ДОБРЫЙ ВЕЧЕР!

ЗНАКОМЬТЕСЬ - ПОПОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
(Человек, воин, поэт)
(18.09.1975 г. – 27.05.2023г.)
(Спасибо Виктору Лонщакову!)
***
Перед таинством...
Крестов открытые ладони,
Молили небо о прощеньи
А страхи, кляксою вороньей
Томили ум живой сомненьем
Идти ль с грехом под купол храма?
Иль тешить плоть, уйдя от света?
Пролив нектар самообмана,
Без веры не найти ответа
Другим путём придти к спасенью
Сквозь тёмных мыслей буреломы
Но истину среди сомнений,
Не подарил оклад иконы
Грехом отмечен и безбожен
И голос лжив, слова бессильны
Душа не сбросив тяжкой ноши
Томится под епитрахилью
Но в роли правда просквозила
Потоки лжи размыв слезами
Слова, как ладан из кадила
Чадили смертными грехами...
...Желтеет клякса в небе сером,
Крестам не ведомы сомненья
А вербы тянут стебли с верой
И молят небо о прощеньи
***
Барышню – скрипку дразнил беспокойный смычок
Ветер – художник писал свой рисунок на скалах
Белой восточной звезды оборвался полёт
Просится образ в строку…. Только этого мало
Надо чтоб взгляда загадка манила сквозь шторы ресниц
И чтобы не знать, что молчит, или молвит улыбка
Только тогда пустоту терпеливых страниц
Тронет строка, как смычок свою барышню – скрипку
Мелодия флирта в звуках игривой волны
Пенные брызги шуршат, по камням отступая
Хрупкие плечи, и обнажённость спины
Взгляды и пальцы лёгким касаньем ласкают
Скрипка поёт, наслаждаясь в умелых руках
Дерзкую смелость смычка оборвёт пиццикато
Верхняя нота её отзовётся в прибрежных волнах
И в чёрном футляре уснёт, как в кровати помятой
Образ растаял, исписаны страстью листы
Дым сигаретный ложится туманным узором
Хрупкие плечи, грацию нежной спины
Тронет поэт, утомлённым, но трепетным взором
***
Зеркало
Я девчонкой малою всё в больницу бегала, –
Умирала мама, подарила зеркало:
– Доченька-красавица, слушай, не вертись,
В серебре у зеркала есть вторая жизнь.
Бабушка смотрелась, мне передала…
Пробежала в зеркале молодость-весна.
Будет туго доченька, ты туда смотри,
Мы поможем с бабушкой на твоём пути.
И давно я выросла, стала статной дамою,
Но храню я зеркало, даренное мамою.
Плохо, или грустная побежит слеза,
Помогают мудростью мамины глаза,
И волшебной силою, наполняюсь я.
На бабушку похожая дочь растёт моя,
Мы смеёмся весело, иль до слёз грустим, –
Ей оставлю зеркало с образом моим.
***
Грозный
Этот город убил Новый год,
заслонил Рождество
За пять лет до двух тысяч годов
от рожденья Христа
Мы старались остаться людьми,
он будил естество
Когда сняли распятых парней
с решётки- креста
Этот город мы взяли на штурм,
он нас взял на обман
Лихо рвали гранаты,
железо упрямой брони
Только русский медведь лез настырно
в чеченский капкан
Увязая навечно
в позоре гражданской войны
Этот город он нас не простит
за убитых детей
За снаряд, что случайно влетел
к этим крохам в подвал
За полутора тысяч пропавших
погибших парней
Он названье своё в этот штурм
навсегда доказал
Этот город чадил нашей плотью,
сломав нашу суть
От гниющего мяса
мы пулями гнали собак
На погоны «штабных»
этот город спустил млечный путь
И зелёной бумагой
осел в их бездонных мешках
В этом городе, Юра-поэт
нам играл рок-н-ролл
За барьером очков,
вечной истиной лилась слеза
Память маски посмертные снимет,
и лица бойцов
Этот город впечатал
в легенды свои навсегда.
***
Плен
Я воевал, дни юности сжигая
Стреляя, множил кладбища земли
И в тридцать лет, головушка седая
За десять лет, три пройдено войны
В оскале зверя зубы, ноздри, брови
Горят весёлым бешенством глаза
А сердце стонет, в дикой боли тонет
А в память льёт душевная слеза
Моя награда, звёзды капитана
Моё веселье, смех походных жён
И автомат, мой спутник непрестанный
Как смерть он верен, и как грех тяжёл
Моя страна для разума глухая
Без броду шла в гражданскую войну
И я за ней, ещё тогда не зная
Что окажусь я среди гор в плену
Как насобачились нас бить сыны Аллаха
Как слаб пред ними мученик-Христос
Мой взвод, как нож, вошёл в лихую драку
И первый раз победы не принёс
Зубами вгрызлись в грани высоты
Но этот бой, наверное, последний
И с головами, православные кресты
Слетали под ударом правоверных
Мы падали, роняя крови семя
Хоть жизнь в нас так кипела и звала
Мы падали, а падальщиков племя
Терзало наши павшие тела
Я выжил, цел, сквозь боль и мешковину
Услышал их гортанный разговор
Меня пленили и везли в машине
К вершинам диких, равнодушных гор
Я как мешок упал во чрево ямы
И юный нохча, срезал кожу пут
Он молод, глуп, не чуял он обмана
Хруст позвонков и в яме его труп
Я на свободу … Горы ослепили
На тыщи вёрст, бескрайняя страна
Я побежал, молясь, что бы убили
И пулю-смерть ждала моя спина
Не для того меня везли к вершинам
Чтоб жизнь мою на пулю обменять
Легко нагнали, сбили, оглушили
Сковав железом, начали пинать
Я от ударов к жизни возвратился
Я от ударов в смерть опять ушёл
Я извивался, кровью матерился
Но мой господь, за мною не пришёл
И снова яма тело поглотила
А божий свет сожрала боли тьма
И яма то больница, то могила
В бреду забвенье, а в яви тюрьма
Не раны мне тянули воскрешенье
Ведь я солдат, они мне только впрок
Я голодал, и помню с вожделеньем
Хватал помоев, брошенный кусок
Но время зло, оно не только лечит
Сменила тела боль, душевная тоска
И палачом ко мне спускался вечер
И звёзды вольные смотрели свысока
В таком безмолвии, рождаются пророчества
Дождь откровений льёт на выжженную сушу
И мёртвой хваткою, безумье-одиночества
Трепало мою слабенькую душу
И белой женщиной, мне войны приходили
Друзей остывшим взором, мне скалился их лик
И растворяясь в тёмно- красной пыли
Пугал укором их прощальный крик
Я много видел смерти и безумства
Страх заменял в себе азартом битв
В желанье жить, поймало это чувство
Я им раздавлен, сломлен и разбит
Как давит страх, до одури, до сдвига
И тянет каяться, прощать своим врагам
А поутру ко мне упала книга
Я отшатнулся прочитав: «Коран»
Мне перекинули надёжный мостик веры
Бальзам на раны, на, мол, исцелись
И выбирай, какой же путь тут верный
А выбор старый, иль позор, иль жизнь
Но эта жизнь, без чести и служенья
Неблагодарной, но родной стране
Мне не нужна …. Пусть в сурах откровенья
Останутся поныне не во мне
Я книгу вышвырнул, как птицу из неволи
И в тот же вечер, воин строгий и седой
Меня забрал к себе для разговора
-«Что делать»- говорит – « солдат с тобой »
-«Тебе решать»- ему сказал спокойно
-«И измерять границы моих дней,
Убьёшь, убей…. И пытку я достойно
Перенесу и стану лишь сильней»
Он тотчас же упрямо сдвинул брови
Желанье вспыхнуло, убить, крушить, сломать
Но удержал движенье гордой крови
И приказал чуть слышно - «Обменять»
…………………………………………………
Солдатская дорога крутит странно
И путникам её удел извечный…. боль
Но снова я в погонах капитана
И вновь иду, в войну, и в смерть, и в бой
-----
Целитель
Тётя Галя работала на овощах. Я прошёл сквозь ряды приставучих, цепких торговцев и подошёл к ней, когда она обслуживала клиента. В такой момент лучше не соваться. Она всерьёз озабочена привлечением и удержанием «своего» клиента. Даже продавая один огурец, обслуживает покупателя как vip-персону. Вот и сейчас, неприятный внешне мужик расплылся в самодовольной улыбке, а тётя Галя излучала, как ей наверно казалось, смесь эротически-угодливых настроений. Справедливости ради надо заметить, что народ возле её прилавка не переводился.
Заметив меня, она лёгким движением постучала по часам, дескать – рано, подойди – позже. И снова говорила, убеждала, расхваливала. Я пошёл по рынку. Назавтра собрались за город отдохнуть, поэтому продукты к пикнику лихо наполняли мой пакет. Колбаса, хлеб, консервы мясные и рыбные, пара бутылок водки, вино… Никогда не любил торговаться. Беру так, не спрашивая цену. Денег вдоволь. Родня снарядила помочь тёте Гале в её горе. Три месяца назад она потеряла единственного сына. Выпал с балкона второго этажа. Насмерть, как ни странно. Похоронила, повыла в голос, побегала по церквям. Искала успокоение и ответ, за что господь так её наказал. Не на столько за жизнь и нагрешила, чтоб так расплачиваться. Беседовала с попами. Слушала общие фразы. Покой не приходил. Тогда побежала по гадалкам, экстрасенсам и прочей шушере. Даже к психотерапевту записывалась. Толку было мало.
– Ну что, племяш, готов к пикнику? – тётя Галя, как всегда энергичная и бодрая, передала мне увесистый пакет с овощами.
– Так готов, пионеры отдыхают, – в тон ей ответил я.
– Тогда план такой. Сейчас едем в пригород к одному человеку, потом домой, что-нибудь сварганим, телевизор и спать.
– Что за человек и зачем едем? – тащиться с сумками незнамо куда не хотелось.
– О, это великий человек. Целитель. Даже без трав, одним заговором болезни лечит, от которых врачи отказались.
– Так вы и здоровы будто!
– Душа болит, племяш, в ней все болезни человеческие. Понять не могу. Жила честно, с людьми ладила, к богу со свечой, нет-нет да обращалась, а оно вишь как вышло. Я, старая, ещё здесь, а сынок уже с ним.
Странно. Она говорила, а слёзы не допускала, видно, искренне пыталась разобраться, как и почему в миру так происходит.
Мы залезли в полупустую маршрутку, я устроил пакеты на свободное сиденье и уселся рядом с тёткой.
– Вот вы, тёть Галь, по гадалкам бегаете, деньги им носите, а они ведь на вашем горе и горе других людей наживаются. С миру по нитке, вот и сыты, – я всё пытаюсь вызвать в ней чувство здорового недоверия, – неужели вы, умная и сильная женщина, до сих пор верите в эти сказки.
– Те, кто с корыстью и обманом… Ну что же, бог им судья. А в слово и людей – верю. Кому-то господь и такой дар даёт. Кстати, тот к кому едем, денег не берёт.
Не переспоришь, не убедишь. Несгибаемая вера в xудо. Как, проработав всю жизнь на рынке, среди торгашей-жуликов, чуя человека, даже не взглянув на него, она сохранила светлую веру в людей, – для меня загадка.
Дом целителя, оказалось, отыскать было нетрудно. Я почему-то думал, что подобные люди принимают в ветхой лачуге, а потом только идут ночевать в комфорт и уют. Этот, видимо, не скрывался. Крыша из металлочерепицы, белые панели на стенах, высокий, добротный забор, дорожки из камня. Чувствовалось вековое качество. Хозяин на стук открыл быстро. И выглядел он, действительно, в образе: светлая рубаха до колен, сухонький, но не болезный, с копной белых волос, и удивительными, притягивающими чистыми глазами.
– Мир вам, гости, проходите в мой дом, – говорил он густо и величаво. – Вижу. Горе привело тебя, девонька.
– Горе, батюшка, – смиренно отозвалась тётя Галя.
– Не поп я, Андреем зовут. Так и ты зови – Дед Андрей, – паузы делали его речь веской, оканье приносило как бы соприкосновение со стариной. – Проходи милая в горницу, там о беде своей расскажешь. А молодой у порога посидит, ему наш разговор слышать не надобно.
Скользнув взглядом по пакетам, дед Андрей неспешно прошёл в дом. Тётка поспешила следом. Я устроился на скамье и огляделся. Внутреннее убранство совсем не отвечало представлениям о жилье целителя. Всё выглядело предельно просто, даже обыденно. Иконы в углу, без признаков старины, телевизор, стол, половики. Видимо, хозяин больше придавал значения своей елейной внешности, да натренировался говорить степенно и возвышенно. Вот и сейчас, прерывая сбивчивый рассказ тёти Гали, до меня долетали его слова: «…Ты, милая, в церкви-то не ходи… Церкви ноне, многие осквернены… Ты на кладбище ходи… На погосте, завсегда покой…»
И снова скороговорка тётки тонет в речи деда Андрея: «Мужа вон по свету носит. Грех за ним великий. Сына без отцовского присмотра оставил, да жизнь праздную и распутную ведёт. Его грехи камнем на вас висят. Да и ты обиду затаила, что оставил одну с младенцем. Прости его, да помолись. Учись прощать. Знамо трудно, но господь сам прощал и нам велел. Силу в тебе крепкую вижу. По силам тебе испытание земное послано».
Дверь в комнату целителя закрылась, и я перестал их слышать. Понял только, что тётка разревелась. Я вышел курить на крыльцо. Здравые речи целителя успокоили и меня. Сделалось легко и свободно. Задумался о вечном. Усмехнулся сам себе. Умеет ведь, зараза, мозги винтом закручивать. Психолог.
Тётя Галя появилась спустя час. Поклонилась хозяину, кинула крест троекратный на иконы и поспешно вышла. Видно, всё, что надо – сказано, и хотелось остаться одной, обдумать. Я тоже засобирался. Дед Андрей стоял тут же, и вдруг, разом потеряв свою степенность, остановив меня в дверях старческим голосом, без тени величия попросил:
– Ты, молодой, водочку-то мне оставь, – он прервался и ещё более заискивающе продолжил, – хоть одну.
Ну, жулик. А лапши-то развесил. Мне сразу стало весело и как-то неприятно. Я протянул ему две бутылки и кинулся догонять тётку. Сознание собственной правоты, желание разоблачить мошенника в её глазах полностью захватило меня. Я уже подбирал слова, когда увидел тётю Галю, ожидающую меня на остановке. Во всем её облике как-то явно виделись покой и умиротворённость. Я подошёл поближе, увидел разглаженные морщины на лбу и в уголках глаз, оценил спокойный, задумчивый взгляд и обыденным тоном произнёс:
– Ну что, тёть Галь, едем домой?
------------------------------------------------
Сколько жил в Усинске, Николай всегда был рядом - в Союзе ветеранов,
на наших и городских мероприятиях, потому что мы всегда были - одной Семьей.
Прошёл год и никак невозможно привыкнуть, и смириться с тем, что
от нас ушёл наш Друг и Брат, Человек с Большой буквы, Гражданин
и очень талантливый Поэт и Писатель.
Покойся с миром дорогой, ты всегда с нами, Был, Есть и Будешь.
Твоя Семья- Усинский Союз ветеранов Афганистана, Чечни и локальных войн.
-----------
Попов Николай Николаевич. Родился 18 сентября 1975 года в городе Усинске. Поэт. Прозаик.
С 1993-1995 года служба в российской армии. Воевал на территории чеченской республики в городе Грозный. Награждён медалью "За отвагу". Старший сержант, заместитель командира взвода.
В 1997 году стал одним из организаторов и членом совета молодёжной общественной организации "Молодёжный конгресс". Организовал и стал главным редактором молодёжного приложения к газете "Усинская новь" "Здрасте".
С 1997 года член Союза ветеранов Афганистана, Чечни и локальных войн города Усинска", и Коми Республиканского отделения г.Усинска Всероссийской общественной организации ветеранов "Боевое братство". Награждён юбилейными медалями.
С 2009 года актёр театра - студии "Дилижанс", Усинского дворца культуры. Участвует в проведении общегородских праздников и мероприятий.
С 2007 года - участник литературного объединения города Усинска "Северная лира". В 2012 избирается его председателем. Главный редактор литературного издания ЛитО "Северная лира", "Морошка".
Женат. Воспитывает троих сыновей.
Образование средне - специальное. По профессии промышленный альпинист.
--------------