Рассказ основан на реальных событиях.

1945, село Баренцево

На свадьбе Татьяны и Василия Ивина мало кто от слёз удержаться мог, но это были слёзы радости и умиления. Сельчане помнили Таню и Васю в довоенное время, когда молодые гуляли под ручку у всех на виду.

- Много таких было, молодых да красивых, - вздыхала Еремеевна, - и Любу со Стёпой помню, и Витюшу моего с Марфой.

Тамара, которая сидела рядом с Еремеевной, опустила глаза. Соседка упомянала своего сына, на которого ещё в сорок первом похоронка пришла. А Марфуша, невеста Витькина, вскоре замуж вышла, и на свадьбе сидела со своим супругом.

- Брось ты, Еремеевна, покойничка вспоминать, - вздохнула Тома, - не вернёшь Витеньку. И на Марфу не серчай, что ж ей было одной куковать?

- Да нет зла у меня на Марфушку, - махнула рукой женщина, - хотя рановато выскочила она замуж. И года не прошло, как узнала про Витю-то. Я ведь ежели и хочу осерчать, гляну на неё, так злость пропадает. Ты погляди, какая стала она…

Тамара кивнула. Марфа и правда подурнела. Похудела очень, черна лицом стала. Замуж она вышла за вдовца Акима. Он был из тех, кого не призывали, потому как семерых детей одних растил, без жены и без бабушек. Да и колхозная бронь у него имелась, так как ежели всех мужиков забрать, так не сдюжат женщины.

Если кто и удивился тому, что несчастная невеста погибшего солдата сочеталась браком с немолодым вдовцом, то вслух никто ничего не говорил. Ведь замуж в ту пору не за кого выходить было.

- Да ладно уж о грустном, - будто встрепенулась ото сна Еремеевна, - всё ж радоваться надо, что такая красивая пара у нас женится. Пусть детишки родятся у них славные, в мамку да папку. Нам в селе такие нужны. Да и как давно свадебки не гуляли, как давно не веселились!

Тамара улыбнулась. Все любовались молодыми, очень уж хороши были жених с невестой.

Танюша и Вася счастье своё заслужили. Хотели они пожениться в начале июня сорок первого, но там матушка Танькина померла. Где уж свадьбу играть? Но дождалась девушка любимого с войны. Похудела сильно, а всё равно красивой, глаза сияют теперь от радости.

И Вася хорош! Высокий, голубоглазый, крепкий парень. Был он, правда, ранен в плечо. И ныла рана, порой спать на давала. Да только не показывал он этих страданий никому.

То ли в шутку, то ли всерьёз подхватили сельчане слова Еремеевны о том, что красивые супруги таких же хорошеньких детишек народят. И правда – не было в Баренцево пары красивее молодожёнов Ивиных. Кому, как не им рожать смазливых сельчанок и сельчан?

***

В сорок шестом году у этой пары родилась Люба. Едва вышла она из младенческого возраста, как стало понятно, что красавицей вырастет девчонка. И на мать похожа – один в один.

Через год на свет Настя появилась. Она же в отца пошла и тоже была невероятно хорошенькая, как кукла.

Но никто тому в Баренцево не удивлялся красоте девочек. И всё ж кое-чем удивили Ивины местных: в сорок девятом году родилась Варвара, но не унаследовала она ни утончённых черт матери, ни горделивой красоты отца. Вроде и походила она на родителей, а всё ж была до обидного некрасива, отличалась от своих сестер.

Варя с раннего детства особняком держалась от Любы и Насти. Относились они к ней со снисхождением с толикой жалости. А к этим чувствам неожиданно ещё и зависть примешивалась.

Увидала как-то тётя Глаша соседка Любу и Настю. Залюбовалась девчонками, что в ситцевых сарафанах на лавке сидели и венки из полевых цветов плели.

- Держите, проказницы, - с улыбкой произнесла Глаша, протягивая девочкам сладкие петушки на палочки.

- Спасибо, тётя Глаша, это вы сами делали? – восторженно воскликнула Люба, схватила два леденца, и один тут же сестрёнке отдала.

- Сама, из жжёного сахара, - кивнула соседка, - а где же Варя? Надо бы и её угостить.

- Бегает где-то, - небрежно ответила Настя, пожав плечами, и лизнула леденец.

- Ага, вместо того, чтобы хоть косу красивую заплести, она вымазывается и еще некрасивее становится, - хмыкнула Люба.

Глаша посмотрела на них укоризненно и покачала головой. Что ж поделать, коли младшую дочку Ивиных, кроме как некрасивой Варварой, никто не звал?

- Как не стыдно вам, девочки? - строго произнесла соседка. - Да, она не такая, как вы, не выглядит, как куколка, но вы бы не смеялись над ней.

- А чего? Она ж у нас везучая, - пожала плечами Люба, - у родителей любимица, да и вообще...

- Как же это – везучая, ежели лицом не удалась?

- Эх, тётя Глаша. За глаза люди шушукаются, мол некрасивая, а в лицо улыбаются, привечают. Мамка ей всегда кусок послаще суёт. И нас не обижает, а Варваре всё ж полакомее.

- А отец что?

- А отец как в город едет, так нам одинаковые подарки привозит – конфеты, пряники, ткани, чтобы платья пошить. А Варьке всегда диковинное что-то. И ткани помягче, и кукол, и туфли модные.

- Вот вы на сестрёнку-то и злитесь, - прищурив глаза, произнесла Глаша, ещё и пальцем пригрозила. - Завидуете, а она ведь младше. Младшеньким всегда кусочек получше.

- Не злимся, тёть Глаша, - закатила глаза Люба, - сестра она наша родная, кровная, но уж жалеть её точно не за что.

Пожала плечами соседка и рукой махнула. Заболталась она с девчонками, у самой ведь дел полно.

А Люба с Настей в сторону дома направились. О сестрёнке они будто бы и забыли – у девчат и без того было, о чём подумать.

- Гляди, Люб, Варька идёт, - шепнула Настя, пихнув сестру в бок.

По сельской дороге, не торопясь шла Варвара. По правде говоря, не была она так уж безобразна и неказиста. Просто люди невольно сравнивали её с красивыми родителями и хорошенькими сёстрами. Обычной она была девочкой, просто вот рядом с куколками-сестрами не смотрелась.

Немало простушек с круглыми лицами и веснушками крупными. Немло девчат с маленькими глазками. Есть и такие же коренастые, как Варвара. Да только говорят про них, мол, перерастёт, и миловидной станет. А, глядя на младшую дочку Ивиных, понятно становилось, что останется она всегда в тени своей красивой семьи.

- Вот всегда удивляюсь, чего ж у Варьки рот всегда до ушей, - с недоумением пробормотала Люба, глядя на девочку, что шла навстречу сёстрам.

В руках у Варвары было столько всего, что она еле могла унести. Девочка держала корзину груш, спелых и таких душистых, что аромат разносился по всей улице. И в той же корзине пряники были и баранки.

- Откуда такие груши? – ахнула Люба. – У нас в Баренцево я отродясь таких не видывала.

- А они не из Баренцево! – весело ответила Варя, сияя крохотными глазками-бусинками. – К Жеренцовым брат приехал из Кубанских земель, много всего привёз. Пойдемте в дом, угощаться будем.

Переглянулись старшие сестры и поспешили за младшей домой. Увидев Варю, нагруженную дарами, мать так и всплеснула руками.

- Это ж откуда такие дары?

- Из Кубани, мамуль!

- Слыхала я, что у Жеренцовых гости. Да только чем ты их так раздобрила? И груши, и пряники, и баранки!

- И конфеты еще, - Варя вытащила несколько конфет из кармана. - Да и не делала я ничего особенного. Разговорилась с тётей Ниной, вот она меня на ужин и позвала. А там брат её. Кушай, говорит, девочка, щёки розовее будут.

- А ты чего?

- А мне стыдно было сладостями рот набивать, когда и вы такое тоже поесть бы захотели. Сказала, что не голодна, и стала пустой чай пить. Тётя Нина увидела это и будто бы поняла всё. А когда я к двери направилась, нагрузила меня всякой всячиной, - Варя широко улыбнулась.

Мать поглядела на младшую дочь. Затем кивнула едва заметно, будто догадалась о чём-то.

"Вот чем Варька берёт, - подумала Татьяна, - всегда улыбчива, за других радуется, а о себе и не думает. А люди это дороже красоты ценят".

Так всё и было. Даже Василий, который тепло относился ко всем трём дочкам, особую нежность испытывал к младшенькой. Никогда она ни о чём не просила, сама помочь рвалась. Потому отцу и хотелось её радовать да баловать.

- Мам, - отвлекшись от груши, произнесла Люба, - когда мы мне платье сошьём? Есть же ситец розовый. Очень уж хочется наряд новый.

- Портниха у нас одна, - со вздохом ответила Татьяна, - а работы у неё много. Пошла я к ней с нашим ситцем, она меня и погнала.

- Мам, а я слышала, что тёть Галя помощницу себе ищет, - вклинилась в разговор Варя, - может, кому из нас швеёй стать?

- Я бы хотела! – встрепенулась Люба. – Научила бы меня наша портниха шитью, я б и сама шила. А потом бы в город уехала, чтоб на фабрике работать.

- И я в город хочу! – воскликнула Настя. – И мне шить хочется. Вот только учить некому. А если бы тёть Галя сподобилась, была б я ей помощницей.

Растерянно мать поглядела на старших дочерей. Знала она, что обе немного капризны. И что платьиц своих давно ждут, тоже знала. Сама Таня шила девочкам одежду, когда те малые были. Но теперь-то выросли они, модницами стать захотели. Потому не нужны им были платья да сарафаны, наскоро сшитые матерью на руках.

- Тань, так может, отведем дочек к портнихе нашей, - предложил Василий, - пусть возьмёт кого их них в помощницы. Это ж ведь и дома швея будет, и профессия для девочки хорошая.

Подумала Татьяна и кивнула. Повела она старших дочерей к Галине, а в последний момент на Варю глянула.

- Дочка, может быть, и ты с нами пойдёшь? – предложила она.

Варя обрадованно кивнула. Старшие же сёстры и возражать не думали, глядя на пухлые Варькины пальцы. Где такими ручищами шить-то?

Перешёптывались девочки беззлобно, похихикивали. Младшую сестру при этом обнимали, понимая, что не возьмёт её в ученицы суровая тётя Галя.

- Да куда ж ты весь свой цветник привела ко мне, Таня? – удивилась портниха.

- Учиться мои дочки хотят, научи их, - ответила Татьяна, - и тебе помощь будет, и профессия на будущее.

- Профессия, говоришь, - хмыкнула портниха и глянула на старшую из дочерей.

- Да! – воскликнула Люба. – Выучусь и в город уеду! В ателье работать буду.

Покраснела мать, услышав свою дочь-выскочку. Шлепнула её пониже спины, как маленькую, чтобы глупости не выкрикивала.

- А на кой мне такая помощница, которая в город уедет? – усмехнулась швея.

- Да не слушай, Галь, ты её! – с досадой воскликнула Татьяна. – Какой ей город? Ателье ещё выдумала какое-то.

- Ну что ж, ладно. Будет хорошо и прилежно трудиться, быстро всему обучится.

Зарделась Люба, лестно ей было, что именно о ней говорила швея. Значит, выбрала себе помощницу, самую старшую решила взять.

Но сунула Галина каждой девочке по лоскуту, по иголке с ниткой да по пуговице. Наказала пришить да пошустрее.

Любка схватила лоскут, отмерила нить длиннющую, да сама в ней и запуталась. Усмехнулась, глядя на неё портниха. Настя вообще шить не умела, укололась иглой и расплакалась. Пока старшие сёстры возились и кое-как свои пуговицы пришивали, Варя уже протянула кусочек ткани с аккуратно пришитой пуговицей.

Девочка будто бы и не спешила, просто тихо выполняла, что требовалось от неё. Тётя Галя же с удовлетворением кивнула.

- Вот и ученицу я себе нашла, - произнесла она и улыбнулась.

Люба и Настя даже не поняли, что произошло. Они соревновались между собой, поглядывали на работу друг друга, пока бились над своими пуговицами. О младшей сестрёнке они и не думали.

- Какую ещё ученицу? – удивилась Люба, и тут же увидела мордашку Варвары, широкую, некрасивую и немного растерянную.

- Вы, девочки, ступайте, а Варя со мной останется, - кивнула портниха, - будем учиться. Чем скорее обучу, тем раньше помощница у меня будет. Вот тогда до ваших сарафанов доберусь.

Татьяна повеселела. Не думала она о том, что младшую дочь возьмётся учить Галина, а вон как оно вышло. А вот Люба с Настей расстроенные ушли.

- Девочки, я как научусь, вам буду и платья, и юбки шить! – воскликнула Варя, просияв своим бесцветным личиком.

- Да ладно уж тебе, - со вздохом ответила Люба. Выбери швея Настю, она бы очень злилась. А на Варьку как-то и сердиться не получалось.
продолжение идет следом
#Хельга
источник