Я просыпаюсь от слишком яркого света, бьющего прямо в лицо. Морщусь, подтягиваю колени к груди. Стараюсь нащупать одеяло и по привычке натянуть его на голову. Но одеяла почему-то нигде нет. Да и кровать уж сильно жесткая. Открываю глаза и медленно соображаю, что лежу на полу. Рядом ворох распечаток, погасший ноутбук, планшет. Черт, кажется я заснул. Бросаю взгляд на крупную голограмму часов на стене. Как раз на днях настроил, чтобы не теряться во времени за работой. Семь утра. Сквозь неплотно задернутые шторы в комнату заползает мое “доброе утро”. Слепит, насмехается. Похоже, сегодня будет солнечно.

— Привет, спящая красавица, — смеется Сай с дивана. Сидит по-турецки, дует на кружку с кофе и смотрит на меня, как на последнего лоха. Собственно, я не спорю.

— Чего ты меня не разбудил? — говорю я, перевернувшись на спину. — Я должен был закончить главу до первой пары.

— Чувак, людям надо иногда спать. Даже тебе. Ты в зеркало давно собой любовался?

— Два часа мне погоды не сделают. Наоборот, я теперь словно кроссовок, пережеванный мусоросборщиком. С оторванной подошвой и воняющий немытыми ногами.

— Фу, мерзость! — морщится Сай.

— Согласен.

Медленно сажусь, тру виски. Голова гудит и требует кофе. Спина — массажа. Желудок — завтрака. Мозг… Эй, приятель, пора уже просыпаться.

— Доброе утро, Лукас. Как спалось? — спрашивает приятный женский голос из динамиков.

Даже голосовой помощник сегодня надо мной издевается.

— Ирма, закажи завтрак и кофе, приготовь комплект одежды для вторника. И новости просмотри, пока я в душе.

— Будет сделано.

— Мне кажется, ты должен на ней жениться, — задумчиво произносит Сай, потягивая свой кофе. — Ирма прям золото. Кормит тебя, стирает одежду, каким-то чудом наводит уют в этой казенной берлоге. А главное, терпит твой сволочной характер.

— Видимо, ты прав. Ирма, хочешь от меня колечко и клятву в любви и верности на всю мою оставшуюся жизнь?

— Недолгую жизнь, судя по развивающимся событиям, — ехидно вставляет Сай.

— Лучше обнови мне операционную систему, — отвечает Ирма своим обычным елейным голоском, в котором сейчас мне отчетливо слышится издевка. — А колечко подари тому, кто любит бесполезные побрякушки.

Сай покатывается со смеху. Я его тихо поддерживаю с пола.

— Понял, дорогая. Будет тебе и новая операционка, и вообще, все, что захочешь. Надо же хотя бы иногда баловать единственную женщину в моей жизни... А пока включи утренний плейлист.

Из колонок начинает играть Nickelback. Лучшая музыка для утра. И лучший голос, полный такой силы и жизнелюбия. В каком бы отвратном состоянии я ни просыпался, Nickelback всегда спасает положение. Вот за что я люблю старинных исполнителей.

Холодный душ окончательно включает меня в реальность. И я думаю, что вполне могу добить главу в перерыве между второй и третьей парой, а потом занести Хармсу перед его уходом. Он, конечно, будет ворчать, что я опять нагружаю его в нерабочее время, но что поделать. Надо его потом чем-нибудь отблагодарить, что ли.

Когда я возвращаюсь в гостиную, заказ уже доставлен. Бокс, в котором я живу, практически ничем не отличается от небольшой квартирки. Так везет не всем, только ребятам по президентской протекции. Вот только ты ежедневно должен доказывать, что все еще достоин такой чести. И обязан не просто успевать по всем предметам, а показывать образцовый результат. А иначе нахрена с тобой возиться? Особенно если ты родился в жопе мира и единственное, что есть в тебе ценного — это твои мозги, в перспективе способные служить всеобщему благу. Но ты пока не любимчик, о нет. И где бы ты ни находился, не забывай, кто ты и чего от тебя ждут. Поэтому мне временами хочется перебраться в общий блок ко всем остальным. А еще лучше — снять настоящую квартиру где-нибудь в городе. И иметь собственные заработанные деньги, а не только подачки от государства.
На столе меня ждет чашка крепкого американо, неизменная овсянка с бананом и свежими ягодами, а на прозрачном экране, стоящем за тарелкой на подставке, Ирма вывела самые интересные сводки. Я не отношу себя к тем беспокойным людям, которые судорожно следят за обстановкой в мире. Читаю скорее по привычке. В качестве легкой утренней зарядки для мозга.

— Лукас, меня по-прежнему беспокоит твой уровень серотонина, — говорит Ирма, пока я копаюсь в каше, выуживая клубнику. — Рекомендую принять две капсулы Сидартина после завтрака, капсулу Николамы после обеда и еще одну Николамы перед сном.

— Спасибо, не стоит. И больше не говори мне об этом.

— Как угодно, Лукас, — говорит Ирма и я представляю, как бы она поджала губы, будь у нее лицо, как у всех остальных помощников. Но я предпочитаю только голос. Словно Ирма просто живет у меня в голове.

Ирма допекает меня с биохимическими показателями вот уже третью неделю. А какой еще у меня должен быть уровень этого чертового серотонина, пока я разрываюсь между учебой и двумя научными проектами в “Скармайне”? Один из которых я, кстати, через несколько дней зафиналю. И станет полегче. Можно будет и отоспаться, и полениться несколько дней, и даже за город съездить на выходные. Куда-нибудь, где красиво и тихо. И все сразу придет в норму. Но нет, Ирма хочет, чтобы я работал под препаратами, к которым еще нужно привыкнуть, помучиться с дозировкой, возможно даже схватить побочки в виде сонливости и апатии. Нет уж, спасибо. Мне всего двадцать один, у меня молодой, сильный организм. И он вполне способен поработать некоторое время на повышенных скоростях без всякого допинга.

— Может, стоит уже притормозить? — говорит Сай, отжимаясь на полу. — Многовато ты себя нагружаешь последнее время. Вон, Ирма переживает. Да и мне уже страшно смотреть на твою бледную рожу и краснющие глаза.

— А деньги откуда мне предлагаешь брать? “Скармайн” хорошо платит, я даже вспомнил, что такое такси.

— Зато забыл, что такое сон.

— Слушай, отвяжись, а? Не ты платишь по моим счетам, чтобы еще нотации читать.

— Лукас, ты же провалишь медосмотр. Он уже не за горами. И полетит в задницу твой допуск к сторонним проектам, и вообще все полетит…

— Я тебя услышал. А теперь сделай одолжение — захлопнись.

Сай что-то неразборчиво ворчит и поднимается. Утреннее солнце обливает светом его рельефную фигуру, развитые плечи, руки в переплетении выступающих вен. Когда-нибудь я состряпаю себе такую же фигуру. Когда в моем расписании найдется время на спортзал. И вообще однажды стану похожим на Сая. Таким же сильным, уверенным и непобедимым. Но ему не надо знать, насколько я им восхищаюсь. Он и так моя ежедневная заноза в заднице с самого его заселения пару месяцев назад. Сначала я расстраивался, что живу теперь не один, но с Саем весело. Пока он не начинает лезть мне под кожу.

Сай уходит в душ, потом возвращается и скрывается в своей комнате. Я слышу, как он роется в гардеробной, собираясь на улицу. Молчит. Обиделся, похоже.

— Ладно тебе, не дуйся. Я погорячился, признаю, — кричу ему, откинувшись на спинку стула.

Сай надевает очередную черную футболку с агрессивным принтом, черные джинсы с дырками и булавками. Затем возвращается на диван рисовать свои привычные шрамы на запястьях. Подводит глаза черным карандашом и хорошенько размазывает. И, как по волшебству, из красивого парня превращается в депресяшку-переростка. Потрясающая метаморфоза.

— Ты же в курсе, что депресяшки в основном тинейджеровская субкультура? — усмехаюсь я. — Ты по возрасту уже не проходишь.

— Да пофиг, это мои золотые годы, — отвечает Сай, разглядывая себя в зеркало. — И они будут со мной столько, сколько я захочу. Весь этот вайб меланхолии, страданий, проблем, о которых ты понятия не имеешь, но зато взахлеб читаешь в книжках, м-м-м... Красота же! Депрессия как болезнь хоть и пережиток прошлого, но вот как философия будет жить вечно, попомни мои слова.

— Я тоже был депресяшкой, кстати. В тринадцать. А потом вырос, чего и тебе советую.

— Знаешь, Лукас, только ты меня шеймишь за мой внешний вид, — заявляет Сай, выглянув из-за зеркала и нахально мне улыбнувшись. — Твоя допотопная музыка на тебя плохо влияет. Мир давно изменился, чувак. Всем насрать, как ты выглядишь, лишь бы твои нейромедиаторы работали исправно.

— Кстати о нейромедиаторах… — я со вздохом принимаюсь собирать с пола распечатанные крохи моей курсовой.

Когда закончу — нажрусь, как сволочь. И поеду в Вегас спускать премию от “Скармайна”.

— Мне совершенно не ясно, почему ты выбрал аффективные расстройства, — говорит Сай, наблюдая за мной. — Это же скукота. Вот шизофрения куда веселее.

— Шизофрению не регистрировали уже лет шестьдесят, а вот аффективные расстройства в теории могут возникнуть и сейчас. Даже у здорового с виду человека.

На секунду я ощущаю запах свежей выпечки. Трава щекочет мне лодыжки, кеды мокрые от росы. Воздух слегка пахнет аммиаком — ночью снова были выбросы. Мама стоит на пороге нашего маленького дома и смотрит в небо. Говорит, скоро будет “нехороший дождь”, который обязательно надо переждать где-нибудь под навесом, если не хочешь потом несколько дней чесаться. Затем мама смотрит на меня, улыбается и зовет завтракать. На ней ее любимый смешной халат в цветочек, бывший в моде лет сто назад, не меньше. Но она у меня любит все старинное. Любила…

— Извини, что спросил, — говорит Сай, притихнув.

— Ерунда.

Я запихиваю в рюкзак распечатки и ноутбук, стараясь прогнать картинки из прошлого. Не время раскисать, у меня впереди охрененно сложный день. А за ним еще один. И еще. В гардеробной я надеваю первое, что попадается под руку. Обычные джинсы, не примечательная футболка. Ничего эпатажного и кричащего, как у Сая. Ничего, что дало бы повод преподавателям сомневаться во мне. У меня должна быть безупречная репутация. Я должен вызывать доверие и симпатию. Иначе Хармс никогда бы не помогал мне с курсовой. Иначе мне никогда бы не позволили вести проекты в “Скармайне”, не смотря не все мои успехи и показатели. Сторонняя занятость студентов не приветствуется. И конечно, никто не позволит мне съехать с кампуса в следующем году. Так что у меня полно причин засунуть свою индивидуальность и прочую бесполезную хрень куда подальше.

— Чувак, я пошел! — кричит мне Сай из гостиной. — Увидимся на обеде. Смотри не спались, что спишь на парах!

— Когда это я… — пытаюсь возразить, но слышу, как хлопает входная дверь бокса. Этот засранец опять ускакал без меня.

***

Я в сквере перед главным корпусом. Рядом стоит ноутбук и почти допитый американо. Третий за последние полтора часа. Пары я благополучно просыпаю, Сай абсолютно прав. Отрубаюсь на первой же. Роуми расталкивает меня буквально за пять минут до окончания лекции, чтобы я мог выйти из аудитории вместе со всеми и не спалиться перед преподавателем. На второй держусь, как могу, потом моргаю, и вот Роуми снова трясет меня за плечо и тянет за собой в коридор мимо вечно хмурого Хармса, который, впрочем, ничего не замечает. Кажется. Но мне еще предстоит увидеться с ним и узнать наверняка.

Я перечитываю распечатанный текст, делаю пометки на полях карандашом. Люблю работать на бумаге, хоть это и выглядит максимально странно. Мне так проще сосредоточиться. К тому же, тема не самая простая. Сай и тут прав, надо было брать что-то другое. Что-нибудь более узкое и специфическое. Или вообще не лезть в психиатрию. Написать, как все, про какую-нибудь чуму или холеру, благо пандемий за последние пятьсот лет случалось немало. Вот только моя работа вряд ли тогда была бы уникальной и запоминающейся. А я не могу так рисковать.

Аффективные расстройства — непростая и, по правде, скользкая тема. В начале двадцать первого века депрессией страдали миллионы, каждый год поставляя государству все больше недееспособных граждан, которых нужно было содержать и лечить. Можно представить, как это сказывалось на экономике. А как страдали семьи? Попробуй уживись под одной крышей с человеком, которые в любой момент может повести себя неадекватно, а во время обострений порой не способен на самое элементарное. Заправить кровать, принять душ, ответить на звонок. И весь его мир какой-то искаженный, неправильный. Полный кошмаров и безнадежности. Порой смотришь на такого человека и думаешь: разве трудно взять себя в руки? Разве трудно сделать над собой усилие и перестать рыдать по пустякам? Наладить режим, завести хобби, перестать увольняться с работы каждые четыре месяца, следить за гигиеной, улыбаться другим людям, в конце концов. Вот настолько ужасной была эта зараза. Когда депрессию победили, мир вздохнул с облегчением. И сейчас за уровнем серотонина и дофамина следят так же, как и за количеством раковых клеток в организме. И мы теперь живем в прекрасном мире, свободном от ужасов больного мозга.

Так выглядит официальная версия. И от меня ждут тоже чего-то такого. Покажи монстра со всех сторон. Обрати внимание на его зубы, когти, вздыбленную шерсть. Поведай, скольких он убил и как жестоко мучил перед смертью. Дай проникнуться страхом. А потом расскажи, как мы его убили. Отрубили когти, сорвали шкуру и сделали чучело, которое теперь стоит на видном месте и свидетельствует о нашей непобедимости.

Но я знаю другую сторону. Моя мама была самым прекрасным и светлым человеком, которого я только встречал. Она умела радоваться мелочам и ценить то, что имела в данный момент. Она учила меня как быть счастливым, пусть порой это бывало трудно. И бороться, когда в тебя никто не верил. И она оставалась такой, даже когда уровень ее серотонина и дофамина начал снижаться. Она стала быстро уставать и много спать. От ее фееричных ужинов остались только хлопья с молоком и пицца из забегаловки за углом. Мне было десять лет, но я быстро понял, что пора взрослеть. Научился готовить завтраки, убирался в нашем маленьком доме, помогал маме переодеваться и причесываться, напоминал пить таблетки. Которые ей не помогали. Такое случается. Фармакорезистентность встречается редко, но этого монстра наш распрекрасный мир еще не уничтожил. Но мама все равно не сдавалась. И даже в самые тяжелые дни оставалась моей мамой. Каждый день она проводила на войне, которую никто не видел и не понимал. Я в том числе. Порой я очень злился на нее за то, что она не может стать прежней. А теперь злюсь на себя, что так мало делал для нее, так неумело защищал.
И я хочу рассказать, насколько здорово моя мама боролась, пока могла. Хочу, чтобы мир знал, что она до последнего оставалась сильным и светлым человеком. Что она не была слабачкой. Что она дала мне столько любви, сколько не смогла бы ни одна другая, хоть трижды здоровая мать. Я тот, кто есть, только благодаря ей. И все, чего я когда-либо достигну, будет в ее честь.

— Ну что, довел Хармса до инфаркта своим пренебрежительным отношением к учебе? — Сай запрыгивает на спинку моей скамейки.

— Всю свою желчь он наверняка изольет на меня приватно, в своем кабинете, — усмехаюсь я, пачкая белоснежную бумагу своими темно-серыми отпечатками. Пальцы все заляпаны от карандаша.

— Слушай, может притаранить тебе дождевик? — спрашивает Сай. — А то мало ли какую заразу от него подхватишь.

Я наконец смотрю на него. Сай щурится от солнца, крутит в руках стаканчик кофе. И улыбается так, будто задумывает очередную веселую фигню, в которой я, разумеется, обязан поучаствовать.

— Отстань, мне надо закончить, — я возвращаюсь к курсовой. — Что бы ты там ни замышляешь, я пас.

— Ты самый скучный человек, которого я когда-либо встречал, ты знаешь об этом? — вздыхает Сай. — Что ты будешь вспоминать в старости? Как правил курсовую художественным карандашом, словно никогда не слышал про существование планшетов и стилусов?

— Между прочим, это не так-то и легко, — бурчу я.

— Черкаться карандашом или притворяться занудой? Хватит, Лукас, ты уже всем все доказал. А теперь пора вспомнить, что тебе не шестьдесят пять и у тебя нет артрита. Погнали в город? Потусим где-нибудь, развеемся. А завтра пойдешь собирать с Хармса все его стариковские болячки.

Я откладываю распечатки в сторону и тяжело вздыхаю. Сай как всегда не вовремя. Не собираюсь я тратить время в клубах или где-то еще. У меня его и так мало.

— Время уходит, Лукас, — говорит Сай, будто прочитав мои мысли. — Слышишь, как счетчик щелкает у тебя в голове? Это отсчет твоего “здесь и сейчас”. Которое ты захочешь потом вернуть, но не сможешь.

— Тебе надо было поступать на философский, что ты забыл у дизайнеров? — отвечаю я раздраженно, отбрасывая карандаш. Еле успеваю опомниться, чтобы не вытереть ладони о бежевые джинсы. Сай молча закуривает.
Честно, я не хочу задумываться над его словами. Он и так слишком часто оказывается прав в наших спорах. Меня это бесит. Даже с лучшим другом нужно отстаивать свое право убивать молодость так, как считаю нужным. Пока думаю об этом, напротив нас располагается стайка девушек с моего потока. Среди них Роуми. Яркая и легкая, как обычно. Смеется с подругами, уплетая мороженое в стаканчике. Интересно, какое она любит? Ванильное, наверное. Или клубничное.

— Вон, пригласил бы Роуми на свидание, — говорит Сай, выдыхая вперед облачко сигаретного дыма. — Сколько ей уже тебе намекать?

И прежде чем я успеваю ответить, она вдруг смотрит в мою сторону. Заметила меня. Улыбается, машет ладошкой. Я киваю в ответ. Мы почти не пересекаемся вне аудиторий, так что это редкая встреча. И да, я бы хотел позвать ее на свидание. Посидеть где-нибудь в уютной кофейне, посмотреть, как она ест мороженое, поговорить ни о чем. И хотя бы на пять минут забыть обо всем. Иногда я представляю себе это картинку, когда хочу немного отдохнуть от учебы и работы. Переключиться на что-нибудь приятное и даль голове небольшую передышку. Но это все равно просто фантазии и не более.

Но Роуми вдруг отделяется от подруг и идет в мою сторону.

— Давай, не подкачай, чувак, — Сай хлопает меня по плечу и соскакивает со скамейки, намереваясь уйти.

А меня вдруг охватывает паника.

— Сай, подожди, сейчас вместе пойдем! — кричу ему вслед и начинаю торопливо собирать свое добро в рюкзак.

Роуми замирает в паре шагов, растерянно глядя на меня. Замирает и Сай. Я вижу, как напрягается его спина. Он тяжело выдыхает и засовывает руки в карманы джинсов. А потом медленно поворачивается и смотрит мне в глаза. Смотрит так серьезно, как никогда прежде. А я не могу понять, что сделал не так. Что случилось?

— Что с тобой? — спрашиваю его, игнорируя Роуми.

Сай же просто отрицательно качает головой.

— Лукас? — подает голос Роуми.

Но мне сейчас не до нее. Мне вдруг становится жутко тревожно от взгляда Сая и от его позы. Он снова отрицательно качает головой и хочет уйти, но я не даю.

— Куда ты собрался без меня! — кричу ему вслед.

— Лукас, с кем ты разговариваешь? — осторожно спрашивает Роуми.

Что? В каком смысле, с кем?

Сай раздраженно пинает камешки под ногами. Я слышу как они катятся по плитке. Один ударяется в ногу Роуми, но она не обращает внимание.

— Я не хотел, чтобы ты так узнал, — говорит мой друг. — Все не так должно было быть.

— Что узнал? Сай, что происходит? — я вскакиваю со скамейки и подхожу к нему.

— Надо было слушать Ирму, чувак. И меня тоже, — устало вздыхает Сай.

Я оглядываюсь на Роуми и вижу, с какой растерянностью она на меня смотрит. Роуми ничего не понимает. И ей страшно, она пятится назад, оглядывается на подруг, которые тоже замерли в напряженном молчании.

И тут я понимаю, что влип.

Нет, я по уши в дерьме.

Медосмотр завтра.
Марион Элвик
#авторскиерассказы