обитающую в лесу русалку можно увидеть сидящей на дереве (при этом русалка иногда прядет или поет).

Будучи и водяным, и лесным духом, она часто появляется у лесных ручьев: «Ручеек, через него жердочка лежит. На ней лохматка сидит... Я и крикнул: «Христос воскрес!» Она – бултых в воду» (Влад.). Появляющаяся в лесной чаще «страшная» русалка редко вступает в какие-либо взаимоотношения с людьми или вредит им: обычно при встрече с человеком она тут же исчезает. Однако иногда русалки (смешиваемые в поверьях с проклятыми) не только не избегают людей, но приходят в деревни: здесь излюбленные места их обитания – бани, где, по поверьям, они могут мыться (париться), стирать или прясть (Яросл., Смол., Влад.). На Владимирщине записан рассказ о том, как русалка, «вся во льду», приходит погреться в овин. Согласно повествованию, записанному в Новгородской области, русалка уводит из бани мывшегося там мужика: «Один дядька пошел в баню мыться в двенадцать часов [ночи] <... > И вот он мылся, мылся, и жена у него там пошла – думает, чего его так долго нет-то. Приходит, значит, в баню, его в бане нет. Смотрит – по снегу от бани следочки. И прямо на речку... (Бани-то на горе стояли раньше, у речки). А он голый и сидит на камне... Вот она его спрашивает: «Ой! Ты чего туда забрался?» А он говорит: «Да чего-чего! Мылся, мылся, приходит ко мне русалка и говорит: «Пойдем со мной». И вот меня и привела...» Жена потом стала: «Аминь, аминь», – все раньше говорили – зааминила. А ему с этого камня никак не перебраться обратно. Туда он попал как-то, а обратно глубоко. Река большая была. И потом на веревке тащили оттуда».
По рассказу из Архангельской губернии, девка-русалка ходит к промысловику на зимовку и затем рожает от него ребенка. Когда наступает время возвращаться домой, кормщик пришедшего за промышленниками судна советует парню-промысловику уехать потихоньку: «...судно понеслось. Она [русалка] увидела, выбежала на гору, ребенка разорвала, половину себе взяла, а другу – свись на судно! Судно бы обернулось, дак она не попала – только одна капелька крови на борту. Стало судно опруживать: ну, стесали топором, оно и выпрямилось».
Такой сюжет популярен среди крестьян севера России и может относиться в разной степени к лешухе, чертовке, Это еще раз подчеркивает некоторую расплывчатость и, по-видимому, изначальную синкретичность образа русалки: в различных повествованиях ее облик оборачивается то одной, то другой из своих многочисленных сторон. В нем преобладают то черты лесного, водяного божества, то черты ставшего (обычно после безвременной смерти) лесным, водяным духом человека. Согласно поверьям многих губерний России, «русалка с крестом» (то есть надевшая крест, крещеная, как и проклятая) становится снова человеком (и на ней можно жениться).
Э. В. Померанцева отмечает, что русалки (чаще всего девушки-утопленницы, проклятые) нередко ведут себя сходно с обычными людьми: «Они не только водят хороводы, хохочут, поют, кричат, бьют в ладоши, но и катают яйца, играют пылью, празднуют свадьбы, расчесывают волосы, моют лицо, прихорашиваются, плетут венки, парятся в банях, 'стирают белье, прядут, воруют нитки и полотно, стерегут цветущую рожь, часто портят посевы» [Померанцева, 1975].
Тем не менее почти все такие действия русалок не просто повторяют человеческие: они особо значимы, это, как правило, магические действия.
Смысл традиционных, обыденных и одновременно магических действий русалок наиболее очевиден в связи с сезонным ритмом их жизни. Согласно распространенным представлениям, выходя из воды, русалки появляются на земле, в лесах и на полях, как правило, в период с Троицы (с семика, четверга, предшествующего Троице, с Духова дня или с последующей за Троицей недели) до начала Петрова поста или Петрова дня (12 июля). В соответствии с этими верованиями в различных районах неделя, предшествующая Троице, или следующая за ней именуется «русальной», «русальской», а начало Петрова поста – «русальским заговеньем».
В Калужской губернии полагали, что русалки становятся видимы во время недели перед Троицей, когда они веселятся и справляют свадьбы. На Орловщине считали, что русалки «завладевают лесом» на неделю начиная с Троицына дня; по поверьям Саратовской губернии, русалки появляются после Троицы и т.п.
Появляясь на земле, русалки бегают по лесам и полям, играют, раскачиваются на ветвях деревьев (их любимые деревья – береза, дуб, клен); сидя на ветвях, разматывают похищенную пряжу. Могут заманить к себе и погубить, защекотать.
Само движение русалок воздействует на землю, на растительность. В Тульской губернии, например, верили, что во время цветения хлеба русалка гуляет по ржи и там, где бегают русалки, трава и хлеб становятся гуще; рожь цветет – русалка сидит в хлебе (Орл.).
Раскачивание русалок на ветвях деревьев также, по-видимому, магическое действие, способствующее росту, созреванию: «...русалки, по-видимому, как девы плодоносной природы, главным образом жизненной влаги, покровительствуют растительности и посевам; качание – один из весьма распространенных приемов земледельческих заклинаний; недаром русские девушки «завивают венки» (т. е. связывают ветви двух соседних березок), чтобы облегчить русалкам качание на них» [Кагаров, 1918].
Очевидно, что русалки появляются на земле в период напряжения всех ее сил, во время весеннего расцвета зелени, созревания злаков; их приход в леса и на поля соотнесен с пиком проявления необходимых для наступления летнего расцвета, связанных с водой, влагой сил плодородия. Русалка – и материальное, конкретное образное воплощение силы плодородия, и сверхъестественное существо, эманирующее эту силу в своем движении, влияющее на плодородие.
Согласно общерусским поверьям, русалки, обитающие в полях, охраняют их, изгоняют и преследуют людей (особенно детей), которые вредят посевам (в таких поверьях русалка напоминает полудницу, удельницу).
Помогать весеннему расцвету земли может, по всей вероятности, и традиционное прядение лесной русалки. «Прядущими и ткущими» свой зеленый наряд представлялись земля, деревья, весна. Действия русалки, качающейся весной на ветвях деревьев и разматывающей пряжу, сходны с действиями «самопрядущихся» весны, растительности. Она словно бы разматывает, высвобождает жизненные силы (нити – волокна – стебли), создавая «основу» зеленого покрова земли.
«Высвобождает влагу» и колдовское расчесывание русалкой волос. В поверьях, в обычаях, связанных с русалками, обнаруживается и колдовство, «обратное» распусканию, расчесыванию. Это, с одной стороны, запрет вить, вязать, прясть на русальной неделе, указывающий на сакральный, определяющий бытие универсума смысл такого витья и вязания (к которому, очевидно, имеют отношение и русалки). (Ср.: если вязать веревки и бороны, овы согнутся в дугу, дети будут уродами и т.п.). С другой стороны, запрет на витье в определенные периоды года можно сопоставить с обрядовым витьем, плетением, разрешаемым именно на Троицу, когда происходит ритуальное плетение венков (завивание венков на ветвях берез, плетение девушками венков для себя). Троицкий обряд завивания березки в некоторых районах России называется «плетение косы», «завивание венков для русалок», «запирание ворот» и может быть жертвоприношением русалкам, которые, по поверьям, носят венки и раскачиваются на них (в Смоленской губернии, завив венки на Троицу, к ним старались не подходить, опасаясь встретить русалок) [Успенский, 1982]. Один из смыслов такого плетения, витья – «запирание», концентрация плодоносных сил растительности.
В период, приблизительно предшествующий жатве, русалок провожают (хоронят, изгоняют), иногда буквально возвращая породившей их воде: в некоторых районах (например, в Астраханской губернии) изображающее русалку чучело во время ее проводов топили в воде.
Если появление русалок лишь один из эпизодов праздника Троицы, то «проводы» и «похороны» целиком посвящены русалкам. По поверьям Курской губернии, в первый день Петрова поста (в свои «проводы», именуемые «перегры», «розыгры») русалки играют и расчесывают волосы; если кто работает в это время, они его защекочут.