В Анапе, в съёмной халупке на Черноморской улице, отдыхали двое влюблённых, знакомых ещё с детства – в одной школе учились.

Серёжа Дроздов, прозванный Дроздобородом, и Мила, готовящаяся стать Дроздовой, по кличке Кормилка.
Мила очень любила целоваться с Серёжей и старательно примеряла на себя роль будущей жены, обживая их совместное обиталище — комнатенку плошадью в четыре квадратных метра. А готовили и ели «дикари» во дворе, в окружении малиновых кустов и деревьев грецкого ореха, под навесом, где наличествовали электроплитка, посудные полки и стол со стульями. А что ещё нужно для хорошего отдыха?
В то лето Анапа изобиловала абрикосами. Они сыпались с неба, как дождь, и невозможно было пройти по улице, не омыв ноги сладким соком. Впервые Мила поняла, что значит надоесть до оскомины. При виде абрикосов тошнота подступала к горлу. Однако, преодолев себя, хозяйственная невеста решила из перезрелых мятых опадышей заготовить варенье на зиму — сюрприз будущему супругу.
И вот Сергей ушёл на подводную охоту, а молодая хозяйка под предлогом головной боли осталась дома. На видавшей виды электроплитке в большом алюминиевом тазу пыхтят абрикосы, приправленные сахарным песком. Горячее варево через воронку перекочёвывает в двухлитровые пластиковые бутылки... И адская смесь зреет до конца каникул.
За последним ужином, по каковому торжественному случаю Сергей принёс бутылку молодого крымского сухого вина, невеста, надумав подсластить то ли напиток, то ли жизнь, взяла с полки ближнюю бутылку, твердую до звонкости, как усердно надутый футбольный мяч, и смело крутанула пробку.
Если бы она знала, какого джинна выпускает из сосуда! Взбесившаяся бутылка, тонкими струйками разбрызгивая пьяно пахнущее содержимое, вырвалась из рук, упала и, упираясь в землю донышком, завертелась волчком, а потом перевернулась, сплюнула крышку, встала на горло и стартовала, чётким силуэтом вырисовываясь на фоне темнеющего неба, затем рухнула на землю и принялась скакать огромными прыжками и зигзагами. Тело Милы, повинуясь приказам не головного, а спинного мозга, само нырнуло под стол и застыло там, не очень понимая, где руки, а где ноги.
С каждой секундой катастрофа становилась все масштабнее, ибо развешенные на соседском заборе простыни уже обернулись жирафьими шкурами, окно хозяйской комнаты утратило прозрачность, приобретя взамен сочный цвет детской неожиданности, а сам домовладелец, ничего в такой атаке не понявший и сдуру высунувшийся в дверь, тяжело контуженный, сидел на полу и произносил сочные слова.
Запас горючего в ракете казался неиссякаемым. Сколько она уже летает? Миле мнилось, что битый час. Впрочем, насчёт битый — это точно, ибо было подтверждено звоном оконного стекла, а вот час — это уже извращение психики: события уложились в каких-­нибудь тридцать секунд. Последняя «свечка», падение, подскок — и бутылка успокоилась на земле, хотя кажется, ещё тихо подрагивала от возбуждения.
Вместо занавеса упала тишина. Впрочем, ненадолго. Поняв, что опасность миновала, Мила ринулась из­-под стола, который не сразу оценил её намерение, и, взбрыкнув всеми четырьмя ногами, взлетел в воздух и уютно улегся на бок, прямо на останки посуды.
Мила успокоилась на третьем поцелуе, хозяин — только на второй бутылке. Обеспечивать и то, и другое, естественно, пришлось Дроздобороду. Отправляясь на покой, он вдруг открыл левый глаз и отчетливо проговорил:
— Ну, Милка, блин, зачем нам на одну семью два ракетчика? Гадом буду — брошу Политех и пойду в кулинарный техникум!
Автор: Татьяна Громова
#авторскиерассказы