Бес. Мистическая история.

Всё мое детство и юность прошли в селе. После окончания школы уехал в город. Да так здесь и остался. Позже перевез родителей, а дом продали за бесценок. Жалко, сердце разрывалось на части, так не хотелось расставаться с родными краями. Но что поделать?

Обветшало село. Последний ларек с продуктами и тот закрылся. Повесили амбарный замок и окна заколотили. Молодежи не осталось. Старики доживают свой век и находят покой на кладбище. Ветхие домишки чахнут без хозяев, рушатся и исчезают в бурьяне. А ведь в былые времена жизнь в здешних краях кипела.

Помню себя мальчишкой, с утра до ночи гоняющим по широким улицам. С улыбкой вспоминаю наши постоянные проделки, за которые крепко доставалось мне от отца. Но чаще всего навевают воспоминания о дедушке. Чудный был старик. Кликали его Игнатом. О нём и расскажу.

Одни считали Игната знахарем, другие колдуном. А ежели случалась беда, бежали к нему за помощью.

Припоминаю, что, глядя на дедушку, не мог взять в голову: как такой на первый взгляд щупленький старичок низенького росточка спасал человеческие жизни и менял судьбы?

Редкие седые волоски торчали в разные стороны. Ходил дед с клюкой, сгорбившись, согнувшись, как говорят, в три погибели. И только глаза выдавали силу. Острый взгляд небесно-голубых глаз, кажется, видел людей насквозь. Проникал под кожу и разоблачал истинные намерения души.

В доме дедушки я слыл частым гостем. Однако таинство обрядов тот хранил в секрете. И стоило просящему переступить порог, как дверь в комнату, где принимал дедушка, с треском закрывалась. Оставляя меня в одиночестве прислушиваться к звукам, исходящим с той стороны. И как бы я не силился хоть одним глазком увидеть магию, мне сие не удавалось. Пока однажды не явилась к дедушке Валентина. Пришла женщина не одна, а привела с собой дочь Марту семнадцати лет отроду.

Я заметил их издали. По ухабистой дороге под моросящим осенним дождем грузная баба насильно тащила за обе руки худую девицу. Выглядела последняя нелепо.

По мере их приближения стали заметны растрепанные колтуны волос, небрежно падающие на плечи Марты. Безумный взгляд блуждал поверх крыш домов. Зубы стучали, лязгали, будь она зверьком, угодившим в капкан.

Я не успел окликнуть деда, как он, словно почуяв гостей, засеменил во двор.

Несмотря на ледяной ветер. Валентина стянула с головы платок и, прижав его к груди, затараторила:

— Игнат, миленький, спасай! — чуть ли не падая на колени, взмолилась она. — Марта, дочь моя. Помнишь, поди? Намедни с девками в баню ходила, где они гадали. Зеркальца ставили, суженого ряженого вызывали. И с того вечера моя голубушка умом тронулась. Бродит по дому своя не своя, днями и ночами в зеркало глядит. Речи заводит, хихикает. Говорит, жених у неё объявился. Со дня на день станет женою ему. А жених то где он? Нет среди живых! Высохла, кожа да кости остались. И рвется то в топи, то на пруд наш илистый. Утопнет. Чует моё сердце, утопнет! Нечистая сила ею овладела, да под белы рученьки на погибель ведёт. Уж говорила я с ней, уж плакала и просила одуматься. А глаза пустые, бельмом окутаны!

Дед Игнат предложил гостям пройти в дом. Мать потянула дочь за собой, но та, лязгая зубами, сопротивлялась, протяжно застонала и вдруг разразилась хриплым, отнюдь не девичьим хохотом:

— Старый пень. Знаю, что ты замышляешь!

— Цыц, шельмец! — пригрозил дед тому, кто завладел душой и телом девки.

Хохоча и приплясывая, Марта шагнула в избу. Крестясь и испуганно хлопая глазами, мать отправилась следом.

— Здесь будь! — приказал дед и указал остаться на кухне.

Все трое скрылись в комнате. Я прильнул ухом к закрытой двери и прислушался. По ту сторону доносился ропот дедушки, прерываемый хохотом Марты. С каждой минутой волнение нарастало. Происходящее за дверью пугало и будоражило воображение четырнадцати летнего юнца, коим я тогда был.

«Душа бесом очарована!» — смог расслышать я слова дедушки, как внезапно донёсся грохот. Словно некто разметал всю утварь комнаты в разные стороны. Затем раздался полный ужаса вопль Валентины. Сменившийся рычанием и отборной бранью неизвестного. Хриплый голос не принадлежал никому из присутствующих и, кажется, исходил из самого ада.

Я не выдержал, распахнул дверь и оторопел от увиденного.

Повсюду разбросанные вещи, вдребезги разбитая посуда. В полумраке комнаты, изгибаясь и рыча, словно дикий зверь, угодивший в капкан, металась Марта. В свете свечи её лицо обрело серо-синий оттенок. Рот исказился в жутком оскале, отчего в уголках губ выступили капли крови.

Краем глаза я заметил лежащую на полу Валентину. Несчастная женщина потеряла сознание.

В одиночку дед Игнат не имел сил совладать со взбесившейся девкой. И потому, бросив мне верёвку, громко скомандовал:

— Вяжи крепче!

Несмотря на одолевающий меня страх, я последовал указанию дедушки.

Вдвоем мы бросились к Марте и в четыре руки приступили к задуманному. Однако та обладала невероятной силой, присущей крепкому мужику. Брыкалась, визжала и неистово материлась. Семь потов сошло, прежде чем связанная по рукам и ногам Марта очутилась на полу.

— Держи крепко! И в глаза не гляди, иначе сидящий в ней бес перейдет в твоё тело. Пришел сей поганец из Нави, прорвался таки через зеркальце. Тем же путем мы его и воротим. Ох, бабы дуры! Сами не ведают, чего творят. Ворожат, гадают. По собственному желанию в игры с бесами вступают. Будь моя воля, всех бы за такое выпорол хворостиной!

Дед тяжело вздохнул.

Я видел, как, пошатываясь из стороны в сторону, он устало прильнул к своей книге. В которой были собраны его заговоры, написанные собственной рукой. Дрожащими пальцами пролистал до нужной страницы и принялся отчитывать девицу.

С каждым его словом усиливалась агония в теле Марты. Я прямо-таки чувствовала жар, сжигающий её изнутри. Девку колотило, зубы стучали. Забыв предостережение, взглянул ей в глаза. Они оказались сплошь чёрными. И смотрели точно вглубь меня, затягивая в адский омут, откуда нет спасения. Ужас наполнил моё сердце.

— Опомнись, Колька! — воскликнул дедушка.

Неимоверным усилием воли мне удалось отвести взгляд.

В тот миг показалось, словно время в комнате остановилось. Свеча трещала и коптила. Черный дым от которой медленно поднимался к потолку, заволакивая и поглощая пространство.

Внезапно Марта изогнулась, как сломленная хрупкая тростинка. Мне подумалось, что она нежилец. И злобная демоническая сущность, завладевшая телом, вот-вот переломит её позвоночник.

Дед Игнат схватил маленькое круглое зеркальце и подскочил к едва дышащей Марте. Одной рукой разжал ей рот и, склонившись к самому уху, прошептал:

— Возвращайся в ад, паршивец!

Другой рукой он держал зеркало так, чтобы лицо Марты отражалось в его глубинах.

И вдруг из приоткрытых губ, точно в зеркальце, заструилась серая дымка.

Марта обмякла в моих руках.

Дед Игнат завернул зеркальце в лоскуток:

— Попался, гад смердящий!

Бросил на пол и раздавил вдребезги каблуком башмака. Затем снова поднял лоскуток с осколками и припрятал в карман.

Взглянув на меня, он пробормотал:

— Справились. Изгнали поганого беса!

— Она умерла? — воскликнул я, говоря о Марте.

Дед опустился на колени и приложил ухо к груди девицы:

— Жива. Ежели ещё день, два увел бы её бес в топи аль на пруд. Навёл морока и заставил на себя руки наложить. И варилась бы девка адском котле средь бесов. — Дедушка провел ладонью по бледной щеке Марты. — Глупые бабы. Что же вы творите!

В углу у лавки послышался шорох. То очнулась Валентина. Блуждающий взгляд матери остановился на дочери. Прикрыв ладонью рот, она едва сдержала крик.

— Не вздумай вопить! — в туже секунд усмирил её дед. — Жива твоя дочь. Дай сил набраться!

И уже обращаясь ко мне, добавил:

— Ты, сынок, ступай домой. Дальше я сам справлюсь!

— Может, я лучше...

— Ступай, я говорю, И так лишнего узрел! — перебил дед. — Да матери с отцом не сказывай, не волнуй их!

Мне ничего другого не оставалась, как последовать его указу.


... Ещё долго после той истории я не мог спокойно спать. Обуреваемый страхами и ночными кошмары, то и дело просыпался с криками и в мокром поту. Впрочем, время сглаживает воспоминания. Постепенно страх исчез, и я смог принять произошедшее в доме дедушки.

А вот Марта так и не сумела вернуться к прежней жизни. Стала замкнутой, шарахалась от людей и вела затворнический образ жизни. Дом их заполнили иконы. И каждую ночь в окне их избы можно было заметить огонек лампадки, что, как две женщины считали, оберегал их от нечистой силы.

Позже Валентина и Марта уехали к тётке в другое село. Но, говорят, и там жизнь отнюдь не наладилась. Сначала умерла мать, а за ней в полном одиночестве дочь.

В один солнечный весенний день дед Игнат собрал все свои книги, записи, пузырьки да травы и сжег на заднем дворе. Не желал он передавать знания следующим поколениям. К слову, канул его дар в лето. Сказал он мне тогда, что сие способность отнюдь не дар, а проклятие. И не пожелает он своей судьбы даже злейшему врагу.

Мой дедушка ушел из жизни тихо, не проснувшись однажды утром. Отнюдь не так, как прочие ведуны иль колдуны. Не терзали его бесы, не мучили черти. По всему выходит, хорошим человеком был.


(с) МуХа /Дзен Яндекс

#мистическиеистории