ЗА ГРАНЬЮ ПРИВЫЧНОГО

ЧАСТЬ 2
Глава 10.
(Василиса).
1.
Прислужница отдала Василисе свечу, и Василиса вошла в свою комнату. Дверь за Василисой громко хлопнула.
«Что так?» - подумала она.
Но прислушавшись, не услышала ни стука засова, ни щелчка ключа в замке.
«Сквозняк, наверное».
Ещё немного постояв, решилась проверить так ли это и выглянуть в коридор.
Дверь, как и прежде, была не заперта. Тускло горели факелы в пустой галерее.
- Надо бежать, надо! – тихо разговаривала она сама с собой. Не зря же ей приснившаяся бабушка указала место потайного хода? Да и приснилась ли она?
Василиса аккуратно, без стука, затворила дверь. Так и есть: это был всего лишь сквозняк. Это он подталкивал дверь, вот девушка прислужница и не удержала её.
Поставив свечу на стол, Василиса прошлась по комнате.
За окном была черная ночь.
Нет, бежать от вампиров ночью глупо. Во-первых, они в это время не спят. Во-вторых, видят в темноте, как днем. А вот с восходом солнца всё меняется: она видит, а они прячутся от солнечных лучей. Значит надо ждать восхода.
Её тело вдруг напомнило ей об усталости, накопившейся от переживаний последних часов.
Василиса прилегла на постель:
«Отдохну немного. Время есть».
Она смотрела на пламя свечи и глаза её то смыкались в дреме, то она их широко распахивала – боялась проспать урочный час.
В очередной раз, когда открыла глаза, пламя, вдруг, соскочило с фитилька свечки и, как ей показалось, ловко спрыгнуло на пол.
Василиса подскочила на постели: сон, как рукой сняло – не хватало ещё пожара, тогда прощай намеченный побег!
Василиса была готова растоптать, потушить неосторожный огонь, но вместо огня на ковре она увидела огненно-рыжую лису.
Лиса сидела, в круге своего пушистого хвоста и хитро смотрела на Василису.
- Ну – сказала лиса. – Так и будем лежать? А как же наши планы? Наш побег?
Василиса уже ничему и никому не удивлялась:
- Ещё рано, - неуверенно возразила она.
- Пока рано… Но как время придет, то ты что же бежать собираешься в этом платье? В этих бархатных туфельках?
Василиса осмотрела себя в темном окне. Платье, ожерелье, бархатные туфельки…
- Да, в этом далеко не убежишь.
- Ну, - ехидно спросила лиса. – И что ты предлагаешь?
- Надо пробраться в ту комнату, где я…принимала ванну – может моя одежда ещё там.
- Так иди. Я тебя подожду здесь. Да, когда будешь переодеваться, ожерелье не снимай. Вообще, никогда не снимай его, – сказала лиса и сунулась ей под руку. Василиса благодарно погладила её. Шерсть на лисе была мягкой и теплой. Василиса гладила её, а лиса под её рукой становилась всё шире и шире. Спина её уже казалась такой необъятно широкой, что Василиса не могла дотянуться до её ушей и носа – голова лисы словно растворились в темноте комнаты.
- Что же это такое? – занервничала Василиса.
Она резко дернула рукой туда, где должна была находиться лисья голова, и больно ударившись об один из столбиков, поддерживающий балдахин над кроватью… проснулась.
Василиса лежала в постели, гладя одеяло, скроенное из какого-то пятнистого зверя.
Естественно, никакой лисы в комнате не было.
Свеча споконо горела на столе.
- Всё тот же сон! – вспомнила она теперь уже Пушкина. – Но как вовремя он мне приснился…
2.
Дорогу в ванную комнату она запомнила хорошо, шла тихо, практически бесшумно. Спустилась по лесенке и повернула налево… И тут она услышала смех и голоса. Василиса вжалась в темную нишу. Мимо прошли прислужницы, о чем-то весело болтая, на каком-то непонятном языке. Василиса знала около семи языков – из них два древних – но этот ей был незнаком. Что-то старо-русское слышалось в нем, но смысла разговора Василиса понять не могла.
«Наверное, какой-нибудь берендейский», - решила она, прислушиваясь к удаляющимся шагам.
Когда они совсем стихли во мраке коридора, она двинулась дальше.
Вот и нужная дверь. Осторожно нажала на ручку – дверь мягко поддалась.
«Видимо, тут замки не в ходу» - подумала она.
Тихо притворив за собой дверь, прижалась к ней спиной, и окинула помещение взглядом, разглядывая находящиеся в нём предметы, насколько позволял тусклый свет, с трудом пробивающийся в окно.
То, что искала, увидела сразу: джинсы на кушетке, кроссовки под оной.
Кружевного топа нигде не было. Так же не было и предметов нижнего белья.
«Женщины, есть – женщины», - улыбнулась Василиса, схватила в охапку и джинсы и кроссовки, и, прижав их к груди, поспешила в свою комнату.
Там, не снимая с себя бархатного платья, натянула джинсы, переобулась.
«Так и пойду!» - решила она. – «В платье и теплее, и верха у меня всё равно нет. А если что, оторву подол, сделаю из него какую-никакую накидку…»
3.
Приближалось время третьих петухов.
Тут главное не промахнуться: не пойти раньше, не выйти позже. Как это рассчитаешь?
Василиса прислушивалась к голосам замка. Было тихо. И ночью было тихо и сейчас, когда над горизонтом появилась слабое свечение.
«Пожалуй, пора», - подумала она, и, придерживая бархатный подол платья, двинулась по коридору, считая двери.
Вот и четырнадцатая.
Василиса робко остановилась перед ней.
«А вдруг это был только сон? И нет там никакой каменной кладки? Вдруг, там окажется простая комната? Да ещё неизвестно чья. А-то и просто западня. А хоть и так! Что ей грозит? Отведут назад в её же опочивальню. Ну… может ещё кроссовки с джинсами отберут.» Пора было решаться – и Василиса распахнула дверь.
За дверью была каменная стена.
Василиса радостно припала к ней всем телом, постаяла так несколько секунд, приходя в себя, и стала ощупывать каменную кладку, ища тот самый камень, что светлее и глаже других.
В голове прозвучал голос бабушки:
«Найдешь его, и легонько толкнешь ладонью. Вот так…». И она нашла его, зеркально гладкий камень среди таких же полированных, но не с такой тщательностью как этот, камней.
Василиса опять словно ощутила прикосновение к своему плечу. И она легонько прижала ладонь к камню и толкнула его...
В полной тишине замка, тихо-тихо скребя по каменному полу, каменная кладка откатилась на пару метров вглубь стены. Слева и справа её образовались тёмные проёмы.
Василиса, было, шагнула вперед, но вовремя вспомнила, что ей предстоит «путешествие» по тёмному подземелью, поэтому она сняла со стены тускло светящий факел, и только тогда, протиснулась в проем.
Едва Василиса оказалась за дверью, как та тихо затворилась. Василиса прислушалась и услышала, как и четырнадцатая дверь закрылась, маскируя потайной ход.
Широкие ступени круто уходили вниз, оборачиваясь, словно сами вокруг себя, как спираль ДНК. Основательная каменная кладка стен и потолка, внушала уверенность в их надежности.
Василиса стала осторожно спускаться. Но ступени были так широки и удобны, что вскоре она чуть ли не побежала по ним.
Через какое-то время, Василиса стала задумываться – спустилась ли она уже к подножью замка или уже была под его основанием? Как не прикидывала, ничего верного предположить не могла.
Вдруг, впереди показалось какое-то слабое свечение. Свечение было неровным. Казалось, что кто-то, прохаживался в глубине подземелья, нервно покачивая факелом или фонарем.
«Ловушка!» - это первое, что пришло ей в голову.
Она замедлила шаги. А потом и вовсе остановилась, прислушиваясь. Кто-то ждал её или кого-то другого, но ждал. Слышались нетерпеливые вздохи, и Василисе даже показалось, что она слышала глухие голоса.
Что делать? Как быть, если это ловушка? Повернуть назад? Нет, это совсем глупо. Только вперед, а там, будь что будет!
Лестница неожиданно закончилась, и Василиса оказалась на ровной площадке, выложенной булыжником. Мало того, она стояла на распутье: каменная галерея уходила вправо, а влево вёл тёмный земляной туннель. Куда идти? В галерее мерцал слабый свет, из туннеля доносилась какая-то возня. Пока Василиса вглядывалась в темноту земляного хода и прислушивалась к шорохам в нём, пытаясь разгадать, что там происходит, из каменной галереи послышался голос:
- Наконец-то!
Василиса резко обернулась и увидела лису.
- Сколько можно ждать? – приветливо спросила та медовым голосом. – Идем…
Василиса шагнула было к ней, но услышала сзади другой голос – хриплый и не приветливый.
- Куда? Ох, надоели, Патрикеевна, твои глупые уловки!
Василиса обернулась и увидела угрюмого, зверя, с умными глазами на полосатой морде. Зверь стоял, практически не обращая, на Василису внимания, и вытряхал из шерсти на животе землю.
- Только не туда! – сказал он.
- Ну, барсучок, - плаксиво завела лиса. – Мы же измажемся все в этой твоей… норе. А тут, – лиса кивнула в сторону каменного туннеля, - тут чисто, сухо, просторно…
- Кто спорит – сухо, просторно. А ты уверена, что там, на выходе, вас никто не ждет? Там ведь земля волкодлаков. А там, - он кивнул в сторону земляного туннеля, - там берендеи живут. А это, согласись, большая разница.
Барсук ловко отбарабанил на своем животе гулкую дробь, и, свернув в свой темный земляной лаз, безапелляционно приказал:
- За мной!
4.
Барсук шёл по тоннелю уверенно и скоро. Лиса семенила за ним, держа хвост так, чтобы не задевать, сырые глинистые стены. Василиса едва поспевала за ними, согнувшись в три погибели. Тоннель был ей не по росту. Какое-то время она пыталась придерживать подол платья, чтобы не запачкать его. Но вскоре бросила это бесполезное занятие, так как тоннель стал так низок, что ей пришлось встать на колени.
Платье она не жалела, а вот кроссовок, заляпанных глиной ей было почему-то ужасно жалко.
Грунт становился всё более сырой и вязкий, и когда с потолка стало капать, лиса не выдержала:
- Как же здесь гадко! - капризно воскликнула она. – Когда же это уже кончится?
- Потерпите, скоро, - отозвался барсук.
- И вода ещё эта… - нервно сказала лиса, утирая свою мокрую мордочку.
- Под ручьём идём, - объяснил барсук.
- Так иди скорее, - подтолкнула его лиса. – А то мало ли что...
- Быстрая какая, - проворчал барсук. – Тебе что, а девчонка-то за нами едва ползком успевает…
Вскоре в тоннеле стало суше.
Они ещё какое-то время двигались паровозиком: барсук, лиса, за ней Василиса. Двигались в полной темноте, так как факел давно погас, и Василиса его за ненадобностью бросила. Она утыкалась лицом в лисий хвост. Это её успокаивало – это значило, что она в тёмном подземелье не одна.
Но вот барсук остановился:
- Пришли, - почему-то шёпотом, произнёс он.
- Наконец-то! – воскликнула лиса.
- Тише! - одернул её барсук. – Слушайте…
Все прислушались, сами не зная к чему.
- Слышите, что-нибудь? – спросил барсук.
- Ничего не слышим, - раздраженно ответила лиса.
- Вот и я ничего не слышу. Подозрительно…
- Ничего подозрительного, - продолжая всё больше раздражаться, ответила ему Патрикеевна. – Давай уже, выводи нас отсюда.
Василиса услышала, как впереди посыпалась земля, и слабый лучик света проник в подземный ход.
- Ну что замер, - толкнула лиса барсука. – Рой давай.
- Отстань! Сам знаю, что делать. Осмотреться надо.
Барсук осторожно высунул мордочку на свет, завертел головой:
- Никого! – и он резким, сильным движением лап увеличил выход из норы, и вылез наружу.
Лиса последовала за ним.
Василиса высунула голову на волю и увидела прямо перед собой высокую траву и зады сидящих и жмурящихся на солнце её спасителей – барсука и лисы. Василиса подтянулась, выбралась из норы и села рядом с ними.
Солнце весело и беспечно освещало землю. Вдалеке, за широким ручьем и невысоким зеленым пригорком, виднелись верхушки башен замка Дракулы. Синели далекие горы, а с другой стороны стоял темный лес.
- Ну, - сказал барсук, - я своё дело сделал. Теперь ты, Патрикеевна веди её к бабушке. Да не потеряй, а-то лес у нас, сама знаешь, какой, заблудиться очень даже просто. Ну, счастливо, Василиса, прощевай пока, – и барсук нырнул под землю.
- Спасибо тебе! – запоздало крикнула она ему вслед. Он что-то пробурчал в ответ, и наступила тишина – только пели птицы, да сердито гудел в траве шмель.
Глава 11.
(Иван).
1.
Шли молча.
Леший и Аука всё видимо, переговорили ещё на привале. А Иван молчал, так как не знал, как начать разговор, да и стоит ли – в памяти ещё была свежа недавняя болтовня с котом и Серым волком и последовавший за этим полет со змеем Горынычем. Всё это научило его помалкивать, поглядывать, да послушивать. А потому он шёл тихо, поглядывал на небо, прислушивался к лесным шорохам.
И всё-таки один вопрос мучал его – ему очень хотелось спросить, что это за такое – Осенний край?
Леший шёл так, что ни одна ветка не хрустнула под его ногой, ни один сучок не обломился на его пути. Отсюда можно сделать вывод - леший старался не привлекать к их походу внимания.
Но с другой стороны – Аука вёл себя непринужденно и не настороженно: шёл, посвистывал, шумел в кустах, поднимал опавшие ветки, и хлестал ими высокую траву – шёл, не прячась и не хоронясь - то забегал вперед, то отставал.
Улучив такую минутку, когда Аука присел на колени у земляничного местечка, Иван спросил его:
- Аука, а что это за Осенний край такой?
- Осенний край это такое место, где всегда осень…
- Всегда? Разве такое может быть?
- А вот представь – может. Аномалия, там какая-то. Там место силы, где время остановилось. Но какая аномалия, отчего она – никто понять не может.
- Иной, думаю, давно всё понял, – вдруг вмешался в разговор леший. – Понял, и словно обиделся на всех нас… А причем, спрашивается, мы? За что обиделся?
Аука поддержал его:
- Ага. Прячется, на глаза не показывается… А раньше, помню, такой веселый был, любопытный, ласковый. А попал к репоедам, и словно подменили его. Месяц пожил рядом с ними и ворчливым стал, угрюмым, слезливым, а потом и вовсе прятаться от всех стал. Говорят, что в пещерах где-то залег… Вот осень-то и накатила. И откатываться не хочет… – И Аука шумно вздохнул. – Жалко, радостнее при нём было..
И он замолчал, словно обдумывал что-то такое, о чем и догадаться страшился.
Леший молча прибавил шагу, ни на что не отвлекаясь. Аука и Иван едва поспевали за ним.
«Так-то вот, - подумал Иван. – Спросил про Осенний край, а говорили про какого-то Иного. Вместо одной загадки получил в ответ две».
2.
На коротком привале, когда подкреплялись всё той же рыбой из котомки Ауки, Иван опять завел разговор:
- Вот вы говорите - Иной... А что это значит?
- Кто бы знал, что это значит.
- Почему-то же вы так его зовете?
- Понимаешь, Ваня, - подбирая слова, сказал Аука. - Вот мы тут все разные… Но все из одного теста, замешанные одной рукой. А его словно кто-то другой замесил - Иной он. Не такой, как мы …
- Как инопланетянин, что ли?
- Кто? – хмуро спросил леший.
- Существо с другой планеты…
- Какой ещё такой другой планеты? – переспросил недоуменно Аука.
- Да ладно. Забудьте. Это я так… типа про себя размышляю.
И правда, как объяснить про другие планеты Ауке и лешему, которые думают, что за горизонт лезть надобно? Тут не от Николая Коперника лекции надо читать, а от самого Клавдия Птоломея.
В то же время Иван, вдруг, разом вспомнил всех «иных» Голливуда и поёжился: эти, чай, пострашнее змея Горыныча будут. У того повадки-то наши – земные: поел – отдыхай. А все эти иные, как выдры – и сыты, а убивают. Игра у них такая. То есть у неё, у выдры.
- А может ну его этот Осенний край с Иным этим…
- Не серди нас, Иван. Мы ведь туда идем не по своей охоте, а потому, что тебе это надо, - поднимаясь с земли, сказал леший.
- Да не надо мне туда. С чего вы взяли?
- С того, что… - леший явно чего-то недоговаривал. – С того, что к заветному камню тебя ведем, на распутье, выбор сделать…
- Да какой там выбор: лево, право, прямиком…
- Ваня, не говори того, чего не знаешь, – примирительно проговорил Аука, собирая котомку. – Ты Василису освободить хочешь?
- Хочу! – подскочил Иван.
- Ну и хватит болтать, иди куда ведут, - строго сказал леший и пошёл, не оборачиваясь ни на Ауку, ни на Ивана.
Те безропотно двинулись за ним.
3.
Лес закончился неожиданно. Словно его обрубило. Словно, кто-то большой и могучий пришёл с огромной линейкой, провел черту и велел лесу дальше, за эту черту, не расти.
Они стояли на его краю и смотрели на широкую лощину, посередине которой росло одинокое дерево, меж корней которого тёк ручей, деля и дерево, и лощину почти пополам. Дерево было странным: листва на одной стороне у него, по эту сторону ручья, была зеленой, как и вся часть лощины до ручья, другая – светилась осенним золотом.
Противоположный берег ручья, покрытый желтеющей травой, полого поднимался. На его невысоком берегу опять стоял лес. Березы и осины весело шелестели на ветру осенней листвой. Среди них зеленели редкие ели.
Иван обернулся: лес, из которого они вышли, был по-летнему сочно зелен.
Он опять посмотрел за ручей:
- Вот он, значит, какой Осенний край.
Глава 12.
(Василиса).
1.
Лиса легко бежала впереди, изредка оглядываясь – не отстала ли Василиса. Та едва поспевала за ней. Приходилось поддерживать подол платья, чтобы не наступить на него. Всё платье, мягко говоря, было перепачкано в подземном ходе. Особенно на коленях и локтях. Но не это расстраивало её – под платьем были джинсы. Василиса чувствовала, что они сырые, но надеялась, что чистые. А ещё удручали её кроссовки: её любимые белые кроссовки, ставшие, пока она ползла под землей, неузнаваемыми: они были заляпаны глиной, которая быстро подсыхая на солнце, покрывала обувь, впрочем, как и платье, жёсткой коркой. По ходу движения Василиса пыталась соскрести с платья особенно большие кляксы земли, оттереть о траву кроссовки.
Лиса поглядывала на неё и, как ей казалось, ехидно посмеивалась над её видом.
Они пересекали широкие поляны, шли березовыми околками, смешанным лесом, обходя густые заросли кустарников. Изредка им попадались весёлые ручейки. Василиса пыталась, отмыть с себя грязь, но лиса бежала вперед и вперед, сердито тявкала, когда Василиса останавливалась, пытаясь хоть как-то привести в себя в порядок.
Наконец к полудню, лиса остановилась у небольшой речушки, медленно текущей меж невысоких, пологих бережков.
Василиса сразу кинулась к воде – отмывать кроссовки, застирывать подол.
Лиса засмеялась.
- Что смешного, не понимаю.
- Погоди воду мутить. Всё равно тут не отмоешься. Скоро к Русальему озеру выйдем. Вот там уж и затевай свою стирку. Да и сама помойся…
Василиса глянула в тихую заводь речушки, как в зеркало:
- Ой, мамочки! – воскликнула она. – Ужас какой!
Она решила всё-таки умыться, но только развезла по лицу грязь. Лиса смеялась от души, глядя на неё, даже каталась от смеха по траве.
- На себя-то посмотри, - сердито сказала Василиса, приглядевшись к Патрикеевне. – Сама-то не чище.
Лиса перестала смеяться:
- Хватит прохлаждаться! Пошли к озеру.
2.
Прошли ещё около получаса скорым шагом, прежде чем увидели озерную гладь.
Лиса сразу вошла в воду по брюхо, поплескалась в ней и, выскочив на берег, затряслась вся от хвоста до кончика носа, отряхиваясь.
Василисе захотелось, как и лисе, броситься в озеро, но её удерживало только понимание того, что она, как лиса, не сможет отряхнуться, и что ей тогда придется продолжать дальнейший путь, в мокрых джинсах, платье и обуви.
- Ну и чего мы ждем? – протявкала лисица. – Ты одежду мыть собираешься? Или хотя бы глазки свои синие, щёчки румяные и губки коралловые? Мойся, давай, пока солнце жаркое. А-то ночью при луне сушиться прохладненько будет.
Василиса первым делом решила отмыть кроссовки. Она сняла их, подвернула джинсы, и осторожно вошла в воду. Дно озера довольно круто уходило вниз. Она осторожно стала мыть кроссовки прямо у берега, чтоб не оступиться, одновременно размышляя, как будет стирать платье? Когда кроссовки были отмыты почти добела, Василиса поставила их сушиться. А сама глядела на озеро и вспоминала пословицу: «Близок локоть, да не укусишь».
- Опять заснула? Ты будешь себя в порядок приводить? – ворчала лиса. – Нам до Яги, ой-ой, сколько ещё идти. А вдруг по пути, кто встретится – красней потом за тебя чумичку. Снимай платье!
- Легко сказать, снимай – у меня же под ним ничего…
- Кто на тебя здесь смотреть будет?
«Действительно, - подумала Василиса. – Джинсы-то на мне…»
Она подняла подол и увидела, что джинсы, как и платье, заляпаны грязью. Она даже растерялась – как быть?
- Опять мы застыли, как не знаю кто! Ох, уж эти городские. Что-то я пока не пойму: ты премудрая, или прекрасная? Ни того ни другого я в тебе пока не нахожу, - сокрушенно говорила лиса. – Как я с такой товаркой до Яги-то дойду?
Василиса прямо из-под платья стала стаскивать джинсы. Сняв их, опять задумалась – джинсы не кроссовки их с бережка не помоешь, а дно у берега такое покатое, что удержаться на нем будет трудно.
- Ну и чего мы опять ждем? Ухти-Тухти? Так она не поможет, пока я тут…
- Хватит уже меня учить! – рассердилась Василиса. - Как я стираться буду, если дна в шаге от берега уже не достать? А вплавь это делать я ещё не научилась. Хорошо тебе, - плеснулась, да отряхнулась.
- Ох-хо-хо, - вздохнула лиса. – Камень слева видишь? С него и стираться удобнее будет, и одежда на нем высохнет скорее…
Василиса обернулась и увидела большой каменный валун, полого спускающийся в воду.
- Что-то и правда я в вашем Тридесятом царстве поглупела, - призналась она лисе и направилась к камню. По нему спустилась к воде, и погрузила джинсы в озеро.
И тут из воды прямо перед ней, с шумом вынырнуло какое-то чудище с рыбьим хвостом. Оно протянуло к Василисе руки с перепонками между пальцев, пытаясь схватить её. Василиса закричала, вскочила и резко отмахнулась от него рукой. Из рукава её платья, как из брандспойта, ударила водная струя такой силы, что отбросила, чудище на несколько метров. Чудище, от такого неожиданного отпора, нырнуло, и вынырнуло уже на приличном расстояния от Василисы.
Лиса, зайдясь от хохота, покатилась по траве.
- Что, дедушка водяной, - выкрикнула она. – Не по тебе оказалась золотая рыбка?
Водяной опасливо подплыл поближе. Был он не такой, как представляла его Василиса по страшным картинкам в интернете или фильмам. Конечно, глаз он своим видом не радовал, но и противным до омерзения тоже не был.
- Это откуда же взялась такая озорница красная девица? – несколько озадаченно произнес он. - Второй раз за жизнь встречаю такую сухопутную повелительницу воды.
- Василису Премудрую вспомнил? – спросила Лиса.
- Её красавицу. А тебя, как звать, девица?
Вода рядом с водяным всплеснулась и из неё вынырнула русалка:
- А это, тятенька, тоже Василиса. Только не пойму какая – премудрая или прекрасная? – почти слово в слово повторила она слова лисы. - Потому, как она тут себя ведет, премудрой вроде её считать не приходится. Да и прекрасной эту замарашку не назовешь.
- Не тронь её! Она Ивана своего ищет, - одернула русалку Лиса.
- Того что Горыныч в наше озеро уронил? - водяной обернулся к русалке. - Которого у тебя, у дурехи, берегини отбили?
- Что это у дурехи-то? Что вы, тятенька, всё меня дурехой-то обзываете?
- А кто ты после всего этого? Попал парень тебе в руки, а ты удержать не сумела.
- А сами-то вы, сами? Воды испугались, отскочили от неё, как ошпаренный.
- Так я это… У меня инстинкт… Ещё с прошлого раза остался… Я ещё прошлую Василису забыть не могу – сколько она тут воды-то намутила, - и он неожиданно хлопнул себя по лбу так, что брызги от этого хлопка, долетели до берега. – А эта уж не родня ли той будет?
- Какая-то прапрапра… в общем – внучка… - подтвердила догадку водяного лиса.
- Ясно… - и водяной опять повернулся к дочке. – А ты говоришь. Это тебе не с берегинями вздорить...
- Так их две было. А я одна…
- Молчи, дуреха.
- Вот опять вы…
- Молчи, сказал.
- Да молчу я…
- Вот и молчи!
Василиса во всей этой семейной сваре, не упустила главного – Иван пошёл её спасать. Здесь он в Тридевятом царстве! И главное – жив!
- И что эти берегини с Ваней моим сделали? – спросила она.
- Кто же их знает? Это у них спрашивать надо – мы посуху не ходим, - сказала русалка и насупилась.
- Что сделали, что сделали? – пробурчал водяной. – Небось, околдовала его которая-нибудь из них, да в женихи себе определила. Чай, они не такие дурехи, как некоторые.
- Опять вы, тятенька за своё! – вспылила русалка.
Водяной уже готов был ей ответить и семейная дрязга могла бы стать нескончаемой, но тут из-за березок раздался звонкий девичий голос:
- А вот и неправда ваша, дяденька водяной…
- Да! – поддержал его другой голосок. – Не знаете, так не говорите!
И на берег озера вышли берегини:
- Здравствуйте все! – хором сказали они и поклонились.
Русалка гордо отвернулась, водяной тоже промолчал, будто пожелание берегинь к нему не имело никакого отношения. Василиса поклонилась, но молча, и скорее от растерянности.
- И вы, милые, здравствуйте, - ответила за всех лиса.
Одна из берегинь смело обратилась к водяному:
- Что же вы, дядька водяной, всем про нас, не зная что, городите?
- Ну и куда вы его тогда дели? – ехидно спросил водяной.
- А леший его с собой увел, - сказала вторая берегиня.
- Куда? – вскинулась лисица. – Уж, не к бабушке ли Яге?
- Нет, леший сказал, что к Яге ему ещё рано идти, пока он выбор у заветного камня не сделает.
- А вот это верно! - неожиданно поддержал берегинь водяной. – Это он правильно рассудил, – и тут же съязвил:
- Мужик потому что – не то, что вы курицы.
- Опять вы, тятенька, за свое! – обернулась ко всем русалка. – Мало вам меня костерить, вы уж и других обругать рады.
- Молчи, дуреха!
- Да молчу я.
- Вот и молчи!
- Однако, леший скор на ногу, - сказала лиса. – Как бы он раньше нашего к Яге не попал. Давай, Василиса, давай, поторопись – стирай свои наряды, да побежали дальше.
- Как она в мокром-то пойдет? – возразила лисе бойкая берегиня.
- Ничего, на ходу обсохнет. А то можно и так идти – кто её тут увидит?
Русалка обернулась к отцу;
- Тятенька, может быть, мы дадим ей наш плащик, что на рыбьем меху? Что ему без дела в сундуке лежать.
- Ну, дай. Не прохлаждайся тут – нырни, да принеси! – разрешил водяной и обращаясь к остальным, сказал:
- А вы тут мойтесь, полощитесь, не буду вас смущать. Да бегите, время-то, чай, не ждет, - и водяной скрылся под водой.
Русалка, сказав, чтобы её дождались, нырнула за ним, плеснув хвостом.
Пока Василиса приводила себя и свою одежду в порядок, а берегини помогали ей в этом, русалка вернулась и положила на камень плащ, слаженный из рыбьей чешуи. Василиса взяла его в руки и к удивлению своему отметила, что он совершенно сухой.
- Спасибо, - сказала она, накинула его на себя и опять удивилась, что подкладка у плаща мягкая и теплая.
- Ты вот что – когда одежда твоя высохнет, плащик этот всё равно носи. Он не простой, пока он на тебе и ты и твои попутчики, невидимы будете, - тихо, чтоб другие не слышали, шепнула русалка Василисе.
- А как плащ потом вам вернуть?
- Просто. Ты его где-нибудь над водой повесь, а дальше уж наша забота.
Все распрощались с русалкой. Берегини увязались за лисой и Василисой, помогая ей нести её мокрую одежду.
Глава 13.
(Баба Яга и другие).
1.
Яга металась по избушке от колдовского котла к говорящему зеркалу - спрашивала про Василису и Ивана: где они, куда запропали? Зеркало смущенно покрывалось мутью, и лепетало невесть что.
- Смотри внимательнее, - строжила его Яга. – Василиса к озеру шла. Где-то там она и должна быть.
- Была, - сердилось уже зеркало. – Была! Не отрицаю. Была, да сплыла.
- Что значит сплыла? Утопла, что ли? А… может это… водяной её в воду уволок? – и Яга бросалась к котлу, начинала ворожить: то напускала, то разгоняла над ним зеленый туман.
Кот Баюн с жалостью смотрел на её беспомощность, пытался ободрить, но Яга только отмахивалась от него.
- Сиди тихо! Не мешай.
И кот не мешал, сидел тихо.
Тут в окошко постучали.
- Кого там ещё принесло? Сосредоточится, не дают.
Кот мягко спрыгнул с печи, отворил дверь. Важно подняв голову, посверкивая глазами, в избушку вошёл ворон:
- Здравствуйте всем! – картаво прокаркал он.
- Тихо! Яга колдовать будет! – шикнул на ворона кот и, запрыгнув на печь, опять притих.
Ворон, взмахнул крыльями, и устроился рядом с ним.
Яга водила над котлом руками, гоняла зеленый туман над поверхностью кипящего зелья, но ничего путного не прояснялось – казалось, что кто-то с непостижимым проворством переключал телеканалы с одного на другой, не давая сосредоточится ни на одном из них.
В расстройстве Яга плюнула в котел, от чего зеленый туман свернулся изумрудной ниточкой в клубочек и упал в котел, сердито булькнув.
- Ну, извини, - попросила Яга у котла прощения, и устало села у окошечка, подперев кулачком голову.
В избушке какое-то время стояла пропитанная драматизмом тишина, которую нарушил ворон.
- Я тут полетал, поспрошал… Получается, что они оба пропали у Русальего озера. Почти в одном месте.
- Ну, ну, говори, - обернулась к ворону Яга.
- Берегини спасли его. Потом Ивана леший увел. В лес, говорят, вошли и пропали…
Кот почесал себе за ухом:
- Если он с лешим в лесу, то не пропадёт…
- Так, так, - стала вслух размышлять Яга. – Может это леший на него невидимость напустил? В лесу он это может. Если так, то это ладно, это пусть… А про Василису, что говорят?
- Щебечут, что тоже её последний раз у того озера видели, купалась она…
- Купалась? А русалка и водяной чего?
- С ней были…
- Это настораживает.
- А ещё с ней опять же берегини были…
- А это обнадеживает. А Патрикеевна была с ними?
- Вроде рядом крутилась.
- Всегда я, когда с ней дело имею, нервничаю. Не перемудрила бы чего, плутовка. И всё-таки, куда они подевались? Такой толпе пропасть без следа возможно ли? Явно тут колдовство какое-то… Да-а, не всё мне, ведомо, под этой луной…
Поуспокоившись, Яга, было, настроилась на философский лад, но тут волшебное зеркало истерично вскликнуло.
- Чего там ещё приключилось? – обернулась к нему Яга.
- Иван! Вижу Ивана.
- Где он, где, - бросились все к зеркалу, оттесняя Ягу.
- Смотрите – вот он с лешим и Аукой из леса вышел. Какую-то лощину пресекают…
- Какую ещё лощину? А ну не толкайтесь! – прикрикнула Яга на остальных. – Дайте мне посмотреть.
Яга достала очки, неловко нацепила их на нос и всмотрелась в зеркало:
- Ну, вот всё и проясняется: леший его через Осенний край на испытание повёл. Серый волк-то у нас, где рыскает? Помог бы Ивану-то… Хотя, чем он ему там поможет?..
2.
Примерно в тоже время во дворце Кощея, в стране под багровым небом, шло долгое совещание, тянувшееся с ночи. Кощей и Баш Челик думали, как вернуть Василису, чтобы не поднимать лишнего шума, и при этом поставить Дракулу на место, чтоб знал, кто здесь главный.
Наголодавшийся за много веков, а теперь обожравшийся Горыныч, дремал, сыто отрыгивая дымом и даже огнём, и в беседе не принимал участия. Только средняя его голова в пол-уха слушала рассуждения Кощея и никак не могла взять в толк – почему замок Дракулы нельзя сжечь и разрушить?
Кощей и Баш Челик, в конце концов, пришли к единому решению: прежде чем что-то предпринимать, надо иметь хоть какой-нибудь план действий. А чтобы иметь хоть какой-нибудь план действий, надо всё, как следует разведать. Разведку Кощей поручил Баш Челику, и тот с удовольствием взял на себя эту миссию.
- А-то скоро совсем заржавею тут без дела, - сказал он и отправился собираться в дорогу.
3.
А вокруг дворца Кощея кругами ходил Серый волк. И тоже пытался прояснить создавшуюся обстановку. Он ещё не знал, что Горыныч не донес Ивана к Кощею, не ведал, что тот упал в озеро. И совсем не догадывался, что Василису у Кощея умыкнул Дракула, а она умудрилась от того сбежать.
Серый волк лежал в кустах, смотрел на дворец и думал про то, как ему пробраться в замок. Если бы сейчас он был не под багровым небом, он бы мог обратиться в какого-нибудь маленького зверька, или птицу и тайно проникнуть во дворец. В кого обратиться? Да хоть в кого, а именно - хоть в крысу, хоть в сокола, какая разница! Но тут это было невозможно…
И тут волк увидел, что над одной из башен дворца взлетело какое-то существо, развернулось, и, набирая скорость, унеслось в сторону багровых гор. Волк проводил его взглядом, ломая голову вопросом – кто бы это мог быть? Ясно, что это был не Горыныч, (в этом он ошибиться не мог), но и не Кощей – его бы он сразу учуял. Но кто тогда?
Глава 14.
(В Осеннем краю).
1.
Осенний лес в Осеннем краю, был прекрасен и богат. Солнце в нем, в отличие от летнего, светило не жарко, но грело ласково. Птицы в листве рябин и калин, весело щебетали. На каждом шагу попадались боровики и подосиновики; из желтой травы показывали свои белые, но чумазые мордочки грузди; осенние опята вились вокруг поваленных стволов; рыжики покрывали почти ковром солнечные пригорки. Малинники радовали взгляд крупными, сочными ягодами. Костяника то и дело заставляла Ивана кланяться ей – спелые ягоды лопались в ладонях..
- Рай, просто рай! – шептал Аука. – Живи и радуйся. Так нет – не живется им в мире…
Иван долго помалкивал, слушая его ворчание, наконец, не выдержал и спросил:
- Кому им то?
- Берендеям, кому же ещё.
- Берендеям ли? - усомнился леший. – Репоеды они, как есть – репоеды.
- Точно, больше некому, - согласился с ним Аука.
- И много их тут живет?
- Да не так чтобы… Одна деревня на весь Осенний край. Да так бродяжки ещё ватажками ходят.
- Так они с ними воюют, что ли?
- Отстань, - прервал его любопытство леший. – Сам увидишь
- Да, не нашего ума их заботы. Нам бы этот край незаметно пройти, вот и дело будет, - поддакнул Аука.
Леший на его слова почему-то ухмыльнулся себе в бороду.
- Главное ночью тебе под их горячую руку не попасть, – продолжал говорить Аука, не заметив ухмылки лешего.
- Мне? – удивился Иван. – А вам?
- А нам что? – Аука даже остановился. – Вот мы есть – а вот нас нет, - и он исчез, словно его и не было.
- Не балуй, - сказал в пустоту леший. – Не смущай парня.
Аука появился так же неожиданно, как и исчез.
- А, кстати, в какой день мы сюда явились: первый, второй или третий? Если в первый, то можно смело идти и сегодня и сегодняшнюю ночь, и весь завтрашний день, и вечер. А если в третий - то ночью нам как-то хорониться надо.
- Да, мы-то ничего, схоронимся, – ответил ему леший. – А вот от деревенских Ивану не схорониться, - и обратился к нему: - Ты, Ваня, как бегаешь-то, быстро?
- Не знаю – давно ни от кого не бегал.
- Если придется бежать, - наставлял его Аука. – беги туда. - Аука махнул широким жестом руки, так что Иван и не понял, куда именно.
- Куда туда-то?
- Луна выйдет… - начал было Аука…
- Луна тут не выйдет, - поправил его леший. - Тут растущий месяц завсегда светит.
- Ну пусть месяц, - согласился с лешим Аука. – Как месяц увидишь, на него и беги. Там увидишь горы. Вот туда и беги, прячься. Туда они не ходят – Иного, дурни, боятся…
- Я, может быть, его тоже боюсь, - буркнул себе под нос Иван.
- А вот тебе его бояться не стоит.
- Почему это?
- Увидишь, сам поймешь. Опять же, мы тебя там уже поджидать будем…
- А вместе нам, что никак нельзя?
- Ну, Ванюша, сам посуди: как нам вместе-то? Ты же тихо бегаешь, а мы - у-ух! - и там.…
- А вот и месяц явился – запоминай где, если вдруг пропадёт… - сказал леший, указывая на тонкий серп месяца, выскользнувший из-за тучки.
- Как запоминать-то? Он же на месте не стоит…
Аука всплеснул руками:
- Это там, у вас в Яви не стоит, а у нас бывает, что и топчется…
- Особенно тут, в Осеннем краю, - подтвердил леший. – И, вдруг остановившись, шикнул, приложив корявый палец к губам: - Тсс! Нишкни! Слышите?
Иван внимательно прислушался:
- Ничего не слышу…
- Как не слышишь? – прошептал Аука. – Вот же – скрипит…
И правда, по лесу, издалека, слышался неприятный, скребущий, как золотинкой по стеклу, скрип.
- Березы, наверное, на ветру трутся, берестой скрипят, - предположил Иван.
- Какие березы? Где ветер? Тихо…
Иван прислушался; скрип был не просто неприятный, а пугающе неприятный. А ещё, как показалось Ивану, что кто-то что-то пел, на какой-то варварский мотив.
- Поёт кто-то?
- Поёт, чтоб его… - леший как-то удрученно покачал головой.
Аука вздохнул и прошептал:
- Значит, мы на третью ночь сюда явились. Надо ховаться, да утра ждать… С утра-то можно смело идти, не прячась. С ура-то все репоеды добрые будут, пока опять дело до их репы не дойдет.
Скрип становился всё ближе.
- Не учует он нас? – забеспокоился Аука.
- Не должен. Собой занят - слышишь, как страдает? Теперь так и будет песню свою тянуть, пока в подпол за смертью своей не провалится…
Иван уже явственно разбирал слова всё повторяющегося и повторяющегося, варварского напева:
- Скырлы, скырлы, скырлы,
На липовой ноге,
На березовой клюке.
Все по селам спят,
По деревням спят,
Одна баба не спит —
На моей коже сидит,
Мою шерсть прядет,
Мое мясо варит.
- Где-то я это уже слышал… – с удивлением прошептал Иван.
- Нигде ты этого слышать не мог, - возразил ему Аука. - Ты же первый раз в Нави,
- Где?
- Ну тут у нас, в Нави. В Тридевятом царстве, то есть. А уж про Осенний край вообще ничего и говорить.
- Про Осенний край не слышал, а вот эти «Скырлы, скырлы…» - слышал… Что-то страшное с этим связано…
- Еще бы не страшное, - Аука вздохнул. – За что мишку жизни лишают? За репу! Тьфу, на неё!
- Тихо! – оборвал его леший. – Пошли отсюда, не хочу я на это смотреть – сколько раз видел, а никак привыкнуть не могу.
Иван увидел, как меж белых берез мохнатой тенью проковылял медведь, скрипящий деревянной ногой, тянувший на одной ноте свою, морозящую душу песню, и скрылся в полночной темноте.
«Скырлы, скырлы?.. медведь на липовой ноге… репа…» - всё это крутилась в омуте Ивановых мыслей, готовое вот-вот вынырнуть на поверхность. И вынырнуло:
- Вспомнил! – воскликнул он, и тут же сам себе зажал рот.
– Вспомнил, - прошептал он. - Это же сказка. Бабушка её нам на ночь рассказывала, чтобы спали, а не баловались. И ведь действовало. Накроешься одеялом с головой, глаза от страха зажмуришь, и только эти «скырлы, скырлы» и мерещатся. И лапа отрубленная…
- Ишь ты, - покачал головой леший. – История-то эта и до Яви дошла…
Аука, вздохнув, сказал:
- Только там под одеяло от этого ужаса можно спрятаться, а тут такого одеяла нет. Сколько веков одно и то же, одно и то же…
- Неужели, это тут каждую ночь повторяется? – удивился Иван.
- Раз через две ночи…
- День сурка, просто какой-то…
- Какого ещё сурка?
- Это я так, не обращайте внимания.
- Медвежья ночь у нас тут, Ваня! Провались он в тартарары этот Осенний край!
- Так надо этому конец положить, спасти медведя. Людям этим, - как их?.. репоедам, объяснить всё.
- А-то не объясняли. Один ты умный такой нашёлся, – леший вздохнул. - Пустое дело.
- Ага, безнадежное: и слушать не хотят, - поддержал его Аука.
- Ну, уж нет! – вскинулся Иван. – Это потому, что вы… вы… ну понятно кто вы. Ну как они вам поверят? А я человек, как они. Мне поверят!
И он побежал в ту сторону, куда ушёл медведь.
- Вот ведь… - в сердцах сказал Аука и пошёл за ним.
Леший постоял немного, словно раздумывая, идти ему за ними или остаться ждать тут? Но тоже, как и Аука, в сердцах то ли произнес, то ли рыкнул, что-то вроде:
- Ну что ж!.. – и пошёл за Иваном.
2.
Когда они вышли к деревне, то увидели, что в ней мечется свет факелов; у одной избы улюлюкают и чуть ли не пляшут люди.
Леший успел догнать Ивана, и остановить его, положив ему на плечо руку, задержать его в тени дерев, окружающих селенье.
- Эх! - услышал Иван горестный вздох Ауки. – Опять ухлопали мишку.
- Может быть, его ещё спасти можно? – Иван вывернулся из-под руки лешего и побежал к толпе:
- Стойте, - закричал он. – Остановитесь! Пожалейте медведя! Что вы творите, люди!
Толпа селян, как по мановению волшебной палочки замерла и все, в напряженной тишине, повернулись к нему. Однако, это тихое напряжение длилось недолго: чей-то зычный голос крикнул:
- Робя, да он тут был не один. А вот и ещё трое! Лови их! Бей!
В Ивана, лешего и Ауку полетели камни и палки.
Леший закрыл Ивана собой, а Аука прошептал ему в ухо:
- Ну, Ванечка, а теперь покажи нам, как ты бегать умеешь? Куда бежать-то, помнишь?
Толпа двинулась на них. Аука и леший мигом исчезли, и Ивану ничего не оставалось, как бежать.
Но… тут у него взыграло ретивое. Видимо свою злую шутку над ним сыграли атмосфера и аура Тридевятого царства. Он вдруг подумал – аль, я не богатырь? Аль меня не Иваном зовут? И ещё он решил, что если махнет правой ручкой, то среди наступающих будет улочка, а левой – переулочек. И действительно первых трех нападавших Иван легко уронил наземь. На что другие селяне сразу отреагировали и пошли на него стеной. Иван от этого «протрезвел» и понял, что надо срочно бежать и побежал. Толпа с ревом бросилась за ним. И догнала бы, и повалила бы, и забила бы, как медведя камнями, да палками, если бы перед ней неожиданно не проявился леший, сам лохматый как медведь. Толпа оторопела, но переключилась на лешего, и он стал, отбиваясь, отступать, уводя её от Ивана.
Иван долго бежал сломя голову, не зная куда. Вскоре он понял, что за ним никто не гонится, что погоня потеряла его. Он остановился, уперся руками в колени, отдышался. Прошла добрая пара минут, прежде чем он поднял голову, отыскивая в небе месяц. Чистый его серебряный серпик, был несколько в стороне, от направления Иванова бегства. Иван повернул и, так сказать, направил свои стопы на верный путь, ориентируясь на ночное светило.
Пройдя метров сто, он понял, что с его путеводным знаком происходит, что-то неладное. Месяц плясал в небе, то показываясь правее, то левее. Иван поворачивал то налево, то направо, то ломился через кусты, то шёл, ощущая под ногами болотную зыбь. Наконец Ивану надоело это челночное движение, и он остановился, чтобы понять, что же происходит? И тут над лесом встали два месяца.
- Что за ерунда! Мне-то, на который из них идти – налево на восток, или направо на запад?
Недолго думая он решил:
- Если так – то пойду по середочке. Авось не промахнусь.
И тут же два месяца слились в один.
- Ну вот, другое дело. А то выдумали тут, не знай что… - отчитал кого-то Иван. – Надеюсь, теперь пойдем верным путем. Не подведешь? - спросил Иван у месяца и тот, как ему показалось, согласно кивнул ему.
Иван шёл и заученно повторял одно и то же:
- «Месяц, месяц, мой дружок, позолоченный рожок…»
Постепенно лес начал редеть и перед Иваном раскинулось широкое ковыльное поле. Где-то вдали темнели горы.
И он, обращаясь к месяцу, сказал вслух:
- К этим горам, что ли ты меня вел?
И тут с неба брызнуло светом, осветив всю лежащую перед ним местность. И месяц исчез вовсе.
- Ну и ладно, и на том спасибо! Теперь и так видно куда идти.
Горы, словно вырезанные из картона, верблюжьими горбами темнели даже на ночном небе.
И на фоне одной из них, Иван увидел, как затеплился неровный огонек…
Глава 15.
(Василиса).
1.
Долина со всеми её рощицами и ручейками, медленно поднималась вверх. И, в конце концов, путники оказались на самом её гребне. По другую сторону гребня склон был так же полог. Новая долина, которую Василисе предстояло пересечь, простиралась до самого горизонта. И только там, у самого горизонта, темнел лес. Настоящий лес, густой и, как показалось Василисе, дремучий. Но долина до леса мало чем отличалось от той, которую путники уже преодолели – те же светлые березовые перелески и ручейки.
Путники остановились у старой, обломанной ветрами березы, одиноко растущей на вершине гребня. Лиса и берегини сели подле неё отдохнуть.
- Тут и переночуем, - сказала лиса. – Завтра с утречка дальше пойдем.
Берегини не возражали. Василиса согласилась с ними, но предупредила, что под самой березой останавливаться не стоит: так как она стоит на самой вершине и является прекрасной мишенью для молнии.
- Успокойся, - лиса улеглась под березой и положила голову на лапы. – У нас тут теперь молний не бывает. Вернее, раньше были, а теперь долго не будет.
- Почему?
Робкая берегиня вздохнула:
- Потому, что Кощей этого не допустит. Молния может попасть в дуб.
- Значит, тут дожди идут без грома?
- Смешная ты: откуда грому-то быть, если молний нет, - и лиса уточнила:
- А вот ветры с каждым днем будут всё сильнее.
- И неожиданней, - подтвердила бойкая берегиня.
Робкая тихо добавила:
– Зато туманов не будет.
- А костер тут можно развести?
- Можно, - сказала лиса. – Только нечем. Да и незачем?
- Как же вы тут без огня живете? Ну, лиса ладно, ей это действительно ни к чему. А вы, - обратилась Василиса к берегиням. – Вы что мясо сырым едите, не варите?
- Мы мясо вообще не едим.
- Мы вот, рыбкой, вяленой на солнышке, сыты. – Робкая берегиня достала из торбочки нехитрую снедь, и разложила её на листе лопуха. Потом она стеснительно спросила:
- А ты, Василиса, в шашки играть умеешь?
- Умею, но…давненько я не брала в руки шашек…
- Сыграем?
- Отстань ты со своими шашками – успеется. – Одернула робкую берегиню её подруга.
- А почему бы и не сыграть, - вступилась за ту Василиса.
- Потому, что она не просто так играет, а на желания. Кто выиграет, у того желание и исполнится.
- Здорово! Надо попробовать…
- А толку-то? Она всегда выигрывает.
- Почему всегда? Лешему я часто проигрываю.
- Потому, что он мухлюет. А ты и рада.
Ниточка, связующая берегинь, явно натянулась. Василиса почувствовала это и решила разрядить возникшее напряжение:
- Обязательно сыграем. Только сначала давайте поедим, я очень проголодалась.
Рыба оказалась удивительно вкусной. По крайней мере, Василиса ничего вкуснее не ела.
Лиса от угощения берегинь отказалась. Пока все ели рыбу, она бегала по косогору, заглядывала под камни, что-то выскребая лапами из-под них, на что-то резко бросаясь, и вернулась в конце ужина, совершенно довольная собой, облизывая хитрую свою мордочку.
- Где у тебя платье? – спросила бойкая берегиня.
Василиса растерянно огляделась вокруг, пожала плечами.
- Тут оно у меня, - сказала робкая, доставая платье Василисы из своей торбочки – оказалось, что в него была завернута коробка с шашками. Василиса, увидев платье удивилась:
- Оно же у меня черное было? А это зеленое.
- Мало ли что за дорогу случиться может, - сказала лиса. – Вчера черное, сегодня зеленое. Потом наоборот… Бывает…
- Да, бывает, - поддержала лису робкая берегиня, - и, развернув платье положила коробочку с шашками на невысокий камень, а платье, взяв за плечи и встряхнув, показала всем. – Вот оно – совершенно чистое и сухое.
Бойкая берегиня взяла платье у подруги, подала Василисе.
- Надень, - приказала она ей. – Холодно становится. И днем его тоже не снимай, в нём иди.
Василиса сняла плащ водяного, надела платье, оправила его на себе.
- В нём теплее конечно, но днем жарко будет.
- Не ужареешь, - безжалостном тоном поддержала берегиню лиса. – Я, вон, в какой шубе бегаю и ничего, не жалуюсь.
- Так надо, - как всегда, словно извиняясь, сказала робкая берегиня.
- Ну, надо, так надо!
- А чтобы удобнее шагать было, мы на подоле по бокам разрезы сделаем. А пока подойди сюда…
Бойкая берегиня взяла Василису за руку и подвела к камню с углублением, отчего камень был похож на небольшую каменную чашу.
- Плесни-ка сюда немного водицы из рукава, пить хочется. Да и умыться бы не мешало. Только не наотмашь хлещи, а тихонечко.
Василиса, как ей казалось, легонечко тряхнула рукавом, но вода всё-таки плеснула достаточно хлёстко, мигом наполнив и углубление в камне и выплеснувшись на берегиню. Та едва успела отскочить в сторону.
- Ты в голове-то отмеряй сколько надо, – отряхивая свою одежду от водных капель, - воскликнула берегиня. - Учись управлять собой. Не с испугу, чай, хлещешь.
- Ничего, научится, - сказала лиса и весело засмеялась. – Сама не зевай.
Все по очереди подошли к воде и утолили жажду. Последней к воде подошла лиса.
- А теперь, снимай платье – подол наладим.
Василиса опять так же покорно сняла платье, подала бойкой берегине. Та обернулась к подруге:
- Где-ка у нас нитки, иголки, ножницы?
Робкая достала всё это из своей, как оказалось, полной, как хорошая кладовая нужными вещами, торбочки.
Бойкая берегиня села с платьем под березкой, и начала что-то подлезать, что-то подшивать.
Робкая берегиня подошла к Василисе, тряхнула коробкой с шашками:
- Пока солнце не зашло, сыграем три партии на исполнение желания, - сказала она Василисе.
- Партий три, а желание одно?
Берегиня виновато пожала плечами
- Такое правило.
- Давай, - согласилась Василиса и они, как можно удобнее, устроившись, стали расставлять пешки.
К Василисе подползла лиса, ткнулось носом в бок:
- И что ты загадала?
- Не скажу, а то не сбудется.
- Правильно, - поддержала её соперница. – И я не скажу.
Игра длилась недолго. Первую партию Василиса с блеском… проиграла. Проиграла быстро и стремительно. Проиграла с огромным преимуществом соперницы. Во время второй партии Василиса сосредоточилась, подолгу думала над каждым ходом и как-то неубедительно, но выиграла. Третья закончилась так же стремительно, как и первая, и, хоть с меньшими потерями, но с множеством запертых шашек или попросту говоря, большим количеством «сортиров».
- Я победила, - без всякого торжества сказала тихая берегиня и стала аккуратно собирать шашки в коробку. Расстроенная Василиса отошла от неё и села под березу рядом с её подругой. Та, перекусывая нитку, спросила:
- Проиграла?
Василиса грустно вздохнула.
- И что ты загадала? Теперь-то можно сказать.
- Загадала, чтобы мы с Иваном обязательно вернулись домой, - смахнув со щеки невольную слезу, прошептала Василиса.
- Ну и не расстраивайся.
- Почему это?
- Потому, что она загадала то же самое. Она всегда так делает, а потом всегда выигрывает, так что и тот, кто с ней играет – никогда не проигрывает, – берегиня подала Василисе платье. – Одевайся и спать: как говорит бабушка Яга – утро вечера мудрёнее.
- Мудренее, надо говорить…
- Ну, пусть мудренее – хорошо, если так и будет.
продолжение следует
Владимир Илюхов
#ЗаГранью