Горькое яблоко

Лиска плутала по лесу уже второй день. Осенние ночи всё ещё не растеряли остатков ласкового тепла, но утро выдалось пасмурным и промозглым, так что маленькие ладошки из последних сил растирали то щёчки, то плечики в безуспешной борьбе с дрожью. Голос девочки ещё вчера охрип от криков и рыданий, а теперь даже страх ослабил свои путы, когда тысячный раз Лиска вглядывалась в деревья и заросшие тропинки в надежде найти дорогу домой.
От голода кружилась голова. Девочка с опаской косилась на большие бледные грибы, которые попадались ей уже не в первый раз, но никак не могла вспомнить, разрешал ли собирать такие тятя. В конце концов, урчание в желудке взяло верх над осторожностью, и рука робко потянулась к соблазнительной находке.
— Стой!
Властный, глубокий голос заставил Лиску подскочить на месте. Ни одна ломкая веточка не выдала чужого присутствия, и оно застало девочку врасплох. Сердце трепетало пташкой, и Лиска не сразу осознала, как сильно хотела встретить хоть кого-нибудь в этой угрюмой чаще ещё совсем недавно.
— Не ешь это, отравишься, — голос стал ближе, и девочка наконец-то обернулась на его источник. Перед ней стояла незнакомка, подобных которой Лиска никогда раньше не видела. Удивительно красивое лицо было очень бледным, даже какого-то неестественного, зеленоватого оттенка. Жёсткие на вид тёмные волосы сплетены в замысловатую, но беспорядочную причёску. Длинная накидка, сотканная из трав и осенних листьев, скрывала очертания тонкой фигуры, но не прятала босые ступни.
— Что ты здесь делаешь, девочка? — суровая морщинка пролегла у незнакомки на лбу. Лиска неловко хлопала губами, не издавая ни звука. Женщина, кажется, наконец-то сжалилась, её черты смягчились. Она опустилась на одно колено, и спросила ласковей и тише: — Как тебя зовут?
— Ль… Лиска.
— Здравствуй, Лиска. Ты потерялась?
— Д-да.
— Хочешь пойти со мной? Я накормлю тебя и отогрею. — Лиска испуганно замотала головой. — Точно? Я могла бы позаботиться о тебе, — большие глаза цвета спелой пшеницы следили за дрожащей девочкой, продолжающей трясти кудрями из стороны в сторону.
— Ладно. А чего бы ты тогда хотела?
— Д… До-мой.
— Хорошо, Лиска. Я помогу тебе, а ты поможешь мне. Договорились?
Девочка продолжала смотреть исподлобья, не спеша соглашаться. Изящная рука скользнула в складки накидки, и лесная женщина протянула большое красивое яблоко. Желудок Лиски снова заурчал, и она впилась в спелый плод взглядом, хотя хотела бы зубами.
— Я выведу тебя на окраину леса, девочка, и дам тебе яблоко. Съешь его, но сердцевину сохрани, чтобы весной посадить яблоню в месте, о котором должна знать только ты. Заботься о ней, как о близком друге, и мы с тобой будем в расчёте. Ну что?
Оголодавшая Лиска согласно закивала и жадно укусила плод, как только он попал к ней в руки. Яблоко слегка горчило, но всё равно было самым вкусным на целом свете.
Когда лишь сердцевина осталась в детской ладошке, женщина поднялась на ноги и повела девочку неведомыми тропами, которые, казалось, появлялись из ниоткуда. Вскоре Лиска начала узнавать окрестности, а потом и вовсе на горизонте замаячила сквозь поредевший лес её деревня.
Лесная женщина исчезла из виду так же внезапно, как и появилась, не дождавшись благодарности. Дома Лиска получила знатного ремня, и всё же чувствовала себя как никогда счастливой.
* * *
Лиска сдержала своё обещание и весной посадила на укромной полянке семена того самого яблока. Одно из них дало росток, о котором она заботилась прилежно и трепетно.
Шли годы, и уже молодая красавица прибегала к высокому дереву, чтобы погладить широко раскинувшиеся ветви и излить свои печали. Но хоть и пора тому давно настала, ни разу яблоня не цвела и не плодоносила.
Однажды, после особо сильного неурожая, голодная Лиска рыдала, обнимая тонкий ствол как близкого друга, пытаясь найти хоть какое-то утешение.
— Моя милая яблоня… Знала бы ты, какие горести выпали на мою долю. Знала бы, как сурова зима, как скупа была осень. Как бы я хотела съесть что-нибудь, кроме корки чёрствого хлеба. Отчего же ты снова в этом году не подарила мне ни яблочка, неужели мало тебе моей заботы? Вот бы ты накормила меня хоть раз!
Долго ещё Лиска плакалась о своих тяготах, пока наконец не утешилась, и тоска в её голосе снова сменилась лаской.
— Спасибо тебе, моя хорошая, что слушаешь меня и мои бестолковые речи. Я вернусь к тебе, ты только жди.
Шелест ветвей был ей ответом. Девушка погладила дерево на прощание и со всех ног побежала домой.
Лишь спустя неделю Лиска смогла урвать часок, чтобы снова навестить свою полянку. Много слов крутилось у неё на языке, готовых сорваться с губ, но они так и застряли у неё на вдохе, когда она увидела красивое, спелое яблоко на одной из заснеженных ветвей.
Удивлённая до глубины души Лиска и так и эдак рассматривала находку, не веря, что ей не чудится. Не удержавшись, трясущимися пальцами сорвала она плод и жадно впилась в него зубами, совсем как в далёком детстве. Яблоко, как и тогда, слегка горчило и, как и тогда, принесло невероятное счастье. Весь день Лиска не чувствовала голода и каждый раз, навещая своё спрятанное от чужих глаз чудо, находила одиноко висящее яблоко на той же ветке, стоило лишь попросить.
Со временем девушка стала смелее. Плоды утоляли голод, наполняли силой и даже исцеляли от разных хворей. Добрая по натуре, Лиска стала помогать односельчанами. Она быстро обрела славу знахарки, но яблоню никому не показывала, чувствуя, что это должно остаться тайной, а если кто пытался найти сам тропу к чудесному дереву, то терпел неудачу.
Иногда что-то ёкало у Лиски внутри, будто та отрывала кусочек своего сердца вместе с каждым подаренным плодом. И чем чаще обращалась за милостью Лиска, тем капризнее становилась яблоня: иногда много дней приходилось просить её о помощи. Тогда девушка выучилась травничеству и научилась обходиться без волшебства. Всё в её жизни было отрадно, кроме одного — никак у них с мужем не выходило родить ребёнка.
Три года Лиска преданно навещала свою яблоню, не требуя ничего взамен, но настал тот день, отчаяние проникло в её сердце невыносимо глубоко.
— Моя верная подруга, моя милая яблоня. Ты накормила меня, когда я была голодна, лечила, спасала по моей просьбе. Давно не смела я тревожить тебя своей прихотью. Но будь милосердна, помоги мне ещё один раз! Если можешь послать ты такое чудо, подари мне ребёнка!
Много раз приходила она с этими словами, всегда кроткая и смиренная, пока в первый день осени не увидела на ветке заветное яблоко. Оно было горьким и с каждым укусом становилось лишь горче. Следующим летом Лиска разрешилась от бремени.
Дочь назвали Сильвой. Добрая и ласковая, одной улыбкой и одним словом могла она развеять все тревоги и печали матери. Не было дня, когда бы она ленилась, не было дела, которое ей не давалось.
Лишь одно в прекрасной Сильве было неладно — большие глаза цвета спелой пшеницы, ни в мать, ни в отца. И пускай злые шепотки робко бродили по деревне, никто не смел перейти дорогу знахарке, и была Лиска самой счастливой на свете.
* * *
Через несколько лет ранней весной в деревню пришла чума. Никогда ещё не знала Лиска такого страшного времени. Бессильны были травы, настойки и все известные ей хитрости. Много раз в слезах приходила молодая женщина к яблоне и умоляла о помощи, но тщетно. Болезнь забрала у Лиски мужа, и та закрыла двери ото всех, лишь бы сберечь Сильву, своё главное сокровище. Но было поздно — девочку охватила лихорадка.
В отчаянии бежала Лиска к своей полянке, позабыв обо всём на свете. Прижавшись грудью к могучему дереву, много часов шептала она почти беззвучно свои мольбы, готовая отдать что угодно, лишь бы нашлось для дочери спасение.
Ни на что уже не надеясь, отпустила Лиска ствол и развернулась к проторенной тропинке, как вдруг увидела прямо перед собой одинокое яблоко. Она разрыдалась от счастья, целуя милосердные ветви, и с чудом в руках побежала домой.
Путь её преградили соседи. Слишком поздно Лиска спрятала яблоко в рукаве.
— Спасительница! Ты принесла нам исцеление! — радостно восклицали люди, обступая её со всех сторон.
— Простите… — лепетала Лиска в ответ. — Простите, я ничем не могу вам помочь.
Толпа недовольно загудела.
— Но как же? Разве не держишь ты в руках целебные яблоки?
— Лишь одно яблоко есть у меня, и оно предназначено для моей дочери. Простите, у меня нет ничего для вас.
Доведённые до отчаяния люди быстро дали волю своей злости. В один миг благоговение сменилось проклятиями, милость — немилостью.
— Лгунья!
— Ведьма!
— Это ты накликала беду на нашу деревню!
— Это ты в своей жадности с самого первого дня не подпускала нас к волшебному дереву!
— И что мы получили за ту доброту, с какой относились к тебе и твоему отродью?
Обвинения жалили со всех сторон, кто-то начал угрожающе приближаться. Лиска не заметила, как сама сорвалась на крик.
— О какой доброте вы говорите? Что не дала я вам, когда вы просили?! Да будь вы все прокляты, если из-за вас не спасу я свою девочку! — и она рванула, что было мочи, едва выскользнув из цепких рук разъярённой толпы.
Ворвавшись домой, первым делом женщина закрыла дверь на засов, заперла ставни. Снаружи всё громче становились крики, но её это уже не волновало. С ужасом и надеждой метнулась она к кровати, пытаясь растормошить дочку. Обессиленная Сильва едва приоткрыла глаза. Лиска выдохнула с облегчением — жива!
— Дочка, кусай! — она осторожно приподняла голову девочки и протянула яблоко. Первый кусочек дался Сильве с большим трудом, и она недовольно сморщилась.
— Мама, горько…
— Это ничего, милая, ничего. Постарайся, нужно съесть всё.
Девочка послушно сделала ещё укус. Каждый следующий давался всё легче, и когда с яблоком было покончено, жар спал, и впервые за последние дни ясность появилась у Сильвы во взгляде.
— Тебе лучше, моя милая?
— Да… Да, мне намного лучше, — голосок ещё был недостаточно твёрд, но звучал уже обнадёживающе звонко. Лиска с облегчением заключила дочку в объятия.
— Какое счастье, милая, какое счастье… А теперь собирайся, — отстранившись, она посмотрела дочери в глаза. — Нам небезопасно здесь оставаться.
Кто-то начал ломиться в дверь. Паника снова охватила Лиску. Односельчане были не в себе от горя, и надо было как-то выгадать момент и сбежать из окружённого дома.
Сердце Лиски ушло в пятки, когда она почувствовала запах гари.
С ужасающей скоростью языки пламени пожирали деревянный дом. Забыв о пожитках, Лиска схватила дочь в охапку и побежала к окну, ещё не охваченному огнём. Сорвав ногти на пальцах, одним рывком распахнула она ставни, вторым — вытолкнула Сильву в окно.
— Не стой, беги! — крикнула она, хватаясь за оконную раму, и в этот миг крыша дома рухнула.
* * *
Сильва бежала так быстро, что, казалось, почти не касалась земли. Дорога сама стелилась под ногами, не давая девочке завязнуть в снегу. Вкус гари во рту, образ горящего дома, крики бегущей за ней толпы — всё померкло, и лишь что-то неведомое влекло её вперёд, подгоняя, обещая защиту и утешение. Только добравшись до укромной полянки, смогла она наконец остановиться, набрать полную грудь воздуха, задуматься о том, где оказалась, в тревоге мотая из стороны в сторону головой.
Невероятное зрелище заставило её удивлённо ахнуть. В нескольких шагах стояла высокая яблоня, ветки которой сгибались до самой земли от обилия спелых плодов. Сильва приблизилась как заворожённая и нежно погладила одно яблоко кончиками пальцев, чтобы в следующий миг испуганно отдёрнуть руку — она словно прикоснулась к раскалённому углю. На нежной коже не было ожогов, но в сердце снова разлилась горючая скорбь.
Где-то сзади приближались крики и хрустел под грузными шагами снег. Сильва проворно нырнула между свисающих веток и прижалась к стволу могучего дерева. Она знала, насколько ненадёжно её убежище, и всё же почувствовала себя в безопасности, даже холод как будто больше не кусал ладошки и лицо. Девочка представила, что обнимает дорогого друга, и не смогла сдержать рыданий.
Разъярённая толпа добралась до поляны и резко замолкла. Вновь зазвучавшие шепотки быстро переросли в жаркие споры об увиденном чуде. Кто-то не выдержал первым и бросился вперёд, чтобы сорвать яблоко с ветки и жадно впиться в него зубами.
— Сладко! — счастье звучало в этом возгласе.
Сильва боязливо наблюдала из своего укрытия, как поляна пришла в движение. Толкая друг друга, преследователи бросились к заветным плодам, срывая их одно за другим, упиваясь их невероятным вкусом. Распрямлялись уставшие ветки, обнажая трясущееся от страха тельце, но никто больше не обращал на девочку внимания. У Сильвы разыгралось воображение и ей чудилось, что ствол яблони дрожит от рвущихся наружу скорби и злорадства.
Внезапно смельчак, первым надкусивший яблоко, разразился страшных кашлем, который становился всё сильнее, пока из его лёгких наружу не начал вырываться пепел. Он упал на колени, задыхаясь, а тем временем рядом закашлял кто-то ещё. Восторг толпы быстро сменился криками ужаса, и Сильва зажмурилась, зажав изо всех сил ладошками уши, чтобы не слышать ужасающих воплей, не видеть падающих в снег тел.
Вдруг кто-то тронул девочку за плечо, заставив испуганно вздрогнуть и широко распахнуть глаза. Односельчан вокруг больше не было: лишь чёрно-серое покрывало устилало поляну, и красивая бледная женщина с глазами цвета спелой пшеницы стояла перед Сильвой на одном колене.
— Не бойся, девочка, всё уже закончилось. Как тебя зовут? — Незнакомка ласково убрала Сильве за ухо прилипшую ко лбу прядь.
— Сильва.
— Здравствуй, Сильва. Ты потерялась?
— Нет. Мне просто больше некуда пойти.
Слёзы снова покатились по щекам, и Сильва доверчиво уткнулась женщине в плечо. Тонкие руки мягко заключили ребёнка в объятия.
— Хочешь пойти со мной? Я позабочусь о тебе, девочка.
Сильва подняла на незнакомку заплаканное личико. Взгляд больших, таких похожих на её собственные, глаз излучал нежность и внушал спокойствие. Девочка робко кивнула.
Женщина улыбнулась и поднялась на ноги, совсем босая, осторожно взяв хрупкую ладошку в свою.
— Пойдём, милая.
Вместе ушли они вглубь леса по тропинкам, которые сами стелились у них под ногами.
Могучее дерево на серой поляне никогда больше не цвело и не плодоносило.
#АлександраЛебедева