Я живу в этом доме уже восемь лет. Тихий частный сектор на самой окраине, соседи – молчаливые старики. Мне тридцать пять, зовут Иван, работаю дальнобойщиком. Жизнь простая: две недели в рейсе, неделю дома.

Дом у меня небольшой, одноэтажный, деревянный. Мне, холостяку, его вполне хватает. Жена ушла три года назад, детей мы не нажили. Не судьба. Я к одиночеству привык. Оно мне, пожалуй, даже начало нравиться.

А месяца три назад проснулся я ранним утром, вышел во двор подышать – а у железных ворот неподвижно сидит собака. Большая, рыжая, лохматая дворняга. И смотрит прямо на меня, молча и очень внимательно.

Я её резко прогнал – она послушно ушла.

Но на следующее утро история повторилась: она снова сидела на том же самом месте. Я опять строго её прогнал. Так продолжалось целую неделю. Она упрямо приходила каждое утро, терпеливо сидела у ворот и покорно уходила, стоило мне выйти.

На восьмой день я не стал её гнать. Честно говоря, просто устал. Кинул ей через забор кусок черствого хлеба. Собака жадно съела и, кажется, благодарно вильнув хвостом, ушла. А вечером, когда я вернулся уставший после разгрузки, она опять сидела на том же месте.

Я вынес ей остатки вареного мяса. Она съела всё мгновенно и легла прямо у ворот, но уже снаружи.

Рано утром я проверил – она спала там, свернувшись калачиком. Я открыл скрипучую калитку:
— Ну, заходи уж, раз пришла.

Она осторожно вошла во двор и послушно легла у деревянного крыльца.

Так Рыжий у меня и остался. Назвал его просто – за яркий окрас. Сколотил из старых досок прочную будку, кормлю дважды в день, хорошо кормлю. Собака оказалась на диво спокойная: на редких прохожих не лает, на цепи не рвётся. Мирно лежит во дворе, охраняет.

Но с ним пришла и странность. Каждую ночь, ровно в одиннадцать вечера, Рыжий медленно вставал, целенаправленно подходил к дальнему углу дома и садился там. Он сидел неподвижно минут пять, упорно глядя вперед, а потом так же послушно возвращался в свою теплую будку. Каждую ночь. Абсолютно. Будто по невидимым часам.

Первые пару недель я не обращал на это особого внимания. Ну, привычка у собаки такая, мало ли. Но потом присмотрелся: он не просто бессмысленно сидел. Он смотрел на что-то. Сосредоточенно, пристально, не отрываясь. Будто перед ним кто-то стоял.

Однажды я не выдержал. Ровно в одиннадцать вышел во двор и тихо встал рядом с ним. Рыжий сидел застывший, глядя в темноту у угла дома. Я напряженно всмотрелся туда же – непроглядная темень, старый деревянный забор, больше ничего. Но пес определенно что-то видел.

Я осторожно протянул руку в пустоту прямо перед его мордой. Рыжий тихо и предупреждающе зарычал. Мол, не трогай это. Я быстро отступил. Пес тут же успокоился и спокойно побрел в будку.

На следующий день я специально пошел к соседке, Валентине Петровне. Она здесь лет сорок живет, всех и вся знает. Я осторожно расспросил ее про мой дом, про тех, кто жил тут до меня.

Она тяжело задумалась, вспоминая:
— До тебя тут Михаил Иванович жил, долго жил. Хороший мужик был, честный, тихий. Восемь лет назад он умер, внезапно. Ты как раз после него дом-то и купил.

— А как именно умер? – уточнил я, хотя уже холодел.

— Да упал неожиданно, прямо у дома. Сердце прихватило. Я его утром нашла... Лежал неподвижно у дальнего угла, как раз где крыльцо старое было.

Меня пробрало. Это был тот самый угол.

— Валентина Петровна, а у него... собака случайно была?

— Была, как же, – кивнула она. – Рыжая дворняга, верная такая. Михаил Иванович ее подобрал где-то, годами выхаживал. А когда он умер, собака исчезла. Бесследно. Мы думали, убежала с испугу. Больше ее никто не видел.

Я медленно брел домой. Посмотрел на Рыжего, который спокойно дремал в будке и, увидев меня, доверчиво поднял голову. Конечно, это была другая собака – та, первая, наверняка давно умерла. Но что, если животные и правда тоньше всё чувствуют? Что, если она ощущает присутствие старого хозяина? Может, её неосознанно притянуло на это место?

Вечером, ровно в одиннадцать, я снова вышел во двор. Рыжий, как по команде, подошел к углу, сел и застыл, напряженно глядя вперед. Я встал тихо сзади, всматриваясь туда же. Я по-прежнему ничего не видел – только холодную темноту. Но вдруг я отчетливо почувствовал, что воздух там стал гуще, плотнее и заметно холоднее. Будто там и правда кто-то невидимый стоял.

Рыжий продолжал сидеть, преданно глядя в пустоту. Он, наверное, его видел. Своего старого хозяина. Который так и не смог уйти отсюда.

Я медленно опустился на корточки рядом с псом. Положил тяжелую ладонь ему на теплую спину и тихо, серьезно сказал:
— Он не вернется, дружище. Его больше нет среди живых.

Рыжий посмотрел на меня, кажется, всё понимая, а потом снова уставился на пустой угол. И тихо, жалобно, протяжно заскулил.

С того вечера я стал выходить во двор каждую ночь. Ровно в одиннадцать. Я молча садился на холодную землю рядом с Рыжим. Мы сидели вдвоем и смотрели на пустой угол. Он видел там своего хозяина. Я – только глухую темноту. Но я упрямо сидел рядом, составляя компанию одинокой собаке.

Так прошло три недели. Я решил, что нужно это прекращать.

Днем я пришел к тому углу, где умер Михаил Иванович. Я убрал оттуда весь старый хлам, тщательно вымыл потемневшие доски, подмел. Потом поехал на городское кладбище и отыскал его заброшенную могилу. Я убрал там всё, вырвал сорняки, поставил в банку свежие белые хризантемы. Постоял молча с минуту.

— Всё хорошо теперь, Михаил Иванович, – сказал я вслух. – Дом в порядке. Можешь уходить спокойно.

Домой я вернулся уже поздно вечером. Рыжий радостно встретил меня, активно виляя хвостом. Я щедро его покормил и долго гладил.

В одиннадцать я по привычке вышел во двор. Рыжий не встал. Он спокойно лежал в своей теплой будке и тихо смотрел на меня.

Я один подошел к дальнему углу, постоял, посмотрел внимательно. Обычная пустота. Обычный теплый воздух. Ничего странного.

Я с облегчением вернулся к Рыжему. Он лежал расслабленно, положив тяжелую морду на передние лапы. Он устал ждать.

Я присел рядом, погладил его по загривку:
— Всё правильно, дружище. Хватит ждать бесполезно.

Рыжий больше не ходит к тому углу. Он спит крепко и спокойно всю ночь. Наконец-то и я сплю спокойно. Дом стал... тише. Уютнее. Призрак ушел. Или, может, мы оба, я и Рыжий, наконец-то отпустили его. Точно не знаю.

Но Рыжий остался со мной. Он живет, добросовестно охраняет дом. Но уже не от упрямых мертвецов. Охраняет, как обычная, верная, старая и мудрая собака. Уставшая от жизни.

Как и я сам.

Мы оба устали ждать тех, кто никогда не вернется. И, кажется, наконец-то научились просто жить дальше.

И это – хорошо.
#ДмитрийRAY. Страшные истории
источник