Две недели в ноябре

Я испытал облегчение, когда увидел его дом. Почему облегчение? Потому что целый день вынужден был тащиться по безлюдной загородной местности. Последний раз я был тут лет десять назад.
Стоял ноябрь. Позавчера, пятого числа, я получил письмо от своего давнего друга. Он умолял меня приехать, так как страдал от тяжкой болезни, скорее душевной, чем физической. Я не мог отказать, зная, какой это был человек: сильный и обладающий поразительной волей. И если уж он умоляет...
Эндрю приглашал меня на три оставшиеся недели ноября, а если я захочу – то и до самой зимы. Это письмо меня обрадовало: друзей и родственников у меня не было, потому что мало кто захочет дружить с «тихим психом».
По мере приближения к дому во мне зарождалось какое-то нехорошее предчувствие. Я остановился и осмотрелся.
Чёрными провалами окон глядел на меня мрачный деревянный дом конца позапрошлого века. Перед полусгнившим крыльцом когда-то была выложена камнем дорожка. Вдоль неё и вокруг дома разрослись тополя. Их давно не подстригали. На фоне серого неба их обнажённые ветки казались гигантской паутиной. Сам дом со временем стал развалиной, отпугивающей детвору. Метрах в десяти находилось замёрзшее озеро. Ничто не могло нарушить зловещую тишину, которая исходила от него и от дома.
Вдруг я вспомнил, что совсем недалеко заброшенное кладбище, о котором ходили жуткие слухи: будто кого-то там убили и просто так, как собаку, зарыли. Я, конечно, старался этому не верить.
Дверь мне открыло измождённое дистрофичное существо с седыми волосами. Я страдал дальнозоркостью, но понял, хотя и не хотел понимать, что передо мной Эндрю.
– Здравствуйте, мне нужен Эндрю. (Господи! Как глупо! И обидно... Это вырвалось у меня подсознательно.)
– Здравствуй, это я. Не удивительно, что ты не узнал меня. Заходи.
Я вошёл в сумрачную прихожую, пошарил в пальто, надел очки. Нет, не мог я смириться с тем, что этот скелет – мой друг.
Время наложило роковую печать и на дом внутри. Старомодная мебель потрескалась, но содержалась в идеальном порядке. Тяжёлые тёмные портьеры никогда не поднимались. На стене висело около двадцати чёрно-белых фотографий. Были среди них и пожелтевшие, сделанные ещё в начале двадцатого века. На них бабушка Эндрю. Она никогда не имела мужа, но зато у неё был сын, которого она ненавидела. Повзрослев, он стал платить ей тем же. В семьдесят лет она, видимо, поняв свою никчёмность, ранним утром вышла из дома, и больше её никто и никогда не встречал. Через год сын её женился на впечатлительной девушке, которая от психического расстройства и очередного припадка эпилепсии умерла в тридцать пять лет. Отца Эндрю свёл в могилу морфий.
Никто из их семьи здоров не был: или психика, или тело... Несомненно, влияли на хозяев мрак и какой-то холод, которыми был пропитан весь дом: они ломали, давили человека, как букашку. Однако, это не помешало Эндрю с отличием закончить полицейскую академию и стать детективом в единственном участке полиции ближайшего городка Окленд Хиллз. А вот проработать там до пенсии помешало – спустя семь лет службы Эндрю пришлось уйти в отставку из-за проблем со здоровьем.
В гостиной стояли лишь пять старинных дубовых кресел: на багровых сморщенных чехлах виднелись аккуратные заплаты.
Мы взахлёб проговорили часа два. Потом я поднялся по шаткой деревянной лестнице в отведённую мне комнату, разделся и, так и не разобрав багаж, провалился в сон. Кажется, мне приснился кошмар: я проснулся на сбитой постели, а подушка валялась на полу.
Даже после десятичасового мёртвого сна чувствовались разбитость и усталость. В окно глядело противное утро с мокрым снегом.
Мы читали, играли в карты. Однажды ходили на кладбище – то была инициатива Эндрю.
Минуло две недели. Всё это время его, как червяк, грызла какая-то мысль. Он рассчитал старую служанку, ночами ходил по дому и стонал, выл, как собака по умершему хозяину. На мои расспросы он не отвечал, а однажды разрыдался.
В этом доме я не спал по нормальному: вечно снились кошмары. Утром я просыпался в липком и холодном поту. Как-то я резко пробудился от очередного жуткого сна. Встал с кровати, подошёл к окну и тупо уставился в темноту беззвёздной и холодной ночи. Заснуть больше я не смог и до самого утра читал Эдгара Алана По.
Часов в десять спустился в столовую. Эндрю там не было. Да и ночью я не слышал его хождений. Странно...
Направившись к его комнате, я заметил незапертую дверь в ванную. В те мгновенья, пока я открывал её, в моём мозгу промелькнула догадка, но такого я представить не мог.
Моему взору предстала ужасная, неописуемая картина: в ванне, в бурой воде, лежало безжизненное тело моего друга. Левая рука свисала с бортика, а под ней на полу расползалась лужа крови. Голова с закатившимися глазами и полуоткрытым ртом была повёрнута в мою сторону...
Я заорал, прижался спиной к стене и сполз по ней вниз, крепко прижав ладони к глазам, чтобы ничего не видеть. Хотелось потерять сознание, умереть, но только не присутствовать при этом.
Через какое-то время, набравшись смелости, я с закрытыми глазами встал и выбежал из ванной.
Как хотелось мне поскорее уйти отсюда! На кровати Эндрю лежала записка: «Я знал, что умру. Но больше не хочу так долго сходить с ума. Уж лучше больно, но мгновенно. Знаешь, почему? Прошлым летом сумасшествие стало поглощать меня. Я растворялся в нём и становился жестоким. Даже задушил собаку. Однажды ночью, когда служанка была в недельном отгуле, я наткнулся на собственный труп в дверях гостиной. Сперва я испугался, а потом вдруг разозлился. Схватил тело за ноги и поволок в гараж, там я с большим трудом завёл полуразвалившийся «Додж» и, положив труп самого себя или своего двойника, уж не знаю, что вернее, на заднее сиденье, отвёз его на кладбище и зарыл под каким-то кустом. Мне было страшно. Но я боялся не мертвецов, а случайных свидетелей. Весь процесс «захоронения» занял около шести часов. Незадолго до рассвета я вернулся домой и заснул тяжёлым животным сном... Осознавать весь ужас содеянного я начал совсем недавно. Я не спал, потому что каждую ночь мне снился он. Мой двойник звал меня, просил присоединиться к нему в загробном мире, это справедливо, я знаю... Мне не убежать от себя... Спасибо тебе за поддержку, но изменить ты ничего не мог. Прощай».
К глазам подступили слёзы. Тяжело дыша, я устремился в свою комнату, схватил пальто и понёсся на улицу. Бежал, пока не обессилел, и долго плёлся по пустынному шоссе, потеряв всякую надежду поймать машину. Пошёл мокрый снег, моё пальто отяжелело. С дерева сорвалась ворона и с громким карканьем полетела в сторону кладбища.
#Арапов_жалит_пером@diewelle0