Предыдущая публикация
КУЛАКИ
РАССКАЗ ОСНОВАН НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ.1930 год. Пригород Казани
Мария вошла в дом и устало опустилась на стул, сняв косынку. Хоть и сил у нее уже не осталось, но она улыбалась и была счастлива - у ее любимой лошади Ромашки родился жеребенок.
- Мать, ну что там? - в дом вошел ее супруг Петр, который только вернулся с поля.
- Радость, Петруша, у нас! Жеребенок родился, здоровый.
- Девочка, мальчик?
- Конь у нас будет, Петруша. Еще один помощник в нашем труде. Как назовем?
- А пусть Настюша наша сама называет, - он был довольным.
- А где она? С тобой же была? - спросила Маша.
- А в поле осталась, сейчас прибежит.
Тут Настюшка влетела во двор и бросилась на конюшню. Увидев жеребенка, она радостно вскрикнула, родители вышли во двор и прошли к стойлу.
- Настя, назовешь его сама? Это мальчик, - мать ласково погладила по голове свою единственную дочь.
- Пусть будет Август. Он же в августе родился, - улыбнулась десятилетняя девочка, поглаживая мордочку жеребенка.
- Ну Август, так Август, - согласился отец.
- Пойду Зое похвастаюсь!- подпрыгнула девочка.
- Погодь, не торопись, - Мария пыталась умерить пыл дочери. - Обожди пока.
- Ну почему? Это же радость, маленький жеребенок родился.
- Дочь, всему свое время, вот придет дядя Захар, сам увидит .
Марии было сложно объяснить дочери почему она не хочет, чтобы та трубила об этом на весь поселок. Она завела дочку в дом и села за шитье. Петр ушел в сад.
В последнее время идут шепотки и разговоры о том, что живут Мария с Петром как буржуи. Но разве же это так? Да смех один! Ну какие они буржуи?
Ну да, дом добротный, но ведь его строил Петр со своим отцом сам лично, ездил на лесозаготовки и зарабатывал этот лес на постройку. Все одеяла, перины и подушки Мария шила сама, используя для набивки гусиный пух да меховую овчину. Кровати, столы, стулья - все Петр своими руками мастерил, а всякий, кто зайдет в последнее время, так и сверкает завистливым взглядом.
И про хозяйство говорят, что, мол, все колхозу бы сдать. А чего ради все? Две коровы, лошадь Зорька и три десятка кур достались ей от родителей в качестве приданого, а те на них своим трудом заработали. Так же потом и Петр с Машей спины не разгибали, в поле работали, сад свой возделывали, да хозяйство разводили. Когда полгода назад колхоз создавали, у них было четыре лошади и пять коров, да птица, которую уж и не считали. Вот добрую часть у них колхоз и забрал - двух коней, три коровы и пять десятков кур и гусей. Добровольно-принудительно.
Но Мария даже не роптала, в конце концов это на благо ведь села, на благо страны, которую надо восстанавливать после революции. А они еще разведут.
А все равно их нет-нет, да в шутку буржуями называли. Но с каждым годом шутки становились все злее. И вот сейчас рождение жеребенка может стать предметом зависти для соседей, которые жили гораздо скромнее и просили работу у Маши с Петей. Те им давали эту работу, и платили либо деньгами, либо молоком, творогом или мясом, никогда не жадничали. Потому что еще отец Маши говорил:
- Нельзя работника обижать, от его работы достаток в доме твоем.
Мария стала слышать про раскулачивания, но никогда не воспринимала это на свой счет - что раскулачивать? Не богатеи они какие-то, просто крестьяне, может быть даже, по меркам поселка, зажиточные. Но ведь не воровали они, все своим трудом... И другим заработать давали.
- Мария!- она услышала с улицы голос председателя председателя колхоза. - Выйди!
- Привет, Семен Семеныч. Зачем пожаловал? - повязывая косынку, она вышла на улицу и вопросительно посмотрела на мужика.
- Ромашка твоя родила?
- Родила, а ты уже откуда знаешь? - удивилась она.
- Соседи слышали и рассказали мне. Да и сколько уж ей можно брюхатой ходить, пора бы уже.
Мария поморщилась. В последнее время Аня, жена Захара, который помогал с лошадьми, слишком завистливой стала и все, что происходило у них во дворе, рассказывала местным.
- Ну и что? Поздравить зашел?
- Нет, не поздравить. В общем, так как у тебя теперь три лошади, еще одну сдавай в колхоз, вам и двух хватит, у некоторых и одной головы нет.
- Чего ради? - возмутилась она. - Я вам двух коней полгода назад сдала, когда колхоз образовали, а уже через месяц пьяный Макар угробил Грома. У меня в стойле они целее будут.
- Мария, ты перечить будешь? Говорю тебе - вторую лошадь сдавай. Как ее там, Верба, что ли? Вот Ромашка пущай с жеребенком остается, негоже дитя от матери отрывать, даже если это лошади.
- Это грабеж в самом чистом виде!- Мария уперла руки в бока. - Мало я отдала? Кто-то даже цыпленка в колхоз не снес, потому что на печи лежит да брагу попивает, а от нашей семьи вы хорошо получили.
- Мария, это же для благополучия нашего района, села, да для вас в конце концов! Новая власть, новые порядки, пора бы уже понять, что все теперь общее.
- Новая власть и новые порядки, говоришь? - Мария вскинула голову. - Да что-то мы при ней беднее становимся, не скажешь почему? Иди, Семен Семеныч, иди с Богом.
- Я-то пойду, пойду, но и ты смотри... - он не договорил, что смотреть ей надо, хлопнул калиткой и вышел.
Петр как раз шел из сада и, увидев расстроенную Марию, спросил в чем дело. Она и рассказала, как приходил председатель, да как требовал еще одну голову.
- Им дай волю, они у нас все заберут, цыпленка и гусенка не оставят. Правильно сделала, что восвояси отправила, мы и так им много отдали. - Проворчал Петр. - Правильно говоришь - кто-то на печи лежал, а кто-то работал, а теперь вдруг все равны получается, стали? Вон Захара возьми с Анькой... Ты сколько им цыплят отдала за работу? И где они? Только подросли, сожрали тут же, даже яиц не дождались от них. Козленка подарила, когда Зойка у них родилась. И где коза? Сожрали... Ничего на расплод не оставляют, так откуда поголовье возьмется?
Петр обтер сапоги от грязи и вошел в дом, неся яблоки и сливы.
- Настька, на, ешь, - он поставил фрукты на стол и пошел переодеваться.
Вечер и ночь Мария бегала в стойло, а утром, после дойки коров да кормления птицы, она вышла в огород, чтобы убрать сорняк, пока августовская жара не накрыла поселок своим пеклом.
И вдруг она услышала голоса во дворе. Отряхнув землю с рук, Маша вышла во двор и удивилась, увидев учетчицу Галину, председателя колхоза Семена Семеновича и милиционера с еще каким-то человеком в гражданском. Кто такой, она не знала.
- Здравствуйте, товарищи, вы ко мне?
- К вам, к вам. Ну что, кулаки, пожили как бaре, и хватит с вас, - зло и с насмешкой произнес громко Семен Семенович.
- Побойся Бога, какие же мы кулаки? - Мария побледнела.
- А не кулаки разве? Не используете чужой труд для обогащения? Захар, Мария, Сонька!- он крикнул и во двор вошли соседи, пряча глаза от непонимающего взгляда Марии. - Вот их вы нанимали на работы, разве не так?
- Так, - согласившись кивнула Маша. - Но ведь помочь хотели. У них детей полон двор, есть им что-то надо, вот Захар нам помогает с лошадьми, да Петруше в поле. А Аня с Соней в саду помогают, да тоже в поле с моим мужем выходят. Ты ведь знаешь, Петруше от отца участок хороший достался.
- Вот и выходит, что это экспу.. экслуа..Как, Григорий, правильно? - Семен Семенович не мог выговорить правильно слово и покраснел от натуги, да так, что Мария чуть не рассмеялась. Председатель, а язык не подвешен.
- Эксплуатация наемного труда в личных подсобных хозяйствах, - выступил вперед человек в гражданском, стоявший рядом с милиционером.
- Вот-вот, - закивал Семен Семенович. - И выходит так, что вы кулаки. А что у нас с кулаками делают? Правильно, тех, кто использовал чужой труд ради своей выгоды, подлежит сослать в спецпоселения.
- Петя! Петруша! - Мария закричала.
Петр, услышав громкий голос жены, бросил удочку и поспешил на ее зов, поднимаясь вверх по склону в сторону дома. Застав такую картину во дворе, он зычно крикнул:
- Что происходит?
- Кулаки мы с тобой, Петруша, раскулачивать нас пришли. Про спецпоселение говорят какое-то...- жалобно произнесла Мария, глядя на мужа.
- Да вы что, совсем одурели? - Петр двинулся на председателя, но милиционер достал револьвер и выстрелил в воздух.
Мария бросилась на колени, но ее увещевания не помогли...
На следующий день они покидали село под насмешливыми взглядами тех, кто им завидовал, и под жалостливыми взглядами тех, кто их знал, знал как они трудились и какие они добрые люди. Теперь каждый, кто имел хозяйство знал - надо быть аккуратнее.
Им разрешили взять только личные вещи, которые вместились в повозку. Запрягли Вербу и отправились в долгий путь, который лежал в сторону Урала, в спецпоселение за сто с лишним километров от Челябинска.
Ромашку с Августом, коров и остальное подворье на ее глазах вывели со двора и угнали в сторону колхозной фермы. Маша едва видела все происходящее из-за пелены слез на глазах. Она не могла успокоиться, ей казалось, что она умом тронется от горя. Как же так? Она родилась здесь, этот дом они с Петрушей строили, каждая тряпочка и каждый лоскуток, каждая дощечка и каждый вбитый гвоздик - все дело их рук...
******
Мария озиралась и недоуменно посмотрела на бригадира, который записывал их имена.
- И где же нам жить?
- А где и все!- издевательски хмыкнул он. - Вот вы говорите, дом сами строили, значит, опыт есть. Построите новый.
- А сейчас нам жить где? Куда нам с дитем? - Петр был растерян и смотрел на бригадира отрешенным взглядом.
- А вот тут я вам подсоблю, - зайдя в каморку, бригадир вытащил оттуда лопату. - Вот вам инструмент, ройте себе землянку, будете, как и все, на равных в спецпоселении.
Петр взял лопату в руки и бригадир попятился. По взгляду кулака он понял, что тот с удовольствием заехал бы ему лопатой по лицу. Но Петр, подкинув в руке лопату, вышел из строения, где заседал Потап Сергеевич.
Мария и Петр не привыкли жить плохо, оттого они смогли даже здесь устроиться.
- А что, Петя, везде люди живут. Главное, чтобы голова на плечах была и руки работящие. Справимся, Петруша?
- Справимся, Машенька, - муж привлек к себе жену и обнял, сидя в землянке за столом со свечкой. - Ради дочки нашей Настеньки мы справимся.
И они справлялись, да так, что даже в спецпоселении бригадиры только удивлялись работоспособности этой семьи.
Им платили сущие гроши, но Петр, который не чурался никакой работой, смог через три года начать возводить дом. Ну и пусть из деревянных списанных шпал, но ведь все же лучше, чем в землянке прозябать. Построил он дом, сам, боясь даже здесь, в этом поселке, где кругом такие же кулаки, да сосланные неугодные люди, просить кого-то помочь. Вместе с Машенькой они отстроили дом на две небольшие комнаты с печью посередине.
Спустя еще год у них по двору бегали курочки, а в 1935 году в семье случилась радость - удалось купить хромую корову Зорьку. Ее на мясо списать хотели, так как ногу она сломала, но Маша уговорила продать ей, в счет будущей работы.
Корову она выходила, Петр за сеном ходил, сам его заготавливая до работы или после трудового дня. И вот у них теперь и молочко свое имеется. Правда, телят от коровы они обязаны были сдавать, но не беда, Мария больше и не желала разводить поголовье, научена она уже горьким опытом. Второй раз ссылку она не переживет.
И вроде все стало налаживаться и переживания остались в прошлом, и с жизнью новой они смирились, как вдруг Настя, будучи шестнадцатилетней, влюбилась!
Как Петр и Маша не пытались еще образумить, что мала она еще, но Настя стола на своем:
- Замуж за него пойду, а запретите, убегу!
- Куда же ты побежишь? - ласково спросила мать, глядя на неразумную девчонку. - Бежать уж некуда...Али вы с Василием будете жить в лесу?
- И там люди живут!- упрямо произнесла дочь.
- Да разве? Ты забыла, как мы тут после того, как нас практически ограбили и сослали сюда, заново жизнь начинали с нуля?
- Перестань!- закричала Настя. - Перестань опять говорить про то, что нас ограбили! Хватит, из-за твоего языка мы уже один раз пострадали. Вот коли не говорила бы ты тогда председателю про грабеж, не упрямилась бы, не пошла поперек его слова, так может и обошлось все! Сейчас, если кто опять эти слова услышит про грабеж и несправедливость, донесут и окажемся мы в каких-нибудь степях. Замолчи, мама, не хочу больше этого слышать! И перестань это все с Татьяной обсуждать, она с бригадиром спит!
Мария недоуменно посмотрела на дочь. Что за черт в нее вселился? Откуда такая злоба?
Настя выбежала из дома и бросилась к Василию, своему возлюбленному, которому на днях девятнадцать лет исполнилось.
- Вася, мама с папой говорят, что я маленькая, мы не можем пожениться...
Василий был грустным, он смотрел вдаль поверх ее головы и в глазах его блестели слезы. Он тоже имел разговор с родителями.
- Настенька, я люблю тебя, очень сильно. Но мои мать с отцом тоже против... Понимаешь, мы тут всегда жили, еще до того, как наш поселок стали называть спецпоселением, и до того, как сюда стали людей на телегах привозить. Ты - дочь кулака, а мой отец был в Красной Армии... Они и слышать ничего не хотят про тебя, называют кулацкой дочкой и хотят, чтобы я на Глаше женился.
- И ты вот так откажешься от меня? - Настя подскочила. - Вот так возьмешь и женишься на Глашке?
- А что я могу поделать? - развел руками Василий, чувствуя тяжесть в груди.
- Мы можем бежать!
- Бежать.... - тихо произнес Василий. - Бежать, может быть и хорошо, но тебе не жаль дядю Петю и тетю Машу? Они хорошие. И за тебя переживают, ты для них всегда ребенком будешь. Пойдем, Настенька, провожу тебя до дома. - он встал с земли и потянул ее за собой.
Василий завел ее во двор и поздоровался с Петром.
- Здравствуйте, дядя Петя.
- И тебе не хворать, Василий. Гуляли?
- Гуляли, - кивнул он.
- А чего лица грустные? Вот мы с Машей в свое время довольные домой возвращались, - он хохотнул и подмигнул молодым. - А вообще, смотрите, коли баловаться начнете, я своими руками придушу обоих. Мала Настька еще.
Василий ушел, а Настя кинулась в комнату и легла на кровать вниз лицом и разрыдалась.
- Да что такое, дочка? Что с тобой? - Маша подошла и погладила дочь по голове.
- Вы...вы все против нашей любви. Вы с папой говорите, что я маленькая, а родители Васеньки против меня, потому что я кулацкая дочь.. Они его на Глашке женить хотят, - она разревелась и сердце Марии сжалось от жалости к дочери.
- Ну чем мне тебе помочь?
- Поговори с родителями Васи... И дайте с отцом добро.
- Да они и слушать меня не станут, -вздохнула Мария. - Степанида нос от нас воротит, от кулаков, потому что сами были в работниках у зажиточных крестьян... Мы для них угнетатели, буржуи. Хотя и живут они сейчас лучше нашего. Настя, ты еще маленькая, это детская любовь, она пройдет. Ты будешь еще счастлива... - Мария говорила, а сама себя ругала за эти слова. Ну а что она могла сказать, если слова другие на ум не шли?
- Я хотела, чтобы у нас было все, как у вас с папой. Ты замуж за него в семнадцать вышла, всего на год старше меня была. Почему родители позволили? - всхлипывала Настя.
- Потому что росли мы с Петрушей вместе, он же на год всего старше меня был. Любили друг друга с малых лет. Настенька, ты успокойся, все будет хорошо, верь мне, слышишь?
Мария оставила дочь и вышла во двор.
- Что там, мать? - спросил Петр.
- Слезы там.. Петруша, может, правда нам сходить к родителям Василия? Ну почто дети страдают?
- Оставь, мать, унижаться нам еще.. Посмеются над нами, да за ворота выставят. Вот коли бы наша девка брюхатой была, так никуда бы не делись. Не брюхата она, мать?
- Да ты что говоришь? - Мария побледнела. - Да как в голову тебе пришло?
- А то смотри! - Петр подмигнул и приобнял жену. - Ты думаешь, не помню я, как мы с тобой на бережку реки миловались до свадьбы?
Мария покраснела и прильнула к мужу.
А Настя, до которой дошел разговор родителей из открытого окна, вдруг села, вытерла слезы и стала все обдумывать...
На следующий день она подошла к лесопилке, на которой работали отец и Василий.
- Васенька, ты на обед пойдешь? - спросила она.
- Неа, - он отложил рубанок. - Мамка с собой дала. Работы много.
- Работы много.. - как эхом повторила она. - Васенька, приходи после работы на наше место. Очень нужно.
- Приду, Настя, приду. А теперь беги, мой отец скоро воду подвезет. Не надо, чтобы видел.
****
В тот же вечер после работы Василий пришел в лесную чащу, где на одной из опушек его ждала Настя.
Он опешил, увидев фуфайку на траве.
- А что это? Вроде же лето...
- Васенька, я придумала, как нам пожениться.. Садись сюда... - она развязала платок и отбросила его в сторону.
****
Через два месяца вот таких тайных встреч Настя понесла...
Крику было в поселке, что уши закладывало. Мать Василия кричала на Машу, что та за дочкой не уследила, а Мария с Петром не оставались в долгу, обвиняя их в том, что их сыночек обрюхатил молодую девочку. И детям досталось по первое число. Но несмотря на это Василий и Настя были довольны - они наконец смогут пожениться.
Так и вышло, их расписали в поселке, Петр и Мария, которые смирились с тем, что дочь их неразумная сделала по-своему, впустили Василия в свой дом и приняли как сына. Петр сперва поворчал для порядку, но увидев искреннюю любовь молодых, смягчился, стал называть Василия сыном. Свекор и свекровь Насти не желали даже видеть свою невестку. И даже когда родилась девочка Зиночка, не пришли даже посмотреть на внучку.
Но Василий, хоть и расстраивался из-за этого, был счастлив обрести новую семью. Он знал историю Марии и Петра и удивлялся, что даже в таких условиях они остались людьми, сердца их не очерствели, не озлобились, а смогли они себя взять в руки и начать работать.
Через два года в 1940 Василия повысили и отправили его в Верхнеуральск. Вместе с должностью бригадира он получил дом в распоряжение семьи. К тому времени у них уже было две дочери, Валюша была погодкой Зинаиды.
Мария и Петр не поехали за детьми, они уже пустили здесь свои корни в спецпоселении и обосновались, хозяйство было, дом из шпал...
Только вот когда в 1943 году на Василия пришла похоронка и молодая Настенька осталась вдовой с двумя детьми, они переехали к дочери.
В 1955 году их семью реабилитировали, позволили вернуться в родные края. Но Петр и Мария отказались. Они уже болели, сказывался крестьянский труд с малого детства, пережитые тяжелые годы в ссылке и переживания в связи со смертью Василия. Не было уже сил возвращаться туда, откуда их увезли на одной телеге. Что их там ждало? Дом? Его уже давно отдали под сельскую школу. Все заново начинать? Нет здоровья для этого. Они остались с дочерью и помогали ей воспитывать дочек. В 1957 году ушла из жизни Мария, а на сороковой день вслед за супругой ушел и Петр.
И никто из тех, кто знал их в городе, не мог ничего сказать про супругов плохого, да и сказать нечего - добрые и работящие люди, которые безропотно приняли свою судьбу и смогли выстоять в такое нелегкое время.
#ЖизненныеИстории
Автор
Канал Хельга. Дзен
И про хозяйство говорят, что, мол, все колхозу бы сдать. А чего ради все? Две коровы, лошадь Зорька и три десятка кур достались ей от родителей в качестве приданого, а те на них своим трудом заработали. Так же потом и Петр с Машей спины не разгибали, в поле работали, сад свой возделывали, да хозяйство разводили. Когда полгода назад колхоз создавали, у них было четыре лошади и пять коров, да птица, которую уж и не считали. Вот добрую часть у них колхоз и забрал - двух коней, три коровы и пять десятков кур и гусей. Добровольно-принудительно.
Но Мария даже не роптала, в конце концов это на благо ведь села, на благо страны, которую надо восстанавливать после революции. А они еще разведут.
А все равно их нет-нет, да в шутку буржуями называли. Но с каждым годом шутки становились все злее. И вот сейчас рождение жеребенка может стать предметом зависти для соседей, которые жили гораздо скромнее и просили работу у Маши с Петей. Те им давали эту работу, и платили либо деньгами, либо молоком, творогом или мясом, никогда не жадничали. Потому что еще отец Маши говорил:
- Нельзя работника обижать, от его работы достаток в доме твоем.
Мария стала слышать про раскулачивания, но никогда не воспринимала это на свой счет - что раскулачивать? Не богатеи они какие-то, просто крестьяне, может быть даже, по меркам поселка, зажиточные. Но ведь не воровали они, все своим трудом... И другим заработать давали.
- Мария!- она услышала с улицы голос председателя председателя колхоза. - Выйди!
- Привет, Семен Семеныч. Зачем пожаловал? - повязывая косынку, она вышла на улицу и вопросительно посмотрела на мужика.
- Ромашка твоя родила?
- Родила, а ты уже откуда знаешь? - удивилась она.
- Соседи слышали и рассказали мне. Да и сколько уж ей можно брюхатой ходить, пора бы уже.
Мария поморщилась. В последнее время Аня, жена Захара, который помогал с лошадьми, слишком завистливой стала и все, что происходило у них во дворе, рассказывала местным.
- Ну и что? Поздравить зашел?
- Нет, не поздравить. В общем, так как у тебя теперь три лошади, еще одну сдавай в колхоз, вам и двух хватит, у некоторых и одной головы нет.
- Чего ради? - возмутилась она. - Я вам двух коней полгода назад сдала, когда колхоз образовали, а уже через месяц пьяный Макар угробил Грома. У меня в стойле они целее будут.
- Мария, ты перечить будешь? Говорю тебе - вторую лошадь сдавай. Как ее там, Верба, что ли? Вот Ромашка пущай с жеребенком остается, негоже дитя от матери отрывать, даже если это лошади.
- Это грабеж в самом чистом виде!- Мария уперла руки в бока. - Мало я отдала? Кто-то даже цыпленка в колхоз не снес, потому что на печи лежит да брагу попивает, а от нашей семьи вы хорошо получили.
- Мария, это же для благополучия нашего района, села, да для вас в конце концов! Новая власть, новые порядки, пора бы уже понять, что все теперь общее.
- Новая власть и новые порядки, говоришь? - Мария вскинула голову. - Да что-то мы при ней беднее становимся, не скажешь почему? Иди, Семен Семеныч, иди с Богом.
- Я-то пойду, пойду, но и ты смотри... - он не договорил, что смотреть ей надо, хлопнул калиткой и вышел.
Петр как раз шел из сада и, увидев расстроенную Марию, спросил в чем дело. Она и рассказала, как приходил председатель, да как требовал еще одну голову.
- Им дай волю, они у нас все заберут, цыпленка и гусенка не оставят. Правильно сделала, что восвояси отправила, мы и так им много отдали. - Проворчал Петр. - Правильно говоришь - кто-то на печи лежал, а кто-то работал, а теперь вдруг все равны получается, стали? Вон Захара возьми с Анькой... Ты сколько им цыплят отдала за работу? И где они? Только подросли, сожрали тут же, даже яиц не дождались от них. Козленка подарила, когда Зойка у них родилась. И где коза? Сожрали... Ничего на расплод не оставляют, так откуда поголовье возьмется?
Петр обтер сапоги от грязи и вошел в дом, неся яблоки и сливы.
- Настька, на, ешь, - он поставил фрукты на стол и пошел переодеваться.
Вечер и ночь Мария бегала в стойло, а утром, после дойки коров да кормления птицы, она вышла в огород, чтобы убрать сорняк, пока августовская жара не накрыла поселок своим пеклом.
И вдруг она услышала голоса во дворе. Отряхнув землю с рук, Маша вышла во двор и удивилась, увидев учетчицу Галину, председателя колхоза Семена Семеновича и милиционера с еще каким-то человеком в гражданском. Кто такой, она не знала.
- Здравствуйте, товарищи, вы ко мне?
- К вам, к вам. Ну что, кулаки, пожили как бaре, и хватит с вас, - зло и с насмешкой произнес громко Семен Семенович.
- Побойся Бога, какие же мы кулаки? - Мария побледнела.
- А не кулаки разве? Не используете чужой труд для обогащения? Захар, Мария, Сонька!- он крикнул и во двор вошли соседи, пряча глаза от непонимающего взгляда Марии. - Вот их вы нанимали на работы, разве не так?
- Так, - согласившись кивнула Маша. - Но ведь помочь хотели. У них детей полон двор, есть им что-то надо, вот Захар нам помогает с лошадьми, да Петруше в поле. А Аня с Соней в саду помогают, да тоже в поле с моим мужем выходят. Ты ведь знаешь, Петруше от отца участок хороший достался.
- Вот и выходит, что это экспу.. экслуа..Как, Григорий, правильно? - Семен Семенович не мог выговорить правильно слово и покраснел от натуги, да так, что Мария чуть не рассмеялась. Председатель, а язык не подвешен.
- Эксплуатация наемного труда в личных подсобных хозяйствах, - выступил вперед человек в гражданском, стоявший рядом с милиционером.
- Вот-вот, - закивал Семен Семенович. - И выходит так, что вы кулаки. А что у нас с кулаками делают? Правильно, тех, кто использовал чужой труд ради своей выгоды, подлежит сослать в спецпоселения.
- Петя! Петруша! - Мария закричала.
Петр, услышав громкий голос жены, бросил удочку и поспешил на ее зов, поднимаясь вверх по склону в сторону дома. Застав такую картину во дворе, он зычно крикнул:
- Что происходит?
- Кулаки мы с тобой, Петруша, раскулачивать нас пришли. Про спецпоселение говорят какое-то...- жалобно произнесла Мария, глядя на мужа.
- Да вы что, совсем одурели? - Петр двинулся на председателя, но милиционер достал револьвер и выстрелил в воздух.
Мария бросилась на колени, но ее увещевания не помогли...
На следующий день они покидали село под насмешливыми взглядами тех, кто им завидовал, и под жалостливыми взглядами тех, кто их знал, знал как они трудились и какие они добрые люди. Теперь каждый, кто имел хозяйство знал - надо быть аккуратнее.
Им разрешили взять только личные вещи, которые вместились в повозку. Запрягли Вербу и отправились в долгий путь, который лежал в сторону Урала, в спецпоселение за сто с лишним километров от Челябинска.
Ромашку с Августом, коров и остальное подворье на ее глазах вывели со двора и угнали в сторону колхозной фермы. Маша едва видела все происходящее из-за пелены слез на глазах. Она не могла успокоиться, ей казалось, что она умом тронется от горя. Как же так? Она родилась здесь, этот дом они с Петрушей строили, каждая тряпочка и каждый лоскуток, каждая дощечка и каждый вбитый гвоздик - все дело их рук...
******
Мария озиралась и недоуменно посмотрела на бригадира, который записывал их имена.
- И где же нам жить?
- А где и все!- издевательски хмыкнул он. - Вот вы говорите, дом сами строили, значит, опыт есть. Построите новый.
- А сейчас нам жить где? Куда нам с дитем? - Петр был растерян и смотрел на бригадира отрешенным взглядом.
- А вот тут я вам подсоблю, - зайдя в каморку, бригадир вытащил оттуда лопату. - Вот вам инструмент, ройте себе землянку, будете, как и все, на равных в спецпоселении.
Петр взял лопату в руки и бригадир попятился. По взгляду кулака он понял, что тот с удовольствием заехал бы ему лопатой по лицу. Но Петр, подкинув в руке лопату, вышел из строения, где заседал Потап Сергеевич.
Мария и Петр не привыкли жить плохо, оттого они смогли даже здесь устроиться.
- А что, Петя, везде люди живут. Главное, чтобы голова на плечах была и руки работящие. Справимся, Петруша?
- Справимся, Машенька, - муж привлек к себе жену и обнял, сидя в землянке за столом со свечкой. - Ради дочки нашей Настеньки мы справимся.
И они справлялись, да так, что даже в спецпоселении бригадиры только удивлялись работоспособности этой семьи.
Им платили сущие гроши, но Петр, который не чурался никакой работой, смог через три года начать возводить дом. Ну и пусть из деревянных списанных шпал, но ведь все же лучше, чем в землянке прозябать. Построил он дом, сам, боясь даже здесь, в этом поселке, где кругом такие же кулаки, да сосланные неугодные люди, просить кого-то помочь. Вместе с Машенькой они отстроили дом на две небольшие комнаты с печью посередине.
Спустя еще год у них по двору бегали курочки, а в 1935 году в семье случилась радость - удалось купить хромую корову Зорьку. Ее на мясо списать хотели, так как ногу она сломала, но Маша уговорила продать ей, в счет будущей работы.
Корову она выходила, Петр за сеном ходил, сам его заготавливая до работы или после трудового дня. И вот у них теперь и молочко свое имеется. Правда, телят от коровы они обязаны были сдавать, но не беда, Мария больше и не желала разводить поголовье, научена она уже горьким опытом. Второй раз ссылку она не переживет.
И вроде все стало налаживаться и переживания остались в прошлом, и с жизнью новой они смирились, как вдруг Настя, будучи шестнадцатилетней, влюбилась!
Как Петр и Маша не пытались еще образумить, что мала она еще, но Настя стола на своем:
- Замуж за него пойду, а запретите, убегу!
- Куда же ты побежишь? - ласково спросила мать, глядя на неразумную девчонку. - Бежать уж некуда...Али вы с Василием будете жить в лесу?
- И там люди живут!- упрямо произнесла дочь.
- Да разве? Ты забыла, как мы тут после того, как нас практически ограбили и сослали сюда, заново жизнь начинали с нуля?
- Перестань!- закричала Настя. - Перестань опять говорить про то, что нас ограбили! Хватит, из-за твоего языка мы уже один раз пострадали. Вот коли не говорила бы ты тогда председателю про грабеж, не упрямилась бы, не пошла поперек его слова, так может и обошлось все! Сейчас, если кто опять эти слова услышит про грабеж и несправедливость, донесут и окажемся мы в каких-нибудь степях. Замолчи, мама, не хочу больше этого слышать! И перестань это все с Татьяной обсуждать, она с бригадиром спит!
Мария недоуменно посмотрела на дочь. Что за черт в нее вселился? Откуда такая злоба?
Настя выбежала из дома и бросилась к Василию, своему возлюбленному, которому на днях девятнадцать лет исполнилось.
- Вася, мама с папой говорят, что я маленькая, мы не можем пожениться...
Василий был грустным, он смотрел вдаль поверх ее головы и в глазах его блестели слезы. Он тоже имел разговор с родителями.
- Настенька, я люблю тебя, очень сильно. Но мои мать с отцом тоже против... Понимаешь, мы тут всегда жили, еще до того, как наш поселок стали называть спецпоселением, и до того, как сюда стали людей на телегах привозить. Ты - дочь кулака, а мой отец был в Красной Армии... Они и слышать ничего не хотят про тебя, называют кулацкой дочкой и хотят, чтобы я на Глаше женился.
- И ты вот так откажешься от меня? - Настя подскочила. - Вот так возьмешь и женишься на Глашке?
- А что я могу поделать? - развел руками Василий, чувствуя тяжесть в груди.
- Мы можем бежать!
- Бежать.... - тихо произнес Василий. - Бежать, может быть и хорошо, но тебе не жаль дядю Петю и тетю Машу? Они хорошие. И за тебя переживают, ты для них всегда ребенком будешь. Пойдем, Настенька, провожу тебя до дома. - он встал с земли и потянул ее за собой.
Василий завел ее во двор и поздоровался с Петром.
- Здравствуйте, дядя Петя.
- И тебе не хворать, Василий. Гуляли?
- Гуляли, - кивнул он.
- А чего лица грустные? Вот мы с Машей в свое время довольные домой возвращались, - он хохотнул и подмигнул молодым. - А вообще, смотрите, коли баловаться начнете, я своими руками придушу обоих. Мала Настька еще.
Василий ушел, а Настя кинулась в комнату и легла на кровать вниз лицом и разрыдалась.
- Да что такое, дочка? Что с тобой? - Маша подошла и погладила дочь по голове.
- Вы...вы все против нашей любви. Вы с папой говорите, что я маленькая, а родители Васеньки против меня, потому что я кулацкая дочь.. Они его на Глашке женить хотят, - она разревелась и сердце Марии сжалось от жалости к дочери.
- Ну чем мне тебе помочь?
- Поговори с родителями Васи... И дайте с отцом добро.
- Да они и слушать меня не станут, -вздохнула Мария. - Степанида нос от нас воротит, от кулаков, потому что сами были в работниках у зажиточных крестьян... Мы для них угнетатели, буржуи. Хотя и живут они сейчас лучше нашего. Настя, ты еще маленькая, это детская любовь, она пройдет. Ты будешь еще счастлива... - Мария говорила, а сама себя ругала за эти слова. Ну а что она могла сказать, если слова другие на ум не шли?
- Я хотела, чтобы у нас было все, как у вас с папой. Ты замуж за него в семнадцать вышла, всего на год старше меня была. Почему родители позволили? - всхлипывала Настя.
- Потому что росли мы с Петрушей вместе, он же на год всего старше меня был. Любили друг друга с малых лет. Настенька, ты успокойся, все будет хорошо, верь мне, слышишь?
Мария оставила дочь и вышла во двор.
- Что там, мать? - спросил Петр.
- Слезы там.. Петруша, может, правда нам сходить к родителям Василия? Ну почто дети страдают?
- Оставь, мать, унижаться нам еще.. Посмеются над нами, да за ворота выставят. Вот коли бы наша девка брюхатой была, так никуда бы не делись. Не брюхата она, мать?
- Да ты что говоришь? - Мария побледнела. - Да как в голову тебе пришло?
- А то смотри! - Петр подмигнул и приобнял жену. - Ты думаешь, не помню я, как мы с тобой на бережку реки миловались до свадьбы?
Мария покраснела и прильнула к мужу.
А Настя, до которой дошел разговор родителей из открытого окна, вдруг села, вытерла слезы и стала все обдумывать...
На следующий день она подошла к лесопилке, на которой работали отец и Василий.
- Васенька, ты на обед пойдешь? - спросила она.
- Неа, - он отложил рубанок. - Мамка с собой дала. Работы много.
- Работы много.. - как эхом повторила она. - Васенька, приходи после работы на наше место. Очень нужно.
- Приду, Настя, приду. А теперь беги, мой отец скоро воду подвезет. Не надо, чтобы видел.
****
В тот же вечер после работы Василий пришел в лесную чащу, где на одной из опушек его ждала Настя.
Он опешил, увидев фуфайку на траве.
- А что это? Вроде же лето...
- Васенька, я придумала, как нам пожениться.. Садись сюда... - она развязала платок и отбросила его в сторону.
****
Через два месяца вот таких тайных встреч Настя понесла...
Крику было в поселке, что уши закладывало. Мать Василия кричала на Машу, что та за дочкой не уследила, а Мария с Петром не оставались в долгу, обвиняя их в том, что их сыночек обрюхатил молодую девочку. И детям досталось по первое число. Но несмотря на это Василий и Настя были довольны - они наконец смогут пожениться.
Так и вышло, их расписали в поселке, Петр и Мария, которые смирились с тем, что дочь их неразумная сделала по-своему, впустили Василия в свой дом и приняли как сына. Петр сперва поворчал для порядку, но увидев искреннюю любовь молодых, смягчился, стал называть Василия сыном. Свекор и свекровь Насти не желали даже видеть свою невестку. И даже когда родилась девочка Зиночка, не пришли даже посмотреть на внучку.
Но Василий, хоть и расстраивался из-за этого, был счастлив обрести новую семью. Он знал историю Марии и Петра и удивлялся, что даже в таких условиях они остались людьми, сердца их не очерствели, не озлобились, а смогли они себя взять в руки и начать работать.
Через два года в 1940 Василия повысили и отправили его в Верхнеуральск. Вместе с должностью бригадира он получил дом в распоряжение семьи. К тому времени у них уже было две дочери, Валюша была погодкой Зинаиды.
Мария и Петр не поехали за детьми, они уже пустили здесь свои корни в спецпоселении и обосновались, хозяйство было, дом из шпал...
Только вот когда в 1943 году на Василия пришла похоронка и молодая Настенька осталась вдовой с двумя детьми, они переехали к дочери.
В 1955 году их семью реабилитировали, позволили вернуться в родные края. Но Петр и Мария отказались. Они уже болели, сказывался крестьянский труд с малого детства, пережитые тяжелые годы в ссылке и переживания в связи со смертью Василия. Не было уже сил возвращаться туда, откуда их увезли на одной телеге. Что их там ждало? Дом? Его уже давно отдали под сельскую школу. Все заново начинать? Нет здоровья для этого. Они остались с дочерью и помогали ей воспитывать дочек. В 1957 году ушла из жизни Мария, а на сороковой день вслед за супругой ушел и Петр.
И никто из тех, кто знал их в городе, не мог ничего сказать про супругов плохого, да и сказать нечего - добрые и работящие люди, которые безропотно приняли свою судьбу и смогли выстоять в такое нелегкое время.
#ЖизненныеИстории
Автор
Канал Хельга. Дзен
Следующая публикация
Комментарии 9