Эта история случилась со мной в 1994 году, но даже спустя почти тридцать лет я помню её в мельчайших деталях. Тогда я иногда ездила на выходные и праздники с моим другом Вовкой к его бабушке в село Шрамковка Яготинского района. Летом 1994 года, в пятницу, 6 июля, мы решили отправиться туда, чтобы отметить ночь Ивана Купала. Это был особенный вечер, полный мистики и старинных традиций, о которых в городе мы знали лишь понаслышке.

Мы приехали в село уже затемно. Бабушка Вовки, радушная пожилая женщина с доброй улыбкой, встретила нас с распростёртыми объятиями. Мы привезли ей гостинцы из города — конфеты, чай, немного колбасы. Она тут же принялась накрывать на стол, а нас отправила прогуляться по селу, чтобы «подышать свежим воздухом». Мы с Вовкой побродили около получаса вокруг небольшого пруда, окружённого старыми ивами. Было полнолуние, и огромная белая луна, словно фонарь, висела над селом, заливая всё призрачным светом. В воздухе пахло травой и сыростью, а где-то вдалеке лаяли собаки.

Когда мы вернулись, стол на веранде уже ломился от еды: вареники, картошка с салом, огурцы из огорода и домашний квас. К нам присоединился Вовкин дядя Вася, сорокалетний мужчина, только что вернувшийся с работы. Бабушка, решив, что праздник требует особого настроения, достала бутылку самодельной настойки и разлила её по маленьким рюмочкам — по 20 граммов, «чтоб по капельке». Мы пили, закусывали, болтали о жизни. Ночь за окнами веранды сгущалась, а луна, казалось, стала ещё ярче.

После третьей рюмки я заметила, что Вовке стало нехорошо. Его глаза округлились, речь стала невнятной, и он, похоже, был готов вот-вот свалиться со стула и заснуть. Для почти тридцатилетнего крепкого парня 50–60 граммов настойки — сущий пустяк, но Вовка выглядел так, будто выпил целую бутылку. Я забеспокоилась, встала из-за стола и потянула его за руку: «Пойдём, прогуляемся, тебе надо на воздух». Он не сопротивлялся, и мы вышли из дома.

Мы пошли по узкой тропинке, которая вела от дома через огород. Сначала она проходила мимо хлева, где похрюкивали свиньи, затем мимо птичника, где сонно кудахтали куры, а дальше — мимо деревянного туалета. За туалетом начинался сад с яблонями и вишнями, а за садом раскинулось большое картофельное поле, примерно 120 соток. Тропинка заканчивалась у пруда, окружённого старыми ивами, чьи ветви свисали до самой воды. Я решила на минутку забежать в туалет и, прислонив Вовку к деревянной ограде, сказала: «Стой здесь, я сейчас». Зашла, оставив дверь приоткрытой, и вышла буквально через минуту. Но Вовки у ограды не было.

Я замерла. Тропинка была узкой, и пройти мимо меня незамеченным он не мог. Я выбежала из сада на поле, надеясь увидеть его силуэт в лунном свете, но поле было пустым. До ив у пруда он бы не успел дойти — слишком далеко. Я бросилась назад к дому, по пути заглядывая в хлев и птичник. Никого. У крыльца стояла бабушка, перебирая какие-то травы. Увидев моё встревоженное лицо, она побледнела: «Що сталося?» Я рассказала, что Вовка пропал. Она отбросила травы, и мы вдвоём побежали по тропинке к пруду, выкрикивая его имя.

Когда мы пересекли половину поля, из тени ив навстречу нам вышел Вовка. Его голова была низко опущена, он шёл, пошатываясь, словно пьяный. «Пойдём к пруду, — пробормотал он, хватая меня за руку. — Там хорошо, тепло». Голос его звучал странно, будто не его вовсе. «С ума сошёл? Домой!» — я вырвала руку. Мы с бабушкой подхватили его под локти и повели назад. Он несколько раз останавливался, упирался и всё повторял: «К пруду, там хорошо». Его глаза в лунном свете казались пустыми, словно он смотрел не на нас, а сквозь.

Мы довели его до дома, убрали со стола и сели в комнате. Бабушка, пробормотав что-то про «нечисту силу», ушла спать, наказав нам не выходить из дома. В комнате остались я, Вовка и Вася. Мы с Васей разговорились — о городе, о селе, о том, как он доил корову. Мы смеялись, но я заметила, что Вовка, сидевший на диване за спиной дяди, изменился. Его лицо исказила жуткая, почти дьявольская ухмылка. Он медленно потянулся к шее Васи и начал его душить. Вася, думая, что это шутка, посмеялся и сжал его руки: «Не треба, заспокойся». Но я видела, что Вовка не шутит. Его глаза горели чем-то чужим, пугающим. Это повторилось ещё пару раз, и даже Вася, обычно весёлый и беспечный, начал хмуриться. В итоге он сильно встряхнул Вовку, и тот, будто марионетка, обмяк и отполз в угол дивана, словно зомби.

Мне предстояло спать в одной комнате с Вовкой, и, честно говоря, я боялась. Его поведение пугало, и я решила надеть на него свой нательный крестик — вдруг поможет? Улучив момент, когда он отвернулся, я попыталась повесить крестик ему на шею. Вовка резко дёрнулся, повернулся ко мне с лицом, искажённым ненавистью, и прошипел: «Убери! Жжёт!» Он не видел крестика, но его реакция была такой, будто я поднесла к нему раскалённое железо. Вася, видя это, пообещал оставить дверь в свою комнату открытой и ушёл. Вовка лёг набок и, кажется, заснул.

Я сидела в кресле у окна, читала при свете ночника и не могла сомкнуть глаз. Со стороны пруда доносились странные звуки — то ли пение, то ли перезвон колокольчиков, будто кто-то звал. Вовка вдруг пробормотал во сне: «Ляг рядом». Я легла, но случайно задела его крестиком. Он снова дёрнулся: «Что у тебя там? Жжёт!» Я вернулась в кресло и просидела так до рассвета, прислушиваясь к звукам за окном.

В четыре утра Вовка проснулся. Его взгляд был ясным, как раньше. «Не бойся, ложись. Всё прошло», — сказал он спокойно. Я решилась спросить: «А что было?» Он нахмурился, будто вспоминая. «Помню, как мы ужинали. Потом мне стало плохо, мы вышли на улицу. Ты зашла в туалет, а дальше — пустота. Очнулся я у пруда. Было тепло, приятно, какая-то музыка звучала, и так хотелось зайти в воду. Но вдруг я понял, что это нечисть. Начал читать «Отче наш» — не помогло. Прочёл «Боже воскресный» — стало легче, я выбрался из ив и побежал. Тут вы с бабушкой меня встретили. Дальше опять ничего не помню, пока не проснулся только что».

Наутро бабушка рассказала, что это была не просто ночь Ивана Купала, а Русалочья ночь, когда, по поверьям, русалки выходят из водоёмов и заманивают людей. Позже мы узнали, что той ночью в селе утонули два человека. Все говорили, что они «перепили», но я до сих пор не уверена, что всё так просто. Мы с Вовкой никому не рассказывали эту историю, но она навсегда осталась в моей памяти — как напоминание, что в такие ночи лучше держаться подальше от воды.
#StuffyUncle
источник