Продолжение.

В. В. Семянников,
краевед, г. Пермь
От чермозских бараков до парижских галерей
В 1994 году автору этих строк из Парижа пришли воспоминания бывшего
нашего соотечественника и художника Бориса Заборова. Он писал: «... помню лето.
Когда весь наш дом перевозили из Чермоза на летнюю дачу. Это были деревянные
бараки в лесу на берегу Камы. Воспоминания прекрасного детского восторга, раздо­
лья, шумной летней жизни леса, там, на стенах этого летнего дома я впервые «вы-
ставил» свою работу. Мне было 9 лет. На картине был изображен солдат в каске,
идущий в атаку».
Через 37 лет, в 1981 г. семья Заборовых с четырьмя чемоданами и 15 карти­
нами окаыызалась в Париже, без социального статуса, без средств к существованию,
без друзей. Показывая Заборову знаменитые галереи Латинского квартала, художник
Олег Целков, перебравшийся во Францию несколькими годами раньше, сказал: «Ес­
ли попадешь в галерею Клода Бернара к концу жизни, то считай, тебе крупно повез­
ло». Через год именно там, в галерее Бернара, состоялась первая выставка Заборова
[1].
Прежде чем перейти к рассказу, чем же привлекли такого знатока живописи,
как Клода Бернара, работы Б. Заборова, вернемся к воспоминаниям художника: «От-
крутив стрелку часов времени на 50 лет назад, я увидел себя девятилетним мальчи-
ком в Чермозе, в доме для семей московских художников, спрятанном за очень вы-
соким деревянным забором.
Быть может, это глаза мальчишки ростом с «вершок» запомнили его таким
высоким как на старых гравюрах, изображавших сибирские остроги. Очень обшир­
ный двор, уставленный закоченевшими бочками с красной икрой. (Один из абсурд-
ных парадоксов военного времени). Есть было нечего, а красная икра (и сегодня -
деликатес в Париже) - на завтрак, обед и ужин. Боже, как я ее ненавидел... Но каж­
дое утро обитатели дома выходили во двор, чтобы вскрыть очередную бочку. Ино­
108
гда маме удавалось обменять ведро икры на буханку черного хлеба. Это было радо­
стное событие.
В своем письме из далекого Парижа Борис Абрамович вспоминает, как, забо-
лев, он оказался в доме чермозского врача, который буквально спас его от смерти,
ухаживая и заботясь о мальчике.
Еще ему запомнилось, как они, мальчишки, тайно от родителей бегали на
свалку металлолома. «Это была бесконечной протяженности «горная гряда» разби­
той на войне техники - пишет художник. - Над этой грядой проходила канатная ли-
ния, по которой двигался монстр с зубастым ковшом-пастью и захватывая своими
могучими челюстями железо и уносил его, очевидно, в жерло доменных печей ме-
таллургических заводов Чермоза. Однажды, когда я с ребятами был на вершине это­
го хребта, мы увидели, как издалека на нас движется «монстр». Он захватил свою
добычу довольно далеко от нас, но ужас, который я исиытал, помню хорошо» [2].
Путь до Парижа у художника был долог. Родился он в 1935 г. в Минске, в се-
мье живописца. Туда же в первый же год после окончания войны его семья верну­
лась из Чермоза. Там Борис окончил и художественный техникум. Потом были Ака-
демия художеств в Ленинграде и Московский художественный институт им. В. Н.
Сурикова. По возвращению в свой родной город он занялся журнальной и книжной
графикой, которая очень его увлекла. Им было оформлено более 200 книг. Среди ав-
торов Пушкин, Достоевский, Шекспир.
Почему же потом пришло рсшение все бросить и уехать? «Ну, оформлю еще
десяток книг, получу еще несколько премий, еще немножко сомнительной славы. А
дальше? - рассказывал потом в беседе с российским корреспондентом Б. Заборов. -
Мие казалось, что единственный выход - уехать куда-нибудь, где меня никто не зна-
ет, исчезнуть и все начать с нуля. Словом, либо родиться заново в 45 лет, либо уме­
реть как художнику. Альтернативы не было».
Во Францию Борис привез коллекцию старых фотографий. Пожелтевшие от
времени, они волновали воображение, вызывали сильные ностальгичсские чувства.
Эти фотографии и подсказали ему идею картины. Он стал обыгрывать мотивы ста­
рых фотоснимков - странные метафизичсские отсветы жизни реальных людей «Заб-
вение, исчезновение и возвращение становились предметом картины. Художник вы­
зывая к жизни видения. Но он не намерсвался все договаривать, прояснять. Он хотел
вместе с вероятными зрителями войти в этот мир неясныя, смутныя колебаний, жи-
вущий и умирающий, мир ощущений тонких и простыя, как сумерки» - так напишет
позднее о произведениях Заборова искусствовед Василий Ракитин [1].
Работы Заборова, не похожие на произведения других художников, очень по­
нравились владельцу одной из самых знаменитыя галерей Парижа Клоду Бернару.
Он предложил Борису устроить выставку в его галерее. Потом были выставки в
Дармштадте, Нью-Йорке, Токио, Москве. Работы Заборова есть в музее имени Пуш­
кина, в центре изобразительныя искусств в Англии, в музее «Альбертина» в Венс, во
многих частныя коллекциях и гадереях. В 1998 г. Валерий Рубинчик снял докумен­
тальный фильм «Художник Борис Заборов», который однажды был показан на теле-
канале «Культура» [3]. На этом его прокатная судьба и закончилась. Жаль, что, на-
верное, никто из прикамских ценителей искусства фильм этот так и не увидел. Но
пока мы живы, то все еще можно исправить, и документальный фильм о Заборове,
однажды и в это я верю, смогут посмотреть и пермяки, и чермозяне.
Источники:
1. Неделя. № 27, 1990 г.
2. Письмо Б. Заборова к автору статьи от 20 февраля 1994 г.
3. Культура. № 12, 2-8 апреля 1998 г.