Всё произошло быстро, так что Хад не успел даже вскинуть копьё. Укус потрошителя пришёлся в мягкую часть брюха, хлынула кровь. Хад взревел не своим голосом, дважды ударил кулаками по тупой голове потрошителя, и тварь отстала. Противников теперь разделяло несколько шагов. Потрошитель, вкусивший сочную человеческую плоть, наклонял голову влево-вправо, готовясь к новому броску. Хад, прижав одну руку к глубокой рваной ране, второй занёс над собой копьё. Перед глазами всё стремительно затуманивалось, темнело, силуэт потрошителя стал каким-то серым и невнятным. Хад не мог бросать копьё — если бы он остался совсем без оружия, то был бы обречён на смерть. Хотя, кажется, она и так подступала, облизываясь и рыча, готовясь утянуть Хада в страну духов, как утянула совсем недавно его лучшего друга. - Ур, - тяжело выдохнул Хад, стараясь не сводить взгляда с потрошителя. - Твоя сила теперь моя. Я взял твою ловкость, твои руки и твою женщину. Гаша дала мне камень с твоего копья, чтобы моё копьё разило твоей силой… Мне нужна помощь, Ур. Теперь. Нужна… Он пошатнулся. Потрошитель бросился вперёд, стремясь воспользоваться моментом, но Хад успел выровняться и выставить перед собой копьё. Наконечник Ура блеснул в единственном солнечном луче, пробившемся через густую растительность откуда-то сверху.

Потрошитель бросается на Хада Потрошитель отпрыгнул назад, шипя и извиваясь всем телом. Хад не испытывал страха — страх был полностью поглощён болью. Про себя он всё ещё удивлялся, как потрошитель успел так тихо к нему подкрасться. - Это твоя земля, - сказал он ящеру. - Я не желаю зла твоей земле. Ты должен уйти. Тогда я уйду тоже. Но потрошитель был голоден. Хад видел его ввалившиеся бока и жажду убийства, кровавой пеленой застелившей отвратительные глаза. Потрошитель хотел есть, и особенно он хотел съесть Хада. Выбора не оставалось. Хад напряг разум, стараясь вызвать в памяти лицо Ура, в тот момент, когда он ещё был жив и ступал по земле ровно и мягко. Сперва проявился овал, потом на нём возникли глаза и рот. Хад стиснул зубы и вспомнил нос Ура, его щёки и уши. Вспомнил даже волосы. - Ты пришёл, - прошептал он. - Ты дал мне свою силу, друг! Это подействовало. У Хада откуда-то взялись силы, руки и ноги окрепли. Он встал прямо и пристально посмотрел на ящера. - Ты ранил меня, а я раню тебя. Но не убью. Я гость на твоей земле. Но если я тебя не раню, ты съешь меня… С этими словами он сделал резкий выпад, и потрошитель рванулся вперёд. Они бежали друг на друга — потрошитель с разинутой пастью, полной огромных зубов, Хад с копьём наперевес. Сила Ура, сила великого охотника блистала в его глазах. Он знал, что его ждёт победа — а потом, возможно, смерть, потому что слишком сильно текла кровь из раны, оставленной укусом ящера, и остановить её было нечем. Столкновение было мощным, но Хад добился того, чего хотел — потрошитель с каким-то противным визгом отлетел в сторону, и бок его кровоточил.

Хад изготавливается для атаки - Твоя кровь за мою кровь, - прохрипел Хад и осел на землю. Ур покинул его сознание, теперь он снова был сам собой. По крайней мере, потрошитель больше не желал его сожрать — он прыгал и падал, бил по земле хвостом, рычал и шипел, кусал себя за раненый бок и резко ворочал головой. Волоча за собой заднюю половину туловища, он пополз куда-то в кусты, и до Хада долго доносилось шуршание листвы и хруст веток. Наконец, всё стихло. Пользуясь этим, Хад повернулся к реке и, преодолевая слабость и боль, выбрался на каменистый берег. Болотные люди исчезли, уведя с собой Каю и Тэба. Хад понимал, что ему нужно идти на болота, нужно искать чужого шамана и говорить с ним, но в таком состоянии он никуда бы не добрался. Зато теперь ему вроде бы ничто не угрожало. На всякий случай Хад огляделся — ни медведей, ни людей, ни других потрошителей. Берег принадлежал сейчас ему одному. Перед глазами продолжала вырастать серая стена. Ещё немного — и сознание покинет Хада, превратив разум в мутную жижу, и скорее всего, он умрёт здесь в одиночестве, так и не спасши друзей, не предупредив племя об опасности этих земель… Руки его пошарили вокруг. Должно быть, боги наблюдали за Хадом, поскольку в ладони его оказалась вполне приличная широкая щепка, а вскоре он нащупал и длинную палочку. И то, и другое оказалось сухим — возможно, болотные люди собирали здесь сухие ветки для своих хижин и обронили несколько. Хад подполз к бревну, вынесенному на берег реки, и опёрся о него спиной. Бревно лежало здесь давно, и успело обрасти не то мхом, не то лишайником, не то какой-то травой — контроль над зрением ускользал, и вскоре Хад даже не мог различить, какого цвета небо над его головой. Зажмурив глаза, ориентируясь на ощупь, Хад надёргал с бревна этой странной травы и помял её в руке. Сухая, холодная. Будет гореть хорошо. Всё так же жмурясь, он встал на четвереньки, наскоро выбил желанный язычок алого пламени и принялся дуть на него, втягивая ноздрями удушающий горький дым и кашляя. Он чувствовал тепло, исходящее от этого ничтожного костра — только оно могло его спасти, только оно могло дать защиту от потрошителей и ползунов, от медведей и болотных людей. Только под его прикрытием он мог спокойно поспать и прийти в себя. Он прислонился спиной к бревну и стал ждать, прислушиваясь к звукам вокруг. Где-то свистели птицы, где-то взревел неведомый зверь или ящер, но это было далеко. Кусты и деревья молчали. Хад стал дышать всё реже и реже, он чувствовал, как расслабляется тело и как подступает тупая режущая боль. Она готовилась обрушиться на его измученный разум, как безжалостная волна, губящая всё на своём пути. Если бы он допустил это, наверняка погиб бы.

Обессилевший, израненный Хад вспоминает умершего Ура - Ур, - прошептал Хад одними губами. - Ур, дай мне сил. Дай мне знак. Лицо Ура — суровое, каменное, мёртвое — повисло перед глазами. Хад улыбнулся. - Друг… Я хочу жить. Я хочу спасти Каю и Тэба. Я хочу спасти племя… Я не должен погибать тут. Ур сделал странное движение головой — сперва он показал на костёр, потом на самого Хада. Это могло означать что угодно. Хад застонал. - Я не понимаю. Это огонь. Он защищает меня. Ур был единственным, что Хад видел чётко — поэтому он быстро догадался, что это лишь видение. Шаман Сих говорил, что так бывает перед смертью. Из неизвестности Хад услышал жуткие звуки — словно кто-то бил множеством ладоней в кожаные барабаны, отстукивая неровный, сбивчивый ритм. Этот ритм подступал всё ближе, ускользая от понимания, предвещая то ли смерть, то ли бесконечные страдания. За спиной Ура виднелись непонятные тёмные силуэты — но то были не болотные люди. То были сами боги! Они пришли к Хаду, чтобы увести его с собой, чтобы забрать в страну мёртвых, где он наконец-то обретёт покой! Ур заслонил собой богов и качал головой. Он не подпускал их близко. Он хотел, чтобы Хад жил. И он снова повторял своё странное движение — от костра к Хаду, от костра к Хаду… - Я не понимаю, - вымученно сказал Хад. И тут же ответил сам себе, своими губами вымолвив чужие слова: - Огонь защищает, огонь лечит. Лечись огнём. Он слушается тебя — он поможет. Тёмные силуэты богов растаяли вместе с этим откровением. Хад посмотрел на мутные блики пламени, примерно сориентировался, где оно находится и протянул руку. Огонь ласково лизнул ладонь, пробежался обжигающим теплом по кончикам пальцев. - Лечи меня. Помоги мне… Он нащупал кусочек сухого растения, поднёс его к огню. Растение тут же загорелось, и покуда огонь не успел сорваться, Хад поднёс его к своей кровоточащей ране на боку. Кровь зашкворчала, зашипела — так шипело и шкворчало мясо убитых на охоте животных, когда их подвешивали над пещерным костром. Хад стиснул зубы. Лицо Ура пропало, силуэты растворились, и даже окружающий мир стал немного чётче. Правда, сил на дорогу всё равно не оставалось.

Костёр, разведённый Хадом на берегу Медвежьей реки Хад обмяк. Растение истлело в его пальцах, оставив после себя вонючий пепел. Но нельзя было расслабляться — кровь снова вскипела, вспузырилась на ране, нужно было продолжать. И Хад продолжил. Он обжигал свою рану, поливал огнём собственную плоть, кричал, заливался жутким хохотом, который пугал даже его самого — но не переставал. Как только рана стала твёрдой — на ней теперь бугрилась корка - Хад отряхнул руки, поправил костёр, подбросив в него всю траву, какую смог нащупать подле себя, и провалился в глубокий сон, полный страданий и невыносимой тошноты. *** Боги были благосклонны к нему. Они разрешили Хаду остаться в живых — и он даже почувствовал себя лучше, когда открыл глаза и обнаружил, что мир вновь обрёл краски. Он всё ещё лежал без сил, и когда потянулся к угасшему костру, в боку больно защемило. Кряхтя и пытаясь подавить слёзы, Хад заново разжёг пламя и уставился в него, снова взывая к Уру. Ему нужен был совет. Раненый, вдали от дома, без друзей, он был ни на что не способен — и теперь задался вопросом, для чего ему сохранили жизнь. Если бы он перестал что-то значить, то наверняка был бы уже мёртв. Ур не отзывался. Лес молчал. Только Медвежья река бурлила за спиной Хада, пытаясь своим бесконечным потоком расшевелить, сшибить с места недвижные пороги и валуны. Силой заставив себя подняться, Хад оглянулся. Где-то вдалеке виднелась обглоданная туша моа, но жравший её ползун уже куда-то исчез. Близился вечер. Сколько он проспал, Хад не знал, но казалось невероятным, чтобы ни один хищник не явился на дармовую добычу. Огонь защитил его? Наверное, только благодаря огню он не был умерщвлён во сне каким-нибудь бродячим потрошителем или голодным медведем. Новый костёр вышел жарким и большим. Чтобы собрать для него ещё травы, Хад переполз к дальнему концу бревна, опираясь на локти и волоча за собой ноги. Каждое неловкое движение причиняло неописуемую боль. Закончив с кормлением огня, Хад затих, прижавшись спиной к торчащим корням. Перед глазами у него протягивалась лесная чаща. Можно было ещё вздремнуть, но вместо этого он решил немного размять затёкшие конечности — если бы позже ему полегчало, он мог бы сразу ринуться вдогонку за болотными людьми. И хорошо, что не лёг спать — вскоре из леса, совсем недалеко от спасительного бревна, начали доноситься странные крикливые звуки, точно какая-нибудь птица попалась в руки охотника и теперь старалась выбраться, тряся крыльями. Но Хад знал, кто издаёт такие звуки, и плотнее вжался в своё убежище. Копьё валялось неподалёку, и он выставил его перед собой. Крик повторился. Ошибок быть не могло — такие страшные звуки мог издавать только потрошитель. Хада затошнило. Неужели снова? Он не мог дать отпора ящеру, не мог бы отбиться сейчас даже от какого-нибудь маленького медвежонка. - Ур, - позвал он с надеждой, но Ур молчал. Ура рядом не было. Кусты зашевелились, что-то медленно заворочалось в них прямо напротив Хада. Он мог бы швырнуть туда копьё, но если бы промахнулся — а в его состоянии он, скорее всего, промахнётся — остался бы совсем без оружия. Наружу показалась тупая, злобная морда потрошителя. Однако было в ней что-то странное, необычное. Голова выходила из кустов не прямо, а под наклоном, словно потрошитель лежал на своём полосатом боку и пытался ползти к Хаду, а не идти на своих кривых ногах, украшенных длинными когтями.

Раненый потрошитель выбрался на берег реки, надеясь, что холодная вода облегчит его страдания И чем больше показывался потрошитель, тем лучше Хад понимал — так оно и есть. Это был тот самый ящер, которого он ранил в недавней схватке. Рана потрошителя кровоточила, он искусал себя, чтобы уменьшить боль, но сделал только хуже — к ране от копья прибавились следы укусов. А может, это другие потрошители пытались полакомиться раненым собратом? Хад крепко держал копьё, готовый метнуть его, как только потрошитель нападёт. А нападёт ли он? Тварь была живучей, если протянула так долго. Но для чего, если не для убийства Хада, выползла она на берег реки? Хад настороженно следил за ящером. Ему не хотелось драться. Он хотел бы, чтоб потрошитель вернулся обратно в лес, чтобы он не заметил его, Хада, но… Потрошитель видел его. Он направлялся сперва к застывшему человеку, потом резко сменил направление и вильнул к реке. Он бился туловищем о гальку, ворочал неуклюжими лапами, помогал себе хвостом, отталкиваясь им от земли. Всё это время его жестокие глаза неотрывно наблюдали за Хадом, и охотнику показалось, что он заметил страх. Мог ли потрошитель вообще бояться? Знал ли потрошитель, что человек ранен так же тяжело, как и он сам? Если бы мог он набраться сил всего для одного прыжка, то покончил бы он с Хадом и съел бы его? Кто знает! Ведь ящер прополз мимо и остановился только тогда, когда прохладная вода омыла его рану. Он лежал в воде так, что наружу торчали только вздыбленный хвост и острозубая пасть. - Эй, - произнёс Хад. - Ты ранен. Оставайся в воде и не трогай меня. Ящер будто бы не слышал, продолжая лежать и коситься на человека. - Может, ты скоро умрёшь, - рассудил Хад. - Тебе не надо, чтобы я умирал тоже. Лучше умрёт один, чем умрут двое. Ящер будто бы согласился с ним. Какое-то время он оставался спокоен, потом пополз в направлении человека, быстро орудуя своими мощными лапами. Хад напрягся и занёс над собой копьё. Один удар — и потрошитель погибнет… Но тот не спешил нападать. Их разделял теперь костёр, разожжённый Хадом. Потрошитель всматривался в густой дым, вдыхал его испарения своими широкими ноздрями. Полностью выбравшись из воды, он застыл, впитывая чешуйчатой кожей спасительное тепло. Его рана блистала тёмной, почти чёрной кровью. Хад смотрел на ящера, а ящер смотрел в огонь. Что видел он там? Неизвестно. Он не нападал на человека, он ничем не выдавал своих желаний и намерений, но в их число точно не входило сожрать Хада. Потрошитель был измотан. - Тут хорошо, - неуверенно сказал Хад. - Тут не надо драться. Ящер посмотрел на него, потом снова на огонь. Его глаза начали стекленеть. - Тут тебе будет хорошо умирать. Потрошитель слегка качнулся. Хвост чуть приподнялся и снова обмяк. - Я могу лечить, но ты укусишь меня. Хад и сам не знал, почему говорит это. Потом до него дошло — ящер был достойным противником. Он храбро сражался и вовремя отступил. В битве с человеком он проиграл, но всё равно приполз, чтобы попрощаться, или просто потому, что умирал и ему было страшно. Теперь он не мог двигаться. Его конечности словно отнялись и застыли в каком-то кошмарном спазме. Хад отложил копьё. Не веря самому себе, не сознавая, что он делает, Хад обогнул костёр и подобрался ближе к ящеру. Неловким движением он приподнял голову потрошителя и положил себе на колени. Пальцами прикрыл его глаза, словно отпуская в последнюю дорогу. Но ящер не умирал — во всяком случае, пока что. Его глаза раскрылись, и прищуренный взгляд перешёл на лицо Хада, но челюсти не раздавались в стороны, чтобы отгрызть врагу голову. Он терпел и чего-то ждал. - Мне жаль тебя, - сказал ему Хад. - Я буду теперь лечить. Может, ты не умрёшь. Если бы он рассказал потом об этом в племени, ему никто бы не поверил. Вместо того чтобы придушить ящера, Хад поджёг кусок ветки, валявшейся рядом, и поднёс её поближе к ране потрошителя. Одной рукой он крепко схватил морду зверя, сжимая челюсти, другой прижал горящую палку к кровоточащему боку.

Целебная трава, которую Хад использовал для того, чтобы вылечить себя и потрошителя Откуда-то пришло наваждение. Голос Ура в голове произнёс: «Теперь вы братья по ранам. Братья по крови. Братья по битве». Хад потряс головой. Такие мысли были для него непривычными. Братья — он и потрошитель? Это невозможно. Люди — еда ящеров, а ящеры — смертельные враги людей. Так было испокон веков, и неужели сейчас что-то могло измениться? Но доказательство этого лежало сейчас перед ним, обмякшее и беспомощное. Из пасти ящера вывалился длинный гладкий язык. Глаза зверя закатились, и он то ли уснул, то ли провалился в беспамятство, но продолжал дышать, мерно покачиваясь всем своим гибким туловищем. Так Хад побратался со злейшим своим врагом. #АнтонАрмеев