Село наше большое, до войны оно было райцентром, но фашисты почти полностью сожгли его. Только люди не забыли родные места.

Возвращающиеся из партизанских лесов семьи вновь строились на своих участках. Возводились здания, магазины, больница, школа, была построена церковь. Одно время жизнь кипела и бурлила в селе и окрестных деревнях, но позже работы стало мало, молодежь разбегалась. Так что места моего детства стали больше дачными поселками. Правда, многие пенсионеры жили там круглый год, еще часть появлялась только на теплый период с мая по октябрь. Я из тех, кто в городе не прижился. Не то чтобы не сложилось. Сами понимаете, в городе и без образования можно работу найти, да хоть дворником или официантом. Образование у меня имелось, и работа была непыльная, с компьютером в офисе. Но в ковидную эпидемию приболела бабушка, нас посадили на удаленку, я поехал помогать матери в село, да так и остался, как будто никогда не уезжал. Работать можно и отсюда, зарплата начисляется на карту. Все свободное время я проводил в походах по богатой лесами округе да посещением торговых палаток в городе, когда надо было прикупить то, что в наших магазинах не продавалось.

Однажды летом я допоздна задержался в городе. Рейсовый автобус сломался на трассе, другого до утра не ожидалось. В нужную мне сторону машин не было. Я пошел к дому пешком. По дороге, за поворотом, была одна деревня на несколько дворов, но дальше - четыре километра по холмам, мимо леса, озера, вдоль полей.

За километр перед нашим селом, еще у одного поворота, на шоссе вышли волки. Обычно они не нападают на людей, но кто может предугадать поведение стаи? А хищники, скорее всего, были голодные. Я сразу стал думать, что делать. У волчицы рождается от трех до шести волчат. Бывают пометы до десяти и больше. Передо мной стояли два взрослых волка (наверное, отец и мать) и с десяток щенков. В окрестностях ходили слухи о волках, таскающих ‚ со дворов мелкую живность, что, в целом, было несвойственно этим хищникам, по крайней мере, в летнюю пору. Теперь я понял, куда пропадали овцы и козы. Поди прокорми такую ораву.

— Уменя не было никакого оружия. Да я бы и не справился с оголодавшим зверьем. Единственное, на что мне хватило ума - включить на телефоне фонарик и побыстрее найти в Интернете звук выстрелов. Почему-то в поисковике сразу выскочил какой-то немецкий фильм про охоту. Я усилил звук до максимума.

Едва с аудиозаписи ударили первые залпы, перемежаясь командами на немецком, в поле стали загораться огни, возникло непонятное движение, раздались крики. Волки мигом исчезли за деревьями, а ко мне через минуту подошли цыгане. Табор в наших краях? Это было удивительно.

На дорогу выехали кибитки. Ромалы окружили меня, стараясь прикоснуться и заговорить. Каждый хотел мне что-то сказать. Вот, рассекая табор, ко мне подошла красивая женщина, сказала: «Меня Дея зовут. А тебя - Роман, знаю. Я про тебя все знаю. Давай, погадаю. Садись, в ногах правды нет. Ты устал, а мы подвезем тебя до дома. Говорю же, все про тебя знаю, и где живешь, тоже».

Я сел рядом с ней. Мы ехали, слушая тягучие, тихие песни. У меня сердце разрывалось от какой-то неведомой тоски. Дея водила холодными пальцами по моей ладони и говорила: «Все хорошо у тебя будет, любовь свою скоро встретишь. Не уезжай из этих краев, живи здесь, здесь твоя душа на месте, здесь твоя семья счастье обретет. Жена сама к тебе придет, ты узнаешь ее, поймешь сразу. Она тебе гадать будет».

Мы уже ехали по селу, цыгане пели чуть веселее и даже пританцовывали, держась рядом с кибитками, но ни в одном окне свет не загорался, никто не выходил посмотреть, что происходит на улице. Я сделал вывод, что местные просто плохо относятся к кочевому народу, и стал опасаться, как мои мама и бабушка отреагируют, если цыгане попросят у нас остановиться.

Дея положила мне ладонь на шею, точь-в-точь как это делали мои любимые женщины, и слегка тряхнула: «Мы к тебе не пойдем, у нас своя дорога. Слезай, приехали. Богдане и Вере кланяйся!» Я не успел удивиться, что Дея знает имена бабушки и матери. Меня вновь окружили ромалы, обнимая и говоря что-то. В доме зажегся свет. Я повернулся к окнам, а когда оглянулся, никого рядом не было.

В полном недоумении я зашел домой, на вопросы бабушки и мамы буркнул, что устал, и мигом уснул, едва коснувшись дивана. Очнулся от того, что бабушка, как в детстве, когда думала, что меня сглазили, опрыскивала мое лицо водой, обтирая капли морщинистой рукой и шепча: «С гуся вода, с Романа - худоба! Куда ночь, туда и сон! Проснись, соколик, открой глазки, родной наш, не кричи так!»

Я сел очумело глядя на бабулю. Она спросила: «Дею звал. Откуда Дею знаешь? Где ты был вчера? Почему пришел поздно?» Тогда я рассказал про табор. Мама слушала и плакала. Бабушка слушала и плакала. А когда я передал им поклон от Деи, обе зарыдали в голос. Так я узнал о призрачном таборе. В начале войны с фашистами в наши края забрели цыгане. В табор сбежала моя прабабушка, юная Дарья. Влюбилась в цыгана Алмаза, никого не слушала, против воли родительской пошла. Через месяц оккупанты захватили село. Дашу выгнала из табора мать Алмаза, Дея. Цыгане не успели далеко уйти. У фашистов был приказ уничтожать ромал как низших представителей человечества. В километре за селом, как раз на том поле, где я их встретил, всех убили. С тех пор, вот уже больше восьмидесяти лет, там не растет ничего, кроме полыни. Село увеличилось, но на той стороне никто не строился и не ходил лишний раз. Даша с родителями ушла к партизанам, а когда девушка не могла уже скрывать беременность, ее переправили в тыл тайными тропами. Из местных выжило несколько десятков человек. Из нескольких тысяч. Никто уже не вспоминал о том, что Даша жила с цыганом. То, что у нее был ребенок, не осуждалось, а вызывало здоровую зависть: род не прервала, молодец! Даша, нахлебавшись горя, боялась, что черноглазую малышку украдут. Много слухов после войны ходило, что цыгане детей воруют. Их же немцы десятками тысяч уничтожали, кочевники восстанавливали численность как могли. Может, это страшилки были, но молодая мать рисковать не хотела. А еще не хотела покидать место, где сложили головы все, кто был ей дорог. И сама тут же упокоилась, в свой час.

О призрачном таборе пару раз старики говорили, но эту сказку давно все позабыли. Мне про прадеда-цыгана не рассказывали. Ожили призраки, скорее всего, услыхав выстрелы и немецкий язык, вышли из тьмы и меня спасли. В селе о ночном шествии никто не ведал, все спали.

...Калитка стукнула, я увидел, как на тропинке растянулась девчонка, велосипед в одну сторону, длинные загорелые ноги - в другую. Я выбежал из дома: «Эй, ты жива?» Она фыркнула: «А тебе что? Вот куда я попала?» Я засмеялся: «Чего гадать, скажи, куда тебе надо, я объясню!» и протянул ей руку. Она раскрыла мою ладонь и произнесла: «Надо же, какая линия любви и линия жизни! Слушай, я хиромантию изучаю, хочешь, погадаю? Задай вопрос!» Я разулыбался, как самый везучий человек на всем белом свете: «Задаю. Когда наша свадьба?» Мою жену зовут Марина. Сбылось предсказание цыганки...

(с) Другая жизнь /Дзен Яндекс

#мистическиеистории