В родительской квартире была антресоль. Такая себе кладовка под потолком, куда складывали все, что не нужно, но выбросить жалко: старые чемоданы, коробки с ёлочными игрушками, пару книг, которые никто никогда не читал. Это было место, куда вещи отправлялись на "пенсию" — пылиться в темноте и тишине. Антресоль была не просто полкой, а целым миром, скрытым от глаз. Её дверца, узкая и неприметная, словно вела в другое измерение.
Я всегда считала это место каким-то загадочным. Особенно по ночам, когда дом погружался в тишину, и только скрип половиц нарушал спокойствие. Тогда антресоль оживала. Шорохи, лёгкие постукивания, едва уловимые звуки — все это создавало ощущение, что там кто-то есть. Может, это был просто ветер, играющий с пылью, а может, что-то большее. Я любила представлять, что за этой дверцей скрывается маленький мир, где живут существа, которых никто не видит.
Иногда, лёжа в кровати, я прислушивалась к звукам, доносящимся сверху. Мне казалось, что кто-то там двигается, перебирает вещи, шепчет что-то на непонятном языке. Я знала, что это, скорее всего, моя фантазия, но все равно каждый раз, проходя мимо антресоли, я бросала на неё быстрый взгляд, как будто ожидая, что дверца откроется сама по себе.
Но однажды я услышала не просто шорох, а настоящий скрежет. Как будто кто-то царапал дерево или грыз что-то твёрдое. Звук был настолько громким и отчётливым, что я не могла списать его на скрип половиц или шум ветра за окном. Я замерла, сидя на диване с книгой в руках. Сердце заколотилось, а пальцы непроизвольно сжали страницы так, что они смялись.
— Мам, ты слышала? — спросила я, когда мама прошла мимо, неся в руках стопку свежевыглаженного белья.
— Что? — она даже не остановилась, лишь замедлила шаг, бросив на меня рассеянный взгляд.
— Там что-то скребётся. На антресоли, — повторила я, указывая пальцем вверх, как будто это могло сделать моё сообщение более убедительным.
Мама взглянула в сторону антресоли, затем на меня, и на её лице появилось выражение, которое я знала слишком хорошо: смесь лёгкого раздражения и привычного скептицизма.
— Мыши, наверное, — махнула она рукой, как будто это было самое очевидное объяснение в мире. — Надо будет купить отраву.
И с этими словами она продолжила свой путь в сторону шкафа, оставив меня одну с моими мыслями и этим странным, навязчивым звуком, который снова начал доноситься сверху.
Но я не хотела верить в такую банальность. Нет, это должно быть чем-то другим. Чем-то... мистическим... Может быть с нами живёт настоящий домовой?
На следующий день я решила проверить свою теорию. Мысли о домовом не давали мне покоя всю ночь. Я лежала в кровати, прислушиваясь к каждому шороху, и представляла, как там, за дверцей антресоли, живёт маленький, мохнатый человечек, который просто хочет, чтобы его заметили. Утром, едва проснувшись, я полезла в интернет.
— "Как задобрить домового", — набрала я в поисковой строке.
Статьи сыпались одна за другой: "Домовой любит молоко", "Оставьте ему хлеб и соль", "Не забывайте про сладости". Я читала, улыбаясь, и представляла, как этот мифический старичок радуется моим подношениям.
— Ну что ж, — сказала я себе, закрывая ноутбук. — Попробуем.
Я пошла на кухню, открыла холодильник и достала кусочек сыра. Он был небольшим, но аккуратным, с ровными краями. Я положила его на маленькое блюдце, которое обычно использовала для варенья, и подошла к антресоли.
— Домовой, это тебе, — шёпотом сказала я, ставя блюдце на край полки. — Не шуми, пожалуйста, и не пугай меня.
Я замерла на мгновение, ожидая, что что-то произойдёт. Но вокруг была только тишина.
На следующее утро я проснулась с чувством лёгкого волнения. Первое, что я сделала, — это подошла к антресоли. Блюдце, которое я оставила накануне, стояло на том же месте, но сыра на нем не было. Ни крошки.
— Мам! — закричала я, не скрывая восторга. — Домовой съел сыр!
Мама вышла из кухни, держа в руках чашку кофе. Она выглядела скептически, как всегда, когда я начинала говорить о чём-то "нереальном".
— Что? — спросила она, подняв бровь.
— Я положила ему сыр, а он взял! — повторила я, указывая на пустое блюдце. — Видишь? Ничего нет!
Мама вздохнула и сделала глоток кофе.
— Я же говорила мыши, — пожала она плечами, как будто это было самое очевидное объяснение. — Я же говорила - надо купить отраву.
— Но мыши не могли так быстро все съесть! — возразила я. — Это был домовой!
Мама покачала головой, но в её глазах мелькнула тень улыбки.
— Ладно, ладно, — сказала она. — Пусть будет домовой. Только не забудь убрать блюдце, а то он, может, ещё и посуду начнёт воровать.
Но я не верила. Мыши не могли так быстро все съесть. Это был домовой. Мысль о том, что в нашем доме живёт это мифическое существо, казалась мне куда более увлекательной, чем банальные грызуны. Я представляла его себе маленьким, мохнатым, с добрыми глазами и уютной бородой. Может, он даже носил шапку-ушанку, как в сказках.
Я продолжила свои подношения. На следующий день я оставила ему виноград — несколько ягод, аккуратно разложенных на блюдце. На утро они исчезли. Потом был хлеб — кусочек свежего багета, который я отломила от буханки. Исчез. Печенье — рассыпчатое, с изюмом. Тоже исчезло.
Я даже начала оставлять записки. На маленьких клочках бумаги я писала: "Домовой, спасибо, что не шумишь" или "Домовой, вот тебе угощение". Казалось, он отвечал мне тишиной — скрежет, который раньше доносился с антресоли, прекратился. Я чувствовала, что между нами установилась какая-то связь. Может, он был благодарен за внимание, а может, просто наслаждался бесплатными угощениями.
Но однажды ночью я проснулась от громкого шума. Скрежет, топот, какой-то грохот — все это доносилось с антресоли. Звуки были настолько громкими, что я моментально села на кровати, сердце колотилось, как будто пыталось вырваться из груди. Я прислушалась. Шум продолжался: будто кто-то перебирал вещи, ронял их, а потом снова поднимал.
Я включила свет, и комната озарилась мягким жёлтым светом лампы. Шум на мгновение стих, но затем возобновился с новой силой. Я встала с кровати, накинула на плечи халат и подошла к лестнице, которая вела к антресоли.
— Домовой, что случилось? — спросила я, стараясь звучать уверенно, хотя внутри все дрожало.
Ответа не последовало. Только тишина. Глубокая, звенящая, как будто весь дом затаил дыхание. Я стояла, прислушиваясь, но больше не услышала ни звука.
На следующее утро я решила проверить антресоль. После ночного шума я не могла думать ни о чем другом. Мысли о домовом смешались с подозрениями, что, может быть, мама была права насчёт мышей. Я взяла стул из кухни, поставила его под антресолью и, сделав глубокий вдох, встала на него.
Сначала я увидела только привычный хаос: старые чемоданы, коробки, свернутый ковёр. Но потом мой взгляд упал на неё.
Мышь. Большую, жирную, с блестящей шерстью. Она сидела на коробке, держа в лапках кусочек хлеба, который я оставила накануне. Её маленькие глазки блестели, а усы подрагивали, пока она с аппетитом грызла свою добычу. Рядом валялись крошки от печенья и виноградные косточки — явные следы моих "подношений".
— Так вот ты кто, — прошептала я, чувствуя, как смех поднимается из глубины души.
Мышь посмотрела на меня, как будто говоря: "Ну, что? Я тут живу. А ты мне еду носишь. Все честно".
С тех пор я перестала оставлять "дары" на антресоли. Мышь, лишившись бесплатного ужина, вскоре исчезла. Может, она нашла себе новое место, где её кормят так же щедро, а может, просто перестала шуметь, чтобы не привлекать внимания. Но иногда, когда я прохожу мимо антресоли, мне кажется, что я слышу лёгкий скрежет.
Я останавливаюсь, прислушиваюсь, и на моем лице появляется улыбка. Я представляю, как где-то там, в темноте, сидит моя "домовая" мышь. Она уже не такая жирная, но все такая же наглая. Она ждёт, когда я снова начну её кормить, когда на блюдце появятся кусочки сыра или виноград.
— Нет уж, — шепчу я, продолжая свой путь. — На этот раз ты сама о себе позаботься.
Но в глубине души я знаю: если бы она снова появилась, я бы, наверное, не удержалась. Ведь даже мышь может стать частью домашнего уюта, если в неё поверить.
(с) На завалинке /Дзен Яндекс
#рассказы
Комментарии 1