Последний покупатель бабушки Ануш

Луч солнца скользнул по наклонной крыше рынка и растворился в сумерках. Людское многоголосие распалось на отдельные источники громких звуков: крикливую Раю в мясном ряду, говорливого Вазгена в молочном да добродушно на всех покрикивающую Зою из отдела нижнего белья, что на дальнем конце рынка.
Бабушка Ануш обвела взглядом замирающее царство торговли и принялась собирать нераспроданное, ведь скоро приедет зять. К этому времени товар должен быть рассортирован по кучкам. Хороший, который ещё можно продать завтра, надо аккуратно сложить, взвесить, описать. Это останется на ночь на рынке под охраной крепких мальчиков-секьюрити. Бабушка Ануш всегда качала головой, когда слышала это слово. Ей, прожившей долгую и непростую жизнь, все казалось, что охрана справилась бы лучше, чем эта странная секьюрити в серых жилетках, да ещё и с женщинами в своих рядах.
Что-то уже на грани свежести, до завтра может испортиться. Такие овощи надо раздать соседям сегодня. Может, кто успеет приготовить из погрустневших томатов с пожухлой свеклой ароматный соус, а то и вовсе яркий, насыщенный борщ. Что-то за жаркий день уже тронулось легкой кислинкой, придя в негодность, и это отправится в мусорку. Выбрасывать продукты всегда неприятно, но почему-то жальче всего бывает именно помидоры. Нежные, светящиеся изнутри, словно под тонкой кожурой спрятан бесконечный источник тепла и легкой кислинки.
— Мать, — высоченный широкоплечий Зураб, муж единственной дочери старенькой Ануш, словно играючи подхватил приготовленные тюки, — неужто и впрямь так мало осталось? Это ты расторговалась так? Ну ты молодец, мать! Поедем домой.
Серая лента дороги вьется за окном большой черной машины Зураба. Ануш боится этого огромного рычащего монстра, вспоминая, как уютно было когда-то с покойным мужем на обычной «копейке». И в Крым на ней ездили, и в Москву даже. Трое детей на заднем сиденье, шум, гам, бесконечные игры и споры. Пусть и ехали не так быстро, но зато никого и не укачивало. Зятев же страшный зверь мчит с такой скоростью, что дух захватывает, а душевных разговоров не ведется в машине, только музыка играет громко, не перекричишь. Вот и молчит Ануш, вспоминает. Перебирает в голове все события длинного дня.
С утра прибежала Леночка. Тонкая звонкая студентка с длинным хвостом ярко-рыжих волос. Даже нелепые квадратные очки не портят изящные черты лица. Каждое утро Леночка покупает у бабушки Ануш два зеленых яблока и банан. Яблоки, чтобы перекусить между парами, а банан — источник кальция и калорий — на обед. И пока отекшие с возрастом пальцы Ануш выбирают самые сочные яблоки, непременно с начавшим желтеть бочком, девушка успевает вывалить все свои новости. И про контрольную, которую поставили без предупреждения, и что лекции по аналитической химии теперь читает другой преподаватель, и ничего, вот совсем ничего непонятно.
Ануш слушает про аналитическую химию, про коллоквиум по физике, про мальчика с третьего курса, что все время садится в библиотеке рядом с Леной. А потом кладет ещё одно яблоко сверху. Красное, сахарное, налитое сладким соком.
— Держи, моя хорошая, угости этого мальчика сегодня, он же тоже, наверное, голодный сидит в читальном зале.
— Ой, — Лена покрывается пунцовыми пятнами и начинает неловко шарить по карманам.
— Так бери, — отмахивается Ануш, — в подарок, что постоянно ко мне ходишь. Только непременно мальчика угости!
Лена вприпрыжку убегает в сторону метро, а весь торговый ряд окутывает прилетевший откуда-то с ветром еле уловимый аромат лимона и вербы. Старая Ануш знает, что так пахнет надежда.
Чуть позже появляется Нина Андреевна из дома напротив. Выйдя на пенсию, она решила перейти на здоровое питание и вместо конфет и колбасы теперь покупает морковь, крепкие кочаны молодой капусты и упругие листья кресс-салата. Долго перебирает оранжевые корнеплоды, выбирая самые лучшие, которые натрет сегодня в овощную закуску по новому рецепту. Рецепт от невестки, да. Нина Андреевна долго рассказывает, что именно невестка делает не так в воспитании внуков, как мало работает, возложив все заботы о благополучии семьи на сына Нины Андреевны.
Ануш безмолвно вытаскивает снизу самый аккуратный кочан капусты, чуть не роняет его на весы, убирает в пакет, затем тщательно выбирает пучки салата и, не удержавшись, складывает между двух крепких один чуть пожухлый. Потому что у дочери Ануш тоже четверо маленьких детей, и она не понаслышке знает, как с ними непросто. А невестку Нины Александровны она видела, когда та приезжала в прошлом месяце. Замечательная, только очень уставшая женщина.
После ухода покупательницы Ануш ещё долго мерещится, будто где-то жгут траву, а заодно и резину. Так пахнут нелюбовь немолодой женщины и недовольство собой, что не сдержалась.
А после обеда приходит он. Каждый день. В одно и то же время. Ануш узнает его по ритму шагов, что слышен с самого начала ряда. Блям. Блям. Блям-блям. Словно к подошве кусок металла приделан, вот и стучит по деревянному полу на весь рынок. Придет и встанет ровно напротив нее. Вроде как товар разглядывает. Только не на зелень он смотрит, а саму Ануш исподтишка изучает.
Уж как только она товар не перекладывала. То огурцы перед собой сложит, то сливу, то вообще орехи какие-нибудь, а он все одно. Смотрит строго по середине, потом берет то, что справа лежит, неважно, хоть хурма, хоть репа. Ровно килограмм берет. И не просто берет, а ругает. Подумать только, ее товар ругает! Уж не она ли за зятем каждую картофелину, каждую редисочку проверяет! Всегда у нее товар отменный, лучшего качества. Даже в рестораны берут у бабушки Ануш. И благодарят! А этому что ни день — то перец увядать начал, то виноград слишком желтый, то лимоны мягкие. И ведь все равно к ней ходит. Казалось бы, не нравится — купи в другом месте. Три ряда стоят с овощами-фруктами, да длинные, что конца края не видать. Нет, надо именно к ней прийти.
Сколько Светка за соседним прилавком смеялась, называла старую Ануш невестой. Вот и сейчас хохочет.
— Тетка Ануш, а тетка Ануш, жених твой идет! А что, по возрасту вполне годится, да и одинокий точно. Год, считай, к нам таскается, и все один. Ни жены, ни детей. Кроме тебя ни с кем и не разговаривает. С ним здороваешься, а он ка-ак зыркнет, что аж провалиться хочется. Небось, военный какой. Тетка Ануш, давай тебя замуж выдадим? Будешь у нас полковничиха, а то и генеральша.
Ануш сердится, но против воли примечает глаза карие, оттенка коры дуба тысячелетнего, что многие бури пережил, но корнем крепко вцепился и держится, не гнется и не ломается. А из глаз зима плещет. Холодная, вьюжная, из всех вокруг жизнь выпившая. Только по выправке военной видно, что зима та не первая, другие старый дуб взять не смогли, и эта не справится.
Вздрагивает Ануш, взгляд отводит. Только ломается вдруг внутри что-то. Не ждет, пока скажет ей, что сегодня на весы положить. Рука сама тянется к апельсинам солнечным, тепло и негу впитавшим. Мужчина же, напротив, молчит. Долго и мучительно ищет слова, видно, что внове для него такое, не умеет. Теряется. Растерявшись же, злится. А злость ему словно сил дает, проталкивает воздух сквозь сомкнутые губы.
— Апельсины, да. Возьму побольше. Уезжаю завтра. Сын к себе в другой город забирает. Внукам вот витаминов привезу.
Дрожит рука старой Ануш, принимая купюру. Вроде и радоваться надо, не будет больше ходить окаянный, обувью своей блямкать да товар её перед другими порочить, а не радуется сердце. Бьется глупое где-то внизу, заходится ритмом бешеным, таким, что все нутро занимает, слезам места не остается. Оттого и катятся слезинки по морщинистому лицу. Тихо-тихонечко, без единого звука. А вдруг кто-то говорит голосом Ануш, громко так:
— Сын — это хорошо. Внукам вот еще гранаты возьмите, они крепкие, куда угодно довезете, не испортятся.
Уходит покупатель с апельсинами, гранатами да веткой винограда, что себе на вечер под коньяк присмотрел. А старой Ануш мнится вдруг запах сирени с нотой жимолости да мерещится вдруг, что не такая уж она и старая…
Хлопает где-то дверь, сквозняком тянет по полу, и морок проходит. Бабушка Ануш дальше взвешивает груши и зелёный лук, а вечером едет домой с зятем.
— Ну что, мать, приехали! — Зураб останавливает машину и только затем выключает музыку и начинает говорить. — Завтра, как обычно, с утра товар привезу.
— Нет, Зураб, — вдруг отвечает Ануш, — не поеду завтра. Устала. Старая я уже.
— Мать, ты что? — Зажигалка падает прямо в лужу, и Зураб морщится, решая, то ли поднять, то ли новую достать из бардачка. — Ты же всегда говорила, что работать будешь, пока знак какой не придет, что все, последний покупатель.
— Был знак. Был сегодня один покупатель. Особенный. Пожалуй, последний.
Ануш медленно идет от машины к калитке дома. Сердце сжимается, а затем начинает отстукивать: блям, блям, блям-блям. И знает откуда-то старая Ануш, что никакие врачи не помогут, так и будет блямкать окаянное до конца жизни.
#Anna_Mar@diewelle0