Душа и любовь

Я — чистая душа. Так Он называл меня. А еще говорил, что я — невинноубиенная. Это значит, что мне не довелось в земной жизни сотворить кому-то зла, что, однако, не уберегло меня саму от чужой ненависти. Несправедливо. Но Он запрещает мне говорить об этом, ведь чистую душу не должны терзать тревоги о далеком прошлом. На самом же деле, я думаю, что Он их всех просто защищает, как всегда. Он слишком сильно их любит.
Люди. Они очень странные. Я каждый день слышу их мольбы, требования, обвинения, жалобы, проклятия. Словно Он один ответственен за все, что между ними происходит. А мне ведь доступна только лишь ничтожная часть всего того, что Он слышит каждый день и каждую минуту. Ему тяжело, Ему больно. Но Он слишком сильно их любит.
А я люблю Его.
Я всего лишь невинная душа у Него на службе. Моя задача — изо дня в день, каждое утро приходить в Его хрустальный чертог и помогать пробудиться ото сна. День Его полон забот и деяний, ведь Вселенная так велика, сложна и непостоянна. В ней столько переменных, констант и параметров! Я честно пыталась разобраться, но моего ума недостаточно для осознания таких сложных вещей. Единственное, что я знаю наверняка: одной незначительной ошибки в этом вселенском уравнении хватит, чтобы все пошло прахом. Система совершенна и прекрасна, но она хрупка и ее легко вывести из равновесия. И они упорно пытаются. Изо дня в день.
Люди.
Мне противна их злоба, ненасытная жажда, тяга к саморазрушению. И нытье. Постоянное нескончаемое нытье: как несправедлива жизнь, как жестоки их боги, как им невыносимо тяжко! Ничтожные! Они ведь не знают, как тяжело Ему! Какое бремя Он выносит на себе каждый день только лишь ради того, чтобы эти существа встретили новый рассвет прежде, чем переубивают друг-друга!
Я бы могла их ненавидеть, но Он их слишком любит. А я люблю Его. И ненавижу себя. Ведь я — всего лишь невинная душа у Него на службе. Моя задача — изо дня в день, каждое утро приходить в Его хрустальный чертог и помогать пробудиться ото сна. И сопроводить к месту Его ежедневной казни.
В глубине хрустального чертога есть темный грот. Кажется, что ни одна даже самая яркая звезда во Вселенной не может достать до него своими лучами. Это самое темное место в мире. Там, под потолком, теряющимся где-то в мрачной вышине, подобно ядовитому конденсату скапливается вся злость и ненависть мироздания. И каждое утро, в строго определенный час, эта темная шипящая жижа начинает с отвратительным бульканьем сползать по сводам грота, пытаясь вернуться обратно, к тем, кто ее создал. Но Он не позволяет. Он подставляет этим смрадным потокам свое прекрасное светлое лицо. Голодная тьма въедается в белую кожу, сотканную из самого света, заполняет глазницы, выжигает Его глубокие, как недра самого Космоса, глаза. Весь день после этого Он ходит слепым. А ночью Его лицо и глаза восстанавливаются, чтобы наутро снова быть принесенными в жертву ради людей, которых Он так любит.
А я…
Я должна была пробудить его еще час назад. Интересно, этого времени хватило, чтобы они?.. Нет, мне нельзя об этом думать. Нужно уходить! Но я так и не решилась покинуть чертог. Осталась возле Его ложа, чтобы стеречь мирное дыхание моего Господина. Моей Любви.
На меня взглянули глаза глубокие, как недра самого Космоса. Я думала, что Он разгневается, прогонит меня, но взгляд Его был как всегда полон солнечного тепла.
— Дитя… Я верю, что ты не желала людям зла, но хотела меня спасти. Не стоит. В этом мире у всего есть своя цель и смысл. Я установил этот порядок, но он отныне выше меня и не может быть изменен.
— Я не могу лгать Тебе, Отче. Ты ведь и так все знаешь, но испытываешь меня. Говоришь, я не желала людям зла? Желала! Страстно желала, всем существом своим! Чтобы вся их собственная злоба, что каждый день терзает Тебя вернулась к ним обратно! Я ослушалась Тебя и не пробудила в назначенный час. И сейчас, вероятно, та тьма, которую Ты на протяжении тысячелетий брал на себя, уже заливает их мир, уничтожая, как оно и должно было случиться уже очень давно!
Он лишь рассмеялся, но затем светлый лик Его стал очень серьезным и печальным.
— Мое невинное дитя, прости меня. Я был не до конца откровенен с тобой. Та злость, что пожирает мне глаза — не людская. В своей собственной они, мои несчастные дети, сами сгорают каждый день на земле.
— Не людская? Но тогда?..
— Моя. За то, что бессилен им помочь так, как они этого хотят. За то, что создал их несовершенными. В этом их великая сила — потому они так не похожи ни на что иное в моем совершенном вселенском уравнении. Они способны на глубокие чувства, на свершение, на подвиги и шедевры. Но в этом и мука, так как в жизни их Свет и Тьма ходят об руку, непримиримо сталкиваясь, терзая души противоречиями. И я злюсь. На себя и на них. Мне больно видеть, как они мучают сами себя, и это заставляет меня думать о страшном. Но лучше моя злоба поглотит мои собственные глаза, чем уничтожит их. Лучше я не буду видеть всего, что происходит с ними, дабы не принять однажды страшного и рокового решения. Ты не понимаешь? Конечно. Тебе, маленькой чистой душе, пока неведома любовь и ее жертва.
— Но я люблю…
Он не услышал. Меня пронзил чистейший белый свет: невыносимо яркий, первозданный. Потом он внезапно угас, сменился непроглядной тьмой. А в ней была боль, страх, неопределенность. Что ж… Я заслужила наказание.
Последним, что я помнила, прежде чем на несколько десятилетий утратить всякую память о Нем, был мой собственный крик. А еще чьи-то тихие и радостные слова, прозвучавшие рядом:
— Поздравляю, у вас родилась здоровая девочка.
#ВалерияТолмачева