Прощальное письмо

В больничной палате их было только двое - восьмидесятилетний Патрик, седой и дряхлый старик, лежащий на койке, бывшая звезда рока, чье имя гремело на весь мир вот уже несколько десятилетий, и сорокапятилетняя женщина по имени Сара, тоже певица, которая вот уже двадцать пять лет была самым верным и преданным другом Патрика, немало помогавшей ему с творчеством.
***
Они познакомились очень давно, и кажется, что с момента их первой встречи прошла целая вечность. А если быть точным, то целых двадцать пять лет.
Их знакомство случилось в очень тяжелое время для Патрика. Тогда ему было пятьдесят пять, и он провел в одиночестве в стенах поместья на окраине города вот уже пятнадцать лет после смерти любимой жены Хлои. Никаких новых песен, никаких новых интервью, никаких контактов - без своей музы он не мыслил ни творчества, ни жизни. Как он умудрился не спиться и не уйти из жизни, не знал даже сам Патрик. Его треки постепенно пропадали из ротаций радиостанций, поклонники меньше помнили о нем - но вряд ли Патрика это вообще интересовало.
Но были и те, кто еще помнил прежнего рокера и отчаянно мечтал увидеть звезду на сцене. Путем огромных усилий его внимания смогла добиться совсем еще молоденькая панк-рок певица Сара, которой едва исполнилось 19 лет. Патрик был ее кумиром, и лишь один Бог ведает, каким образом ей удалось не только разыскать бывшую рок-звезду и привлечь его внимание, но и суметь уговорить возобновить карьеру после пятнадцати лет забвения.
Возвращение Патрика на сцену было триумфальным. Первый же концерт после долгих лет отсутствия собрал полный зал фанатов, и даже постаревший и поседевший за 15 лет Патрик показал остальным, что его не зря называли одной из легенд жанра еще до того, как он ушел в добровольное заточение.
Разумеется, молоденькая Сара, которая помогла Патрику вернуться обратно на сцену, быстро стала объектом внимания журналистов. Многие наивно полагали, что между ними были отношения, и Патрик попросту влюбился в молоденькую певицу младше себя на тридцать пять лет, и лишь это стало причиной его возвращения на сцену. Но лишь немногие знали, что даже спустя годы Патрик оставался верен своей давно умершей жене и никогда не пытался строить отношения с другими женщинами, не считая их сравнимыми с почившей Хлоей. Патрика и Сару часто видели вместе на светских мероприятиях, на сцене и в обычной жизни, и никто не мог поверить, что их двоих связывает только музыка и глубокая, искренняя дружба. Не раз Патрик подавал в суд на таблоиды, которые размещали у себя материалы, порочащие честь Сары, называющие ее тайной любовницей известного рокера - и всякий раз выигрывал процесс.
И вот, Патрику исполнилось восемьдесят. Он еще продолжал играть на сцене, выпуская новые альбомы, и все так же продолжалась его многолетняя дружба с Сарой. В свои сорок пять она давно и счастлива была замужем, все так же красива и миловидна, как и в девятнадцать - но все столь же сильной и крепкой была ее дружба с Патриком. Они часто проводили вечера вместе, обсуждая новое творчество или просто общаясь о своей жизни. Патрик мог позволить себе обнять Сару - но будучи джентльменом, никогда не позволял себе большее. Именно это позволяло мужу Сары спокойно отпускать ее на встречи с Патриком - он уважал личность известного рокера и прекрасно знал, что между ними есть только дружба и ничего, кроме дружбы. Или..?
***
К сожалению, здоровье начало подводить Патрика. Пошаливало сердце, и певец лег на обследование в клинику, которое дало неутешительный прогноз - прогрессирующий атеросклероз сердца. Понимая, что с таким диагнозом в его возрасте долго не живут, Патрик согласился лечь в клинику и встретить свою смерть там.
За несколько дней до смерти, когда Патрик уже безвылазно находился в палате госпиталя, прикованный к постели из-за болезни, он взял Сару, которая постоянно его навещала, за руку, и слабо улыбнулся, глядя ей в глаза, называя ее ласковым прозвищем:
— Мне осталось недолго. Я очень прошу тебя, Иголочка — будь со мной, когда наступит мой час. Я не смог оказаться рядом с Хлоей тогда, сорок лет назад, и мне не хотелось бы умирать так, как она — думая, что близкого мне человека нет рядом.
Смерть Хлои терзала Патрика даже спустя годы. Любимую жену съел рак, и она умерла, не дожив до сорока лет, на операционном столе. Проваливаясь в смертельное небытие, Хлоя звала своего мужа и умоляла его не бросать ее в одиночестве, но увы, Патрик не мог быть с ней рядом, ведь дальше дверей операционной вход для него был заказан. Многие годы после этого его преследовали кошмары, как Хлоя снова и снова зовет его, а он не может к ней прийти.
***
В одну из ночей, когда Сара задремала, сидя в кресле рядом с постелью Патрика, ее разбудил стон:
— Хлоя, душа моя, я рядом…
Сара пододвинулась ближе к кровати и взяла своей маленькой ладошкой большую ладонь Патрика:
— Патрик, это я, Сара!
Седой дряхлый старик, в которой лишь с большим трудом можно было узнать прежнюю звезду рок-сцены, посмотрел на нее невидящим взглядом, словно сильно задумавшись и не понимая, кто перед ним, после чего слабо сжал ее ладонь, и уголки его губ тронула улыбка:
— Иголочка, ты здесь… Ты не бросила меня… Когда меня не станет... открой мой кофр с гитарой. Там... там... ты все поймешь.
Переведя взгляд на потолок и не выпуская ладонь Сары, Патрик закрыл глаза, и из-под его век потекли редкие крупные слезы:
— Хлоя, подожди, я сейчас к тебе приду. Я обещал быть рядом. Я почти… почти…
Далее речь Патрика стала малоразборчивой, и единственное, что можно было отчетливо в ней разобрать, была фраза «сорок лет», которую он повторил несколько раз, не открывая глаза и продолжая плакать.
Монитор справа от кровати запищал, показывая снижение пульса и давления. Сара потянулась было к кнопке вызова медперсонала, но, подумав, не стала этого делать, понимая, что это уже было бесполезно. Конечно, ей хотелось бы, что Патрик жил и дальше, но Сара прекрасно знала — Патрик хотел встретить смерть, ведь это позволило бы ему снова воссоединиться с Хлоей. Потому она убрала палец от кнопки и обхватила ладонь умирающего рокера, надеясь, что он чувствует ее присутствие рядом.
Издав последний вздох, Патрик затих с закрытыми глазами, и его губы остались растянутыми в искренней и доброй улыбке. И все это время он продолжал сжимать ладонь сидящей рядом Сары. Взяв большую и тяжелую ладонь умершего Патрика, Сара прижала ее к своей щеке и горько зарыдала.
***
Придя в опустевший дом Патрика, женщина поднялась на второй этаж в репетиционную комнату своего друга, где лежал кофр с его любимой красной гитарой, с которой он проводил все свои концерты. Открыв замки и откинув крышку, Сара увидела лежавший на инструменте простой запечатанный конверт без марок, на котором черным маркером было написано «Для Сары, вскрыть после моей смерти». Распечатав его, Сара увидела длинное письмо, написанное почерком Патрика:
«Милая моя Иголочка! Если ты читаешь эти строки — значит меня уже нет в живых. Рано или поздно это должно было случиться, но такова жизнь, что поделать.
Я даже не знаю, с чего начать. Мы знали друг друга столько лет, и я пережил с тобой ничуть не меньше светлых моментов, чем мне довелось в свое время вместе с Хлоей. Ты знаешь, что я никогда не позволял себе никакого двусмысленного и оскорбительного поведения в твой адрес. Все эти годы я относился к тебе как к Леди, честь и достоинство которой я обязан был защищать любыми способами. Благодаря тебе я наконец-то смог возродить то, что горело ярким пламенем, пока жила Хлоя. Уже за это я обязан быть тебе благодарным так, как я не мог быть благодарен никому за последние десятилетия.
Но есть еще одна вещь, в которой я хотел бы признаться, и я могу это сделать лишь в письме, ведь сказать такое вслух я не вправе. Иголочка, я любил тебя все эти долгие двадцать пять лет, и я обязан признаться тебе в этом, пусть даже и не лично. С ответственностью заявляю тебе, что если бы в моей жизни никогда не существовало Хлои, то ты заняла бы ее место. Будучи джентльменом, я не мог изменить памяти своей покойной жены и не мог позволить себе относиться к любой другой женщине так, как относился к ней. И при всем при этом ты, Сара, была бы самым достойным человеком, с кем бы я хотел связать свою жизнь, будь это позволительно с моей стороны.
Все эти годы на пресс-конференциях, на сцене или на публике я говорил — «Сара — мой близкий друг, и тот, кто считает иначе, безбожно врет и заблуждается». В те моменты лишь один человек всегда безбожно врал и заблуждался — я сам. Если бы существовало какое-то слово, которое описывает ту, что уже давно не друг, и лишь какие-то препятствия или обстоятельства не позволяют быть вместе с ней и любить так, как очень хотелось бы, то оно полностью подходило бы тому, кем я считал тебя все эти годы.
Мне очень тяжело писать эти строки, и, будучи в мире ином, я надеюсь, что ты поймешь их правильно и лишь улыбнешься, читая это письмо. Иголочка, все эти годы я был счастлив с тобой, но то место, что в моем сердце занимала Хлоя, не давало мне права говорить тебе больше, чем я говорил, и поступать иначе, чем я поступал. Просто знай — я любил тебя все эти годы, и в тот момент, когда я это пишу, я уверен в этом столь же сильно, как и в том, что лучше моей Хлои никого и никогда не существовало.
Я прекрасно понимал, что я старше тебя на целых тридцать пять лет, и это было одной из нескольких причин, почему я никогда не признавался тебе в любви. Возможно, наступив на горло своему желанию оставить Хлою единственным выбором на всю жизнь, я мог признаться тебе, что хочу быть рядом с тобой и любить тебя. Мне почему-то кажется, что ты бы сказала «да» — но я не хотел, чтобы ты, молодая и очень красивая женщина, связывала свою жизнь с кем-то, кому по возрасту полагается пенсия и спокойные тихие вечера в загородном доме, а не веселая молодежная тусовка. Как бы я ни был близок к той невероятной и молодой энергии, что ты излучала, Иголочка, ты заслужила кого-то лучше, чем я. И когда ты нашла себе нынешнего мужа, с кем ты счастлива и по сей день — я понял, что он для тебя куда лучше, ближе и роднее, чем если бы я был на его месте. С ним ты будешь счастлива куда дольше, чем была бы со мной.
Просто представь. Я решаюсь и признаюсь тебе. Ты отвечаешь мне взаимностью. Возможно, какое-то время нам было хорошо вместе. А потом... я уже почти старик, а ты - все еще молодая, цветущая и красивая. Ты прекрасна и в сорок - а я уже развалина в свои почти что восемьдесят лет. А ведь прошло всего-то двадцать с небольшим лет. Разве это было бы для тебя хорошо? Именно по этой причине я умолчал обо всем и был полностью доволен именно тем форматом общения, который устоялся у нас за эти двадцать с лишним лет. Кстати, я рад, что твой муж не был против нашей… связи. Знаю, он уважал мою личность — и я, в свою очередь, уважал его как того, кто делал тебя счастливой.
Очень прошу — никому не рассказывай об этом письме. Мне не стыдно за все, что я в нем написал, но я не хочу, чтобы остальные думали, что я прожил больше двадцати лет, обманывая себя, память Хлои и тебя, ведь это было бы величайшей ложью на свете. Объяснять всем и каждому, что я имел в виду на самом деле — тяжелый труд, и тебе не нужно нагружать себя им, Иголочка. Моя любовь к тебе не была похожа на ту, что я испытывал к Хлое, и объяснять остальным, в чем заключается разница, не имеет смысла. Я уверен, ты и сама знаешь, какой она была, не мне тебе объяснять.
Знай — хотя писать эти строки мне было очень тяжело, вся эта ситуация меня никогда не тяготила, и я никогда не разрывался на части из-за моих чувств к тебе. Я не говорил тебе все это лишь потому, что с моей стороны такие утверждения были бы непозволительны в адрес Леди. Ты заслуживала только счастья. И даже если бы я был в состоянии дать его тебе — я предпочел, чтобы ты сама нашла его, и я принимал в этом минимальное участие, помогая тебе лишь словом, советом или своим обществом — но не более того. Я очень надеюсь, что когда не станет тебя, мы с тобой еще встретимся на том свете, и Хлоя будет очень рада тебя видеть… так же, как и я.
Для меня было огромной честью и привилегией знать тебя, Иголочка, и быть рядом с тобой так много лет. Могу без преувеличения сказать, что ты оказалась вторым элементом, который наполнил мою жизнь окончательным смыслом после того, как я потерял все, что имел. Надеюсь, что и я по своим скромным возможностям принес в твою жизнь несколько теплых и приятных мгновений. Если ты, читая эти строки, согласишься со сказанным — значит, моя жизнь прожита не зря, и в тот день четверть века назад, когда я согласился выслушать тебя, было принято одно из лучших решений в моей жизни.
Твой Пэтти».
Письмо выпало из рук Сары, стоило ей увидеть подпись. И так с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться во время чтения, Сара всхлипнула и схватила письмо с пола, будучи уверенной, что из-за слез в глазах ошиблась и прочла неверно - но нет, в конце письма так и осталась прежняя подпись «Твой Пэтти». Никогда за все время их знакомства, даже когда они были самыми близкими друзьями, Патрик не разрешал называть себя «Пэтти», утверждая, что на это имела право только Хлоя. Более того, он никогда не подписывал ни одного письма подобным образом, даже если писал его в адрес Сары. И одно-единственное слово значило для нее куда больше, чем все остальные, написанные до этого.
Читая письмо, Сара была до последнего уверена, что ей все снится - все эти признания в любви после смерти, признание красоты и ценности... пока она не прочла подпись. Лишь после этого она окончательно поверила в то, что
Патрик действительно ее любил.
И хотя Патрик в письме очень просил Сару не плакать и не переживать, она все же дала волю слезам. Несколько капель упали на белый лист в стороне от текста, и Сара прошептала, сидя перед открытым кофром с гитарой:
— Патрик… Пэтти... почему ты мне ничего не сказал раньше?.. Почему?.. Я тоже любила тебя...
Приложив губы к письму, Сара поцеловала его и прижала к груди, прикрыв влажные глаза с мокрыми дорожками под ними.
***
Патрик умер ровно через сорок лет после Хлои, и его похоронили рядом с любимой женой, которой он остался верен до конца жизни. Между их могилами поставили общий памятник: Патрик, стоящий во весь рост и опирающийся на гитару, и Хлоя, обнимающая его сзади. Надпись на памятнике гласила:
Патрик Дайсон 17.01.1966 — 29.07.2046
Хлоя Дайсон 26.10.1967 — 29.07.2006
Ты разбила мои узы
Сразу же после похорон Сара осталась единственной, кто не покинул кладбище, а остался на месте захоронения. Глядя прямо в глаза бронзового Патрика, она собиралась обратиться к умершему другу с глазами, полными слез, не высохших после прощания. В ее голове уже была заготовлена проникновенная, чувственная речь, полная признаний, но стоило ей остаться наедине, как Сару словно прорвало - она рухнула на колени перед памятником и прижалась к его основанию, обильно поливая слезами прохладный гранит и табличку с именами Патрика и Хлои:
— Я любила тебя! Почему ты молчал все эти годы, Патрик! Почему?! Зачем ты мне все рассказал? Зачем?!
На большее сил у нее не хватило. Совершенно раздавленная и убитая, Сара с трудом поднялась с холодной земли и побрела прочь с кладбища, оставив за своей спиной обильно политый слезами памятник своему лучшему другу. Другу, которого она любила.
#АлександрЛукьянов