Продолжение.

Уже через три дня он виделся с Лбовым. Свидание про­
исходило в Мотовилихе, на квартире одного из старых эсе­
ров. Азеф был человеком, авторитет которого стоял очень
высоко в глазах Лбова, ибо Азеф был сам боевиком, старым
боевиком, известным всей подпольной и революционной
России.
Разговор у них был недолгий; Азеф пообещал пополнить
отряд Лбова к следующей весне опытными идейными ин­
структорами с тем, чтобы поднять уровень сознательности
лбовцев. А пока предложил ему произвести крупную, по­
следнюю экспроприацию в Вятке, чтобы отвлечь внимание
полиции туда. После некоторого колебания Лбов согласил­
ся. Азеф порекомендовал тогда ему в помощники некоего
Белоусова, как опытного боевика, за которого можно было
поручиться во всем. Они распрощались, и в ту же ночь ско­
рым поездом Эвно Азеф уехал обратно в Петербург.
Великий провокатор сделал свое дело1.
СМЕРТЬ ЗМЕЯ
Это было почти перед самым отъездом,
когда Лбов в последний раз сидел со Змеем под старой, ис­
кореженной годами осиной, точно с прощальной ласково­
стью осыпавшей их тихо падающими пожелтевшими ли­
стьями.
— Ну, мне пора идти.
—Лбов поднялся.
—Прощай, Змей.
Я думаю, мы скоро опять увидимся, мне ведь всегда удача.
— Удача раз, удача два...-начал Змей, потом вскочил,
схватил обе руки Лбова, и, весь дергаясь лицом, перепле­
тенным сетью нервов, преданный и верный Лбову Змей за­
глянул ему в лицо и с ужасом, точно открывая что-то но­
вое, сказал сдавленным голосом Лбову:
— Сашка, а ведь тебя скоро убьют, должно быть.
— Почему скоро?—усмехнулся тот.
— Так,—ответил Змей, не выпуская его рук.—Так, уж
очень кругом какой-то разлад пошел, в общем, что-то не
так. Помнишь, как мы начинали и какое это было время?
1 Роль Азефа в деле Лбова до сих пор остается загадочной, ско­
рее всего она преувеличена.
82
Змей замолчал, и лицо его задергалось еще больше. Он
выпустил руку Лбова и своими желтыми некрасивыми гла­
зами заглянул в глубину этого счастливого для него вре­
мени.
Змей был когда-то парикмахером. В японскую войну его
контузило снарядом, потом, невзирая на его болезненное
состояние, его отдали в арестантские роты за то, что во
время бритья конвульсивно дернувшейся рукой он едва не
перерезал горло одному подполковнику. И душа у Змея бы­
ла серая с зеленым, а жизнь была у Змея до побега из тюрь­
мы—серая с грязным. И вполне понятно, что в его болез­
ненно кривляющейся от снарядных и нагаечных ударов ду­
ше, в озлобленной и изломанной душе, самыми лучшими
днями были дни, проведенные возле крепкого, прямого
и сильного Лбова.
Лбов ушел, а Змей долго еще сидел на краю придорож­
ной канавы, обрывал кусочки ветки и бросал их наземь,
бросал и улыбался...
а может, и не улыбался, потому что
у его лица никогда не было хоть на минуту установившего­
ся выражения. И хвойные ветки падали на дорожную пыль,
пахучие, смолистые, точно те, которые бросают за гробом
умершего. Вдруг Змей насторожился и, скользнув в канаву,
вытянулся плашмя. По дороге ехал патруль из четырех ин­
гушей. Может быть, они и проехали бы, не заметив его, но
одна из лошадей испугалась чего-то, оступилась в канаву
и придавила ногу Змею.
Взбешенный Змей вскрикнул и, вскочив во весь рост, вы­
стрелил из маузера-свалил одного ингуша, отскочил за
канаву, выстрелил
—в голову лошади другого, и только
что хотел приняться за третьего, как земля на краю канавы
под его ногами обвалилась, и, поскользнувшись, он упал.
Хотел подняться, но в это время ингуш с хищно-орлиным
носом и узкими, стальными глазами взмахнул пикой
и сквозь серую рубаху, сквозь спину пригвоздил Змея креп­
ко к земле.
Пика глубоко ушла в землю, стояла прямо, и Змей, креп­
ко насаженный на синюю сталь, искорежившись, повернул­
ся полуоборотом, концами пальцев распластанных рук су­
дорожно врылся в мякоть придорожной пыли и умер с от­
крытыми, желтыми, сухими глазами, в которых не было ни
слез от боли, ни ужаса от смерти, а была только змеиная
ненависть.
83
ПРОВОКАТОР
Было уже ясно, что дело революции про­
играно. Туманный город лихорадочно поблескивал огнями
вспыхнувших фонарей, город дышал тяжело и нервно.
И звоном побрякивающих цепей, криками схваченных
в темноте теней город расплачивался за солнечно-пьяные,
окутанные счастливым смехом, перевитые красными флага­
ми сумасшедшие дни.
В тот вечер на окраине в квартире наборщика Сумрач­
ного в последний раз собрались члены комитета. Послед­
ний раз встречались товарищи —крепко спаянные звенья
разрываемой цепи.
1 Эта главка в
составе повести печатается впервые. Она важна
для понимания того, что произошло среди революционеров города
Перми. Главка эта была напечатана Гайдаром в «Звезде» 29 ноября
1925 года как отдельный рассказ «Провокатор». Повторять его тогда
же в повести Гайдар, видимо, не хотел, да это и не принято, по­
скольку повесть печаталась в той же газете спустя всего полтора
месяца после рассказа. Постоянный читатель «Звезды» и без того
мог прочесть тогда и рассказ, и повесть.
Сюжет рассказа-главки, не считая беллетристических условно­
стей, заимствован непосредственно из истории Пермского комитета
РСДРП, который почти целиком был арестован по доносу провока­
тора
Вотинова. В руках жандармов тогда оказались Яков Свердлов
и его
жена
Клавдия Новгородцева, многие другие подпольщики.
Всего к дознанию привлекли 53 человека. Близка к реальным собы­
тиям и такая деталь, как решение комитета покинуть город тем
подпольщикам, которым грозил явный провал. «10 июня 1906 года
Яков Михайлович вернулся в Пермь из очередной поездки,—вспо­
минала К. Новгородцева.—Было решено, что в эту же ночь мы
уедем из Перми, где оставаться далее было просто невозможно.
В связи с нашим отъездом надо было перераспределить работу
между остающимися товарищами, кое-кого перебросить в другие
города, иных, наоборот, вызвать в Пермь. Для этого в тот же день
назначили заседание комитета».
Думается, совсем не случайное лицо в рассказе и наборщик Су­
мрачный. В дореволюционной Перми подпольным (ночным, «сум­
рачным») наборщиком был мотовилихинский рабочий Михаил
Тур­
кин, который при Гайдаре стал редактором «Звезды». Работники
подпольной типографии тоже были взяты полицией в ночь накану­
не ареста комитета. Был Туркин и в эмиграции, хотя бежал туда
уже из сибирской ссылки. И даже упомянутый Латыш — не случай­
ное имя, не от нарицательного произошло. В подпольной типогра­
фии действительно работал Дмитрий
Латышев,
который попал
в тюрьму в ту же ночь вместе с товарищами. Там же оказалась и мо­
лоденькая учительница Александра Костарева, тяжело заболевшая
в холодной камере.
84
— Ну, что же?—поднялся из-за стола и проговорил се­
дой металлист Поддубный.— Что ж, братцы, пусть будет по­
ка так. Когда, где встретимся —не знаю. Да и, думаю, вряд
ли чтобы привелось всем вместе собраться, потому что де­
ло наше гиблое в смысле теперешнего времени и вообще
насчет виселицы... Паспорта есть, до заграницы авось добе­
ретесь. Не засыпьтесь только, и ни лишнего дня в городе.
Здесь каждая собака, не только городовой, в лицо узнает.
Он кончил. С минуту все молчали. Переваривали в голо­
вах сказанное, о чем-то думали.
— Я не согласен,
—отбрасывая папиросу, громко прого­
ворил Павел,—зачем за границу? Зачем уезжать? Это же
измена. Мы должны остаться, мы должны работать, а не
смотреть издалека. Я сейчас не поеду, да и вообще лучше
бы всем остаться, это было бы честнее.
— Ты говоришь глупости,—мягко ответил опять Под­
дубный,— Зачем погибать ни за что? Надо выждать, пока го­
рячка пройдет, тогда вернуться и начинать сначала. Так бу­
дет лучше. Так будет выгоднее для партии, для революции
и для всего. Ты слишком горяч, Павел.
— Я не согласен,—повторил упрямо тот и, вздрогнувши,
замолчал и обернулся, как будто окликнул его кто-то.
Тревожно повернулись головы комитетчиков к темному
окну. И насмешливо улыбнулась оттуда черная, насыщен­
ная бесшумными тенями ночь.
— Кто там? —глухо спросил Павел.
— Там нет никого, это ставня хлопает,—ответила ему
Дора.—Ты нервничаешь сегодня, Павел.
Выходили поодиночке, но Павел и Дора встретились на
первом же перекрестке и пошли вместе. Сначала молчали.
Дора крепко держалась за руку Павла, жадно вдыхала клу­
бы морозного свежего воздуха, иногда задерживалась у фо­
наря и синими глазами, под которыми темными дымками
залегли бессонные ночи и тревога, заглядывала в его по­
стоянно бледное, четко высеченное лицо.
— Знаешь, Павел,-сказала она,
—мне кажется, что ты
прав. Я думаю не ехать за границу, я думаю, что лучше бу­
дет, если я тоже останусь здесь.
— Ты?—Он даже остановился и крепко стиснул ее ру­
ку.—Ты?.. Зачем?.. Но ты должна завтра же уехать... Это бы­
ло бы глупым оставаться. Глупо и безрассудно.
85
— Но постой, ведь ты же там...— начала было она, но Па­
вел не дал ей докончить, торопливо потянул за руку и за­
говорил волнуясь:
— Я другое дело... Но тебе зачем?.. И потом, ты совсем
девушка, у тебя не хватит сил... нет, нет...—и он с тревогой
посмотрел на нее:—Дай мне слово, что ты теперь же, зав­
тра же уедешь. Дай мне слово.
— Хорошо,—ответила Дора, подумавши.—Хорошо, но
ты непоследователен, Павел. Я не осталась бы и сама. Это
я спросила просто так.
— Зачем?
— Видишь ли, я люблю тебя за то, что ты горячий, энер­
гичный, но мне кажется, что у тебя слишком много лич­
ного.
— Э-гей!
—раздался вдруг позади резкий, хохочущий
крик. Они шарахнулись в сторону. И внезапно, вырвавшись
из-за поворота, бесшумно вылетели широкие черные сани.
И мимо промелькнули погоны, желтые аксельбанты, креп­
ко перевившие схваченного человека.
— Везут, везут... везут,—
с дрожью в голосе сказала До­
ра,—когда же кончится?
Прощались в тени дома, недалеко от одной из людных
улиц.
— Мы встретимся,—сказал напоследок Павел,—я верю
в это, Дора. Может быть, я скоро и сам приеду за границу,
может быть, приедешь ты. Но так или иначе, а мы встре­
тимся.
Через день, к вечеру, когда Поддубный, уже вполне гото­
вый к отъезду, поджидал наступления темноты, к нему со­
вершенно неожиданно зашел Павел. Он был по обыкнове­
нию бледен и чем-то сильно взволнован. Он спросил, нет
ли у Поддубного какой-либо явки в Екатеринославе.
— Нет,—махнул тот рукою.—Ты спятил, что ли? Там
вся организация разгромлена дочиста, а ему явку. Влип­
нешь только. И чего все мудришь? Не понимаю,—добавил
он и внимательно посмотрел на Павла.
— Ты сейчас едешь?—вместо ответа переспросил тот.
— Сейчас Лобачев уже уехал, а Дора, кажется, собира­
ется завтра.
— Как завтра!—крикнул Павел.—Да разве же она не
уехала?
86
— Нет, она только что была у меня, а сейчас пошла
к Латышу.
— К Латышу! —широко открывая глаза, полушепотом
повторил Павел и, покачнувшись, ухватился за спинку кро­
вати.—К Латышу? — с ужасом повторил он еще раз.—Но ей
же нельзя было сейчас идти к Латышу.
— Почему?—удивленно взглянул на него Поддуб­
ный.—Почему нельзя, Павел?
—холодно переспросил он,
невольно вздрагивая и пытливо впиваясь в белое, переко­
шенное страхом лицо.-А ты что знаешь?
Резкий стук в дверь оборвал его вопрос. Резкая и четкая
мысль прорезала внезапно голову, он бросился к окну, но
в это время распахнулась сорванная с крючка дверь, мель­
кнули красные околыши, и, поднимая темный револьвер,
проговорил полицейский офицер:
— Стойте, вы оба арестованы.
— Бросьте, господин капитан, ломать комедию,—тяже­
ло дыша, после некоторого молчания ответил Поддуб­
ный.—Бросьте... вы хорошо знаете, что арестовываете толь­
ко одного меня.
Дору задержали как раз в ту минуту, когда она входила
к Латышу. Она молча подошла к полицейским саням и да­
же улыбнулась чуть-чуть, когда офицер вежливо пожал ей
руку и застегнул полость у санок.
— Я не советую вам ни кричать, ни сопротивляться по
дороге,—предупредил ее он,—это было бы бесполезно.
— Я не собираюсь,-коротко ответила она и с тревогой
подумала: «Если были тоже и у Павла, то кончиться хоро­
шо не могло, потому что он вспыльчив, горяч и так легко
не дастся».
В тюрьме она встретилась почти со всеми комитетчика­
ми, не было только Павла. В усталых глазах Доры мелькну­
ла счастливая улыбка, и она спросила у Поддубного:
— Скажи, а
Павел?.. Его не сумели захватить?
—и,
по-детски захлопав в ладоши, добавила: — Как я рада!
Посмотрел на нее тяжелыми тусклыми глазами осунув­
шийся Поддубный и сказал глухо:
— Павла нет вовсе.
— Как вовсе! А что с ним?
—бледнея, спросила До­
ра.— Почему ты так говоришь?
87
— Знаешь, Дорочка, я сегодня узнал... Но ты не волнуйся
и плюнь. Я сегодня узнал две вещи: первая—та, что Павел
любит тебя.
— Ну, я знаю, а вторая?..
— А вторая, что он провокатор...
Жадно пожирал тюремный камень свет от тусклых
ламп и сам светился темными провалами холодных углов.
И к холодному камню —горячая голова, горячий полубред
с полураскрытых губ Доры. «Мы еще встретимся»,— вспом­
нились ей последние слова Павла. И голос ее снижался до
мягкого шепота, почти ласкового от острой ненависти,
вложенной в бессвязно срывающиеся слова.
— Да-да, милый,
—шелестели истрескавшиеся от жара
сухие губы,—я верю, что, может быть, еще не скоро, может
бьггь... совсем в другое, в наше время, мы опять встретим­
ся... Милый! Я верю, что будет день, будет встреча, когда
уже... горячими словами оружейного залпа мы еще раз, по­
следний раз поговорим1.
АРЕСТ
В февральский метельный
день, когда
Пермь, покрытая шапкой плотных сугробов, начинала за­
гораться вечерними огнями, Рита, закутавшись в мягкий во­
ротник своей шубы, шла неторопливо домой, подставляя
свое лицо мелким снежинкам, поблескивавшим искорками
от света уличных фонарей. У самого крыльца она заметила,
как отец торопливо вбежал на лестницу, открыл ключом
дверь и захлопнул почти перед самым ее лицом.
Рита позвонила.
Удивляясь такому странному возбужденному состоянию
всегда спокойного и уравновешенного отца, она прошла
к себе в комнату, села на диван и принялась читать книгу,
далеко не похожую на те, которые приходилось читать
раньше, в которой каждая строчка ошарашивала своими
выводами, новыми и не всегда понятными Рите.
Через час ее позвали к чаю, за столом она встретилась
с отцом, который, будучи, очевидно, в превосходном состо-
1 После победы Советской власти многие пермские провокато­
ры были преданы суду революционного трибунала.
88
янии духа, крепко поцеловал ее в лоб и спросил, как
всегда:
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Хорошо,—улыбнулась Рита.—Отчего бы мне плохо
чувствовать?
— Ну вот, ну вот,-обрадованно заговорил ее отец, с ап­
петитом проглатывая бутерброд и запивая его крепким ча­
ем.—Я очень рад. Вообще сегодня такой замечательный
день. Ты знаешь, Риточка, мы сегодня получили приятное
сообщение, очень приятное. У губернатора как гора с плеч
свалилась. Знаешь про этого? Про разбойника Лбова?
— Ну,
—полушепотом переспросила Рита, отодвигая
стакан и чувствуя, как серебристый блеск бисерной бахро­
мы от лампы засыпает ей глаза стеклянными искрами.
— Ты знаешь, мы только что получили сообщение из
Вятки, что он наконец арестован... Но что, что с тобой?
— Ничего,—резко вздрагивая, ответила Рита.—Ничего...
А серебряная ложечка в ее руке, точно ожившая, начала
перегибаться и плясать, крепко стиснутая ее тонкими, силь­
ными пальцами.
— Рита! —испуганно крикнул ее отец.—Рита, что с то­
бой?
Рита ничего не сказала, встала, шатаясь, пошла к двери
своей комнаты, зацепила столик с огромной китайской ва­
зой — и ваза с грохотом полетела на пол, и мелкие осколки
разлетелись по паркетному полу. Рита захлопнула за собой
дверь, заперла ее на ключ и, бросившись на диван, истери­
чески разрыдалась. Это были не просто слезы, слез было
совсем мало,—была петля, крепко окутавшая ее, сдавив­
шая горло, жадно тянущееся к воздуху, был туман, пле­
скавшийся в глаза, был судорожный зажим пальцев, пыта­
ющихся разорвать кольцо, крепко стягивающееся вокруг
шеи. Но кольцо было неуловимо, оно не рвалось, и только
ворох платья, только кружевные девичьи подушки измоча­
ливались и нарастали на кровати белой лоскутной пеной.
В дверь стучались, отец требовал, чтобы она открыла,
говорил, что пришел доктор, убеждал, просил, но Рита по­
слала всех к черту.
Тогда кто-то стал выламывать дверь.
Рита, не вставая с кровати, протянула руку к ящику
письменного стола и, выхватив оттуда браунинг, бабахнула
им по верху двери и крикнула, что если ее не оставят в по­
кое одну, то она выстрелит и по низу. За дверью смущенно
89
зашептались, потом кто-то, вероятно, доктор, сказал, что,
пожалуй, правда, самое лучшее будет дать ей остаться на
некоторое время одной и успокоиться.
От дверей ушли.
Лбов был арестован при следующих обстоятельствах
1.
Белоусов, которого рекомендовал ему Азеф, оказался
провокатором. Он долго выжидал момента, когда Лбов
останется один, и однажды убедил его съездить в Нолинск
для того, чтобы завести там связь с несколькими приехав­
шими туда видными боевиками.
Когда Лбов шел по улице в Нолинске, Белоусов внезап­
но куда-то исчез, и из-за угла вылетело около десятка кон­
ных жандармов, несшихся во весь опор на Лбова.
Лбов не растерялся, выхватил маузер и начал крыть по
всему десятку. Не ожидавшие такой встречи, жандармы
дрогнули, бросились было врассыпную. И никогда бы но-
линским жандармам не захватить Лбова, если бы верный
маузер, служивший долгую огневую службу Лбову, не из­
менил на этот раз, если бы маленький стальной кусочек
выбрасывателя не сломался,
—патрон застрял в канале
ствола. Лбов рванул раз, рванул два, но патрон срывался со
сломанного зубца.
Он бросился было к воротам одного дома, но ворота бы­
ли заперты, а через забор он не успел перескочить, потому
что налетевший стражник сшиб его конем с ног. Лбов
упал, поднялся снова, но в это время кто-то сильно ударил
его по голове, и кто-то крепко завернул ему руки назад.
И если бы один, если бы два,-а то много, много...
Звякали от радостных сигналов телефонные провода, нес­
лись во все стороны города патрули, распахивались двери
1 Обнаруженные теперь в фондах особого отдела Департамента
полиции документы полнее раскрывают картину последних опера­
ций против Лбова. В марте 1908 года вятский губернатор в докладе
царю отмечал: «11 февраля в Перми был задержан один из главных
соучастников Лбова, и обстоятельство это дало возможность на­
пасть на правильный след к розыску Лбова, который оказался уже
арестованным 17 числа того же месяца в городе Нолинске Вятской
губернии за убийство стражника и был опознан выслеживавшими
его жандармскими властями». Происшествие в Нолинске — скорее
случайность, чем заранее подготовленная ловушка для Лбова. Про­
вокаторы и сыщики оказались позади событий. Лбов уже был аре­
стован под именем Семена Леща, а охранники все еще искали пути
к нему.
90
нолинской тюрьмы, входили туда сначала отряды новых
стражников, потом ввели под стражей закованного в цепи
Лбова, и кольцом вокруг тюрьмы встали стражники*.
А
телеграфные
провода
пели: «Вятка
—Петер­
бург — охранке». А из Петербурга: «Охранным всех городов.
Срочно, срочно, секретно. Ключ—двуглавый орел, 22... 16...
34...
25... 17... зпт... 37... 42... тчк...». И шифрованные телеграм­
мы сообщали охранкам всей России, что разбойник Лбов
пойман.
Выезжали в Вятку жандармские полковники из Петер­
бурга на следствие, и старые генералы везли в Вятку повы­
шения, назначения и ордена за долгожданную поимку
одного из самых заклятых врагов самодержавия.
Через несколько дней, около трех часов пополудни, Ри­
те доложили, что ее хочет видеть человек, назвавшийся ти­
тулярным советником Чебутыкиным, который, несмотря на
уверения в том, что его не примут, категорически наста­
ивал, чтобы его сейчас же пропустили к Рите.
— Чебутыкин,—вспоминала Рита,
—Чебутыкин, какой
такой Чебутыкин? A-а, наверное, тот, которого Лбов тогда
ограбил.—Она попросила привести его.
Вошел испуганный Феофан Никифорович и, осторожно
озираясь вокруг, сообщил Рите, что на улице с ним случай-
1 Лбов и находившийся вместе с ним Аркадии Мышкин, бывший
вятский семинарист, были арестованы в Нолинске при несколько
иных обстоятельствах. Днем
17 февраля
1908 года они проходили
мимо квартиры полицейского надзирателя, внимательно осматри­
вая дом и окружающую местность. Надзиратель, стоявший в это
время у окна, почуял что-то недоброе. Лицо незнакомца высокого
роста и с повелительными манерами (то был Лбов) бросилось ему
в глаза, и он немедленно послал вдогонку переодетого стражника
Селюнина. Он-то и был убит Лбовым, когда началась погоня. Пер­
вым схватили Мышкина. Конный стражник нагнал Лбова, когда тот
выпустил из маузера всю обойму. Второпях Лбов пытался зарядить
его на бегу еще двумя патронами, но один из них был вставлен не­
правильно: пулей не к стволу, а, наоборот,
к ударнику. Эта оплош­
ность и погубила Лбова. Маузер заклинило, и преследуемый оказал­
ся практически безоружным, хотя при обыске у арестованного на­
шли 74 боевых патрона и четыре обоймы по десять патронов в каж­
дой. У Мышкина оружия не было. В его кармане обнаружили лоску­
ток бумаги с изречением на латинском языке: «Одно спасение для
побежденных — не ожидать спасения». (См.: «Вятский вестник», 1908,
24 апреля.)
91