Наконец-то весна!.. Я обожаю это время, потому что у нас в Гуджарате (1) самые длинные, самые счастливые школьные каникулы начинаются как раз в марте. Целых два месяца свободы, без этих нудных ежедневных: «Да, мэм!.. Нет, мэм!.. Слушаю, мэм!.. Простите, мэм!..» Не надевать противную школьную форму, осточертевшую за годы учебы, не видеть напыщенную физиономию директрисы мадам Гупты, ее выпученные, как у хамелеона, глаза за толстенными линзами очков, ее бесцветные губы, всегда собранные в презрительно-брезгливую ниточку... Ах, забыть о школе, забыть – впереди только развлечения и праздники! А вот моя мама весну просто ненавидит. Она до сих пор плохо переносит здешний климат, хотя прожила в Индии почти шестнадцать лет. В апреле и мае температура воздуха поднимается до плюс пятидесяти в тени, и мама говорит, что это ее «убивает и морально, и физически». Мне не нравится, когда она так говорит – даже в шутку. Я вообще не люблю думать о смерти. Сильную жару я тоже недолюбливаю, но помирать из-за нее не собираюсь. Холод я ненавижу куда больше. А маму в эти весенние месяцы даже на улицу не вытащишь до захода солнца. Лежит целыми днями на диване с книжкой, обдуваемая кондиционером, пьет воду большими стаканами, и только к ночи выходит в сад или на крышу – глотнуть свежего воздуха. Кстати, ни разу не видела, чтобы матери моих подружек и одноклассников когда-нибудь брали книгу в руки. А моя мама читает много, каждый день - еще одна «странность», которую ей не то чтобы не могут простить, но по поводу которой недоумевают и тихонько крутят пальцем у виска. Да, моя мама странная, по мнению соседей. Все называют ее «ангрези» (2), хотя вообще-то она из России. Вечная чужестранка и незнакомка. Но я знаю, что она у меня самая лучшая на свете, я ее так сильно люблю!.. А вот дади и дада (3) - бабушка с дедушкой, - ее не переваривают. Мама прекрасно знает это и говорит, что они ее «просто терпят». Дади, надо сказать, более терпеливая – наверное, примирилась с судьбой за эти годы. Неприязнь к маме она тщательно скрывает за формальным соблюдением приличий. А дада порой очень сурово разговаривает с мамой, глаза метают громы и молнии – ну просто Амитабх Баччан в фильме «Месть и закон». Ему в ней все не нравится. Он часто сокрушается вслух, что не о такой жене мечтал для своего единственного сына. Мой папа учился в России на доктора, там же познакомился с мамой, влюбился, сделал предложение, и после учебы они приехали в Индию, чтобы пожениться. У родственников отца был шок! Папе уже присмотрели здесь хорошую невесту с приданым; дело было почти слажено, родители девушки обещали подарить на свадьбу машину и 15 лакхов рупий (4). И вдруг – скандал, брак по любви с бесприданницей, ангрези, распущенной иностранкой! Распущенной - потому что, по мнению большинства моих соотечественников, порядочными женами могут быть только индианки, а у иностранок нет в жизни никаких моральных принципов. Я, конечно, знаю, что моя мама тоже порядочная – даже получше некоторых местных. Но папе до сих пор, вот уже больше пятнадцати лет, жужжат в уши всякие «доброжелатели»: - Вот увидишь – скоро она бросит тебя с дочерью и сбежит в Россию с каким-нибудь пилотом! Папа не любит вспоминать, как тяжело он добивался от дедушки с бабушкой согласия на этот брак. Но мама мне все давным-давно рассказала, поэтому я в курсе событий. По нашим обычаям, муж приводит жену в дом родителей. Но дада не хотел ничего слышать. Он сказал, что ноги этой подлой ангрези не будет в его доме, и уж коли сын решил на ней жениться, то окончательно опозорить семью ему никто не позволит. И дада решительно отказался помочь папе в открытии собственной клиники, о чем сам так мечтал раньше. Папе пришлось уйти из дома, снять крошечную квартирку и устроиться в одной из больниц на низкооплачиваемую ассистентскую работу. С мамой они расписались в суде, официально, пригласив в свидетели старых друзей отца. Религиозного обряда в храме они так и не совершили (5), и потому дада продолжал кричать на каждом перекрестке, что единственный сын позорит его седины – живет с иностранкой «во грехе». Через год после свадьбы родилась я. Да, кстати, забыла представиться. Меня зовут Майя. Мне четырнадцать лет, у меня зеленые, как у мамы, глаза и черные волосы. Жаль, что цвет волос у меня папин, и кожа смуглая, как у него – а я хотела бы быть такой же белокожей и светловолосой, как мама... Она вообще самая-самая красивая. Это признают все, даже завистливые соседки-сплетницы. Маме уже исполнилось тридцать семь лет, но выглядит она, как юная девушка – тоненькая, гибкая, подвижная... Все ее индийские ровесницы - толстые неповоротливые тетки с одышкой и кучей других болячек. Меня пугает, что я могу стать такой же. Хотя, конечно, еще рано об этом думать. Может, у меня мамина наследственность?.. Сама она уверяет, что дело тут не в наследственности, а в образе жизни. Никто из всех знакомых мне индийских женщин и большинство мужчин не умеют плавать, а мы с мамой регулярно ходим в бассейн, и еще совершаем по вечерам пробежки в парке. Ну, так вот. Когда я родилась, дада и дади решили пойти на мировую. Они заявились на съемную квартиру моих родителей со сладостями и другими подарками. Но с первых минут их визита вспыхнула ссора. Дади не понравилось, что мама одета в джинсы и майку. После родов обтягивать свое тело - какой позор! Ей следовало бы облачиться в целомудренный шальвар-камиз (6), который скрывает грудь, талию, плечи и ноги! А дада обиделся, что мама, приветствуя его, не прикоснулась в знак уважения к его стопам, и не захотел дать ей благословения. Но больше всего их возмутило, что в квартире они не обнаружили алтаря – значит, ни мама, ни папа не делают пуджу (7)! Мама ответила на это, что она христианка, и веру свою менять не собирается, а папа ходит молиться в мандир (8), и это их обоих устраивает. Но дада начал обвинять папу в том, что он должен был заставить жену принять индуизм, иначе в нашей семье никогда не будет счастья. В общем, все перессорились, и прошло два года, пока родственные отношения мало-помалу возобновились. Разумеется, ни о какой особой близости речи не шло – просто поддерживалась видимость семейных связей. Мама всегда злится, когда говорит об этом – ее раздражают соблюдения приличий для виду, «как бы люди чего плохого не подумали». Она считает, что честнее вообще не общаться. - Мы делаем это только из любви к внучке, этому несчастному ребенку! - любит повторять дади. Не знаю, что она имеет в виду - лично я себя несчастной совсем не чувствую. Мне хорошо. Я люблю бабушку с дедушкой, но маму с папой я все-таки люблю намного больше. А если честно, маму я люблю даже чуть-чуть больше, чем папу. С ней всегда так интересно, так здорово!.. Я могу с ней говорить о чем угодно, и мне никогда не бывает скучно, потому что мама знает практически все! Кстати, разговариваем мы с мамой только по-русски. Хотя я была в России всего четыре раза, мама все-таки считает, что мне нужно хорошо знать этот язык. Она говорит, что ни на каком другом языке не смогла бы дать своему ребенку столько, сколько на русском. При этом у нее самой совершенный английский, а также отличный хинди и сносный гуджарати. По этому поводу тоже были крупные ссоры с папиной родней. Когда дада и дади услышали в первый раз, что мама разговаривает со мной по-русски, они начали кричать, что «ребенок свихнется», что нельзя загружать мозг малышей таким «ненужным мусором», как иностранный язык. Мама ответила, что для нее русский язык – не иностранный, а родной. Она рассказывала мне, что, едва научившись связно говорить, я частенько смешивала в речи английские, индийские и русские слова. Бабушка с дедушкой скорбно воздевали руки, взывая к небесам: - Мы же предупреждали! Ай, Рам (9), дай хоть каплю ума этой бестолковой ангрези! Она загубит нашу внучку, сделает ее сумасшедшей! Но постепенно в моем сознании все встало на свои места, и я сообразила, с кем и как мне нужно общаться. С мамой – на русском, с папой и его родней – на хинди, с учителями – на английском. Гуджарати мне так и не дался, но это не беда, потому что все друзья нашего дома отлично знают хинди. Больше в мамины методы воспитания дада и дади не вмешивались. Самоустранились. Иногда, когда я гощу у них во время каникул, и что-то в моем поведении им не нравится, дади в сердцах может воскликнуть: - О, Боги, какая же невоспитанная эта девчонка, мне стыдно за нее! Совершенно отсутствуют хорошие манеры! А дада недовольно бурчит: - Ну, так есть в кого... Понятно, кого он имеет в виду. Я предпочитаю помалкивать, хотя, на самом деле, что касается хороших манер – той же дади не мешало бы самой поучиться. Я, например, считаю совершенно неприличным громко отрыгивать после еды, тем более женщинам! Мама говорила мне, что воспитанные люди так себя не ведут. А еще некрасиво чавкать и разговаривать с набитым ртом. Но я не делаю дади замечаний, уважая ее старость. Вообще-то, если честно, с мамой ссорятся не только родственники отца. На папу тоже иногда находит. Уф-ф-ф, я ненавижу, когда мои родители ругаются! Особенно если причина какая-нибудь пустяковая. Мама говорит, что они оба слишком эмоциональные, и им бывает трудно сдержаться и не наговорить друг другу кучу обидных слов. Но больше всего я не люблю, когда мама плачет. Ах, как же я это не люблю!!! Мое сердце сжимается в комочек и мне хочется визжать, колотить стекла, швырять предметы – только бы не видеть ее слез. Наверное, я тоже эмоциональная... Хуже всего, когда родители стараются скрыть от меня свои скандалы. Они запирают дверь в спальню, и я слышу оттуда их злой шепот. А потом мама выходит с красными глазами и натянуто улыбается мне напряженными губами. Вот эту ее фальшивую насквозь улыбку я терпеть не могу. Папа в такие дни уходит из дома и пропадает до поздней ночи у дяди Битту, своего лучшего друга. Они играют там в шахматы и пьют чай, бесконечно разговаривая о политике. А мама долго не ложится спать, ждет возвращения отца. - Волнуешься? – спрашиваю я ее. – Не беспокойся, он скоро придет. Ты же его знаешь, подуется-подуется и сам первый прибежит мириться и просить прощения! Мама притворно сердится на меня, хотя ей совсем не хочется: - Ой, не рассуждай с умным видом о том, в чем не разбираешься, а?! И вообще, с чего ты взяла, что мы поссорились?.. - Ой, не считай меня совсем уж маленькой несмышленой идиоткой, а?! – отвечаю я ей практически с такими же интонациями. Она не выдерживает и начинает смеяться. Этого-то я и добивалась!.. У меня вообще хорошо получается изображать других людей. Я хочу, когда вырасту, поехать в Болливуд и стать актрисой. По большому секрету – я влюблена в Шахида Капура, и мечтаю сыграть с ним в одном фильме. Ну и что, что он намного старше меня? Шахрукху Кхану, например, уже сорок пять, а с ним в фильмах до сих пор снимаются девятнадцатилетние девушки! Мою тайну про Шахида не знает никто, даже мама. Но идею с Болливудом она поддерживает и вообще говорит, что у меня все получится. Папа, конечно, будет возражать. А дада, наверное, вообще взбесится – для него будет немыслимым позором, если внучка появится на экране, да еще станет изображать любовь с каким-нибудь актером! «Порядочные девушки никогда не пойдут ни в модели, ни в актрисы», - часто повторяет он, и по этой причине совсем не любит современных фильмов. Постоянно пересматривает на DVD всякое старье с Дилипом Кумаром и Саирой Бано (10). Поздно ночью, лежа в постели в своей комнате, я слышу внизу осторожный звонок в дверь. До меня долетают тихие голоса, но, сколько я ни напрягаю слух – смысл слов разобрать невозможно. Наконец, доносится негромкое хихиканье... Смеются. Значит, все хорошо! Я вздыхаю с облегчением и моментально засыпаю. Раньше у папы было два лучших друга, Битту-чача (11) и Рахул-чача. Теперь остался только дядя Битту. С Рахулом папа поссорился из-за мамы. Мне тогда было лет семь, я многого не понимала, кое-что уже подзабылось. Помню, Рахул-чача часто приходил к нам домой, пока папа был на работе у себя в клинике (к тому времени он уже открыл собственную больницу и стал одним из лучших хирургов в городе). Хоть маму и удивляло, что папин друг приходит в его отсутствие, поначалу она встречала Рахула-чачу приветливо, угощала чаем, вежливо расспрашивала о делах, о семье и детях. Он всегда говорил, что просто проезжал мимо и решил заскочить. Но с каждым новым его визитом на мамином лице стало проступать выражение смутного беспокойства. Она уже не была так доброжелательно настроена, отвечала сухо и односложно. Однажды я играла в саду и услышала в доме какой-то непонятный шум. Заглянув через застекленную дверь веранды на кухню, я увидела, как мама что-то сердито выговаривает дяде Рахулу, а он стоит перед ней злой, с пылающим лицом, и прижимает ладонь к щеке. Что они говорили, мне было не расслышать, но я видела, как мама категорично взмахнула рукой, делая жест, который можно было истолковать только как «Убирайся отсюда!» и никак иначе. Рахул-чача сказал что-то резкое и быстро вышел из кухни. Оставшись одна, мама обхватила голову руками и сползла по стене на пол. Я понимала, что она чем-то страшно расстроена и взволнована, но интуиция подсказывала мне – я не должна сейчас подходить и спрашивать, что случилось, это не мое дело. Вечером с работы вернулся папа. Он был очень зол, я сразу поняла это по его лицу. Сначала я думала, что он злится на Рахула-чачу за то, что он обидел маму. Но, оказалось, отец был почему-то недоволен маминым поведением. Меня отослали в детскую; я боялась ослушаться и выйти, но и через плотно закрытую дверь до меня долетали обрывки их ссоры на первом этаже. На этот раз они даже не старались понизить голос. - ...Мой лучший друг!.. Как брат!.. С детства!.. Нет оснований не верить!.. – слышала я отрывистые выкрики отца, на что мама отвечала: - ...Доверять собственной жене!.. Унизительно доказывать!.. Мне нечего стыдиться!.. Как же мне было страшно! Я не соображала, что происходит, только сидела и дрожала в своей комнате. Мне казалось, что папа сошел с ума и может убить маму. Теперь-то я понимаю, что, скорее всего, дядя Рахул, влюбленный в маму и не добившийся взаимности, оклеветал ее в глазах отца, чтобы обезопасить себя. Может, он сказал, что мама сама признавалась ему в любви - чего еще можно ожидать от этих развратных ангрези – ну, что-то в этом роде. Индийские мужчины вообще мастера сочинять. Эта ужасная ссора длилась около часа. Затем они сбавили тон. Я старалась разобраться в происходящем и прикладывала ухо к двери, но отворить ее совсем и открыто подслушивать все-таки не решилась. То, что я услышала, не укладывалось в голове. Папа плакал!.. Плакал и просил прощения, а мама успокаивала его. Я опять улавливала лишь обрывки фраз: - ...Ради тебя все оставила... – говорила мама. - Ради любви... И ты еще можешь в этой любви сомневаться? Папа отвечал: - Всегда боюсь, что ты несчастна... Очень люблю... Что я тебе дал?.. Была профессия в России... Стала домохозяйкой... В четырех стенах... - Я счастлива здесь, с тобой... В конце концов, уже во втором часу ночи сон сморил меня, и я уснула прямо на полу перед дверью, прижимаясь ухом к щели под ней. Позже родители обнаружили меня и осторожно отнесли в кровать. На следующий день никто не спросил, почему я заснула таким странным образом. Слава Богу, родители выглядели абсолютно довольными и помирившимися. А дядя Рахул больше никогда не появлялся в нашем доме. По-моему, он вообще переехал из города в другое место; во всяком случае, я ничего о нем не слышала и не знаю до сих пор. Да мне это и неинтересно. Кстати, насчет «домохозяйки». Мама говорит, что ей не нравится это слово, и что сама она себя домохозяйкой не считает. Прежде всего она «хранительница семейного очага». Мне не совсем ясен смысл этой фразы, но, в отличие от всех матерей моих друзей, которые тоже нигде не работают, мамин образ жизни совершенно иной, непонятный многим местным женщинам – чтение, спорт, танцы, компьютер, фотография... Мама говорит, что нельзя допускать, чтобы тебе было нечем заняться. Она уверяет, что ей не бывает скучно никогда, даже если она находится совершенно одна – потому что она самодостаточный человек. Между тем хозяйка она тоже хорошая. Вообще-то у нас есть служанка Прия - она ежедневно приходит и делает уборку в доме, а также иногда помогает с готовкой, особенно если мы ждем гостей к ужину. Но на кухне мама чаще предпочитает возиться сама. Она прекрасно готовит индийские, русские и европейские блюда, только роти (12) не делает. Не потому, что слишком сложно – как раз наоборот, мама считает роти самым примитивным и потому безвкусным индийским блюдом. - Ничто ни с чем и ни о чем, - говорит она презрительно. – Как будто сено жуешь. Уж лучше простого хлеба купить. Я с ней солидарна, тоже никогда не ем роти. Предпочитаю паратхи, нааны, ширмал и пури (13). Я вообще люблю хорошо поесть. На праздники мама всегда печет свой фирменный торт с киви, бананами, шоколадом и вареной сгущенкой. Все мои друзья от него в восторге, и поэтому каждый год с нетерпением ждут моего дня рождения. Кстати, дада и дади никогда не едят в нашем доме, подчеркнуто вежливо отклоняя все приглашения на ужин – даже на день рождения не приходят. Они оба очень религиозны, и не едят ни мясо, ни курицу, ни рыбу, ни даже яйца. А папа ест. «Он испортился в России!» - сердито говорит о нем дада. На самом-то деле, я знаю – папа мне рассказывал – что он всегда, с самого детства мечтал есть мясо, но не смел ослушаться родителей. В школе он дико завидовал тем одноклассникам, которые приносили с собой сэндвичи с омлетом или даже настоящие гамбургеры. Россия тут ни при чем, просто, став самостоятельным, папа осуществил свою давнюю мечту. Он не ест только говядину, потому что корова считается у индуистов священным животным. Мама из уважения к его чувствам никогда не готовит дома говядину, хотя ей религия этого и не запрещает. Да, о религии... Родители не давят на меня в этом вопросе, предпочитая, чтобы я сама сделала осознанный выбор, когда захочу. Хотя я знаю - и дада, и дади, и папа мечтают, чтобы я стала индуисткой - хинду, ежедневно делала пуджу и ходила в мандир. А я не уверена, что мне это надо... Я знаю - Бог есть, я верю в него, но зачем обязательно давать своей вере какое-то название и следовать определенным религиозным канонам?.. По-моему, это глупо, и самому Богу совершенно не нужно. Главное, чтобы Бог был внутри, в сердце... Правда, мне нравятся индуистские праздники вроде Дивали и Холи (14), но я и Рождество тоже очень люблю, и Пасху, и Новый год... А вот этой межрелигиозной вражды вообще не понимаю. Христиане-то еще ничего, но папа и бабушка с дедушкой совершенно не выносят мусульман, хотя ни один мусульманин не сделал им ничего плохого. У меня есть одноклассник-мусульманин – Салим. Он классный парень, с ним всегда есть, о чем поговорить, не то, что с другими мальчишками, которые только и знают, что обсуждать крикетные матчи и как накачал мускулы Аамир Кхан (15) для нового фильма. У Салима милая семья и очень приветливая мама, она всегда угощает меня традиционной мусульманской пищей – бириани и кебабами (16). Папа недоволен нашей дружбой, но маме тоже нравится Салим, и она никогда не запрещает мне приглашать его в гости и самой ходить к нему. Эх, если бы я уже не была влюблена в Шахида Капура, то, пожалуй, могла бы выйти замуж за Салима. Он хороший. Да только папа никогда не позволит мне связать свою судьбу с мусульманином... Так о чем это я?.. Ах, да – весна, каникулы. Но на этот раз моя радость от свободы неожиданно омрачилась. Я только что узнала, что мама улетает в Россию на целый месяц. - Сил моих больше нет выносить эту жарищу, я скоро превращусь в вареного рака! – жалуется она мне, укладывая вещи. – Нужно развеяться, освежить мозги, вдохнуть родного питерского воздуха, прогуляться по Дворцовой площади, постоять над Невой... Иначе я просто деградирую, стану ленивой тупой толстой бабой! Ты хочешь, Майка, чтобы твоя мама стала тупой? – спрашивает она со вздохом. Нет, я не хочу, чтобы мама стала тупой. И я не хочу, чтобы ей было плохо. Но я также не хочу, чтобы она на целых четыре недели оставила нас с папой одних... - Почему ты не берешь меня с собой? – тихо спрашиваю я, протягивая ей теплый свитер, который она бросает на дно чемодана. - Здрасьте, пожалуйста! – мама всплескивает руками и смотрит на меня в непритворном изумлении. – А кто ныл, что больше никогда в жизни не поедет в Россию, пока там лежит снег?.. Ты же ненавидишь мороз, слякоть и ветер... А в марте в Питере еще ой-ей-ей как холодно. Это правда. Зимой я была в России всего один раз, но мне хватило, чтобы понять – отныне приезжаю туда только летом! Не в первый раз мама летит на родину одна, даже не знаю, почему я так расстроилась... Тем более, она всегда привозит из России такие классные подарки! ...На следующий день мы с папой отвозим ее в аэропорт. Папа молчалив и мрачен. Он всегда такой, когда мама улетает на родину. А мама, наоборот, радостно возбуждена, мысленно она уже не с нами, ее глаза горят лихорадочным блеском предвкушения питерских встреч и развлечений, она даже не пытается скрыть своего нетерпения. Если честно, я не очень люблю ее в этот момент. - Ну, пока, карапузики! – целует она нас с папой по очереди. – Не скучайте. До встречи... Мы стоим и молча смотрим ей вслед. - Как ты думаешь, она... вернется? – спрашивает вдруг папа жалобно дрогнувшим голосом. Сильный, уверенный в себе мужчина выглядит сейчас как испуганный мальчик, который боится остаться один. - Ну конечно, глупый! – отвечаю я нарочито беззаботным тоном и сама слышу фальшь в своем голосе. – Мама без нас жить не может! - Без тебя – да... А вот без меня... – он не договаривает, сообразив, что такие разговоры - не моего ума дело. И тут я вдруг вспоминаю, как несколько дней назад, лежа на диване в гостиной, папа нечаянно заснул прямо перед телевизором. Мама подошла к нему, присела на краешек дивана и долго-долго вглядывалась в спящее лицо. Затем принесла плед, осторожно укрыла папу, отвела прядку волос с его лица и с невыразимой нежностью тихонько поцеловала в лоб. - Не переживай. Она к нам вернется. Обязательно вернется, – уверенно говорю я и крепко пожимаю его руку. Примечания (1) Гуджарат – штат в Индии. (2) Ангрези – буквально, «англичанка» (хинди). В Индии термин «ангрези» («ангреза» - для мужчин) употребляется местным населением по отношению ко всем иностранцам европейского типа внешности. (3) Дада, дади – дедушка и бабушка по отцовской линии. (4) 15 лакхов рупий равняются примерно 25 тысячам евро. (5) Все жители Индии – независимо от вероисповедания, индуисты ли они, сикхи ли, христиане или мусульмане – придают огромное значение религиозному обряду бракосочетания. Гражданский обряд для них не очень важен, главное – засвидетельствовать свои отношения перед Богом, как бы они его не называли (Кришна, Ганеша, Хануман, Аллах, Гуру Нанак, Иисус и так далее). (6) Шальвар-камиз – один из видов национальной женской одежды в Индии, состоит из просторных штанин-шаровар, рубашки-платья и накидки на плечи и грудь. (7) Пуджа – традиционная молитва индуистов с зажиганием светильника перед образом божества. (8) Мандир – индуистский храм. (9) Рам – восклицание, обращение индуиста к Богу. (10) Шахид Капур, Шахрукх Кхан, Дилип Кумар, Саира Бано – имена популярных индийских актеров разных лет. (11) Чача – буквально, «дядя по отцовской линии», а также вежливое обращение детей ко всем друзьям отца, необязательно его братьям. (12) Роти – вид пресных лепешек, неотъемлемое блюдо индийской кухни. Подается к каждому приему пищи, заменяет индийцам хлеб. Готовится без всякого масла, состоит лишь из муки, воды и соли. (13) Паратха, наан, ширмал, пури – различные виды лепешек в индийской кухне. (14) Дивали – «фестиваль огней», индийский праздник, славящийся тем, что всюду зажигают свечи, гирлянды, пускают фейерверки, взрывают петарды и т.д. – чем-то напоминает празднование Нового года в России; Холи – праздник красок, символизирует приход весны, в этот день молодежь в шутку забрасывает друг друга горстями сухой краски или обливает цветной водой, танцует и поет. (15) Аамир Кхан – знаменитый индийский актер. (16) Бириани – острый индийский плов, как правило, с козлятиной или курицей, готовится в основном в мусульманских семьях; кебабы – традиционные мусульманские котлеты из фарша с пряностями, жареные в масле. © Copyright: Юлия Монакова, 2010 Свидетельство о публикации №210050101110 #ЮлияМонакова