Русалочка-6ч

Николай Васильевич Захаров
Ромке, как и всем людям снились сны, но никогда кошмарные. Обычные снились, которые забывались почти сразу же после пробуждения. В эту ночь впервые приснился кошмар. Ромка долго не мог уснуть, ворочался, вставал и включив комп, входил на сайты где он разместил объявление о пропаже Анюты, но времени прошло мало и ни кто пока не оставил своих комментариев под кричащими о помощи словами. Двое откликнулись и оба просто по зубоскалили на счет того, что «тихо шифером шурша – крыша едет не спеша».
Один так и брякнул:- «Тебе баб мало, кореш?»
Сволочь!- отстучал Ромка в ответ и выключил монитор.
Уснул он только к утру. Уснул и увидел, что бежит по горящему городу. Огонь и дым рвались из дверных и оконных проемов и ему нужно было во чтобы то ни стало добежать до здания с белыми колоннами, закопченными и избитыми, но сохранившими первоначальный свой цвет. Там его ждали, там были свои, а сзади его преследовали чужие. Ромка знал это и подволакивая ушибленную ногу в тяжелом ботинке, оглядывался назад, в заваленную хламом проезжую часть, сжимая до судорог в кистях в правой руке штурмовую винтовку, а в левой штык нож.
Ромка знал, что у него осталось патронов на пару выстрелов и жалел о том, что минутой ранее слишком длинной очередью завалил прыгнувшего на него сизоида. Что это? Кто? Ромка не знал, но лица у них были именно сизые, баклажанной черноты.
Мимо головы в шлеме что-то с ревом пронеслось, обдав резким порывом воздуха и вонью падали, сбивая с ног и швыряя в кучу металлоконструкций свернутых в жгут и присыпанных крошевом штукатурки. Ромка врезался в прутья и швеллера боком и, перекатившись через спину, выстрелил в прыгнувшего на него сизоносого, снося ему пулей голову вместе с нелепой, блинообразной каскеткой.
Затвор лязгнул, выбрасывая последнюю гильзу из патронника и Ромка, перехватив штурмовуху за ствол, кинулся со всех ног в сторону здания с колоннами. На бегу он подхватил оружие убитого им врага за пластиковый ремень и двумя резкими махами ножа располосовал горло выскочившего на него еще одного сизоида. Вырвал у него падающего еще один ствол и, волоча их прикладами по брусчатке, запрыгал через хлам, воронки и скрюченные трупы.
«Жарко здесь нашим пришлось»,- думал он, перепрыгивая через сцепившихся в смертельном клинче двух солдат, в одинаково-сером камуфляже и понять кто из них свой, а кто чужой, можно было только по цвету лиц и шлемам на головах.
Почувствовав спиной, что сейчас что-то его достанет, Ромка прыгнул в очередную воронку, а в ее развороченный край тут же впились десятки пуль, выбивая искры из булыжников.
Руки самостоятельно тем временем проводили проверку оружия на бое-укомплектованность и пригодность к стрельбе. Оружие чужих было иным, но привычным инструментом и пальцы Ромкины, автоматически отстегнув магазин, вернули его на место, передернув затвор. «Нужно было подсумки снять»,- пришла в голову мысль с оттенком сожаления и Ромка сплюнул набежавшую слюну, горькую и тягучую. Утерев губы тыльной стороной ладони, он бегло оглядел себя с ног до головы. Камуфло драный, берцы сто лет не чищены, руки в ссадинах и крови. «Не до жиру»,- подумал он и выпростав из подсумка последнюю гранату, выдрал из нее предохранитель. Не глядя, швырнул ее назад, дождался взрыва и, выскочив из воронки, побежал дальше, стреляя на бегу из трофейного ствола.
И уже ныряя между белых колонн, вблизи оказавшихся светло серыми, он получил пару ударов в правое плечо и левую ногу. Будто кто-то сунул в него огромным прутом арматурины, пробивая ткань и сбивая с ног. Ромка полетел, запинаясь за высокую мраморную ступень, выкрошенную и всю в зазубринах от осколков и пуль, теряя сознание и просыпаясь.
Его трясло так, будто он на самом деле только что пробежал сам эти простреливаемые с двух сторон метры. Тело ныло от боли и, Ромка испуганно вскочил с постели, включив свет настольной лампы. Ссадины на кистях рук и синяки на плечах, привели его в состояние шока и заставили побежать в ванную. Там он уставился на себя в зеркало и охнул:- Будто семеро ногами пинали, бли-и-ин,- поставил сам себе диагноз и попробовал сполоснуть лицо холодной водой. Лицо ныло и Ромка, протерев его холодными ладонями, уставился на себя мокрого и взъерошенного, не узнавая собственное отражение. Глаза лихорадочно блестели и тени залегшие под ними, старили отражение лет на десять. На Ромку пристально и тревожно смотрел не знакомый ему человек, хорошо поживший и многое испытавший.
- Ни фига себе,- пробормотал он, заметив седую прядь в волосах у правого виска и провел по ней пальцами,- Что это за кинобоевик?- спросил сам себя и вздрогнул, вспомнив лицо сизоида,- Бр-р-р. Самому мне такое в голову бы не пришло нафантазировать и, в кино я такого не видел. Негров этих африканских, но они голуби белоснежные по сравнению с этими сизиносыми.
Утром за завтраком Екатерина Дмитриевна так же обратила внимание и на прядь седую, и на помятую слегка физиономию сына. Буквально упала на кухонный угловой диванчик, всплеснув руками:
- Сынок, что это? Пришел вчера вечером целехонький. Или ночью сходил прогуляться? И седина вон… Неужто по девушке своей так убиваешься?- Екатерина Дмитриевна подсела к сыну и обняла его за дрогнувшие плечи,- Расскажи, что еще на нашу голову?- спросила она.
- Ничего больше, ма. Сон сегодня увидел неприятный. И все,- ответил Ромка, стараясь придать голосу бодрость.
- Это что за сон такой, что после него седина в волосах?- всполошилась Екатерина Дмитриевна.
- Плохой сон. Стрельба, как в боевике. Бегу по городу разрушенному,- в двух словах описал сюжет Ромка.
- Война снится? Ох, сынок. Да что же это такое? Может тебе к невропатологу на прием сходить?- не успокоилась, а наоборот разволновалась еще пуще мать,- У меня есть знакомый. Если не хочешь в клинику, то я попрошу и он на дом придет, сынок. И в церковь сходи, может от нечистого это,- вспомнила Екатерина Дмитриевна еще одну авторитетную организацию занимающуюся излечением душевных недугов.
- Куда сначала?- попробовал отшутиться Ромка.
- Шуточки тебе… Сперва, конечно, невропатолог… Вдруг пустячное что-то… Зачем Господа по пустякам беспокоить,- рассудила Екатерина Дмитриевна.
Ромка слова матери пропустил мимо ушей, пообещав ей подумать над ее предложениями и вернувшись от следователя, прежде всего влез в интернет. На работе его со скрежетом, но отпустили в очередной отпуск, так что впереди был месяц свободный и терять из него хотя бы минуту он не желал.
Всю следующую неделю Ромка просидел у компьютера, отходя от него только для удовлетворения естественных нужд. Размещал информацию везде где только можно и где нельзя. Сумел пролезть даже в несколько рекламных блогов и теперь рядом с товарами появлялось лицо Анюты. Однако, ответной информации приходило очень мало и пока не существенной. В основном «козлили», как назвал таких любителей оставлять комменты идиотские Ромка.
А ночью он опять бежал с винтовкой в сторону дома с колоннами и над головой его висело свинцовое небо. Он уже знал, что будет на ступенях выкрошенных и попытался в следующий раз избежать удара по ногам и спине, прыгнув в сторону. Но его достало и там. Видимо разорвавшимся снарядом. И в следующую ночь он прыгнул в противоположную, пытаясь укрыться за колонной. Не смог, достало еще круче.
Так что выскочил из-под одеяла мокрый как мышь и в зеркале увидел огромный синяк на животе. Чувство было такое будто в спину воткнули топор и несколько раз провернули. Однако синяки эти к вечеру чудесным образом исчезали и только зверски чесались, будто были совершенно реальными, но прошедшими излечение.
Екатерина Дмитриевна настаивала на посещении невропатолога, замечая ухудшение физического состояния сына. Ел машинально все, что она ему предлагала, но выглядел так будто только что перенес сыпной тиф и выполз из тифозного барака. Про сны свои рассказывать не желал, но она по лихорадочно блестевшим глазам понимала – воюет.
И когда в следующее утро Ромка выполз из своей комнаты, волоча левую ногу, а на правой руке от предплечья до локтя красовалась кровавая царапина, Екатерина Дмитриевна, не спросясь сына, пригласила домой знакомого психолога. Поставив Ромку в известность в ультимативной форме. А тот равнодушно кивнул,- «делай что хочешь» и уткнулся снова в монитор. И пришедшему психоаналитику он добросовестно ответил на все вопросы, ничего не утаивая, кроме содержания снов подробное, обозначив тему в двух словах:
- Война и очень реально все, будто наяву, доктор.
А тот, шустрый как ртутный шарик, с любопытством рассматривал пациента поверх стекол очков и что-то старательно записывал в тетрадь, присев к столику с компьютером и отодвинув клавиатуру. Александр Александрович, как представила его Екатерина Дмитриевна, был ее школьным приятелям и живо заинтересовался симптомами, как всякий профессионал на его месте. Расспросив Ромку дотошно в течение часа и задав десятка два вопросов, он прежде всего успокоил свою однокашницу авторитетно заявив, что причин для паники не видит.
- Это, Катенька, довольно сложный, но все же апатико-абулический синдром. С подобным мне сталкиваться приходится впервые, но в истории психиатрии он известен, изучен и описан. Психопатические процессы протекающие в организме вашего сына обанятельные, вербальные, телесные и прочие явления, являются галлюционными и необходимо выяснить причину их появления. Депрессивная шизофрения, сударыня, откуда ни возьмись не появляется. Алкоголь значит не употребляете и наркотико-содержащие препараты не используете, молодой человек?- повернул он свое круглое лицо к Ромке.
- Нет,- коротко ответил тот.
- Это очень похвально и позволит нам сузить исследовательское поле. Вам бы в клинику, молодой человек, на исследование лечь, но Екатерина Дмитриевна поведала мне о ваших неприятностях личного характера и я не смею настаивать. Будем работать вне клиники, но посетить сие заведение вам все же придется несколько раз. Анализы, молодой человек, придется сдать. А пока пропишу-ка я вам, сударь, что нибудь из антидепрессантов. Принимайте регулярно, а я к вам буду заходить. Очень интересный случай, очень,- Александр Александрович с вожделением исследователя взглянул на Ромку и Екатерина Дмитриевна поняла по этому алчному взгляду, что попади его сын в руки этому энтузиасту психологу и он его выпотрошит как рождественскую утку.
- Хорошо, спасибо,- кивнула головой «утка» и уткнулась в монитор.
Александр Александрович с сожалением распрощался с пациентом перспективным и потом целый час гонял чаи с его матерью, заваливая лавиной вопросов. А когда ушел, то она и сама была не рада тому, что пригласила школьного товарища. Голова у бедной женщины гудела от врачебных терминов и руки тряслись, когда она пыталась их повторить записанные на тетрадном листе.
-Болезнь Крейтцфельда–Якоба, педункулярный галлюциноз с вычурным стойким бредом, отягощенным вербальными, и телесными ощущениями. Язык сломаешь,- вздохнула горько и отправилась в аптеку с рецептом. Антидепрессанты Ромка послушно проглотил, а ночью следующей опять бежал уже по знакомой улице, отстреливаясь от преследующих его сизоидов.
Он заметил, что каждый раз ему приходится начинать свой забег все дальше и дальше от дома с колоннами и это Ромке ужасно не нравилось, как всякому человеку даже в игре компьютерной, когда вышвыривают за невыполнение квеста на более низкий уровень и все нужно начинать заново. Но и проходить Ромка стал расстояния, даже увеличивающиеся гораздо расторопнее. Теперь он уже не палил заполошно во все, что шевелится и зная заранее, что его ожидает за следующим углом, время терял на зачистку и устранение препятствий минимально.
И в этот раз он уже привычно упав на кучу щебня, еще в падении двумя короткими очередями снес голову первому появившемуся врагу, а второго просто прибил к стене, вскочив на ноги и врезав ему с маху прикладом в оскаленный рот. Перекатившись и собрав попутно стволы трофейные, Ромка швырнул пару гранат в ту сторону откуда появились сизоносые, из их же подсумков и разжившись ими. Затем он доскакал до воронки и швырнув еще одну, но уже свою гранату, понесся к конечной цели – колоннам. На этот раз он упал не добежав до ступеней метров пять и развернувшись накрыл длинной очередью из трофейного ствола всю проклятую улицу, надоевшую ему до смерти.
В ответ получил пару пуль перед самым носом цвиркнувших и одну с треском проломившуюся через пластик шлема. Голова загудела будто по ней ударили дубиной и из носа хлынула кровь, но Ромка все равно обрадовался взрыву у ступеней. Тому самому, который уже неделю валил его насмерть. Вскочив и не обращая внимания на льющуюся кровь и обжигающую боль в ногах, он двумя прыжками покрыл оставшееся расстояние и ввалился между колонн, падая за них и перекатываясь к стене. И здесь, прижавшись, к ней исковерканной осколками, Ромка впервые за все время снов улыбнулся, увидев склоненное к нему родное, белое лицо, что-то кричащее ему на непонятном языке.
Кивнув, он схватился за протянутую руку и через минуту уже сидел на мешке набитом песком среди еще пары десятков таких же бледнолицых военных, о чем-то возбужденно переговаривающихся. Показав на свои уши «Не слышу», Ромка стянул с головы треснувший шлем и отложив его в сторону, присосался к пластиковой же баклаге с теплой, чуть кисловатой водой. Ему сунули в руку пластиковую ложку и котелок, из которого вкусно пахло и Ромка принялся торопливо есть, оглядываясь с любопытством по сторонам.
© Copyright: Николай Васильевич Захаров, 2018
Свидетельство о публикации №218020100101