазинам, а потом ещё шли в парк, где мама и тётя Тося сидели за столиком и пили вино… Иришке снился весёлый трамвай и рыжеволосый мальчик, который дал ей большую конфету. А когда она открыла глаза, за окном автобуса было почти темно. В автобусе осталось совсем мало пассажиров, и они все дремали. Только тётенька с большой корзиной пошла к выходу. Иришка рассмотрела террикон и обрадовалась: вот и их посёлок! Автобус остановился, и они с тётенькой вышли. Тётенька озабоченно посмотрела на Иришку: - А ты чья у нас будешь? Тебе куда? - Мы здесь недалеко живём. Там у нас балка рядом, и криница… Тётенька кивнула: - Добежишь сама? Или проводить? -Добегу! Я дорогу знаю! Тётенька свернула по тропинке вниз, а Иришка пошла вперёд. Но скоро растерянно остановилась: балка показалась ей незнакомой. И спуска к кринице почему-то не было. Иришка оглянулась на террикон, и только сейчас поняла, что это был чужой террикон… И у них в посёлке около копра растут тополя… … На утреннем совещании у директора Саша тайком смотрела на Лозового. Горный инженер то и дело прикрывал глаза ладонью. Обсуждали ведение буровзрывных работ. Лозовой и мастер-взрывник Заярный склонились над схемой расположения шпуров, говорили о типах взрывчатого вещества… А Саша видела потемневшие от какой-то неясной боли глаза Михаила… После совещания не удержалась, дождалась его на крыльце шахтоуправления: - Миша!.. А он не удивился, что Саша поняла: ему очень плохо… От прикосновения её ладошки у Михаила почему-то перехватило дыхание. - Настя… Она забрала Иришку… и уехала с ней. От его горя Сашеньке захотелось плакать. Но она сдержалась, только ладошки незаметно сжала. - Миш, куда уехала? - Она ж не сказала… Ни мне, ни бате с матерью. Думаю, в Луганск, – там у неё подруги. Михаил потёр ладонью воспалённые веки. А Саша уже знала, что делать. Недавно девчонки в шахтоуправлении рассказывали, что Юлька вышла замуж за мастера с «Лугансктепловоза» и уехала к нему в Луганск. Значит, надо найти Юльку и разузнать у неё всё о Настиных подругах. И разыскать Настю с Иришкой… уговорить, чтобы она вернулась в посёлок, – потому что Михаил не сможет без них… без дочки… … Иришка всё же решила спуститься в балку. Может, это просто в темноте всё стало другим, незнакомым… Надо найти криницу, а там до посёлка совсем недалеко, они с папой однажды вечером были у криницы, смотрели, как красиво светится огоньками их посёлок. Значит, надо будет идти к этим огонькам. Скоро Иришка услышала, как тихонько журчит вода. Обрадовалась: вот и криница! Но огоньков не было, а за криницей темнела степь. Иришка всмотрелась: у них около криницы – два большущих камня, и вода звонко бежит по камням, а в этой кринице вода не звенит, а почти неслышно журчит прямо по траве… Иришка ещё немного прошла по заросшей тропинке, потом бессильно опустилась на землю и заплакала. От влажной травы было холодно, и хотелось кушать, – с самого утра Иришка так ничего и не ела: ей хотелось манной каши, а тёти Тосин бутерброд с колбасой был совсем не вкусным, и Иришка незаметно положила его на подоконник… Сейчас она вспомнила о конфете, которую дал ей весёлый мальчишка в трамвае. Конфета оказалась большой и очень вкусной, – с хрустящей вафелькой в середине, и ещё напоминала молоко… Чтобы было не так страшно, Иришка закрыла глаза. Здесь, в прохладной балке, слышалось, как шумит чужая шахта, – шахта чужая, а звуки были знакомыми, как и в их посёлке. И шахта тоже светилась огоньками, – значит, не так уж и страшно. Дедушка всегда говорил Иришке, что она шахтёрская дочка, и не должна ничего бояться… А Иришка всё равно плакала, потом засыпала, просыпалась и снова плакала. Всё равно было страшно, а ещё было очень жалко папу… деда с бабушкой: как они там, – без неё… А когда на шахте погасли огоньки, Иришка пошла к дороге, по которой ездили машины и автобусы. На краю посёлка остановился небольшой автобус, – точно такой, как в их посёлке. Иришка знала, что это шахтёрский автобус, он возит шахтёров на работу и с работы. С автобуса выходили шахтёры. Один, совсем молодой, с весёлыми глазами, оглянулся на незнакомую девчонку с растрепавшимися косичками. Лицо у девчонки было заплаканным. Молодой шахтёр что-то негромко сказал своему другу, и они вместе подошли к Иришке: - Ты чья? А плачешь чего? Парни переглянулись. Тот, что казался постарше, заметил: - Смотри, Дим, платье промокло, – как от росы… И косы тоже влажные. – Строго нахмурился: – А ну, рассказывай! Ты где живёшь? Дима отстранил друга: - Подожди, Егор! – Присел перед Иришкой: – Замёрзла? Иришка кивнула и снова расплакалась. Дима снял ветровку, укутал малышку. Ветровка пахла углём… и ещё чем-то знакомым. Дима обнял её: – Ну, пойдём. Знаешь, где твой дом? Иришка неуверенно махнула рукой за балку: - Там… В Верхнелуганском. Дима озадаченно присвистнул: - А здесь ты как оказалась? Иришка прерывисто вздохнула: - Не знаю… Я в автобусе ехала… И уже темно было. Дима поднял Иришку на руки: - Егор, её надо отвезти домой. Минут через двадцать автобус из Луганска будет. … Саша сказала Шевцову, что ей срочно надо уехать. Шевцов лишь руками развёл, а она уже выбежала из шахтоуправления. Успела на проходящий автобус. Когда проезжали следующий за Верхнелуганским посёлок, Саша оторопела: из окна увидела Иришку, – её держал на руках незнакомый парень-шахтёр. Саша закричала на весь автобус, напугала пассажиров и водителя. Умоляла: - Пожалуйста!!! Остановите, мне надо!.. Здесь ребёнок… девочка… Моя девочка! Я ищу её, а она здесь, вон она! – Саша отчаянно показывала в окно. Водитель притормозил, Саша выскочила из автобуса, бросилась к парням: - Иришенька! Девочка моя! Иришка оглянулась. Снова заплакала, протянула к Саше руки. Саша прижала малышку к себе, целовала её волосы. Парни снова переглянулись: - Мать, что ли?.. Тот, что постарше, потемнел лицом: - Шалава! Тебя бы… вот, пучком крапивы! И где вы берётесь такие! Рожаете, а потом!.. Саша плакала вместе с Иришкой, молча головой кивала. Дима толкнул друга, негромко сказал: - Ладно, Егор! Хорошо, что мать нашлась. Давай автобус дождёмся, посадим их. Саша сняла ветровку, протянула Диме: - Спасибо Вам! Егор всё ещё не мог успокоиться: - Спааасиибо!.. Надавать бы тебе, – чтоб знала, как за ребёнком смотреть! Как ты только спала ночью… когда у тебя малышка, – неизвестно где!.. В балке вот, – целую ночь! *** А потом я в трамвае ехала, – одна! – Иришка не выпускала Сашенькину руку, снова и снова рассказывала про грустного белого мишку в тёти Тосиной квартире, про то, как долго они с мамой и тётей Тосей ходили по разным магазинам… Про парк рассказывала, про конфету и весёлого рыжеволосого мальчика в трамвае… Саша понемногу пришла в себя: Иришка сидит рядом, они едут домой… И тут же новый ужас сковал её сердце: а Настя!.. Она же не знает, где малышка! Почти сутки прошли! Она же… да она уже с ума сошла! От волнения Саша не могла отыскать в сумочке телефон. Да что ж это за бездонная сумка такая!.. Наконец, набрала Анжелкин номер… Сбивчиво рассказала о случившемся. На ничего не понимающую Анжелку пришлось прикрикнуть: - Знаешь что, Анжела!.. Делай то, что тебе говорят!!! Сейчас же позвони Насте! Просто скажи, что девочка дома!!! Тогда, за столиком в парке, – уже вечерело, – Тося забеспокоилась: девчонка с утра ничего не ела. Толкнула Настю, – подруга увлечённо слушала, как их новый знакомый, Вадик, что-то заливает про Диксон, с которого он прямо только что вернулся. Настя недовольно взглянула на Тосю: - Чего тебе? Тося оглядывалась по сторонам: Иришки не видно. - Насть, малая где? Темнеет уже. Поесть бы ей дать… Да и прохладно. Настя отмахнулась: - Куда она денется! Лозовые её выдрессировали, – она без разрешения никуда не ходит. Тося поднялась, прошла по дорожке. Иришки нигде не было. Да и другие дети уже разошлись, так что и спросить было не у кого… Растерянная Тося вернулась к столику: - Насть!.. Настя тоже оглядывалась по сторонам, но свою растерянность попыталась скрыть от парней: по рассказу Вадима выходило, что он – начальник крупной метеостанции на Диксоне… А тут – эта несносная девчонка!.. Нет, ну правда! Надо же так уметь: с самого своего рождения одни неприятности матери приносит! Рожай их… в боли и крови!.. Вот куда она подевалась, дрянь такая! Парни переглянулись, поднялись из-за столика. Вежливо откланялись: - Ну, бывайте, девчонки. Пора нам. Тося с Настей метались по парку, расспрашивали прохожих. Тося без конца дёргала подругу за руку, а Настя всё равно не сдерживалась, выкрикивала: - Ну, найду я эту гадкую девчонку! Ну, я ей, нервомотательнице! Она у меня за всё получит! За всё!!! В бессильной ярости Настя упала на скамейку. Тося присела рядом: - Насть! В милицию надо. Настя ещё больше взъярилась: - Ты с ума сошла! Лозовые узнают, ты знаешь, что они со мной сделают, – за свою девчонку! Искать давай! Чего уселась! … Саша привела Иришку домой. В двух словах рассказала, как из окна автобуса увидела девчушку, – в соседнем, таком же шахтёрском посёлке… Плечи деда, старого шахтёра, затряслись. Мария Денисовна и припомнить не могла, чтобы он плакал-то… Даже когда – после взрывов и обвалов – поднимали из шахты мужиков, с которыми с юности работал в забое, Степан Григорьевич держался. А сейчас прижимал к себе девчонку, и слёзы неудержимые катились… Иришка тоже расплакалась. Вытирала его лицо ладошками: - Дедушка, не плачь! Я же нашлась! И мне только чуточку страшно было! А так – совсем не страшно! Саша заторопилась в диспетчерскую: Шевцову так ничего толком и не объяснила, просто сорвалась и уехала, он и слова не успел сказать… На Шевцова взглянула виновато. Уселась за аппаратуру связи. И всё же отважилась немного похулиганить: - Информация для горного инженера Лозового! Дочка скучает… и очень ждёт его дома! Быстренько хотела отключиться, – встретилась с разгневанными глазами Шевцова… Но в этот момент горный инженер Лозовой ответил ей, – с девятисотметровой глубины забоя, где сегодня проводились взрывные работы: - Я люблю тебя. Саша затаила дыхание, а он повторил: - Я люблю тебя. И до конца смены Саша не находила себе места: ну, не могла же она, – при Шевцове!!! Под его презлющим взглядом! – не могла же она ответить горному инженеру Лозовому, что тоже любит его! Всю свою жизнь любит! И… всю жизнь любить будет! Для Иришки этот длинный день окончился как обычно: большим мягким полотенцем и чистой маечкой после купания… И папа про Умку прочитал, и долго целовал её глазки, а потом она целовала папины глаза… и ей показалось, что ресницы у папы чуть влажные. Иришка забеспокоилась… Но папа улыбнулся, прикрыл её тёплым одеяльцем: - Спи. Завтра в садик. И снился Иришке добрый трамвай, и весёлый рыжеволосый мальчик, и много больших и вкусных конфет… И незнакомая криница ласково журчала по траве… А потом она помогала Саше купать совсем маленького, очень красивого и весёлого мальчика… Утром Саша заплела ей красивые косички. Иришка удивилась: и как Саша догадалась, – достала то самое беленькое платье в горошек, которое Иришке так хотелось надеть в садик! А вечером Саша с бабушкой готовили ужин. Папа недавно вернулся, умывался под струёй воды из колодца. Позвал Сашу: - Саш! Полотенце подай! Сашенька метнулась в комнату. Иришка тоже пошла за ней. Серьёзно спросила: -Ты теперь будешь моей мачехой? – Задумалась: – Дед сказку читал, – мачеха злая… А ты – самая хорошая! Я тебя люблю. Давай лучше ты будешь не мачехой, а просто моей мамой! … Настя устало отбросила телефон. Не дослушала: Анжелка что-то бестолково трещала, о чём-то расспрашивала… Настя лишь переспросила: -Дома?.. Анжелка повторила: - Да дома, дома! Да ты хоть расскажи, что случилось!.. Настя! Алло!.. А в посёлок Настя поехала только через три дня. Тоське объяснила: - Отоспаться хочу. Она мне… все нервы, – гадкая девчонка. Да и Лозовые пусть успокоятся, а то… Знаю я их. Когда приехала, – раскричалась прямо от калитки. Не постеснялась соседки: Валентина Ильинична бельё во дворе развешивала… На улице о чём-то судачили Галина Ерёменко с Лариской Малышевой, – тоже удивлённо оглянулись на Настин крик, притихли. А Настя во весь голос выговаривала свекрови: - Довоспитывались!.. Беспризорницу воспитали! Она у вас запросто из дома убегает! Бродяжничает! Да меня!.. Меня вот… в больнице – еле в чувство привели: довела мать родную, негодяйка такая! Надо же, – сбежала! От матери! Довоспитывались! Кого воспитали-то! Мать молчала. Настя торжествовала: расчёт оправдался. Главное, – чтобы Лозовые не её обвинили, а себя виноватыми почувствовали… А свекровь негромко, но тоже нимало не стесняясь соседок, заговорила: - Ты в дом зайди. Вещи твои я там собрала, – проверь, все ли. Если что, – там ещё сумка пустая есть. Настя опешила: - Какие… вещи? И увидела на веранде три большие, видно, набитые до отказа, клетчатые сумки… - Да… вы – что?.. Да Михаил узнает!.. Да он!.. Да он вам!.. Свекровь перебила: - Михаил сам тебе всё скажет… когда с работы вернётся. А сейчас к своим иди. Настя задохнулась: куда… к своим! Да она с матерью и сестрой сто лет, как не разговаривает! Свекровь успокоила: - Ничего. Не выгонят. … После того, как их развели, Настя и Михаил на улицу вышли вместе. Настя делано промокнула густо накрашенные ресницы: - А говорил, – любишь!.. Да ты мне – всю жизнь!.. Всю жизнь испортил! Ну, ничего! О дочери забудь: Ирину ты больше не увидишь. Этого ты хотел? Добился? Михаил закурил: - Настя! На днях комиссия по делам несовершеннолетних будет рассматривать вопрос о лишении тебя материнских прав. Тут ребята приезжали, – из Ковыльного. Те, которые Иришку нашу встретили, когда она… – Михаил затянулся, потом потушил сигарету, твёрдо сказал: - Дочка со мной будет жить. А как ты будешь с ней видеться, – решит комиссия. Моё мнение, – никак. Настя рассмеялась: - Да кто тебе ребёнка-то – чужого! – оставит! Ты забыл, Мишенька: я – мать! А ты кто?.. Разведенный мужик! - Через неделю мы с Сашей регистрируемся. А про комиссию – это серьёзно, Настя. Ты сама подумай: Иришка была в такой опасности! Дима и Егор, парни с Ковыльного, и правда побывали в Верхнелуганском: Егор никак не мог успокоиться, что вот бывают же такие матери! Димка тоже недоумевал: вроде ничего девчонка, – мамаша эта непутёвая… Решили съездить, а то как-то неспокойно на сердце… Настю волновало другое… - Ты?! И эта… как её!.. Да ты же не любишь её! Ты же на мне женился! Хотя она чуть ли не с детства бегала за тобой! А ты же на мне женился! А без любви, запомни, Мишенька ,– без любви любви не бывает! - Не бывает, – серьёзно согласился Михаил. Объяснил: – Просто случается, что там, где ты её ждал, любовь-то, – её и не было. А где была она…и есть, – ты не заметил… … Тоська уже через месяц не скрывала своего недовольства: - На «Лугансктепловоз» уборщица нужна. И комнату в общежитии получить можно. А ко мне Виталька переезжает, так что, Насть… – до субботы! Юрку Зацепина, мастера-наладчика, Настя узнала сразу. Правда, Юрка уже год работал инженером… На внимательный Настин взгляд оглянулся, но глазам своим не поверил… Лишь через несколько дней подошёл в обеденный перерыв: - Настя?.. Настя ожесточённо затолкала под рабочую косынку пряди волос, усмехнулась: - Да ладно, Юрка! Рассказывай лучше, как живёшь. Как Люба, дети… Сколько уже у вас? Юрка потерянно как-то помолчал. - Ребёнка нет. А Люба не смогла потом здесь, уехала к матери… … Ещё совсем недавно Настя ни за что бы не поверила, если бы ей сказали, что она по сто раз будет покупать тест на беременность… Что будет плакать… и не верить, что результат снова отрицательный. И бежать к врачу, – с отчаянной надеждой… Врач, Елена Васильевна, сосредоточенно сводила брови: - Да нет. Никаких особенных препятствий для наступления беременности я не вижу. Но Вы не беременны, милая. Я пока не пойму, почему не получается у вас. А Настя холодела: это Елена Васильевна… и Юрка не понимали, – почему… А она, Настя, всё понимала отлично. Юрка утешал её… А сам подолгу курил на кухне. А утром Настя видела, как тает надежда в его глазах. И до слёз жалела Юрку: как-то получилось… Что вроде бы – без любви… Просто – была благодарность за его давнюю любовь. И хотелось стирать ему рубашки… Борщ варить, и… жалеть вот. Получилась любовь… без любви-то. А ребёночка не было… И Настя поехала в посёлок. Пыталась убедить себя: всё правильно, – а чего это Мишка Лозовой со своей… как там её… – Сашей – должны быть счастливы с её, Настиной, родной дочерью… которую она, Настя… В боли и крови… Они счастливы… А у них с Юркой нет ребёночка… и результат теста снова отрицательный… Пусть и они узнают… что счастье горьковатым бывает! С замиранием сердца шла по знакомой улице, мимо шахтоуправления, мимо школы. Прозвенел звонок, – Настя оглянулась. И тут увидела Сашу. Она была совершенно прежней, те же мягкие волны тёмно-ржаных волос. А в руках – ну, просто невероятно красивая колясочка. Саша торопливо шла к школе. А навстречу ей уже бежала Иришка. Какие длинные у неё косички стали! Иришка громко и весело кричала: - Мама! Пять! По математике – пять! Подбежала, склонилась над колясочкой, говорила что-то ласковое… Саша заботливо поправила Иришкино платье, поцеловала её в светлую макушку, взяла красивый портфель. Иришка повезла колясочку. Настя поспешно свернула за угол шахтоуправления. Перевела дыхание: не заметили!.. А перед самым Новым годом Настя проснулась ночью… Кружилась голова, – наверное, от снежинок, что быстро мелькали за тёмным окном… И что-то происходило, – и там, среди снежинок… И что-то свершилось у неё под сердцем… И тест на беременность был не нужен, – Настя уже давно не покупала его. Утром она скажет Юрке, что осенью у них будет малыш. Конец Автор Канал Полевые цветы #ЖитейскиеИстории