– Я знаю, – кивнул Аскольд. Он действительно потратил несколько лет, чтобы узнать эти самые заветные слова, что надо прошептать на ухо пойманной русалке. Младший сын небогатого дворянина мог рассчитывать лишь на удачу… или келью в монастыре. Келья не заинтересовала, поэтому, не дожидаясь, пока старший брат наложит лапу на все наследство, Аскольд сам взял доспехи, меч, оседлал лучшего коня – серого Фалада – и уехал из замка. Не забыл прихватить и золота чуть. Совсем чуть – больше не было. С мечтами о том, как он победит на турнире у герцога или короля и с этого начнется его слава, пришлось распрощаться очень скоро. Единственный турнир, на который он попал, устраивался неким бароном. И даже там экипировка Аскольда выглядела просто нищенски на фоне экипировки других рыцарей. А его серый Фалад гляделся крестьянской лошадкой. Война могла бы помочь искателю удачи, но войны что-то нигде не наблюдалось. Пробовать наняться к благородному богатому лорду? Но кем? Младшим помощником младшего помощника младшего конюха? Остальные должности были заняты родственниками, друзьями родственников, вассалами... Аскольд уже даже подумывал было присоединиться к одной из разбойничьих банд, что как раз и состояли большей частью из вот таких вот младших сынков, которым ничего не осталось после дележки наследства. Аскольд слышал, что некоторые из них становились богаче своих старших братцев – гордых властителей холодных замков с прогнившей соломой вместо пола, деревенек из трех-четырех домов и пары полей, на которых от частого использования растет теперь только грязь. Но, Аскольд, уже расставшийся с детскими мечтами, понимал, что такое если и бывало, то давным-давно. Когда младших сыновей накопилось еще не так много. Максимум, подобная жизнь даст возможность с голоду не сдохнуть. Именно тогда он случайно услышал о каком-то парне, который слышал о каком-то парне, который поймал русалку в Ласточкиной бухте, где мирно и тихо до последней поры сонно похрапывали в унисон городок Раттердрам и его властитель – князь Раттердрамский. Сейчас от этого сна и следа не осталось. Разговоры о счастливчиках, поймавших русалок, ходили из уст в уста. Поговаривали, что у князя в замке этих самых русалок – штук десять. Испокон веков на скалах около берега видели на восходе да на закате русалок, расчесывающих себе волосы, смеющихся и что-то напевающих. Только никому до определенного момента в голову не приходило, что этих существ можно ловить да заставлять себе драгоценности таскать. Город уже не был похож на сонную муху. Десятки искателей приключений даже из-за моря прибывали сюда. И им всем нужно было что-то есть, где-то жить. Следовательно, оставлять радушно приютившим их горожанам свои денежки. Конечно, не обходилось и без неприятных для горожан вещей. Но, право слово, если лорд изнасилует понравившуюся ему девку или даже случайно прибьет не понимающую своего счастья послужить удовольствию благородного господина – так не велика цена за золотой поток, что льется в город. А девкам нечего по улицам шастать – пусть дома сидят, хозяйством занимаются. Несколько лет у Аскольда ушло, чтобы найти заклинание, выучить грамоту и прочитать. Пришлось все же пожить в монастыре, притворившись раскаявшимся грешником, возжелавшим тихой жизни под сенью Господа. Аскольд был упрям, и только это помогло ему унизительно работать в монастыре, таская воду, коля дрова, копаясь в огороде. И вот, наконец, он сидел в этом трактире и попивал местное вино – дрянь дрянью, да еще и разбавленное. Трактирщик своей болтовней ему уже порядком надоел, но Аскольд заставлял себя слушать, потому что уже знал – в навозе пустых слов подчас скрываются жемчужины очень ценные. Особенно когда собеседник, вдохновленный тем, что нашел такого хорошего слушателя, забывается от этакого счастья и начинает выдавать информацию, которую не сказал бы и жене ночью на ложе. Трактирщик и в правду был в восторге от такого посетителя, простив даже то, что посетитель все тянул один и тот же кувшин вина. Главное – слушал. Лишь изредка прерывал. Вот как сейчас: – А почему сами рыбаки, те, что помогают ловцам, не пользуются услугами русалок? – Так неблагородные же, – трактирщик удивленно посмотрел на Аскольда. – Русалка, она же только благородных слушается. И только мужчин. А простому люду, хоть что ей говори, – посмеется или даже хуже – притопит. Вам, господин, можно. Ох, чует мое сердце, будет вам удача. А сердце мое никогда не подводит. Всегда все точно. Вот даже давесь, говорю супружнице – что-то у меня в кишках какое-то бурление. Она мне – дак ты же целый свиной бок сожрал, ирод старый, вот и бурление у тебя. Ну дура – баба, что возьмешь. А сегодня с утра такой дождина вылил. С градом. И я вспомнил, что бурление у меня как раз на град всегда. Вот и сейчас – чую. Аскольд бросил на стол пару монет и поднялся: – Уже уходите, господин? – разочарованно спросил трактирщик. – Но ведь вечер на дворе. Может, я вам комнату приготовлю. А наутро сведу с Увом. Лодка у него отличная, самая лучшая. Рыцарь кивнул. На улице действительно быстро темнело, а в городе Аскольд никого не знал. Ничего не оставалось, кроме как довериться трактирщику. *** На самом деле все оказалось лучше, чем предполагал Аскольд. Постель в «самой лучшей комнате» воняла не слишком сильно, а Ув, который уже с утра ждал Аскольда в обеденном зале, оказался высоким неразговорчивым мужчиной – владельцем большой лодки и крепкой сети. Невозмутимость и молчаливость рыбака лишь импонировала после вчерашнего общения с трактирщиком. Только раз Аскольд спросил, увидев цепочку странных, сгибающихся будто от тяжести людей с повязанными на руках платками красного цвета: – Кто это такие? Какая-то городская традиция? – Болящие, – ответил Ув, – у нас лечат только в больнице при монастыре Святого Иосифа. Бедных бесплатно. Так они повязывают себе на руки красные платки, чтобы знали – это больные бедные, которые ищут исцеления милостью божьей… и руками мудрых монахов-целителей. Пропустив болящих, они пошли дальше и скоро достигли берега. Аскольд и верил и не верил в свою удачу. Поэтому когда рыбак положил в сеть странный сосуд, приманивающий русалок, особо не нервничал. Что в сосуде – Ув не сказал, это был секрет местных рыбаков, но пахло это что-то просто отвратно. На русалок, как говорили рыбаки, эта штука оказывает просто магическое действие. Почувствовав ее запах, русалки-де теряют рассудок и попадают в самые элементарные ловушки. Даже когда сеть затряслась, Аскольд лишь пожал плечами. Ув также имел лицо каменное. И лишь какое-то странное выражение на миг мелькнуло на этом лице, когда над поверхностью волн показалась запутавшаяся в сети трепыхающаяся русалка. Дочь моря была маленькой, щупленькой, черноволосой и белокожей. Все, что ниже талии, было покрыто чешуёй, которая, вопреки расхожему мнению, не светилась, а была чуть сероватой, словно старый снег. Хвост был широким и, судя по тому, с каким звуком бил по дну лодки, – сильным. Волосы спадали на лицо, а когда русалка отвела их в сторону, Аскольд увидел, что это еще практически ребенок. Будь она человеком, ей можно было бы дать лет двенадцать, не больше. Но как с этим обстоит у русалок, он не знал. Девочка только сейчас заметила пристальный взгляд Аскольда, и ее огромные, зеленые глаза, опушенные длинными ресницами, казалось, стали еще больше от ужаса. – Пожалуйста, – прохрипела она, – отпустите меня. Я должна быть у мамы. Она больна и умрет, если я не вернусь с лекарством. Тут ее прекрасное личико искривилось и русалка заплакала. Самозабвенно и обреченно, как могут только дети. – Разве у вас, морских тварей, есть мать и отец? – спросил Аскольд. Русалочка перестала плакать и посмотрела на человека. – Наш общий отец – великий океан, – сказала она, – как только одна из нас желает стать матерью, наш великий отец дает ей такую возможность. Прошу, моя мать очень больна, и только я могу… я как раз плыла за лекарством к скалам. Мне нужно сделать его, а потом сидеть несколько месяцев у материнского ложа, ровно в нужное время скармливая ей по капле лекарства, смешанного с моими слезами. – Я не могу ждать несколько месяцев, – сказал Аскольд, – и мне нет дела до твоей матери. Он кивнул Уву, и тот схватил русалку за волосы так крепко, что она вскрикнула. Аскольд наклонился к уху девчушки и прошептал заветные слова. Лишь после этого Ув начал распутывать сеть. А потом грубо вытолкнул русалку обратно в воду. Но та не уплывала. – Прошу вас. Милосердия! Ведь это велит вам ваша религия, я знаю. – Милосердие слишком дорого, чтобы я мог себе его позволить, – помотал головой Аскольд. – Постойте, – русалка вскрикнула, вскинув руки в отчаянии, – я могу кое-что предложить вам. – Что же? Себя? – Нет. Нам не интересны такие вещи. Но я знаю, где находится жемчужина высочайшей ценности. Даже русалки не решаются отправиться в темный грот, где она лежит. Потому что страшные морские существа охраняют ее. Я могу рискнуть и принести вам эту жемчужину. Если я это сделаю – отпустите ли вы меня к матери? Асскольд задумался. Такая жемчужина могла быть достойным подарком любому герцогу и даже королю. А можно и продать ее. Тогда его будущее обеспечено. Но, с другой стороны, если русалка погибнет, то он останется ни с чем. Удача в кои-то веки повернулась к нему лицом, но больше так испытывать себя не позволит. Вторую русалку ему не поймать. Аскольд еще раз посмотрел на девчушку. Маленькая, в чем только душа держится, если, конечно, душа у нее все-таки есть. Сколько принесет она в своих ручках? Да и не зачахнет ли с тоски по матери? Он усмехнулся и кивнул: – Ладно. Я буду ждать тебя здесь через… – Дайте мне день. Аскольд снова кивнул, и русалка быстро скрылась в волнах. *** Аскольд ничего не рассказал трактирщику, но тот принял его вежливо, угостил ужином и вновь послал служанку постелить в самой лучшей комнате. За все это время даже не спросил о деньгах. Наверняка Ув оказался не так молчалив, как поначалу решил Аскольд. Впрочем, так даже лучше. На следующий день Ув и Аскольд прибыли на то же место. Только русалки не видать было. Неужели погибла? Но вот чуть забурлила вода, и из глубины поднялись какие-то темные пятна, а вслед за ними показалась головка русалочки. Дитя моря тяжело дышало, а кожа показалась Аскольду уже не белой, а серой. Но в руках девчушка держала огромную, сразу же начавшую переливаться на солнце черную жемчужину. Аскольд осторожно взял камень. – Ты свободна, – сказал он, как и полагалось согласно ритуалу. Русалочка вздохнула и схватилась руками за лодку, не спеша уплывать. В ее дыхании слышались хрипы. Аскольд посмотрел на девчушку и только тут увидел, что весь бок русалки пересекает огромная кровоточащая рана. – Матушка, прости, – прошептала дочь моря, и ее руки почти соскользнули с бока лодки. Аскольд успел подхватить русалку и втащить ее на борт. Сейчас дитя моря лежало у него на руках, и он знал – русалка умирает. – Что же я наделал! – прошептал Аскольд. Помимо воли вспомнил он страшную зиму несколько лет назад. Тогда не хватало еды, и голодали все. А еще в их замке окончательно прохудилась крыша, и холод пронизывал до костей. Им было не привыкать, всем, кроме маленькой сестры Аскольда. Голод начал игру с ее слабеньким организмом, а холод закончил, окончательно сведя в могилу. Ей было десять. И она умерла на руках у матери, пока Аскольд наблюдал эту картину. – К берегу! – приказал Аскольд. Ув послушался. Сам рыцарь постарался остановить кровь, но средств у него сейчас было немного. Когда они достигли берега, Аскольд послал Ува искать транспорт. Нашли какую-то телегу, русалку обернули в плащ Аскольда, да еще и закрыли рогожей и сеном. – В больницу, – приказал Аскольд. Ув выполнил приказ. Жемчужину рыцарь спрятал в сумку. Когда они достигли больницы, Аскольд на руках отнес в приемный покой русалочку, замотав ее плащом так, чтобы не видно было рыбьего хвоста. – У меня раненый, – бросил удивленному священнику. – Конечно, конечно, положите на кушетку, – заторопился священник. И тут плащ развернулся, явив на всеобщее обозрение хвост. – Сын мой! Что вы задумали?! Сейчас же убирайтесь отсюда! – закричал священник. – Мы не предоставляем помощи нечистым тварям. – Но это же ребенок! Это просто ребенок, посмотрите! – Это мерзкая пародия на создание божьего мира. Аскольд мотнул головой. Он мог бы поспорить с монахом, но сейчас времени не было. Рыцарь наклонился, чтобы забрать русалку, хотя и не знал, куда понесет ее дальше. И тут завязки на сумке развязались, и на ковер выпала жемчужина. – О! – только и произнес монах. Аскольд посмотрел на монаха и увидел в его глазах то, что подало ему идею. Он взял жемчужину и, с поклоном предлагая ее монаху, сказал: – Эта русалка услышала о Святейшей церкви и преисполнилась удивления и душевного трепета. Она решила пожертвовать эту чудесную вещь, равной которой нет ни у одного владыки в мире, вашему прекрасному монастырю. Аскольд поклонился еще ниже, поднеся жемчужину прямо под нос монаху. Тот все понял: – Я думаю, вы правы, сын мой. Это еще невинное дитя, а Господь каждому дает право на спасение. Недаром же говорят, что и у русалки может появиться живая душа. *** На следующий день уже Аскольд, сидя на своем сером, смотрел на море. – Ну вот скажи, – обратился он к коню, – я дурак, да? Фалад фыркнул. – Дурак, – подтвердил Аскольд, – я держал в руках целое состояние. Турниры, замки, драгоценности – и куда это все? Правильно, под хвост русалке! И знаешь, мне хорошо сейчас. Ну в самом деле, дурак я… И имя у меня дурацкое. Набежавшая волна окатила пенной водой ноги Фалада. А когда она ушла, на песке остались лежать два увесистых кошеля. – Что это? – Аскольд спрыгнул с коня и потянулся за кошелем. Открыл его и застыл в удивлении. Потом открыл второй. Оба кошеля были туго набиты драгоценными камнями. А еще в одном была чешуйка с выцарапанным текстом: «К счастью, моя мать дождалась меня. А мои соотечественники узнали, что сделал для меня человек земли. Это – их благодарность. Надеюсь, это хоть как-то компенсирует утраченную драгоценность». Некоторое время Аскольд стоял, словно ударенный громом. А потом рассмеялся и сказал: – Да, я дурак! Но, видать, верна пословица – дуракам везет. Фалад ничего не ответил. Его слишком сильно заинтересовало, можно ли есть водоросли, что вместе с кошелями принесла волна. #легенды #19