— Истории приёмного родительства начинаются по-разному. Как началась ваша?

— В 2018 году я забеременела, и через несколько недель плод умер. Началась жуткая депрессия. Свекровь в тот момент сказала: «Оля, чего ты маешься? На свете столько ребят живёт в детских домах». Я задумалась об этом. Вскоре мы с мужем записались в школу приёмных родителей, получили заключение на двоих детей и начали поиски.

Посмотрели анкеты ребят из южных регионов, которые географически ближе к нам, никого не нашли и стали искать севернее. Дошли до Забайкальского края.

Оператор говорит: «У нас есть двойняшки Оля и Лена». Я видела анкеты девочек, и знала, что у них есть старшая сестра, а разрешение у нас только на двоих. Оператор сказала нам, что девочек разделили. Я купила билет, приехала в Забайкалье.

— А что со старшей сестрой, Ксенией?

— В базе была её анкета. Я начала узнавать, почему сестёр разделили. Никто ничего не говорил, потому что у меня не было заключения на неё. Опека сказала: «Вот у вас двойняшки, их и воспитывайте».


Я хотела даже обратиться в суд, но вопрос решился мирно. Специалист опеки все-таки пошла навстречу. Мне сказали, что мы с мужем должны оборудовать комнату в доме для прихода третьего ребёнка. Мы всё сделали.

— Вы приняли Ксению, а Оля с Леной уже адаптировались?

— Несмотря на любовь и заботу, первый год детей в семье выдался тяжёлым. Я каждый день плакала. Воровство, нежелание ходить в школу…

Девочки теряли ключи по 8 раз в месяц, мы просто не успевали заказывать у мастера. У Оли диагноз. Были истерики, билась головой об стену. Лена, напротив, спокойная.

Через год девочки стали воспринимать речь, сейчас на 90% — идеальные дети. Но первый год дался нам очень тяжело, думала, что свихнусь, правда.

Поэтому к приходу Ксении я стала крепким орешком. И не зря. Она самая сложная из всех детей. Ей 14 лет, но развита она на 5. Ксения сказала: «Я не хочу ни взрослеть, ни умнеть. Я хочу быть маленькой девочкой».

Она училась в коррекционной школе, в обычную принимать не хотели. В семье Ксения начала развиваться. Пусть с двойками и тройками, но закончилась 4-й класс обычной школы.

Ей тяжело быть самостоятельной. Без указания родителей ничего не делает. Но если просишь о чём-то — выполняет. Человек команды, можно сказать.

— Как сёстры оказались в системе?

— Их кровные родители пили. В какой-то момент мама ушла из семьи. Папа остался с тремя девочками. Они гиперактивные, а ему работать надо. Естественно, он не справился.

Отец очень сильно бил дочерей. Бил так, что на них живого места не было. Особенно сильно доставалось Лене, потому что она похожа на маму. В итоге детей у него забрали.

— Отца привлекли к ответственности за то, что он сделал с детьми?

— Нет, только за неуплату алиментов, сначала административная, потом уголовная ответственность. Ему даже шансы давали исправиться: два раза изымали детей, а затем возвращали…

— Девочки вспоминают об отце? Как они тогда выжили?

— Про побои девочки мне много рассказывали, говорили, как мама ушла к дяде Грише. Ещё рассказывали, что дома нечего было есть. Не было туалета, ходили в тазик… Потом и Ксения всё дополнила своими рассказами.

Отец по алиментам не выплатил долг в два миллиона… Оля категорически отторгает кровных родителей, говорит, что «те люди нас украли, это не наши родители».

— Как у девочек со школой?

— Оля и Лена очень хорошо учатся. Отставание было у них года на три, они были как 3-4-летние дети. Сейчас всё догнали.

Лена занимается вокалом в музыкальной школе, ходит на бальные танцы. Оля занимается эстрадными танцами, посещает художественную школу. Двойняшки участвуют во всех творческих конкурсах в школе и кружках.

Живые, активные, такие же, как и я. Ничего не боятся. У нас дача, и девочки могут палатку поставить и во дворе и ночевать.

Ксения год посещала курсы бисероплетения, моторика не развита: рисовать, нарезать что-либо руки не умеют. Есть проблемы с речью, дикцией.

— У вас есть кровная дочь, вы сравнивали ее с приёмными дочками поначалу?

— Да, сначала у меня были розовые очки, которые мгновенно слетели. Ты сравниваешь приёмного ребенка с кровным… Но адаптация не отбила желание принять в семью ещё ребёнка. Мне кажется, у нас с мужем есть силы и время на это.

— Как Оля и Лена приняли Ксению, а она их?

— Они-то и хотели поскорее Ксению забрать домой, поэтому мы и начали поиск и сбор документов. В первые дни все были очень счастливы, потом поняли, что Ксения сильно отстаёт в развитии. Двойняшки учат её, говорят, что и как надо делать.

— Как ваша кровная дочь приняла девочек, какие у них отношения?

— Изначально я просила у дочери внуков. Она живёт отдельно в Ростове-на-Дону, приезжает очень редко, работа и свой быт, но двойняшки её любят, и это взаимно.

— Кто вам помогает, если поддержка психологов?

— Работает центр поддержки семей Донецка, мы прикреплены к нему, также с Ксений работает в режиме онлайн психолог из Москвы.

— Требуется ли девочкам реабилитация, может, какое-то лечение?

— У двойняшек всё уже вылечено. У Оли остался синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ), у Лены — вегетососудистая дистония. Оля принимает препараты, Лена посещает дневной стационар по невралгии.

По Ксении хотелось бы либо подтвердить диагноз, либо отвергнуть, чтобы разработать план действий, но летом мы не успели в очереди к специалистам, надеюсь, в этом году всё получится.

— Как вы считаете, все сёстры в будущем смогут жить самостоятельно?

— Двойняшки смогут жить самостоятельно. Насчёт Ксении психолог сказал, что на уровень рабочей специальности она постепенно должна выйти. Я сомневаюсь, так как пока она ничего не хочет.

— Есть ли ещё какие-то родственники у девочек, есть ли связь с ними?

— У отца 10 братьев и сестер, я половину нашла в «Одноклассниках», всем написала, мне никто не ответил. И сестру их матери нашла, но та тоже не ответила ничего.

Зато теперь у них есть и любимая бабушка — мама моего мужа, и тётя Лена — моя сестра, и ее дети.

— Какие у вас с девочками традиции? Девочки делятся с вами чем-то личным?

— Каждые выходные мы делаем пиццу. И все трое друг про друга рассказывают. Секреты не таятся.

Лена – певунья, она поёт мне песню Ани Лорак «Снится сон: мама за руку возьмет», я сижу и плачу всегда.

— Какие-то фразы, которые говорили девочки, запомнились вам особенно, поделитесь ими?

— Лена смешно не выговаривала шипящие, а у Оли французский «Р» был, вместо «обувь» они говорили «обутки», вместо колется — «колючит». Ксения поначалу могла говорить простыми предложениями с кашей во рту, половину слов она не выговаривала. За время в семье речь стала понятной.

— Чему вы учите дочерей, что должно помочь им жить?

— Учу самостоятельности, чтобы могли прожить, не надеясь ни на кого. Всегда говорю им, что вы должны взять у судьбы сами всё, что можно. Через не хочу и не могу, пока я рядом — это одно, а взрослая жизнь будет иной.

Всегда рассказываю, что сколько стоит, за что плачу, и что нужно, чтобы заработать. Говорю им, учитесь хорошо, чтобы поступить в учебное заведение.

— Как вы считаете, почему дети не должны жить в детских домах?

И про биологических родителей говорю, что они просто не справились, оказались слабые.

Вообще, любая система губит человека. Мне достаточно примера Ксении, чтобы понять, что может произойти с ребёнком в системе. В любящей семьей с ней было бы все хорошо.

Еще у двойняшек фанатичная любовь к папе, они его обожают. Иногда шучу: «Я вас ращу, воспитываю, но меня вы называете «мама», его «папуля».

#измениоднужизнь #история_семьи_иож

Автор: Дмитрий Хазиев
Фото — из семейного архива Жмакиных