Самолёт тряхнуло на посадке, и Мартин инстинктивно вцепился в подлокотники.

За иллюминатором вместо привычной серой пелены Портленда раскинулась рыжая пустыня, прорезанная зелёными прожилками долин. Когда шасси коснулись полосы, из-под колёс вырвался вихрь раскалённого воздуха, исказив пейзаж, словно расплавленное стекло.
Терминал аэропорта Куско пах не стерильностью кондиционеров, а человеческой жизнью — потом, жареным anticucho, сладковатым дымом pachamanki. Мартин шёл по перрону, и его лёгкие, привыкшие к влажному океанскому воздуху, обжигала разрежённая атмосфера Анд. Каждый вдох требовал усилия, как будто он дышал не воздухом, а мёдом.
Его такси — старый «Фольксваген» с потрёпанными сиденьями — петляло по серпантину, и через открытое окно врывались запахи: вонь перестоявшего растительного масла из придорожных ларьков, терпкий аромат эвкалиптов, а где-то вдали, за поворотом, — дым костра, в котором пахло не дровами, а чем-то животным, плотным, почти мясным.
Гостиница оказалась глинобитной двухэтажкой, выкрашенной в выцветший голубой. Хозяйка, doña Роса, говорила на ломаном английском, но чаще просто тыкала толстыми пальцами в предметы, сопровождая это громкими испанскими словами. Утро начиналось с чашки mate de coca — жёлтой мутной жидкости, покрытой маслянистой плёнкой. Первый глоток обжигал язык горечью, зато через десять минут странная лёгкость разливалась по телу, и даже высота переставала давить на виски.
* * *
Дорога в джунгли начиналась там, где заканчивался асфальт. Автобус высадил его на обочине, и последним напоминанием о цивилизации остался ржавый щит с надписью «Ruta Turística Segura» и схематичным изображением горы.
Первые два часа Мартин шёл по тропе, утоптанной тысячей туристических ботинок. Воздух был густым, как бульон, насыщенным запахами гниющих фруктов и влажной земли. Ветви деревьев сплетались над головой, пропуская лишь лоскутки неба — ослепительно синие на фоне зелени. Иногда тропу пересекали муравьи-листорезы — процессия существ с зелёными щитками над головой, движущаяся с гипнотической точностью механизма.
А потом он увидел тот цветок.
Он рос в стороне от тропы, в пятне солнечного света, пробившегося сквозь кроны. Белые лепестки, неестественно гладкие, будто выточенные из слоновой кости, окружали тёмно-фиолетовую сердцевину, покрытую мельчайшими чёрными точками — словно зрачки, наблюдающие за ним. Мартин потянулся к нему, и в этот момент где-то в чаще треснула ветка.
Он обернулся. Никого.
Когда он выпрямился, тропы за спиной уже не было.
* * *
Сначала он слышал только барабаны.
Глухой, неровный стук, больше похожий на биение сердца, чем на музыку. Потом запах — не просто дым, а что-то сладковато-гнилостное, как перезрелый манго, смешанный с медью.
Деревня возникла перед ним внезапно, будто джунгли расступились.
Хижины были слеплены из глины, смешанной с соломой, их крыши — из пальмовых листьев, потемневших от времени. В центре, на площади, выложенной плоскими камнями, горел костёр. Не просто огонь — что-то чёрное и липкое шипело в пламени, выделяя густой дым, который не поднимался вверх, а стелился по земле, цепляясь за ноги.
Люди — если это были люди — двигались медленно, почти ритуально. Их кожа казалась неестественно тёмной, не от загара, а будто пропитанной сажей. Глаза, белые в полумраке, следили за ним без выражения.
Старик вышел вперёд. Его лицо напоминало высохший плод — морщины пересекали кожу, как трещины на глине. В руках он держал чашу, выдолбленную из какого-то тёмного дерева. Жидкость внутри была густой, цвета запёкшейся крови.
Мартин почувствовал, как по спине пробежал холодный пот. Он хотел отказаться, но вокруг уже сомкнулся круг.
Он выпил.
* * *
Ноги подкашиваются, но он бежит, спотыкаясь о корни. Ветки хлещут по лицу, оставляя полосы, горящие как ожоги. Где-то вдали шумит река — он падает в воду, и течение подхватывает его, вынося к песчаной отмели. Через три дня его находят рыбаки. Он возвращается в Портленд, но теперь во сне к нему приходит старик и молча протягивает чашу.
* * *
Старик кладёт ему на плечо руку — кожа на ладони жёсткая, как наждак. Мартин вдруг понимает, что не хочет уходить. Ему дают новое имя. Он ест мясо, не решаясь спросить, кем оно было раньше и пьёт тот же отвар, но теперь он сладкий. Через год его кожа темнеет, а глаза привыкают видеть в темноте.
* * *
Он идёт, но деревья вокруг становятся выше, а тени — длиннее. Вода в бутылке кончилась ещё утром. Внезапно земля уходит из-под ног — обрыв. Падение кажется бесконечным. Перед тем как тьма накрывает его, он видит, как над ущельем кружат три чёрных кондора.
Мартин не понимает, где реальность. Его сознание отделяется от тела, как паутинка от ветки. Он парит над деревней, видит своё тело — оно сидит у костра, неподвижное, с открытыми глазами.
Старик подходит и закрывает ему веки.
* * *
«В перуанских Андах пропал американский студент-биолог Мартин Кларк. По данным местных властей, молодой человек отправился в одиночный поход по туристическому маршруту, но не вернулся. Поисковый отряд обнаружил его рюкзак у обрыва над рекой Урубамба. Предполагается, что Мартин сорвался в воду и погиб. Тело не найдено».
В той деревне, которой нет на картах, старик выливает остатки отвара в костёр. Пламя на мгновение становится синим.
Где-то высоко в небе кричит кондор.
Автор: Ольга Абрамова
#рассказы