Автобус дёрнулся на очередной выбоине, и Даша невольно схватилась за поручень. За окном мелькали придорожные кусты, редкие деревья, покосившиеся заборы. Ещё полчаса — и она окажется в Михайловке. Впервые за три года.

Девушка прижала к груди потёртый рюкзак и прикрыла глаза. Результаты ЕГЭ оказались не такими, как она рассчитывала. Баллов хватило бы для какого-нибудь педагогического или технического института, но не для медицинского. А врачом Даша мечтала стать с детства — помнит, как отец подарил ей игрушечный набор доктора на восьмой день рождения.

— Будешь людей лечить, доченька, — сказал он тогда. — Благородное это дело.

Отца больше нет. Мамы тоже. Три года прошло, а боль по-прежнему острая, будто вчера всё случилось.

*

В тот майский вечер пахло сиренью и свежескошенной травой. Даша только закончила восьмой класс, и родители решили отметить её успехи семейным ужином с шашлыками. Отец возился с мангалом на заднем дворе, мама нарезала овощи на кухне, а Даша накрывала на стол на веранде.

— Серёж, дрова какие-то не те, — крикнул отец с улицы. — Осина одна осталась, горечь даст мясу. Съезжу за углём в райцентр, а то магазин наш уже закрылся.

— Я с тобой, — тут же откликнулась мама. — Заодно что-нибудь к столу прихватим. Дашуль, мы быстро! Сорок минут туда-обратно. Ты мясо переворачивай в маринаде, чтобы лучше пропиталось.

Даша помахала им из окна, когда машина выехала со двора. Никто из них не мог предположить, что больше они не увидятся.

Час спустя у калитки остановился старенький УАЗик председателя сельсовета Николая Ивановича. Вместе с ним пришла его жена, Валентина Семёновна. Они долго не решались войти в дом, переглядывались, что-то тихо обсуждали. Даша вышла на крыльцо с недоумением.


— Николай Иванович? Что-то случилось?

Председатель опустил голову. Валентина Семёновна шагнула вперёд и схватила девочку за руки.

— Родители твои... — она сглотнула. — На въезде в райцентр грузовик в них въехал. Водитель пьяный был. Лена с Серёжей... сразу.

Дальнейшее Даша помнила смутно. Похороны, чёрная одежда, запах земли. Лица односельчан, искажённые жалостью. Попытки найти родственников, которые могли бы её забрать.

У мамы родни не осталось — бабушка Тома, вырастившая её, умерла за год до трагедии. У отца была сестра где-то на Севере, но та отказалась забирать племянницу.

— У меня четверо своих, — сказала она по телефону. — И девка уже взрослая, характер неизвестный. Пусть государство о ней позаботится.

Так Даша оказалась в приюте в райцентре. Николай Иванович пообещал присматривать за домом, чтобы к её совершеннолетию жильё не развалилось.

— Не переживай, Дашенька, — говорил он, когда вёз её из села. — Всё у тебя будет хорошо. Боль притупится, жизнь наладится. Вот увидишь.

*

Автобус притормозил у поворота на Михайловку. Даша встряхнулась, прогоняя воспоминания, и потянулась за сумкой. Двери открылись с характерным шипением.

Сельсовет находился в центре деревни, в двухэтажном кирпичном здании. Николай Иванович сидел в своём кабинете на первом этаже и разбирал какие-то бумаги. Увидев Дашу, он широко улыбнулся.

— Вернулась! Молодец, девчонка! Насовсем или погостить?

— Пока не знаю, — честно призналась Даша. — Хочу год подготовиться, экзамены пересдать.

— Правильно, отдохни, сил наберись. Вот ключи от дома, — он достал связку из ящика стола. — Всё в порядке там, не переживай. Валя моя раз в неделю приезжала, пыль вытирала, полы мыла. Зимой протапливали. Ну не дело же, чтобы дом сиротский промёрз и развалился.

Даша почувствовала, как к горлу подкатывает тёплая волна благодарности.

— Спасибо вам. Не знаю, как отблагодарить.

— Да ладно тебе, — махнул рукой председатель. — Когда соберёшься работать, скажи. Найду для тебя местечко — на почте или в клубе. Только отдохни пока.

Калитка родительского дома скрипнула так же, как три года назад. Двор действительно зарос бурьяном, но тропинка к крыльцу была расчищена. И тут Даша увидела яблоню у окна.

Они с отцом посадили её лет пять назад — тоненький прутик, который едва держался в земле. Даша думала, что деревце не выживет, но ошиблась. Теперь у окна стояла раскидистая яблоня, усыпанная мелкими зеленоватыми яблочками.

— Привет, красавица, — прошептала Даша и обняла ствол. — Ты выжила. Значит, и я справлюсь.

В доме действительно было чисто. Мебель на местах, занавески выстираны, даже в холодильнике лежала записка от Валентины Семёновны: "Дашенька, продукты купи в магазине. А я тебе банку варенья малинового оставила в погребе. Приходи в гости!"

Девушка прошлась по комнатам, присела на диван, где родители любили смотреть телевизор по вечерам. Комок в горле становился всё больше. Нужно было чем-то заняться, отвлечься.

Даша решила навестить родителей на кладбище. В приюте её ни разу не отпускали туда, как она ни просила.

*

Кладбище находилось на окраине села, за небольшой рощицей. Тропинка петляла между могил, местами заросшая земляникой. Откуда здесь ягоды, Даша не знала — говорили, раньше тут лес был.

Могилы родителей оказались ухоженными. Кто-то регулярно пропалывал траву, мыл оградку. Наверное, соседка Мария Степановна — она обещала присматривать.

Даша присела на лавочку рядом с могилами и разрешила себе заплакать.

— Мама, папа, — шептала она сквозь слёзы. — Как же мне без вас тяжело. Но вы не волнуйтесь — ваша дочка не подведёт. Обязательно врачом стану, как мечтала. Обязательно!

Где-то рядом защебетала птица. Солнце клонилось к закату — пора было уходить. Даша вытерла слёзы и начала пропалывать траву, которая успела отрасти. Потом собрала сорняки, чтобы выбросить в мусорный бак у ворот.

Бак стоял за большим кустом сирени, рядом с калиткой для вывоза мусора. Даша выбросила траву и уже собралась уходить, когда услышала странный звук. Как будто кто-то стонал.

Сначала она подумала, что показалось. Но стон повторился — слабый, надтреснутый.

Даша обошла куст сирени и замерла.

На земле, в высокой траве, лежала пожилая женщина в грязной, рваной одежде. Лицо её было серым, губы потрескались, глаза мутные.

— Бабушка! — Даша опустилась на колени рядом. — Что с вами?

— Пить... — прохрипела старуха. — Жарко...

— Сейчас, потерпите! Я помощь позову!

Даша бросилась обратно в село. На счастье, первым человеком, которого она встретила, оказалась фельдшер Надежда Григорьевна с медицинской сумкой.

— Тётя Надя! Там старушка у кладбища, ей плохо!

Фельдшер сначала не узнала Дашу — та сильно выросла и изменилась за три года. Но потом вспомнила и поспешила вслед за девушкой.

Осмотр не занял много времени.

— Инсульт, — коротко сказала Надежда Григорьевна. — Сейчас скорую вызову. Бабушка, вы кто? К кому приехали?

Старуха только беззвучно открывала рот. Даша сбегала в деревню за водой, смочила ей губы. Вскоре приехала скорая.

— Документов нет, — недовольно сказал молодой врач. — Кто она вообще?

— Человек она, — резко отозвалась Даша. — Что, бросить её здесь, как собаку?

— Да возьмём, возьмём, — махнул рукой врач. — Только долго держать не сможем без документов.

— Я, кажется, знаю, кто это, — тихо произнесла Надежда Григорьевна. — Потом позвоню вам.

*

Они шли обратно в село молча. Даша всё ещё была под впечатлением от произошедшего. Кто эта женщина? Откуда взялась в их деревне?

Надежда Григорьевна тоже молчала, явно размышляя о чём-то. Наконец она остановилась и посмотрела на Дашу.

— Это Раиса, — сказала она. — Мать твоей мамы.

Даша опешила.

— Какая мать? Мама росла у бабы Томы, её сестры. Родная мать бросила её ещё малышкой!

— Вот эта самая мать и бросила, — кивнула фельдшер. — Раиса её звали. Я её узнала, хоть и с трудом — черты лица запомнились. Когда она уезжала из деревни, я девчонкой была.

Надежда Григорьевна рассказала то, что знала сама и слышала от односельчан. Раиса родила Лену от заезжего рабочего, который потом исчез. Растила дочь одна до трёх лет, а потом встретила мужчину из города — Леонида, вдовца с двумя дочерьми. Тот звал Раису замуж, но дочь её брать отказался.

Раиса выбрала личное счастье. Оставила Лену бездетной сестре Тамаре и уехала. Обещала забрать позже, но так и не вернулась. Тамара один раз ездила к ней, пыталась воззвать к совести, но Раиса отмахнулась — у неё новая жизнь, и дочери там нет места.

После этого Тамара перестала с ней общаться. Лену вырастила как родную, дала всё, что могла. Раиса больше не появлялась — даже на похороны Тамары не приехала.

— И что мне теперь делать? — растерянно спросила Даша.

— Что делать? — пожала плечами Надежда Григорьевна. — Живи спокойно. Она тебе никто. Отказалась от твоей матери — значит, и от тебя отказалась. Подлечат её в больнице, в дом престарелых определят. Если, конечно, муж с дочерьми не объявятся. Я попробую найти их координаты.

Весь вечер Даша не могла успокоиться. Мысли путались, эмоции переплетались — жалость, гнев, недоумение. У неё появилась родная бабушка. Но разве можно назвать родной женщину, которая предала её мать?

Засыпая, Даша пыталась разобраться в своих чувствах. И ей приснился странный сон.

*

Они сидят за столом — мама, папа, сама Даша и бабушка Тома. Смеются, разговаривают. Мама обнимает Дашу и что-то говорит, но слов не слышно.

Даша проснулась с ощущением, что мама пыталась что-то важное сказать. Но что именно — вспомнить не получалось.

Весь следующий день она убирала во дворе, косила траву, пропалывала грядки. Физическая работа помогала не думать. А вечером пришла Надежда Григорьевна.

— Раиса на поправку идёт, — сказала она. — Вовремя ты её нашла, Дашенька. Врачи говорят, ещё полчаса — и было бы поздно.

— Как она там? — спросила Даша, сама удивляясь, что ей не всё равно.

— Живёт. Я смогла найти телефон того самого Леонида — мужа её. Только он год назад умер. А дочери его этой весной Раису из квартиры выгнали. Мужик один рассказал, который квартиру у них купил. Они ему про Раису даже не сказали, а он потом случайно узнал. Хотел помочь, в приют пристроить, но старуха уже исчезла. Видимо, в родные края потянуло.

— Значит, она их вырастила, а они её выгнали, — тихо произнесла Даша.

— Что посеешь, то и пожнёшь, — вздохнула Надежда Григорьевна. — Ты, девочка, не думай про неё. Живи своей жизнью.

Но Даша думала. Несмотря на все доводы разума, несмотря на справедливый гнев, в душе шевелилось что-то другое. Жалость? Или осознание, что этот человек — последний её родственник на земле?

*

Месяц спустя Даша не выдержала. Она поехала в районную больницу.

Лечащий врач Раисы оказался немногословным мужчиной средних лет.

— Идёт на поправку, — сообщил он. — Документы через полицию нашли — паспорт дочери мужа выслали. Скоро выписывать будем. Договорились с домом милосердия, на днях должны забрать.

— Можно её увидеть?

Врач удивлённо посмотрел на Дашу, но кивнул.

В палате на кровати у окна сидела худенькая пожилая женщина в больничной рубашке. Она смотрела в окно, и профиль её показался Даше до боли знакомым.

— Раиса Васильевна?
Старушка вздрогнула и обернулась. Даша тоже вздрогнула — в её лице было что-то от бабы Томы. От мамы.

— Вы кто, милая? — медленно спросила женщина.

— Я... — Даша сглотнула. — Я Даша. Дочь Лены.

Губы Раисы задрожали. Из глаз полились слёзы.

— Леночкина дочка... — прошептала она. — Господи...

Даша села на стул рядом с кроватью. Раиса смотрела на неё, не в силах оторвать взгляд, и тихо плакала.

— Прости меня, — наконец произнесла она. — Прости, деточка. Я не достойна, я знаю. Я предала твою маму. Бросила ради чужих людей. А они меня выгнали, как собаку. Я хотела умереть здесь, в родных краях. На кладбище была, могилу Лены увидела. И Тамары. Поняла, что поздно всё. Нет мне прощения.

— Перестаньте, — Даша почувствовала, как к горлу подкатывает комок. — Не надо сейчас об этом. Пойдёмте домой.

— Домой? — Раиса побледнела. — У меня нет дома.

— Теперь есть, — твёрдо сказала Даша. — Родительский дом — ваш дом тоже.

Врач не верил своим ушам, когда Даша объяснила ему ситуацию.

— Ты понимаешь, что берёшь на себя? После инсульта нужен постоянный уход!

— Справлюсь, — ответила Даша.

*

Раиса оправлялась медленно. Даша ухаживала за ней, как за ребёнком — кормила, помогала ходить, читала вслух. Поначалу между ними висела неловкость — слишком многое разделяло их. Но постепенно лёд таял.

Раиса рассказывала о своей жизни. О том, как любила Леонида, как надеялась, что он разрешит забрать Лену. Как растила его дочерей, как пыталась быть хорошей мачехой. А потом, когда Леонид умер, девочки — уже взрослые женщины — показали ей, что она для них чужая.

— Я заслужила это, — говорила она. — Я оставила свою дочь. Господь покарал меня.

— Прошлое не изменить, — отвечала Даша. — Но будущее в наших руках.

Односельчане удивлялись. Кто-то осуждал Дашу — мол, взяла на себя чужой грех. Кто-то восхищался — вот настоящее великодушие.

Николай Иванович как-то зашёл в гости, посмотрел на Раису и покачал головой.

— Мудрая ты, Дашенька. Мудрее многих взрослых.

*

Через год Даша снова сдала ЕГЭ. На этот раз баллов хватило. Она поступила в медицинский университет на бюджет.

Перед отъездом они с Раисой долго сидели на веранде, пили чай с яблочным вареньем.

— Я буду приезжать, — пообещала Даша. — На все праздники и каникулы.

— Учись, милая, — ответила Раиса. — А я тут порядок поддержу. И яблоню твою буду поливать.

Той ночью Даше снова приснился сон. Семья за столом, смех, тепло. Мама обнимает её и говорит:

— Мы всегда будем вместе, Дашенька. Только скажи ей, что простила.

— Кого? — не понимает Даша во сне.

Мама кивает в сторону. Там сидит бабушка Тома. Нет, не Тома. Раиса.

Утром Даша рассказала об этом сне. Раиса расплакалась и крепко обняла внучку.

— Спасибо тебе, деточка. За всё спасибо.
#Чужиетайны. Автор рассказов - Анна Петрова
источник