1. Пролог.

В квартире сладковато-тухло воняло мусором и пылью. Разбивая темноту, в окна через лёгкие тюлевые занавески падали осколки уличного освещения.

Он пощёлкал выключателем. Безрезультатно.

– Саш, электричества нет, – громко прошептал, оглядываясь.

– Да, подожди ты, сейчас автомат включу, – Фомичёва осторожно открыла скрипнувшую створку щитка на лестничной площадке.

Александра старалась не шуметь, не хотела, чтоб соседи совали нос в её дела. Никого не касается, куда делась троюродная бабка. Мишка хоть и недалёкого ума, зато лишних вопросов задавать не будет. И может пригодиться.

Зажгли свет во всех комнатах.

– Так что искать-то?

– Гробовые. Должны же быть у неё где-то деньги, – пожала плечами Саша. – Так. Давай. Я в большую комнату, а ты в маленькие. Перетряхивай барахло внимательно.

– А это что наклеено? И там тоже, – Мишка ткнул пальцем в лист бумаги.

– Не обращай внимания. Бабка суеверная была, сам видишь, совсем с катушек съехала. По-другому бы не дали оформить её в ту богадельню.

– Саш. Тут написано, что надо мусор выбрасывать. А ведро на кухне полное, аж воняет...

– Я ж тут месяц не была! Всё. Хватит фигнёй страдать! Не тупи! Иди деньги ищи! – прошипела Александра. – Времени мало. Надо до утра обернуться, пока народ не начал на работу разбредаться. Я риелтору обещала, что вещи разгребу и вынесу. Надо только пустую мебель оставить. Это в плюс к цене за хату пойдёт.

– Норм флет такой, не убитый, как обычно у стариков. Ремонт свежий. А кем бабка-то до пенсии работала?

– Сказала, иди деньги ищи, придурок! Потом трындеть будешь!

Мишка, бурча под нос, пошаркал по коридору. В конце направо у бабушки была спальня, а налево – комната для работы. Буржуйка чёртова. Ишь, расселась на семидесяти пяти квадратах одна. И плевать ей на всех родных.

Александра Фомичёва совершенно случайно вышла на эту старуху. Раскопала в соцсетях родственников в Нижнем Новгороде. Двоюродная тётка посетовала, что здоровье подводит престарелую мать. Живёт пенсионерка одна в квартире, а помогать некому. И в Подмосковье не накатаешься, и нанимать кого-то тоже средства не позволяют. Ухватилась тогда Сашка за возможность перебраться поближе к столице, можно сказать, вцепилась руками, ногами и зубами. Подождала, пока тётка с бабкой договорится, и приехала уже с вещами и вагоном планов.

Вера Кузьминична не сильно обрадовалась возникшей на пороге «седьмой воде на киселе». Но Александра взялась рьяно мыть окна и полы, стирать шторы и варить бульоны и жидкие каши. Бабка даже комнату не отвела, пустила на койко-место, разрешила раскладывать на ночь в зале кресло-кровать. Но непременно всё убирать, чтоб днём и следа не было, будто ещё кто-то в квартире живёт. И эти дурацкие правила её!..

Но выполняла Саша всё, все капризы и попрёки сносила. Через год Вера Кузьминична согласилась прописать «внучатую племянницу». А ещё через год инсульт ударил. Фомичёва только обрадовалась, но, оказалось, рановато. Поднялась-таки бабка, даже ходила снова. Ногой подгребала, правда, и руки не слушались, ни шить, ни вязать не могла уже. Но истерить и чудить продолжила с удвоенной силой, особенно из-за листков с правилами они собачились. Александра сцепила зубы, ждала удобного момента. Узнала, где есть юридические услуги на районе, куда обратиться за дарственной. Постоянно заводила разговор про завещание, предлагала оформить договор пожизненной ренты, и что «квартиру-то в гроб не запихаешь».

Стала Вера Кузьминична заговариваться всё чаще. Девяносто три года – не шутка. И всё ей что-то мерещилось по углам. Саша привезла домой нотариуса, такие деньги отдала, жуть. Подписала-таки бабка документы, передала квартиру в собственность. Александра была готова от радости до потолка прыгать. Трёшка же эта на рынке миллионов десять стоит, а то и одиннадцать, если учесть чистенькую обстановку! Фомичёва – миллионерша! Ес!

Помнится, Вера Кузьминична хмуро смотрела, как она танцует, подпрыгивая юным слонёнком. Потом сложила на коленях морщинистые руки, обвитые крупными венами, и устало вздохнула :

– Помни, Шурка! Не будешь после моей смерти исполнять всё, что я записала, так и тебе в этой квартире не жить! Домовёнок не даст.

– Бабуля, давайте лучше чаю попьём с тортиком, хватит уже вам чушь пороть. Надоело! Так и до психушки недолго, – нахмурилась Саша.

Вера Кузьминична продолжила на своей волне, но Александра, уже почувствовав себя хозяйкой, спорила с ней смелее, позволяла себе огрызаться в полную силу. И раз как-то вечером они пообщались на повышенных тонах, поругались, потому что Саша отказалась на ночь глядя выносить мусор. И бабка набросилась на неё с кулаками. Весу в Александре восемьдесят пять кило, в Вере Кузьминичне – вдвое меньше. Но повезло: синяки остались на руке, бледноваты были, но Сашка об дверь себе добавила. Сняла побои, как порядочная. И написала заявление в полицию, мол, агрессивна бабка, на людей бросается, прошу принять меры и изолировать от окружающих.

Веру Кузьминичну освидетельствовали, психиатр на дом приезжал с санитаром, участковый присутствовал. Снова повезло: как понесло бабку про Домовёнка, караул просто. Мужики её выводить, а она как давай верещать да барахтаться – натуральный цирк! Определили, положили, признали недееспособной, дали опеку. Фомичёва приехала через неделю, привезла лекарства. Вера Кузьминична начала вопить на всё отделение, что Саше не жить, что из квартиры-то та вылетит, как пробка, если ещё цела останется. На руку сцена вышла. Лечащий врач рекомендовал пока не беспокоить пациентку.

Но настроение старуха подпортила. Александра старалась не признаваться себе в том, что верит в приметы, ритуалы и правила, что так тщательно соблюдала старуха. Саше порой казалось, что по дому кто-то ходит, и на кухне звякает посуда, двигается мебель. В итоге, нервы сдали. Александра боялась ночевать, перебралась к приятелю и окончательно решила продавать трёшку.

«Куплю однушку подальше в области, на остальные можно будет жить-жировать!» – размышляла она сейчас, когда они с Мишкой шарили по обстановке в поисках денежной заначки. – «А мусор на кухне... Да и хрен с ним. Мы сейчас быстренько обернёмся, ничего не случится!».

Её размышления прервал грохот и звон. Саша про себя сначала решила, что Мишка уронил большую книжную полку со стеклянными дверцами, висящую в спальне. Но тут же она услышала, как заорал дурным голосом её друг.

Поспешила на крик, в маленькой комнате темно, на свет в коридор с воем выскочил Мишка. Кровь из разбитой головы заливала лицо и толстовку.

– Там кто-то есть! Сашка! Там кто-то спрятался, в комнате кто-то есть! – он в ужасе таращил глаза из-под окровавленных бровей.

– Ты с ума сошёл? – толкнула она его к стене, встряхивая. – Я дверь отпирала своими ключами, тут никого нет и быть не может!

– Там кто-то есть! Мне же в табло не от святого духа прилетело? – кричал на неё Мишка.

Тут из темноты спальни вылетел цветочный горшок и разбился о стену над головой Александры. Она взвизгнула, отпрыгнула в сторону и побежала к входной двери. Мишка улепётывал следом, пытаясь ухватить её за кофту, будто боялся, что Саша сбежит и запрёт его тут наедине с неведомым ужасом.

Задыхаясь, они выкатились на лестничную площадку. Александра в панике уронила связку ключей. Мишка захлопнул дверь и прислонился к ней, удерживая. В этот момент что-то с жуткой силой ударило изнутри квартиры. Мишка заорал:

– Сашка! Он ломится!

Она нашла нужный ключ, трясущимися руками не с первого раза попала в скважину. Дверь дёргалась, и они вдвоём навалились на неё, чтобы закрыть и провернуть ключ в замке. Потом прислушались, с той стороны ни единого звука больше не доносилось.

– Саш, может быть полицию вызвать? Ну, к тебе же в дом кто-то проник?

– Сама разберусь! – цыкнула на него Александра. – Поехали к тебе.

А сама в это время лихорадочно соображала:

«Квартиру надо продавать как можно быстрее. Утром же позвоню агентше, потороплю!».

2. Большая удача?

Олег Кириллов считал, что им действительно повезло. Так удачно подвернулась эта квартира: и до работы ему тридцать-сорок минут на машине, и вся семья разместится с комфортом. Они с Ксенией в большой комнате, дочери – девичью светёлку и для тёщи свой уголок, чтоб глаза не особо мозолила.

Смотреть вариант ездил один. С самого начала их совместной жизни Кириллов всё решал сам, точно зная, что для семьи лучше. С агентом, занимавшейся продажей недвижимости, приехала хозяйка, молодая девушка, троюродная внучатая племянница предыдущей владелицы.

Дом старый, серийный, построен в конце восьмидесятых, зато район зелёный и обжитой. В планах было подобрать именно крепкую вторичку, чтобы по минимуму вкладываться в косметический ремонт. Их этаж верхний – двенадцатый. Кириллов посмотрел в окно на соседние дома и обернулся к хозяйке, с сомнением кивнув на потолок:

– В дождь не заливает? Крыша не течёт?

– Нет, что вы! Вот сколько жила с бабушкой, ни разу никаких аварийных ситуаций не было. Раза два было, что интернет тормозил, и свет максимум раз в год отключают. Тут все коммуникации с прежних времён, но всё работает, – заверила его Александра.

– А почему продаёте?

– Мне одной места многовато, квартплата в копейку влетает, и с уборкой замучаешься. Да и жених хочет, чтоб мы переехали. Купим что-нибудь поближе к его родне, – чистосердечно заморгала молодая хозяйка. – У меня тут подруги остаются, буду у них ночевать, как приеду бабушку навещать. Она в лечебнице на Левом берегу.

– Помешалась? – наклонил голову Олег.

– Да, совсем сдала Вера Кузьминична. Заговаривалась, даже подралась со мной. Возраст, что поделать. Я приезжаю, лекарства привожу, с врачом на связи постоянно, – вздыхая, с постным видом перечисляла Александра.

«Врёшь, вертихвостка, глазки-то бегают. Вытурила бабулю в больничку, а сама хатку к рукам прибрала. Ох, шустра девка! Но по выписке-то всё чисто, самое главное. Она единственный собственник, бывшая владелица выписана в учреждение, состоит на попечении государства. Рисков никаких. А предложение выгодное!».

Олег сделал ещё круг по опустевшим комнатам, сделал фото на телефон, чтоб послать жене. Самая светлая комнатка – Инне. А та, что на северную сторону, для Галины Петровны. Тёща будет у дочери на глазах, с внучкой рядом, и по хозяйству на подхвате.

«Нет, торговаться не буду, а то начнёт упираться. Она тут мебели и техники оставляет сотни на четыре тысяч, это минимум. Не в моём положении привередничать и воротить нос. Надо брать!».

Им при переезде достанутся встроенные шкафы в коридоре, большой раскладной диван и кресло-кровать в зале, шкаф-купе и книжный стеллаж-стенка, в маленьких комнатах – комоды, тахта относительно новая, есть письменный стол и добротные стулья. Кухонному гарнитуру и чистенькому ремонту не больше трёх лет. Сантехника блестит и действует. Балкон застеклённый, не захламлён. Вообще, редкостные простор и чистота для стариковского жилья. Может быть дело в этих бумажках, что наклеены на всех дверях.

– А это что за перечень? – указал Кириллов на белые листы с надписями, намертво закатанные под термоплёнку.

– Бабушка наклеила. Давно уже. Чтобы не забыть, наверное, – скованно двинула плечами хозяйка, пытаясь изобразить равнодушие. – За порядком следила, сами видите. И в сказки про домовых верила. Может быть, и квартиру не запустила, потому что правила всегда перед глазами.

«Пункт первый. Утром оставлять завтрак для Домовёнка. Пункт второй. Вечером ежедневно выносить мусор на помойку. Пункт третий. Хотя бы одно из окон должно быть ночью открыто», – прочёл Олег аккуратные строки, выведенные округлым крупным почерком, и усмехнулся. – «Не самые бредовые установки, надо признать, в целом-то. Ничего сложного. Разве что на завтрак для домового скорее тараканы соседские сбегутся! Эх, убрать бы эту хрень, да без следов не ободрать, а двери новые, жалко, красивые!».

– Ну, что же, нам это очень подходит. Торговаться и перебирать мне некогда. Давайте согласуем, когда сможем собраться в банке, чтобы всё оформить и подписать.

Кириллов протянул руку Александре, она пожала в ответ. Олег прогнал подальше смутное беспокойство от того, с каким нескрываемым облегчением она вздохнула, обрадовавшись лёгкой продаже.

Ипотечный кредит распределили на пятнадцать лет, так ежемесячный платёж меньше. Первоначально Кириллов внёс две трети цены. Сумма подъёмная – выручила продажа прежней квартиры в далёком пригороде. И мать жены продала чуть запущенный земельный участок с хлипким домиком. Как раз почти хватило на новое жильё, где смогут разместиться все домочадцы.

Олег получил от Александры три комплекта ключей, и через неделю Кирилловы все вместе приехали по новому адресу жительства. Поднимались в лифте, женщины волновались и нервно перешучивались. А Олег ожидал их восхищённых возгласов, когда они увидят, что он приобрёл для семьи.

На площадке Кириллов зазвенел связкой, отыскивая нужный ключ. Галина Петровна ахнула, взмахнула полами горчичного плаща и ухватила зятя за рукав:

– Подожди! Надо же кошку вперёд пустить. Чтоб новоселье удалось. Это ж традиция. Иннусь, давай сюда Мюру.

Дочь – рослая и фигуристая семнадцатилетняя девица – одетая в безразмерную пёструю футболку, чёрные широченные штаны и трикотажную кофту, уже присела на корточки и возилась с переноской. Серая кошка Мюриэлла выбралась из матерчатого домика и переступала на кафеле лестничной площадки, с опаской принюхиваясь. Снисходительно хмыкнув над женскими суевериями, Олег отпер дверь и посторонился, чтобы питомец вошёл.

Но кошка лишь опустила голову, настороженно втягивая новые запахи, и не торопилась переступить порога. Инна и Галина Петровна тихонько уговаривали животное зайти. Ксения же облокотилась на стену, терпеливо ожидая окончания нелепого ритуала.

Внезапно Мюра грозно зашипела, прижала уши и выгнула спину дугой, уставившись в пустую квартиру. Сердито завывая, словно готовясь драться с большой собакой, кошка ощерилась, вздыбив шерсть и распушив хвост.

– Что ты, куся моя? – обеспокоенно подхватила её на руки Инна и обернулась к бабушке. – Она аж дрожит вся!

– Ай, нехорошо! – скорбно покачала головой Галина Петровна. – Не будет нам счастья на новом месте. Надо священника позвать, службу заказать, чтобы стены осветил, бесов изгнал.

– Вот будет вам, мама! Чушь какая, – с досадой выдохнул Олег.

– Много ты понимаешь! – недовольно поджала губы пожилая дама.

Очередное столкновение с тёщей и этот странный эпизод с кошкой смазали всё торжественное впечатление от первого посещения новой квартиры. И теперь Кириллов был раздражён, что не получил тех благодарных восторгов, на которые рассчитывал. Ксения успокаивающе погладила его по плечу, выдавив улыбку и шепнув:

– Не обращай внимания, Олеж!

Жена никогда не спорила, не требовала и не скандалила. И ему казалось, что её мама иногда за двоих сразу старается для семейной гармонии.

Инна прижимала к себе переноску со своей любимицей, которая издавала утробные звуки и наотрез отказывалась вылезать. Они прошли вперёд по коридору. Едкий запах дезинфицирующего моющего средства почти выветрился. Галина Петровна включала свет и с интересом оглядывалась. Сохранившая тонкую фигуру Ксения кружилась в джинсовом платье, вертела головой по сторонам, суетилась, прикасалась к шкафам и гладила шершавый цветочный рисунок обоев.

– Классно, Олеж! Сколько места, так просторно и чисто! – щебетала она, постоянно оглядывалась она на него. – Тут будет наша комната, к окну поставим для тебя стол. А гардероб какой здоровый, у меня и одежды-то столько нет!

Понятное дело. Конечно, жена видела – он расстроен, что момент радостной встречи с удачным приобретением испорчен. Ксения всегда полностью доверяла ему и никогда не пыталась участвовать в принятии решений. Теперь чтобы поддержать и подбодрить его, она напряжённо изображала радость. И он никогда не узнает, на самом ли деле она довольна покупкой, или нет.

Эх, ладно. Пора перестать нервничать, подумаешь, кошка психанула, тёща взбрыкнула. Главное – купил новую большую квартиру для семейства! Героем дня побыть не дали, но... Что это? Его внимание привлёк звук на кухне. Нет, не может быть, чтобы...

Олег остановился в дверном проёме. Только что на его глазах закипел и погасил синюю подсветку электрический чайник. Кириллов тупо смотрел на горячую воду, булькающую в стеклянной колбе. Из женщин никто на кухне ещё не суетился. Да и чайник (он точно помнил) видел всего раз в шкафу над столом, когда они с риелтором и бывшей хозяйкой посещали квартиру. А теперь тот стоял рядом с подставкой, на которой висели разноцветные чашки. Тут же на овальном белом обеденном столе расставлены коробки с чаем, банка растворимого кофе и упаковка рафинада.

– Ты решил устроить праздничное чаепитие? – засмеялась за его спиной Ксения.

– Это ты чайник достала? – спросил он, зная ответ.

– Нет, конечно же, я даже не знала, что тут есть посуда, – весело улыбалась жена, разглядывая гарнитур молочного оттенка и матовую плитку лимонного и оранжевого цветов. – Как здорово, что не придётся покупать. Очень симпатичная кухня.

– А сюда надо новые шторы! Такое убожество висит! – послышался недовольный голос тёща.

– Мааам! Ты читала? Тут правила, типа, для дома! – окликнула из прихожей Инна, и Ксения отошла к ней. – Смотри, какой почерк красивый: «Пункт первый. Утром оставлять завтрак для Домовёнка. Пункт второй. Вечером ежедневно выносить мусор на помойку. Пункт третий. Хотя бы одно из окон должно быть ночью открыто».

– Они тут везде наклеены. На дверях внутри комнат висят и со стороны коридора, – показалась из маленькой комнаты Галина Петровна, приглаживая на ходу седоватые кудряшки. – И накрепко так. Мы такой плёнкой книги и журналы ламинировали, помнишь, Ксюш, надо было утюгом прогладить?

– Мам, мы что, будем домового кормить? – удивилась Инна.

– Почему бы и нет, – ответила ей Ксения, пожав плечами и потрепав дочкину русую голову с цветными прядками. – С домовым надо дружить, тогда он не станет прятать вещи и устраивать всякие пакости, а будет помогать по хозяйству. Всего-то надо сделать ему завтрак и не забыть вынести мусор.

– Это какая-то паранойя и маразм! – фыркнула Инна, баюкая в руках переноску с Мюрой.

– Нет, просто у хозяйки бабушка была очень старая и строгая, вот и развесила для памяти. Зато бардака никакого, не то, что в твоей комнате! – с укором обратился Олег к дочери. – Надеюсь, на новом месте не станешь прежний срач разводить?

– Комната моя, что хочу, то и развожу! – надулась Инна.

Кириллов глубоко вдохнул, приготовившись к очередному витку бесконечного спора, но Ксения неловко взяла его под руку и прижала к себе. Олег оглянулся на будто бы прокисшее лицо жены.

«Ну вот. Ведь квартиру купил, а не беляш у метро! И всё равно никто даже «Спасибо!» не сказал. Ходят с козьими мордами, носами крутят, выдрючиваются. Я из кожи вон лезу, а ни одна зараза не поблагодарит даже!».

В течение двух недель перевозили коробки с вещами из съёмного жилья, расставляли, перекладывали, перетирали. Наводили порядок, постепенно обживая комнаты, разнашивая их, как новую обувь. Докупили подушки, одеяла, повесили зеркала. Застелили постели бельём и покрывалами.

Олег недавно получил повышение, возглавил региональный филиал в столице. Очень много времени проводил в офисе, мотался между складами и цехами. Столько всего приходилось держать в голове, запоминать имена, адреса и цифры. Голова шла кругом, но Кириллов всё же старался помогать домочадцам.

Ксения, как всегда, старалась угодить ему, в первую очередь. В зале разграничила рабочую зону для мужа с письменным столом и полками. Робко напоминала, что нужно будет заменить диван на кровать с хорошим матрасом. Для себя оставила в углу кресло, придвинула под бра на стене. Книжный шкаф, полный подписных изданий с незапамятных времён, вдохновлял и звал к тихому досугу. За стеклянные створки Ксения расставила семейные фотографии, сразу сделав обстановку тёплой и уютной.

Галина Петровна методично сервировала «завтрак для Домовёнка», оставляя еду в блюдце на шкафчике. Насмешливые комментарии зятя она игнорировала. Занялась озеленением интерьера. С юных лет Галина Петровна обожала декоративные растения и теперь аккуратно пересаживала свежие черенки в яркие кашпо. В своей комнате отвела полочку для фигурок сов, которые собирала. Стеклянных, резных каменных, керамических и расписных деревянных совушек ей дарили и привозили подруги когда-то, да и родные иногда радовали оригинальным сувениром.

Тёща, дама корпусная с широкой костью, передвигалась по дому с грациозностью шифоньера, следом за всеми бродила с пылесосом и тряпкой. Постоянно что-то переставляла, протирала, одёргивала пледы и перекладывала подушки. Олег не понимал этой суеты и считал наглой демонстрацией своей якобы нужности и незаменимости. Да, Галина Петровна очень помогала Ксении по дому, особенно, как на пенсию вышла. Но всё же, он уверен, можно было бы вполне обойтись без этих бессмысленных действий.

Инне неожиданно понадобились в комнату полки для книг и кучи всяких девчачьих мелочей. Олег потратил половину выходного дня, чтобы их купить, привезти и повесить. И всё равно оказалось, что сделал не так. Они с дочкой снова поругались на пустом месте.

Поздно вечером Ксения вместе с мамой вернулись с покупками. Кириллов только что приехал с работы, встретил их в коридоре, помог с пакетами продуктов.

– Олежа, а ты мусор вынес уже? – спросила жена.

– Нет, устал, не пойду я уже никуда на ночь глядя! – рассердился он, мусоропровод в доме закрыт, жутко неохота таскаться на улицу.

– Но правила дома... – неуверенно начала Ксения. – Давай тогда я?

– Хватит! – рявкнул Олег. – Достала эта дурь! Можете сколько хотите страдать ерундой, но меня в эти дебильные игрища не втягивайте! И я вам в последний раз...

И тут в большой комнате раздался грохот! Олег бросился в зал и увидел, что рухнули пять папок с документами, которые он аккуратно расставил на новой полке над столом. А ещё на полу каталась металлическая кружка-термос, крышка отвинчена и валяется в стороне, лужа горячего чая растеклась под креслом. Невозможно, нереально, всё стояло на своих местах, удобно и надёжно. Может быть...

– Инна! – крикнул Олег и, когда дочь прибежала, встревоженная и растрёпанная, указал на беспорядок: – Твоя котяра меня достала! Когда этот бардак закончится?

– Мюра у меня в комнате спит, она этого не делала! Её тут не было! – залепетала испуганная девушка.

– Олежа, это не кошка, мы бы заметили, – стала негромко уговаривать Ксения. – Может быть, просто ты сам неудачно поставил и не обратил внимания? Я же предлагала, давай всё сделаю.

– Ты хочешь сказать, что я даже рабочее место себе обустроить не в состоянии? – Олег чувствовал, как гнев царапает изнутри, вскипая горячими пузырьками. – Я вас всех содержу и требую хотя бы порядка в доме и уважительного отношения!..

– Это Домовёнок рассердился, что оставили грязь дома, – спокойно произнесла Галина Петровна, проходя в комнату со шваброй.

Кирилловы разом вытаращились на неё.

– Бабуль, ты что, серьёзно? – Инна обхватила себя за плечи, будто бы озябла.

– А ты, внученька, лучше сходи вниз, вынеси на помойку пакет с мусором.

– Так он пустой почти! – закатила глаза Инна.

– Сказано тебе, вынеси, выброси, – невозмутимо повторила Галина Петровна, поднимая папки с документами и вытирая лужу. – Только внимательно, собери там всё, что валяется. Я упаковки видела на балконе, там коробки остались.

Ксения, сведя брови домиком, тревожно переводила беспокойный взгляд с матери на мужа, пытаясь избежать ссоры. Олег в очередной почувствовал раздражение к безропотной и безответной жене, которая ни разу не повысила голос, не позволила себе разозлиться. Единственное, что Ксения всегда была готова защищать и отстаивать – её ребёнок. Инне было полтора года, когда они поженились.

3. «Пункт первый. Утром оставить завтрак для Домовёнка»

Конечно же, она знала, что он удочерил её чуть ли не младенцем. Инна ещё в начальной школе училась, когда нашла среди книг плоскую коробку с документами, прочла свидетельства.

И спустя лет пять, в пылу какой-то мелкой ссоры – родители то ли не купили что-то, то ли запретили, то ли не пустили куда-то, не суть – Инна зло выплюнула:

– Да ты мне вообще не отец!

Увидела их окаменевшие растерянные лица и мгновенно пожалела о словах. Но просить прощения не умела и не хотела. Закрылась в комнате, грохнув дверью, и оставшийся вечер ныла, жалея себя. На другой день обнимались, плакали с матерью, а Олег пришёл и крепко обнял обеих «своих девочек». И вроде бы конфликта больше никакого, а осталась между ними эта почти невидимая трещинка, тоньше паутины, но осталась. С того вечера Инна стала звать его по имени.

Этот переезд состоялся исключительно из-за его работы. Хорошо, что хотя бы дали доучиться в старой школе, а не стали срывать в последние полгода перед выпускным. Девять классов Инна закончила на полном автопилоте, до обморочного состояния переживая из-за экзаменов. И так странно было потом ощущать это тупую пустоту внутри: «И это всё? Ради этого я не спала ночами? А что теперь?».

Спасибо бабушке. Она всегда была на стороне Инны, и согласилась продать свой участок, вложиться в покупку новой квартиры с единственным условием для родителей: ребёнка не станут тиранить немедленным поступлением «хоть куда-нибудь» и учёбой до одурения.

Галина Петровна полжизни провела «сидя на кадрах» в заводском управлении, так что хорошо разбиралась в людях. Она часто говорила Инне, что торопиться некуда, что учиться можно и нужно до самой смерти, а сейчас можно и отдохнуть.

Инна продолжала переписываться в соцсети с бывшей одноклассницей Светкой. Ту запихнули в какой-то институт учиться на «менеджера по продажам». Подружка рассказывала об одногруппниках и новых шмотках. Чему учится и зачем, Светка объяснить не могла.

Самой же Инне всегда нравилось рисовать. Опыта набиралась самоучкой, смотрела мастер-классы в сети. Живопись она рассматривала как дополнительный пассивный доход на будущее. Писала акрилом и размещала фото картин в приложении частных объявлений. Две картины послала покупателю почтой, была страшно горда своей первой удачной сделкой.

Но стала задумываться об учёбе в сфере полиграфии и рекламы, графического дизайна. В прошлом году Инна сделала пять удачных ярких акварельных скетчей с аппетитными пирожными, предложила их в сети для оформления упаковки или открыток девушкам, занимающимся выпечкой на дому. Одна купила иллюстрации, заплатила за оцифрованный материал, потом присылала фотографии коробок с рисунками Инны. Получилось очень мило. Этот опыт вдохновил и поддержал.

Теперь, когда у неё была отдельная комната, Инна передумала съезжать от родителей. Закрытая дверь в свою жизнь – важное условие для свободы творчества.

Новая квартира классная, столько места. Раньше они ведь жили в двушке, Инна в одной комнатке с бабушкой. У окна остался письменный стол от прежней обстановки, кажется из коллекции Икеа, и стул крутящийся оттуда же. Новые полки ей отчим привёз и повесил, но снова всё сделал по-своему, как обычно. Было лень спорить, и маму жаль, она-то на него разве что не молится.

Верхний этаж, вид в небо, океан света. Сначала порадовалась, потом поняла, что ночью слишком светло, засыпать некомфортно. Повесили плотные шторы, а поверху книжных полок Инна пристроила диодную ёлочную гирлянду для уюта. Мелкие цветные огоньки вызывали в душе тёплое и спокойное чувство, создавали праздничное настроение.

Расстраивало и пугало поведение кошки. Прекрасная пушистая Мюриэлла с воинственным «Мяааау!» шипела и щерилась на пустые углы. Её лежанка и тряпочный домик стояли в комнате Инны. Кошка вообще старалась не оставлять хозяйку надолго, не отходила далеко.

Бабушка приговаривала, что кошка домового видит, и Инне было не по себе от этого. Точно так же, как от ежедневного ритуала: Галина Петровна делала «завтрак для Домовёнка». Ставила на подоконник между кухней и балконом блюдце с красивым бутербродом, чашку со сладким чаем, оставляла тарелочку с холодной котлеткой. Казалось бы, ничего страшного. Но еда исчезала – вот что вызывало тихую панику!

Инна пыталась сначала шутить, что завтрак съедает сама бабушка, когда домочадцы разбредаются по делам, или считала, что Мюра потихоньку таскает вкусности, пока никто не видит. Но кошка почти не заходила на кухню, и бабушку за чужим чаем ни разу застать не удалось.

Выполнение дурацких правил только сначала казалось пустяком, но каждый день наводить порядок было не так просто. Бабушка напоминала о мусоре, ходила поздно вечером открывала окна у себя или на кухне, чтобы «Домовёнок не сердился!». Это нервировало и напрягало.

А то ещё бабуля принималась рассказывать, как вчера обнаружила во всех цветочных горшках тщательно разрыхлённую землю, присыпанную минеральными гранулами. Мол, сама собиралась в выходные заняться, а Домовёнок уже позаботился.

Или мама после обеда спохватывалась, что забыла вчера вечером вынуть бельё из стиральной машинки, а удивлённая бабушка отвечала, что с утра вся стирка аккуратно развешена на сушилке.

Сама Инна отвлекалась от рисования, выходила из комнаты налить себе горячего чаю, а вернувшись, находила на столе чистую воду для акварели и в строгом порядке разложенные карандаши.

Одежда в комодах находилась свёрнутой с заботливой педантичностью, а обувь в прихожей – протёртой от уличной пыли. Чайник к завтраку всегда горячий. Однажды в субботу утром на столе оказалась полная миска теста из позавчерашнего кефира, готового к выпечке оладий.

Домочадцы смеялись, ахали, пытались подловить друг друга. Родители нервничали, отчим отговаривался сложностями на работе и задерживался всё чаще. Инна видела, как мать снова пьёт успокоительные. Только бабуля оставалась радостной и просветлённо безмятежной. В её картине мира всё было в порядке.

Раз как-то Инна засиделась за чаем, хотела дождаться родителей, которые ужинали в городе. Она считала смешными эти их «свидания», взрослые люди, а жмутся как подростки. Умора!

Зазвенели ключи в замке, Олег с Ксенией вошли в прихожую. У нарядной матери в руках пять роз в шуршащей обёртке.

– Как всё прошло? – усмехнулась Инна, разглядывая её.

– Очень хорошо! Мы были в китайском ресторане, там повара прям перед тобой готовят, так классно! Огонь вспыхивает, всё в воздух подбрасывают!

– Вот охота вам чёрт-те где питаться всякой экзотикой, – вышла в коридор Галина Петровна. – Я же гуляш сделала, картошку со сливками потолкла, пюре – объедение!

– Спасибо, мама. Мы завтра разогреем! – приобняла её Ксения. – Олег, надо мусор вынести, сейчас уже всем купаться и спать укладываться.

– Ну вот я сейчас всё брошу и пойду на помойку в выходном костюме? – обезоруживающе улыбнулся отчим, печально вздыхая.

– В облаке дорогого одеколона, – засмеялась мать, глядя на мужа счастливыми глазами и гладя того по щеке.

Инна увидела, как поджала губы и сварливо нахмурилась бабуля.

– Да ладно вам, Галина Петровна, айн момент! – шутливо раскланялся и сделал неуклюжий реверанс Олег, отправился на кухню, там громыхнул ведром из-под мойки.

– Иннуся, пойдём, я тебе сюрприз привезла, – мама обняла, дыхнув вином, и повлекла за собой в комнату.

В суховатой треугольной печеньке с предсказанием нашёлся рулончик рисовой бумаги с надписью: «Не сворачивайте со своего пути!». Инна вздохнула и отправилась спать.

Отдохнула плохо, ночью кошка беспокоилась, три раза будила, шипя и толкаясь. Инна успокаивала Мюру, гладя вздыбившуюся шерсть. А утром вышла в пижаме в коридор и сразу услышала спор на кухне. Бабушка ругала отчима за что-то, мама на него никогда голос не повышала.

– Ну что вы из мухи слона делаете? – раздражённо отмахивался Олег, отпивая минералку из бутылки.

– Ты недостаточно серьёзно относишься к этому. Я же попросила по-хорошему. Ну было лень тебе, сказал бы, я б сама. Но не обманывать же!

– Чего вы тут шумите с утра пораньше? – Инна села за стол и стала делать себе кофе.

– А вот представь себе! Бабуля твоя с ума сходит со своими домовыми! Совсем уже того! – воскликнул Олег.

– Он вечером вызвался мусор вынести, а сам поставил мешок за дверь на коврик. Стоит себе, течёт, воняет... А если Домовёнок рассердится?

– Ну Галина Петровна! – взмолился отчим, взмахивая руками.

– Так хоть кто-то должен за порядком следить! – фыркнула бабушка. – Сейчас сама пойду и выброшу! Так и знайте, чумички!

Она ушла, накинув на халат свой плащ. Мусорные контейнеры ведь буквально за домом, совсем рядом. Инна с Олегом неспешно завтракали, посмеиваясь и шутя про домашнюю нечистую силу. На кухню вышла Ксения.

– Доброе утро, – потянулась она и чмокнула дочь в макушку. – А где мама?

Инна бросила взгляд на часы над дверным проёмом. Чего-то, правда, бабули давно нет. Даже если лифт ждать, слишком долго ходит до помойки и обратно. И в этот момент у неё зазвонил телефон, определился бабушкин номер.

– Алло, бабуль, ты где? – схватилась Инна.

– Алло! Вы внучка? – отрывисто позвал незнакомый женский голос. – Ваша бабушка тут около шестнадцатого дома лежит...

Это было ужасно! Беготня, суета, бесконечное ожидание скорой помощи. Бабушка лежала на асфальте, побелевшее лицо с серыми губами. Она оступилась на краю щербатого бордюра, упала и сломала лодыжку: быстро отекающая левая ступня неестественно вывернута в сторону.

Отчим остался внизу, принёс бабуле плед из машины, чтоб на асфальте не сидела, ждал врачей. Инна едва дышала, смотрела, как мама, плача, трясущимися руками перебирала документы, никак не могла найти страховой полис для госпитализации. После мама поехала следом за скорой, повезла бумаги.

Совершенно растерявшись, Инна собирала сумку для бабули. Промахиваясь по клавиатуре, гуглила, какие вещи нужны в больницу при переломе. Кое-как упаковала халат, ночнушку, туалетные принадлежности, наугад положила пару исторических романов. Олег постоянно куда-то звонил, выяснял, у кого из коллег есть знакомые врачи, и куда лучше положить тёщу, если что. Потом он уехал на работу.

В голове какая-то жуткая каша, ни на чём не получалось сосредоточиться. Дождалась у подъезда мать из больницы, которая, схватив сумку, поехала обратно. Проводив такси, Инна поднялась в пустую квартиру. Посмотрела на оставленный в беспорядке стол после завтрака: кофейная лужа из опрокинутой чашки, промокший бутерброд, плошка с молоком недоеденными хлопьями, которые давно расползлись в кашу, крошки на полу. Перевела взгляд на пустую посуду на подоконнике. Бабушка не успела исполнить обычных ритуал с вкусняшками для Домовёнка.

«Да пошёл ты!» – сил не осталось ни на гнев, ни на действие, руки дрожали.

Измученная переживаниями, Инна пошла к себе, забралась в постель, обняла кошку и стала ждать сообщения от мамы. Ни про обед, ни про ужин даже мысли не возникло. Незаметно заснула.

Разбудил и подбросил на месте страшный звон и грохот на кухне. Инна подскочила с кровати, Мюра метнулась под стол.

За окном вечерело. Прислушиваясь, Инна вышла в коридор. Кто-то гремел осколками, будто бы раскидывая ногами битую посуду. В этот момент входную дверь открыла Ксения, застыла на пороге, бледная и взлохмаченная. Она переводила взгляд с Инны на кухню и обратно.

– Это что такое? Что за диверсия? Тебе мало, что я весь день как на углях пляшу!? Ты решила меня совсем доконать!

– Мам, я...

– А Олег что скажет, когда вернётся? Как мне это ему объяснять?

– Что?

Инна дошла до прихожей и увидела несколько осколков, заглянула на кухню: два шкафа на стене с открытыми дверями, а вся посуда оттуда – разбита на полу. Два комплекта хрустальных бокалов, обеденный сервиз, наборы десертных тарелок, четыре сувенирные чайные пары! Мрак.

– Мам, это не я, честно! Я спала, вот только встала, – ошеломлённо осматривалась Инна.

– А кто? Домовёнок? Кроме тебя дома никого! Или тарелки с фужерами сами из шкафа выпрыгнули? – сдвинула брови Ксения. – Ты недовольна переездом? Ну извини, что тебя не спросили!

– Мааам, – выдохнула Инна.

Ксения перевела дыхание и устало опустилась на край стула.

– Ладно. Давай убираться, Иннусь. А то Олег приедет, очумеет в конец. Всем достанется на орехи.

– Мам, а что с бабушкой?

– Нормально, – махнула та, смягчившись. – Жить будет. Доктор сказал, мол, повезло, что не шейка бедра. Лодыжку собрали, загипсовали. Вроде бы без осложнений. Но в стационаре подержат, понаблюдают. Анализы, то, сё. Всегда есть риск, что частички кости или жира могли попасть в кровь при переломе. Давай приберёмся, Иннусь? Не до ночи же тут возиться.

Они вдвоём долго сгребали осколки. Тщательно пропылесосили, но Инна всё равно порезала ногу. Умаялись. Мусор в мешке поставили в коробку и задвинули на балкон.

– Надо вынести, – наморщила лоб мама.

– Да ну его на хрен! Завтра выбросим. Чего делать теперь?

– Купим новую посуду на те деньги, что тебе бабушка на Новый год дарила. Авось, Олег не сразу заметит, не станет ругаться, – вздыхала Ксения.

Вымотанная Инна едва умылась, только рухнув на подушку, уже в дремоте вяло подумала, что забыла почистить зубы.

«Ой, да ну на фиг. Никуда не пойду, хочу спать... Хочу спа...».

Провалилась в беспокойный нервный сон. Выныривала из рваных сновидений, думала про бабушку, боялась, вдруг осложнения, и та не сможет нормально ходить после. Гнала от себя мысли об устроенном посудном побоище.

«Это я всего лишь один «завтрак» пропустила! Сама виновата. Надо было хоть бутер ему намазать. Блин, ты сама себя слышишь? Да пошло оно всё! Не гони пургу. Что за хрень? А если вдруг...».

Мюра вроде бы пригрелась рядом, её тепло и приглушённое мурчание ненадолго успокоили. Но сквозь сон казалось, что в комнате двигается мебель, со скрипнувшего стула упала одежда.

Инна проснулась от шипения кошки. Мюра взыла дурным голосом, выгнулась дугой и выпустила когти, задев плечо хозяйки.

«Что такое? Почему темно? И пахнет какой-то выпечкой!» – удивилась она.

В темноте ничего не было видно, окна плотно занавешены, а гирлянда под потолком почему-то не горит. Одновременно с этим Инна почувствовала, как её правую ногу кто-то крепко схватил. Сильные тёплые пальцы, грубо сжав, резко потянули с кровати. Она вцепилась в простыню, забрыкалась и заорала от ужаса так громко, как никогда в жизни ещё не кричала.

4. «Пункт второй. Вечером ежедневно выносить мусор на помойку»

Олега просто трясло уже. Три недели им с Ксенией не удавалось толком поспать. Хлопоты и заботы по устройству тёщи на реабилитацию после перелома оказались пустяком, если сравнивать с тем, что закатила дочь.

Ночные истерики, слёзы и крики. Инна требовала оставлять включённым свет, и чтобы мать спала с ней в комнате. Девице скоро уже восемнадцать, а ведёт себя как капризная первоклашка. Дома стало невыносимо находиться!

Инна убеждала, что по квартире кто-то ходит, что нечто заходит в её комнату ночью. Бледная, истощённая, она извелась сама и совершенно измучила родителей. Ксения разрывалась пополам, мотаясь каждый день в больницу к матери и вызывая через день врача для дочери. Инне вкалывали успокоительное и снотворное, чтобы отключить хотя бы на несколько часов.

А потом она просыпалась, снова тряслась и верещала, звала их среди ночи. Её кошка почти не вылезала из домика рядом с кроватью. Иногда Олег даже начинал сомневаться, жива ли там ещё питомица дочери.

И эти синяки... Инна настаивала, что повреждения ей наносит нечто, приходящее в темноте. Но она могла расцарапать и ущипнуть сама себя, поставить синяки об мебель или дверной косяк. Сине-фиолетовые пятна и гематомы покрывали ноги и руки.

Он действительно почти поверил, испугался, что кто-то проникает в квартиру. Спешно заменил замки, чтобы со старыми ключами, если вдруг дубликат ещё где-то остался, в дом было не попасть. Теперь и наружная железная дверь, и внутренняя красивая запирались изнутри на задвижку, с лестничной клетки их никак не вскрыть! Но не помогло, ужасные ночные «явления» не прекратились, дочь кричала от страха по ночам, а жена постепенно превращалась в тень.

Но когда они в очередной раз прибежали на звуки и нашли её хрипящей и задыхающейся, с отпечатками пальцев на шее, Кириллов убедил Ксению, что без помещения в лечебницу под наблюдение просто не обойтись. Он нашёл средства, Инну под успокоительным перевезли в стационар.

Дома настала тишина – долгожданная, но не принёсшая покоя. Олег утешал жену, она заснула, обессилев от слёз. А он принял душ и крепко растирался полотенцем, когда услышал злобный вой дочкиной кошки. Выглянул в тёмный коридор. Мюра стояла на пороге комнаты, спина горбом и хвост трубой. Ощерила острые клыки, шипя в темноту.

– Ну что ты тут, дура меховая, тоже решила с ума сходить? – попытался пошутить Олег.

«Что за...?».

Это были шаги, он точно различил их в тишине. Что-то, нет, кто-то быстро прошёл по коридору в сторону кухни. Босые невидимые ступни торопливо прошлёпали мимо него по линолеуму.

Впервые в жизни Олег ощутил, как это бывает, когда «волосы на голове зашевелились от ужаса». Настолько он не мог уложить в одну картину то, что видит, слышит, и то, что знает о своём доме.

Ушиб руку, ударив по выключателю. Глаза обожгло электричеством. Конечно же, никого не увидел. Не пытаясь задуматься на тем, что делает, почти пробежал по квартире, зажигая все лампы и светильники.

«Я прям как маленький: пока светло, ничего плохого не случится. Глупость, ничего больше. Нам всем лечиться надо! Нервы ни к чёрту!» – сердился он на себя, вытряхивая трясущимися пальцами из флакона таблетки снотворного, что принимала жена.
продолжение следует
#домовенок