Уж третий день оттепель. Развезло всё, с крыш капает, под ногами отвратительное, грязное месиво. Надоела зима. Хотя, по правде сказать, надоела она мне изначально, когда ещё только первый снег выпал. Нет, больше не нужны мне ни морозы, ни оттепели, ни прочая зимняя симптоматика. Опротивели холодные пейзажи. Весны жажду, настоящей, полноправной, цветущей! И всё сильней даёт о себе знать синдром зависимости от леса и дачи. Абстиненция измучила. А чтоб полегче было, суррогатами балуюсь, отираясь по огородным, да грибным блогам и сообществам.

Так, нашей машинки не видать, значит, на вызове ещё. Ну и ничего, подождём, до начала смены ещё есть времечко.

Врачебно-фельдшерскую конференцию объявили. Пойду, конечно, по старой привычке. Вот только, вряд ли, мы что-то полезное услышим. Деградировали наши конференции, непонятно во что превратились.

Ну точно, после весьма скомканного доклада старшего врача предыдущей смены, главный нетерпеливо спросил: «Коллеги, вопросы есть?».

- Есть! – ответила молоденькая фельдшер Настя Краева. – Вчера нас знакомили с новой должностной инструкцией. И вот там написано, что мы должны знать реаниматологию и анестезиологию. Это что значит, вы нас на учёбу направите?

- Насть, да ты совсем, что ли?! – возмутилась фельдшер Дубинина, под началом которой работает Настя. – Тебе же вчера уже всё объяснили!

Начмед Надежда Юрьевна аж раскраснелась и запыхтела от услышанного. Да, она всегда пыхтит, как паровоз, когда нервничает.

- Слушайте, да я.., да я своим глаз… эээ, ушам не верю! Реаниматологию с анестезиологией вы изучали сначала в медколледже, потом на первичке по скорой и неотложной помощи. Вы что, хотите сказать, они мимо вас пролетели? Вы не умеете проводить сердечно-легочную реанимацию? Вы не знаете, как поддержать жизненно-важные функции организма? Вы не знаете, чем и когда нужно обезболивать?

- Да знаю, знаю, конечно! Просто я подумала, что нас будут учить на анестезиологов-реаниматологов.

- Ну, вообще-то, анестезиолог-реаниматолог – это врачебная специальность. А вы – фельдшер. Чувствуете разницу?

- Да, да, я поняла, извините!

- Ой, какой кошмааар! – сокрушённо сказала фельдшер Дубинина, опустив голову и прикрыв лицо рукой.

Нда… Получается, что дипломированный специалист имеет весьма смутные представления о своей профессиональной деятельности? Но, как бы то ни было, а здесь только одно радует: Настя самостоятельно не работает. Да и в будущем эта перспектива ей явно не светит.

Психиатрическая бригада, которую мы меняем, вернулась с последнего вызова аж без двадцати десять. Коллега мой Александр Владимирыч изрыгнул такой выплеск ругательств, что казалось, даже стены сморщились. Нет, нецензурная лексика мне тоже отнюдь не чужда. Вот только я по сравнению с настоящим Мастером, всего лишь скромный подмастерье.

- Иваныч, ты представляешь, без четырёх восемь вызов дала! За четыре минуты до конца смены, зараза такая! Боль в груди всучила, вообще на другом конце города! Ну и чего? Приехали, а там кардиогенный шок, давление девяносто на шестьдесят. Пока стабилизировали, пока госпитализировали, вот так время и ушло. Кстати, Иваныч, у чемодана одна ручка треснула. Серёга её пластырем замотал, пока держится нормально.

- Хм, как-то не особо прилично он смотрится. Да ещё и обшарпанный весь, вон, чернота по углам. Нет, надо Наталью попросить, пусть новый даст.

- Ооо, у мадам Натали фиг чего допросишься! Кстати, Иваныч, прикинь, за все сутки один единственный психиатрический вызов был! Единственный!

- Дааа, ну прям, чудеса чудесные! В былые-то времена, мы бы ото сна опухли!

- Да куда там! Как с утра начали всё подряд давать, так дальше и продолжили. Ночью часа полтора поспали, не больше. По полной программе укатали!

Ну нет, с таким чемоданом работать позорно, как будто мы бригада бомжей. Попросил я Толика к старшему фельдшеру сходить, но не успел он и шага ступить, как вызов дали. Поедем на «человеку плохо, причина неизвестна» к двадцатилетнему юноше. Ну вот, опять эта дурацкая неизвестность!

Ещё в прихожей, мама больного заполошно сообщила:

- Ему что-то совсем плохо сегодня! Ведь он же весь больной, у него и порок сердца, и несахарный диабет! Ой, бедный ребёнок, и за что ему такое наказание?

- А кто всё это диагностировал?

- Да вот в том-то и дело, что никто! Мы уж где только не были, а все прямо как сговорились, твердят одно и то же: «Он здоров! Ничего у него нет!». Конечно, у нас денег нет, а бесплатно лечить никто не хочет, все только пинают от себя! А терапевт нас вообще к психиатру послала, сказала, что надо психику лечить! Нет, вы представляете, а?!

- Так откуда же вы взяли, что у него порок сердца и несахарный диабет?

- Ну так по нему же сразу видно: задыхается, губы и ногти синие. А ещё он и пьет очень много, и мочится то и дело. Мы в интернете читали, всё сходится, прямо один в один. Да, кстати, а что за мадама у вас звонки принимает? Пристала ко мне, как банный лист, мол, объясните, что значит «плохо»? Она не врач, что ли?

- Вызовы принимают фельдшеры или медсестры. У всех, разумеется, есть медицинское образование. А подробности спрашивают, чтоб определиться, какую категорию срочности присвоить вызову и какую бригаду направить.

Но ответом мне были лишь скептически поджатые губы.

Окно занавешено наглухо, в комнате душно и мрачно. На кровати, поверх одеяла, лежал худощавый молодой человек с унылым лицом.

- Здравствуйте! Что случилось?

- Да вот сердце болит. Хотя не то, что болит, а какие-то приливы, ну как будто горячую воду туда пускают, а по груди мурашки бегают. А ещё у меня с гипофизом проблемы очень серьёзные. Он то чешется, то в нём, как будто пузырьки лопаются.

- Ну вообще-то, гипофиз, как и головной мозг, нельзя почувствовать.

- Но ведь я же как-то чувствую! А, да, у меня же ещё ДВС-синдром!

- Хм, как интересно! И в чём же он у вас выражается?

- А вот, видите, как у меня вены надулись?

- А причём здесь вены? У ДВС совсем другая симптоматика.

- Нет, это точно ДВС-синдром, я же знаю!

Да, такие убийственно-бронебойные аргументы сразят наповал любого оппонента. Поэтому признал я своё позорное поражение и от продолжения спора наотрез отказался.

Ну что ж, как и ожидалось, ничего примечательного на кардиограмме не было. Давление идеальное: сто двадцать на восемьдесят. Дыхание нормальное, никакой одышки нет, сатурация девяносто восемь процентов. Губы, ногти и кожа здорового цвета, даже без намёка на цианоз. С тяжёлым сердцем сообщил я эту печальную весть болящему и его маме. Однако вопреки ожиданиям, скандала не случилось.

- Ну, ну, всё с вами ясно, – с тихой скорбью произнесла мама. – Были бы у нас миллионы, то вы бы сразу зашевелились. Теперь вас всех только деньги интересуют, про клятву Гиппократа забыли. Но с нас-то взять нечего. В общем, всё я поняла. Ребёнок никакой помощи не дождётся и пусть умирает…

- Послушайте, пожалуйста. Костя действительно болен, и я этого не отрицаю. Но его заболевание не соматическое, то есть не телесное. Вызвано оно серьёзными психологическими проблемами. Вам нужно обязательно, лучше прямо завтра, прийти с Костей в психоневрологический диспансер. Вы сегодня туда позвоните, узнайте, как завтра работает врач по вашему участку. Вот, телефон я вам написал.

- Ладно, посмотрим… – неопределённо ответила она.

Конечно же, у Константина никакие не психологические проблемы, а серьёзное психическое расстройство. Уж просто я им помягче сказал, чтоб не раздражать словами «психическое» и «психиатр». Ну а если точнее, то налицо сенестопатически-ипохондрический синдром. Костя убеждён, что он страдает тяжёлыми неизлечимыми заболеваниями. Прочность этой убеждённости придают сенестопатии – необычные, тягостные ощущения («будто горячую воду пускают», «чешется и будто пузырьки лопаются»). И разубедить его не смогли даже результаты объективного обследования. Вот только этот синдром не само заболевание, а лишь его часть. А уж какое именно, пока неведомо. Поостерегусь я раньше времени диагнозами кидаться. Как говорится, поживём – увидим.

Что же касается мамы больного, то у неё так называемый «индуцированный бред». Проще говоря, «заразилась» она бредом от Кости. Такое редко встречается и возможно только между эмоционально связанными людьми. Причём связанными очень тесно. А лечение ей вряд ли потребуется. Вот когда госпитализируют Костю, тогда и спадёт с неё этот морок, осыплется, как осенняя листва.

То, что этот вызов достался именно нашей, психиатрической бригаде – всего лишь случайное совпадение. Хотя, если разобраться, то какой от меня толк, если недобровольно госпитализировать Константина или назначить ему лечение, я не имел права? С моей стороны был бы самый лучший вариант – передать информацию в психоневрологический диспансер. Вот только так поступить, к сожалению, нельзя. Можно лишь направить актив участковому терапевту, а уже тот, в свою очередь, перенаправит больного психиатру. Да, выглядит эта круговерть, мягко говоря, несерьёзно, но никуда не денешься. Нужно подчиняться правилам игры, придуманным вумными дядями и тётями с солидными должностями.

Вот и ещё вызовок подкинули. Поедем в отдел полиции к тридцатилетнему мужчине с психозом.

Виновник торжества, во всей красе, лежал на полу в дежурной части. Вся краса заключалась в голом торсе с тюремной живописью и в застёгнутых сзади наручниках. Было весьма заметно, что к молчаливой философической задумчивости этот господин явно не склонен. Он изволил громогласно сквернословить и грозить страшными карами.

Один из полицейских рассказал:

- Его с улицы притащили. Бегал полуголый, к прохожим задирался. Кричал, что следят за ним, убить собираются.

Экспрессивный монолог утих лишь на несколько секунд, пока полицейские поднимали его и усаживали на скамейку.

- Э, слушай, ты, дятел, к кому я задирался?! Ты чё, попутал, что ли?! Меня «заказали», «пасут» внаглую, а вам всё <по боку>! Вы чё, в доле, что ли?

- Уважаемый, а кто тебя преследует-то?

- Да пока ещё сам не понял, но их там, походу, <до фига> и больше. Беспредельщики конченные, в них людского ничего не осталось.

- Ну и за что? Что же ты такого натворил?

- Да не знаю, вот … буду, в натуре не знаю! Мне ваще никто ничего не предъявлял, я сам в непонятках! Но это точняк не наша братва. С нашими пацанами у меня ваще всё чётко!

- Что употребляешь?

- <Название>.

- Давно?

- Месяца четыре.

- Ну что, поехали в больничку!

- А чё, в натуре меня на больничку?! – обрадованно переспросил он.

- В натуре, век воли не видать!

- И что вы меня прям без ментов повезете?

- Ну если будешь себя вести по-человечески, то и без полиции обойдёмся.

- Зашибись! Отлично! А уж я-то думал, что меня сейчас закроют наглухо! Доктор, вот просто от души вам! Вы – настоящий человек!

То, что он употребляет – ужаснейшая всесокрушающая отрава, относящаяся к стимуляторам. И совершенно неудивительно, что у него острый психоз развился, точнее сказать, параноидный синдром.

Свезли мы болезного в наркологию. Вот только прогноз весьма неутешителен, поскольку такая зависимость поддаётся лечению крайне трудно. Ну а кроме того, этот господин вообще не был настроен на лечение. Свою госпитализацию он воспринимал всего лишь как чудесное избавление от уголовной ответственности.

И ещё вызов Надюша пульнула: психоз у женщины сорока пяти лет. Хм, что-то зачастили наши профильные вызовы. Хотя правильно: в смене у Александра Владимировича с ума почти не сходили, значит, специально меня дожидались.

Двухэтажный коттедж основательный, крепенький, как гриб-боровик. Встретил нас супруг больной.

- Здравствуйте! Опять у неё всё по новой началось. Она года два назад уже лечилась, тогда тоже на «скорой» увозили. Мы-то думали, что такого больше не будет. А со вчерашнего дня начала колобродить. Молитвы читает, какую-то бредятину несёт. Поначалу думали, что пройдёт, да какое там… И с чего у неё всё это? А ладно, идите, сами полюбуйтесь…

Больная лежала на полу посреди комнаты, вытянув руки по швам. Волосы растрёпаны, глаза открыты и взгляд безумен. На лице – застывшая гримаса ужаса.

- Антихрист воцарился! Воцарился! Дьявол ликует! Силы адовы гимны поют! Избави мя, Господи, от обольщения богомерзкого и злохитрого антихриста…

- Наталья Валентиновна! Нат…

- …и укрой меня от сетей его в сокровенной пустыне твоего спасения…

- Наталья Валентиновна!

- Нет, нет, уйдите, не трогайте меня! Вы не представляете, как это страшно! Я всё вижу, они все передо мной! Ангельские трубы уже возвестили!

- Наталья Валентиновна, а вы сейчас где находитесь?

- Везде. Избави мя, Господи, от обольщения богомерзкого и злохитрого антихриста…

Как ни странно, но Наталья Валентиновна не сопротивлялась. Хоть и очень медленно, с периодическими остановками, но в машину пошла.

Похоже, что пребывала она в состоянии онейроида – этакого сновидения наяву с грандиозными сказочно-фантастическими сценами. Но, по правде сказать, меня несколько смутил активный речевой контакт с ней. Ведь, как правило, больные настолько глубоко погружаются в свои грёзы, что достучаться до них бывает проблематично. Обычно о перенесённом онейроиде они сообщают задним числом, уже после его завершения. А вот застать онейроид в самом расцвете, ну просто редкостное везение. За всю мою многолетнюю практику, этот случай – всего лишь третий.

Ну что, пора бы уже и пообедать. Всё, разрешили. Хотел мороженое купить, но теперь никуда заезжать нельзя, запретили категорически все неслужебные передвижения. Бригаду из третьей смены, в полном составе, рублём наказали. Да и ладно, как говорится, не очень-то и хотелось.

После обеда мы все, дружно, горизонтальное положение приняли. И так хорошо приняли, что более полутора часов проспали. Эх, остаётся только вспомнить былые благословенные времена, когда наша бригада только и делала, что спала. Тогда, помнится, старенькая санитарочка Людмила Афанасьевна всё удивлялась: «Ну надо же, как психиатры сильно спят! Ведь никто так не спит, как они!».

Но, всё хорошее когда-нибудь проходит. Поедем на боль в груди у мужчины сорока двух лет. Нда, напрягают меня такие вызовы. Но, к сожалению, ничего с этим поделать нельзя. Ведь в моём багаже врачебных специальностей кроме психиатрии, есть ещё и скорая медицинская помощь. И всё же раньше непрофильными вызовами нас так сильно не нагружали, не равняли с линейной бригадой.

Больной, несмотря на внешность классического «братка», оказался вполне воспитанным и совершенно ненаглым.

- Здравствуйте! Извините ради бога, что я вас вызвал! Просто что-то сердце ноет и ноет. Думал потерплю и пройдёт, а вот что-то никак не отпускает. Уж больше двух часов, наверное.

- А при глубоком вдохе больней не становится?

- Нет, от дыхания никак не зависит.

- Раньше было такое?

- Нет, раньше вообще ничего не болело. Ну кроме зубов, конечно. У меня в поликлинике и карточки-то нет.

Опаньки, а на кардиограмме-то инфаркт, такие подъёмы ни с чем не спутаешь!

- Да ладно, какой инфаркт?! – изумился больной.

- Хороший, качественный, не контрафактный.

- Так ведь я читал, что при инфаркте боль ужасная, что её терпеть невозможно. А у меня болит-то несильно, я же на стену не лезу!

- Ну сейчас интенсивность боли вообще не показатель. Бывают и вообще безболевые формы.

- И что теперь? Мне нельзя в больницу, иначе я без работы останусь!

- А вот о вашем отказе даже и речи быть не может! Если проходимость сосудов не восстановить, то часть сердечной мышцы погибнет. И тогда вы превратитесь в инвалида, от малейшей физической нагрузки будете задыхаться. Ну и зачем вам это надо? Ведь вы же не древний старик. Хотя старички тоже хотят жить полноценной жизнью.

- Да что ж мне так не везёт-то, а? Ведь только на работу устроился, правда, неофициально. Они же меня ждать не будут. Ну всё, короче, лишился я работы…

- Ничего, если будет здоровье, то и работа найдётся.

Сделали и дали всё, что по стандарту положено. Вот только больной наотрез отказался от носилок: «Ага, только этого мне не хватало! Не буду я перед людьми позориться!». Ну и резвенько к машине спустился. Хотя мне, видимо, не дано понять, что же такого постыдного в переноске больного на носилках?

Следующим вызовом был психоз у шестидесятилетнего мужчины.

У подъезда «хрущевки» нас встретила пожилая женщина.

- Здравствуйте, это я вас вызвала. Я – его сестра. У него опять белая горячка! Сегодня позвонил мне, мол, приезжай, у меня тут убийство случилось! Ой, как он надоел, если б вы знали! Ведь всю жизнь пьёт, жену в могилу свёл. Детей у него нет, а из всей родни только я осталась. Но я сама-то вся больная, за мной самой надо ухаживать. У него ведь свой дом был. Такой домина шикарный, шестикомнатный. Потом продал его и квартирку убогую купил. А теперь чувствую, что скоро и это-то квартиры лишится. Как прознают, что алкоголик один живёт, так и… Ой, ладно, будь, что будет. Надоело мне горевать.

- А вы сказали «опять», то есть это у него уже не первый раз?

- Ну конечно! В ноябре всё то же самое было. Почти месяц лечился, но кодироваться так и не стал.

- А когда он выпивал последний раз, не знаете?

- Я так поняла, что позавчера. Вчера он мне звонил, жаловался, что рвёт его. Говорил, что ни есть, ни пить не может. Ну а сегодня вон чего получилось…

Отвратно провонявшая однокомнатная квартира являла собой классический образец алкоголического быта. Немытое окно без занавесок, почерневшие обои, голая лампочка вместо люстры, выдранная «с мясом» розетка. Довершало сей пейзаж валявшееся посреди комнаты грязнючее ватное одеяло, а на нём – ржавый разводной ключ. Ну прям как вишенка на торте!

Худощавый небритый мужчина со всклокоченными седыми волосами, торжественно объявил:

- Вот, смотрите! Мне сегодня трёх мертвяков подкинули! – и показал на одеяло. – Один вот лежит, а двое в подполе.

- Надо же, как интересно! Но здесь мы видим только одеяло. Ну а потом, какой может быть подпол на четвертом этаже?

- Чегооо?! Да хватит придуряться-то! Вы надо мной насмехаетесь, что ли?! Как не стыдно! Нинка, ты чего их вызвала-то, а, <самка собаки>? Я тебя просил полицию вызвать, а не «скорую»! Я бы и сам вызвал, но вот не умею, не получается у меня. В общем так, всё, больше, чтоб ноги твоей здесь не было! Если придёшь, я тебя с лестницы спущу! Всё, давай, пошла к <такой-то> матери!

- Ой, да что ты без меня делать-то будешь, чудо? Ведь погибнешь же, дурак ты этакий! Окочуришься в грязи и блевотине!

- Так, Дмитрий Палыч, ну-ка остынь! Ты чего так разошёлся-то? Давай, присядь, поговори с нами! Скажи, какие сегодня число и месяц?

- Второе.

- А месяц какой?

- Ну январь, конечно, что вы глупости-то спрашиваете? Что уж я, Новый Год, что ли, не помню?

- Хорошо, а где ты сейчас находишься?

- Дык тута, у Лёхи Смирнова, малость погудели и хватит. Сейчас домой поеду. У меня же свой дом большой, шестикомнатный!

- Нет, Дмитрий Палыч, давай-ка мы сначала в больницу поедем. Вот уж подлечат тебя, поправят, тогда и домой отправишься.

- Да вы чего, с ума, что ли, сходите?! На кой <зачем> мне ваша больница-то?! Я сейчас полицию вызову!

- Вызывай кого хочешь, но в больницу всё равно поедем.

- Да какая больница?! Покойники-то здесь так и останутся, что ли? Они же разлагаться начнут, вы представляете, какая вонь будет?

- Погоди, Дмитрий Палыч, ты же сам сказал, что это квартира не твоя, а Лёхи Смирнова. Вот пусть он сам с ними и разбирается.

- Нет, вы издеваетесь, что ли?! Уж совсем с дуба рухнули! Лёха Смирнов давно на том свете, его машиной сбило в шестнадцатом году! К чему вы его приплели-то?

- Так, всё, Дмитрий Палыч, бог с ним, с Лёхой, давай уже одевайся и поедем! Да что ж мы тебя уговариваем, как маленького?

- Нет, вызывайте сначала полицию!

В итоге прекратили мы пустые препирательства. Мои Гера с Толиком решительно взяли Палыча под руки и повели. Ну а звуковым сопровождением был его пронзительный крик: «Помогииите! Люди, помогите! Меня бандиты увозят!».

Ну что ж, допился Дмитрий Палыч не только до алкогольного делирия. Он еще и алкогольный корсаковский синдром заполучил. Всё у него в наличии: грубые нарушения памяти, ложные воспоминания, снижение интеллекта. Да и неврологические проблемы наверняка имеются, ноги-то вон как плохо ходят. И здесь нужно с сожалением констатировать, что к нормальной жизни Палыч уже никогда не вернётся.

Вот и следующий вызовок: дежурство на пожаре в частном доме. Ладно, подежурить дело нехитрое, лишь бы только без жертв и пострадавших обошлось. Включили светомузыку и полетели.

Низенький деревянный домишко полыхал вовсю. Изо всех трёх окон вырывалось бешеное пламя вперемешку с густым чёрным дымом. А вот и крыша разгорелась. Раздухарился огонь, буйную силу набрал и ничто ему нипочём. Пожарные, прибывшие чуть раньше нас, уже приступили к тушению. Вот только пожар даже и не думал сдаваться.

Неподалёку стояли три пожилых женщины со слезами и страхом на лицах.

- Ой, господи, там Татьяна Васильевна осталась! Ей восемьдесят шесть лет, вся больная, еле ходила. Она вдвоём с сыном жила. Он сейчас в больнице лежит, а мы и телефон-то его не знаем.

Наконец-то, сдался пожар. Пар повалил, будто белый капитулянтский флаг взметнулся. И не случилось чуда. Огонь забрал жизнь Татьяны Васильевны.

Так, велено на Центр следовать. Как ни странно, нам не просто дали доехать, но и вообще больше не вызывали до конца смены, целых два часа. И копилка моей памяти пополнилась двумя редкими случаями.

А на следующий день, дома, посеял я рукколу и портулак. И еда, в данном случае, второстепенна. Просто нестерпимо хочется весну приблизить. Пусть хотя бы и в отдельно взятой квартире.

Все фамилии, имена, отчества, изменены.
автор канал на дзене - #УжасноЗлойДоктор