Нингё из Озера Богов

Сухощавый, истощённый голодом старик сквозь закрытое сёзди мрачно наблюдает за крошечной фигурой, лежащей на татами. Тень, отбрасываемая от этой фигурки, того и гляди растает в воздухе. Из многочисленных сердечных трещин по щекам старика одна за другой сочатся слёзы. На его долю выпало слишком много страданий для одного человека, но то, что он чувствует в этот момент, выше его сил. Сгорбившись и свесив свои тонкие ручонки, всем своим видом он напоминает несгибаемую трость, поломанную пополам.
Раздвинув сёзди и войдя в помещение, старик опускается на колени перед маленькой девочкой. От вида её бледного, сильно осунувшегося из-за регулярного недоедания лица старику каждый раз щемит сердце. Касуми (туман, дымка) – так зовут девочку – для Мамору (защитник) – так зовут старика — является всем миром, единственным смыслом жизни. Она стала настолько худой, что полностью соответствует данному ей при рождении имени. Старику не раз снились кошмары, в которых девочка растворялась у него на руках, растекаясь густым туманом.
Мать Касуми умерла во время родов, а отец погиб на войне, ставшей причиной бедности, разрушения и жуткого голода, поразившего страну. В своём сыне Мамору души не чаял, весть о его гибели вдребезги разбила старику сердце. После смерти сына он всего себя посвятил внучке, одарив её заботой, нежностью, лаской и любовью. Если потерять ещё и её, то от такого удара судьбы ему уже точно будет не оправиться.
Мамору смачивает компресс в воде, выжимает и вновь кладёт его на горячий, покрытый испариной лоб Касуми. Затем зажигает благовония и начинает молитву. Не успевает он окончить молиться, как Касуми открывает глаза и тихим голоском обращается к нему:
– Деда, – произносит она и расходится сильным кашлем, – кажется, я умираю.
– Что ты, внученька, что ты. Всё будет хорошо, вот увидишь! Всё наладится! Ты совсем скоро пойдёшь на поправку! А когда выздоровеешь, мы пойдём гулять в наш любимый сад...
Слёзы заскользили непрерывным потоком по щекам старика. Девочка улыбается, улыбка застывает на её губах, когда она вновь проваливается в сон. Мамору сжимает в объятьях её крохотное тельце и качается взад-вперёд, рыдая и тихо скуля, как раненный зверь. Бережно опустив девочку обратно на татами, старик встаёт с колен и резко выходит из помещения. Его глаза полны холодной, как сталь, решимости.
Несколько часов он идёт без остановки, ни на минуту не сбавляя темп, пробираясь сквозь пихты, кедры, ели да заросли бамбука. Внезапно он останавливается, краем глаза заметив какую-то яркую вспышку, промелькнувшую и погасшую в ночи. Осмотревшись по сторонам, Мамору решает вновь двинуться в путь, но, сделав лишь шаг, застывает на месте. В двух метрах напротив него сидит ярко-рыжая лисица, таинственно, завораживающе прекрасно окаймлённая лунным сиянием, и гневно взирает на старика.
Мамору догадывается – боги прознали о его планах и предостерегают от исполнения задуманного. Но кто они такие, чтобы судить его в этот час?! Испытывал ли хотя бы один из них то, что сейчас творится у него внутри, познал ли те муки, которые разъярёнными медведями разрывают его душу в лохмотья?! Отмахивается Мамору от божественного вестника и бредёт дальше.
Останавливается Мамору лишь с первыми лучами солнца, подойдя к озеру, прозрачная ярко-синяя гладь которого покрыта густым туманом. Вновь вспоминает он о Касуми, полны бесконечной грусти его глаза. Старик берёт в руку большой гладкий камень, а затем забирается с ним в лодку, предварительно отвязав её от ветки прибрежного кустарника. Сквозь туман проступают очертания атланта-вулкана, что по плечи погрузился в священные воды озера Масю, или Камуито, как называли его древние Айны, что на их языке означает – Озеро Богов.
Мамору заплывает на середину озера, останавливается и поднимается на ноги. Затем он достаёт из-за пазухи бамбуковую флейту фуэ, подносит к губам и делает пробный вдох. Флейта отзывается пронзительным свистом. Мамору повторно подносит флейту к губам и начинает играть чудесную, полную неразделимой тоски и всеобъемлющей нежности мелодию. Спустя время гладкая поверхность воды покрывается рябью, к Мамору подплывает желанная, завлекаемая звуками флейты, добыча. Он резко бросает флейту и замахивается тяжёлым камнем. Дело сделано, пора в обратный путь.
Касуми открывает глаза и чувствует избыток сил, которого никогда ещё не ощущала, особенно в последние дни, утонувшие в жаре болезни, вызванной голодом. Она доедает из миски остатки мяса, томящегося на догорающих берёзовых головешках. Сначала радостно, затем растерянно, а потом и вовсе напугано бегает Касуми по всем помещениям хижины и прилегающим к ней территориям, но нигде не может найти Мамору, чтобы поделиться с ним счастьем своего неожиданного исцеления. Старик исчез. Девочка будет тщетно искать его ещё долгие годы. Средь мусора ей попадается рыбья чешуя и покрытая грубыми тёмными волосами шкура какого-то странного существа, но она не придаёт этому значения. Хотя именно в этой шкуре и чешуе кроется ключ к исчезновению дедушки.
Многим позже Касуми узнает миф о русалках Нингё. Ей откроется, что мясо русалки может даровать бессмертие человеку отведавшему его. Убийство же русалки Нингё сулит несчастье тому, кто посмеет его осуществить. Боги жестоко покарают убийцу. Легенды острова Хоккайдо приведут Касуми к озеру Масю, или Камуито, что на языке древних Айн означает Озеро Богов.
Сотни раз на протяжении нескольких веков будет вглядываться внешне практически не постаревшая Касуми в ярко-голубые воды, покрытые дымкой. Она даже не будет подозревать, что из глубины этих вод каждый раз в ответ на неё взирают любящие глаза существа с рыбьим хвостом и телом обезьяны, которое однажды носило имя Мамору, что означает «защитник».
#ИванПавлов