Смотритель маяка.

Часть 3
Отец у Агриппины был суровым человеком, который привык держать всё в себе.
Что уж там говорить – матери нередко доставалось, когда она смела вести себя так, как не хотел этого отец. Агриппина плохо помнила мать – она была младшей, из трёх детей, и с самого детства хорошо помнила действительно только отца – пусть он был скуп на ласку и проявление любви, но с младшей дочерью возился охотно и каждую свободную минуту уделял ей.
Когда Агриппине было семь лет, в их доме случился пожар. Она смогла выбраться из дома, а отец был на работе, и прибежал, когда дом начал рушиться.
Агриппина до сих пор помнила страшный жар и крики членов своей семьи, кто не смог выбраться.
Хорошо, что её память почти ничего не сохранила, кроме пламени, что жадно пожирало её дом. С тех самых пор Агриппина побаивалась огня.
Удивительно, но отец не отдал её на воспитание в другую семью. Он стал ещё более угрюмым и замкнутым, но дочь не бросил, даже нанимал ей присмотр, пока был занят работой.
А потом они переехали – отец ухватился за возможность работать на маяке. Агриппина так и не поняла, почему они переехали на этот небольшой остров, с маяком, который был построен из дерева. Но перечить отцу она не смела – любовь к нему в неё мешалась со страхом – пару раз она уже успела испытать, насколько тяжела его рука. Что им руководило, когда он решил увезти дочь с собой было неизвестно. Чем руководствовался столь любящий отец? Пытался оградить дочь? Боялся потерять её? Ответов на эти вопросы, к сожалению, не было.
Агриппина была молодой девушкой, и понимала, что, живя с отцом на этом маяке, у неё практически нет шансов выйти замуж. Она пыталась поговорить с отцом об этом, хотела остаться в деревне, что была на берегу моря, но отец только сурово зыркнул на неё и Агриппина больше не решилась у него ничего спрашивать. Вынужденная жить с отцом в полном одиночестве, она неожиданно открыла в себе страсть к книгам. Так как делать ей больше особо было нечего, она полностью погружалась в причудливый мир чужой фантазии.
Книги было сложно достать, да и Агриппине бы никто не поверил, что она грамотная, но отец, словно пытаясь ей угодить эти книги где-то умудрился добывать. Пару раз в год они ездили на большую землю, но не более того. Несколько раз она даже порывалась бежать, но каждый раз её словно что-то останавливало. Жалость к отцу? Страх самостоятельной жизни? Она не хотела копаться в собственных чувствах и, постепенно, привыкла к их одинокой жизни. С отцом они разговаривали мало – научились как-то договариваться без всяких слов. Она занималась немудрённым хозяйством, а отец пропадал на втором этаже, и чем он там занимался – она не знала, да и не хотела знать, занятая книгами.
Так шло время. Минуты в часы, часы в дни, дни в недели, недели в года.
Агриппина даже почти не замечала бега времени, приноровившись к скудной и суровой жизни, уже совершенно забыв о собственном желании уехать от отца, и находя некую прелесть в таком существовании. Может быть, у неё был такой склад характера, или она просто не хотела рассматривать другие варианты своей жизни, а может правила жизни, вбитые в голову ещё с раннего детства, давали свои плоды, но факт оставался фактом – Агриппина смирилась со своей участью.
То, что с отцом что-то не так, она начала замечать не сразу.
Всё-таки умудрялись почти не общаться, находясь в столь стеснённых обстоятельствах.
Агриппина даже не замечала, как отец постарел, но, однажды, она проснулась посреди ночи от странного ощущения.
Открыв глаза, в неверном свете свечи, что она забыла потушить, и которая стояла в изножье её кровати, она увидела фигуру отца. Раньше он был весьма крепким, высоким мужчиной, но после стольких лет жизни на маяке ветер словно высушил его, а дождь отмыл тёмные волосы до бела. В слабом свете свечи он выглядел даже немного… устрашающим, но Агриппина не могла и подумать плохо о собственном отце!
Мужчина, немного постояв, медленно повернулся, и отправился к себе. Агриппина с удивлением проследила за ним взглядом, вслушиваясь к его шагам по каменным ступеням. Почему отец стоял над ней в ту ночь, она так и не поняла, но утром, когда рассвет разогнал ночную дрёму. Так ничего и не решилась у него спросить. Только отметила, что да – отец постарел.
Странности в поведение отца она начала замечать и была в недоумении.
Например – он начал с кем-то разговаривать. Бормотал, шипел и даже иногда ругался во весь голос, на своём втором этаже. Агриппина, когда услышала эту ругань впервые, с изумлением уставилась на лестницу, впервые почувствовав какие-то нотки страха, которые пустили свои тонкие корешки в её душе. Она никогда не боялась своего отца, но чувствовала – в нём что-то изменилось.
Она заметила несколько книг в тёмных переплётах, которые отец получил из рук капитана небольшого корабля, что привозил им припасы и выполнял всякие заказы, которые они могли себе позволить.
Отец начал строить какие-то странные сооружения из камней, похожие на пирамидки. Его лицо осунулось, он отрастил бороду и волосы. Единственное – он следил за маяком и за его работой, и ориентир ярко горел
Страх прорастал в душе Агриппины, становясь всё сильнее с каждым днём.
Она старалась не общаться со отцом и не попадаться ему лишний раз на глаза, боясь вызвать его гнев, или пробудить интерес к себе, хотя это было очень непросто в условиях их жизни на этом маленьком островке. Она не понимала, что случилось с отцом, и что теперь с ним происходит, и, кажется, впервые начала задумываться о том, что в её жизни что-то идёт не так. Но что она – обычная, слабая женщина, могла сделать против собственного отца? Ведь мужчина несёт ответственность за свою семью, он должен принимать сложные и ответственные решения!
А теперь получалось так, что отец не в себе, а Агриппина совершенно не знает, что с этим делать!
В ту ночь разгулялась страшная буря. Дерево вокруг трещало и стонало под порывами ветра и Агриппина, которых таких бурь здесь никогда не видала, с испугом ожидала, что маяк не выдержит разгула стихии. Сама даже не понимала, как смогла уснуть, но проснулась она от звука грома. Распахнув глаза, она увидела отца и множество свечей вокруг.
Старик блестел безумными глазами. Смотря на дочь безумными глазами, он что-то читала нараспев, но языка такого Агриппина никогда не слыхивала. От ужаса её парализовало и она лежала, не в силах пошевелиться, не понимая, что от неё хочет отец. А потом в его руках блеснул нож!
Агриппина, совершенно не думая, вскочила с постели, словно ужас, что овладел ею – придал ей сил, и, оттолкнув со своего пути отца, бросилась вон из маяка. Благо, что уснула она прямо в собственном платье, и не нужно было одеваться! Отец ничего не успел сделать, видимо не ожидал, что дочь придёт в себя.
Агриппина выскочила из маяка, и бросилась просто вперёд, от ужаса ничего не соображая, и размазывая по лицу слёзы и капли дождя, что беспощадно хлестали девушку. Вокруг острова сверкали молнии и грохотал такой гром, что закладывало уши. Она бросилась к единственному убежищу – острому камню, чтобы на противоположном конце острова. Боясь, что отец с ножом последует за ней, но вокруг была такая буря, что она сама не понимала, как смогла добраться до этого камня! Слезы застилали глаза, и рыдания раздирали грудь, и женщина так и села там, куда успела добраться, привалившись спиной к камню. Ведь деваться ей было некуда!
А потом к ней подошёл странный человек со странным фонарём в руке.