Предыдущая публикация
Стригушкины козни (13)
Художник Яна Хайдерсдорф
Пожалеть о своем «назначении» очень скоро пришлось самой Матрёше.
Когда Монах предложил обсудить детали будущей спасательной операции, она беспечно заявила, что привыкла действовать спонтанно, «по ситуации», и никто ей не указ. Однако и Лида, и Монах осудили подобное безрассудство и потребовали от «командирши» подробного и конкретного плана.
- Далась вам эта конкретика! – скривилась Матрёша пренебрежительно. - Откуда мне знать, что нам подвернётся? Сориентируемся на месте. Вы, главное, не тормозите, и всё будет «путём».
- Мы обычные люди, пойми! – возразил ей Монах. – Без твоих умений и знаний. Не хочется подставляться под удар.
- Я привыкла импровизировать! Я творческая личность!
- Импровизировать будешь на сцене! А от нас аплодисментов не жди.
- Ах так?! Беру самоотвод! – Матрёша побагровела от подобной наглости. – Не ждите от меня подсказок!
- Что за детский сад, - возмутился Монах, но его перебил отчаянный вопль домовых.
- Не оставляй нас, матушка! Спаси Николашу!
Они выглядели такими испуганными и несчастными, что Матрёша сразу усовестилась и, поломавшись ещё немного, всё же пошла на попятную, согласившись наметить план действий.
На самом деле план давно уже созрел в её голове, но признаваться в этом не хотелось. По мнению Матрёши, это плохо сказалось бы на её репутации, пошатнув так тщательно выстраиваемый имидж непредсказуемой и лихой блогерши. Она мнила себя девушкой-ураганом, неожиданно налетевшим вихрем, тайфуном! Какие уж тут планы...
- Уговорили... – как можно снисходительнее пробурчала она. – Сейчас покумекаем. Я только отлучусь на минуточку, а потом всё обсудим.
- Далеко собралась? – поинтересовался Монах, но Матрёша выскользнула во двор, не удостоив его ответом. Воровато оглядевшись, зашарила по карманам в поисках мешочка с пыльцой. Она отлично понимала, насколько серьёзные у них противницы, поэтому и собиралась сейчас заручиться поддержкой девчат. Вот только мешочка на месте не оказалось – то ли он остался у Монаха в машине, то ли вовсе потерялся.
Обругав себя за невнимательность, Матрёша принялась вспоминать всё, что слышала когда-то про оборотней и лихоманок. И разозлилась ещё сильнее, так как никогда особенно не интересовалась этой темой.
- Всё в порядке? – спросил Монах от двери, наблюдая за её метаниями. – У тебя ничего не случилось?
- Случилось. – не стала скрывать Матрёша. – Хотела смотаться за подручными средствами, а пыльцы и нету.
- ты про то облачко, что перенесло нас в серые земли?
- Про что же еще, - Матрёша с силой дёрнула волосы и застонала от досады. – Вот же раззява-ворона!
- Какие тебе нужны средства?
- Фиг знает! Травки, оберег из сучков осины. Прокалённый в костре гвоздь. Может, настойки или запарки. Мало ли, что может пригодиться.
- Погоди-ка. Ты собираешься действовать...
- Наощупь! В борьбе с лихоманками все средства хороши!
- То есть точное средство тебе неизвестно? А с кумохой справилась на «раз-два». Я прямо проникся.
- Они все разные, понимаешь? Против каждой нужны свои заговоры и примочки. Я боюсь промахнуться, тогда нам всем придётся плохо.
- Болезни нашлют?
- Да всякое. Могут при себе оставить, в норе или яме заточить.
- Зачем им это?
- Ты дурак? Энергией подпитаться. Выжрать силу и радость.
- Да уж... – присвистнул Монах. – Плачевная перспективка. И что теперь делать?
- А ничего. Сейчас план обмозгуем, и вперёд. Не могу я домовым в просьбе отказать. Боюсь, что не выдержат этого. Ссохнутся.
- Ссохнутся? Ты про заполошу и Тихона?
- Про них. Без хозяина им и так маятно. А уж если совсем лишить надежды – ссохнутся и пропадут. Я такое раньше наблюдала.
- Не знал. Надо же... – Монах собрался расспросить Матрёшу подробнее, да из домика выглянула Лида, спросила сердито - долго они собираются секретничать.
- Завидуешь? – тут же брякнула Матрёша и скривилась, когда Монах выразительно постучал себя по лбу.
- Размечталась, - фыркнула Лида, подражая ей, а потом вдруг вся подобралась, указав рукой куда-то в даль. – Там! Он там!..
Среди деревьев мелькнула и пропала тёмная быстрая тень – кто-то смахивающий на волколака наблюдал за ними, но предпочёл скрыться.
- Думаешь, это был Николай?
- Уверена. Он ждёт помощи, и мне... страшно. – шепнула Лида и поёжилась.
- Боишься, что укусит за бочок? – грубовато пошутила Матрёша.
- Боюсь, что мы не сможем ему помочь. Вы ведь про это говорили, я права?
- Ну... – протянул Монах, и Матрёша резко хлопнула его по плечу.
- Не нукай, Монашек. Не запряг. А ты, Лидуха, не дрейфь. Мы всё сможем. Главное - желание!
Вернувшись в дом, Матрёша сразу же потребовала от Тихона подробностей о бывшем хозяине.
- Дак дед Николашин... приёмный дед здеся проживал. – загудел запечник. – Колдун был, из сильных. Многое мог.
- Осталось после него хоть что-то кроме клыка?
- Ну, есть кой-чего. Как не быть. В подполе всё сложено и бдится.
- Чего делает? – изумился Монах.
- Бдится. Охраняется строго! И мною! И заполошею.
- Молодцы какие! – похвалила Матрёша. – Давайте, показывайте - что там.
- Дак нельзя! – Тихон испуганно мигнул. – Не для общего пользования то. Для Николаши сохраняем!
- Для Николаши и прошу, - успокоила запечника Матрёша. – Его от нити избавить нужно, которую гнетея навертела. Может найдётся что подходящее в ваших загажниках? Спички освящённые или особенная свеча?
И пока Тихон скреб в бороде, переваривая эту Матрёшину просьбу, заполоша просеменила к ляде и первая нырнула в темноту подпола.
Затеплив свечу, она подсветила ступени, чтобы Матрёше было удобнее спускаться. За ней полез и Монах. А следом – Лида. Тихон остался наверху, бормоча что-то про вторжение. Ерошка и Пирожок безмятежно похрапывали на печи, не проявляя желания покинуть теплую лежанку.
Подвал у колдуна был обширный – вдоль стен тянулись крепкие деревянные полки, прежде заставленные припасами, а теперь покрытые лишь толстым слоем слежавшейся пыли. На полу выстроилось несколько бочек без дна и пара корзин, набитых ссохшимися почерневшими травами. Горкой лежали полешки, стоял ящик с инструментами, топорщилась прутьями метла. На вбитых в стену гвоздях развешаны были веревочки, пара плетёных уздечек, скрученная проволока, моток шнура. Там же из сетчатой авоськи проглядывали свечи разных размеров и толщины, все из тусклого желтоватого воска.
- Эти нам не подходят. – отвергла свечи Матрёша. – Для дела чёрная нужна, у неё особая сила.
- Где-то была и чёрная. Сейчас поищем... – заполоша потянула из-под полки пыльный сундучок. В нём действительно оказались иные свечи – пара красных, несколько зелёных и одна, самая толстая, требуемого чёрного оттенка.
- Отлично! – Матрёша понюхала свечу и довольно покивала. – Она ту нитку точно прожжёт.
- Это которую? – заполоша тихонечко охнула. – Что на Николашиной... лапе?
- Её. Гнетеин подарочек.
- И как ты собираешься прожечь ту нитку? – Монах с интересом рассматривал припасы колдуна, медленно продвигаясь в глубину подвала. – Попросишь волколака сидеть смирно? Уверена, что он согласится?
- А Лидка на что? Её переговорщицей назначим. Они же в снах общаются. Он вроде ей доверяет.
- Из чего сделали эту свечу? Она такая необычная. – поинтересовалась Лида, не решившись возразить Матрёше.
- Из воску. – с готовностью объяснила заполоша. - В нём зола с семи печей намешана. И растёртые в порошок травки.
- Вижу, что дед был знаток. – похвалила Матрёша колдуна. – Может, и земляного угля припас? От чернобыльника?
- Точно не скажу, у Тиши спросить надобно, - заполоша задрала кверху остренькую мордочку и покричала запечнику, чтобы спустился.
- Земляной уголь? Это вроде полезных ископаемых? – Лиде было интересно всё.
- Выручалочка это от многих бед. Особенно если он от чернобыльника будет. Я бы и от корня не отказалась, всяко может пригодится.
- Не отказалась бы она! Кто ж от такого откажется, - Тихон скатился к ним колобком и, недовольно бурча, завозился в тёмном углу.
- Вот! – он потряс небольшим тугим мешочком и с сожалением вздохнул - так жалко было разбазаривать накопленное дедово добро.
- Не грусти, скопидомщик. – подмигнула ему Матрёша. - Новое соберёшь. Время будет.
- Как будто это так просто. – огрызнулся Тихон. - На Купалу его ищуть. И уголь, и сам корешок. На Ивана Купалу деревянной лопаточкой копають. А заместо монетку оставляють, в благодарности матушке-землице.
- Земляной уголь хорош против лихоманок. – подтвердила довольная Матрёша. - Уничтожить – не уничтожит, конечно, но нейтрализовать вполне сможет.
Пока они пререкались в запечником, Монах добрался до противоположной стены – туда, где за зарослями паутины пряталась еще одна полка. На ней все в пыли и грязи стояли баночки и пузырьки, с плотно прикрученными крышками и непонятными знаками на пожелтевших наклейках. Между ними лежал покорёженный старый пятак, длинный гвоздь со смятой шляпкой, коготь какого-то зверя.
- Вот они, сокровища! - выдохнул Монах и потянулся к когтю.
- Не трожь! – крикнул испуганно Тихон. – Их нельзя касаться.
- Током шибанёт? – пошутил Монах.
- Експерименты это. Скрытое колдовство. Хозяин... бывший... наговаривал на них всякое. Мож, болячку, мож и похуже что. Возьмёшь – на себя перетянешь.
- Прям так всё серьёзно?
- Говорю же – наговорённое всё. Дед мастер был на такие штуки.
- А коготь чей?
- Кома. Лесного хозяина. Медведя.
- Действующий? Через него тоже обернуться можно?
- Повредиться можно. – сердито пробурчал Тихон.
- Это как же?
- Видения словить. Спугаться. Поплыть умишком.
- Ой, не жужжи! – Матрёша сунулась поближе к полке. – Лишь бы наговорить с три короба.
- Не тронь, говорю! – фальцетом взревел запечник. – Нельзя абы кому до них касаться.
- Абы кому? – подобного оскорбления Матрёша вынести не могла. – Это я – абы кто??
Отшвырнув свечу и мешочек с углём, она метнулась к полке и, промазав, схватила первую попавшуюся вещицу – что-то напоминающее стеклянный глаз.
Раздался негромкий хлопок, и в глазах у неё потемнело. А потом всё вокруг задрожало и поплыло... Последнее, что услышала проваливающаяся куда-то Матрёша, был забористый матерок Тихона.
Стригушкины козни (14)
Пожалеть о своем «назначении» очень скоро пришлось самой Матрёше.
Когда Монах предложил обсудить детали будущей спасательной операции, она беспечно заявила, что привыкла действовать спонтанно, «по ситуации», и никто ей не указ. Однако и Лида, и Монах осудили подобное безрассудство и потребовали от «командирши» подробного и конкретного плана.
- Далась вам эта конкретика! – скривилась Матрёша пренебрежительно. - Откуда мне знать, что нам подвернётся? Сориентируемся на месте. Вы, главное, не тормозите, и всё будет «путём».
- Мы обычные люди, пойми! – возразил ей Монах. – Без твоих умений и знаний. Не хочется подставляться под удар.
- Я привыкла импровизировать! Я творческая личность!
- Импровизировать будешь на сцене! А от нас аплодисментов не жди.
- Ах так?! Беру самоотвод! – Матрёша побагровела от подобной наглости. – Не ждите от меня подсказок!
- Что за детский сад, - возмутился Монах, но его перебил отчаянный вопль домовых.
- Не оставляй нас, матушка! Спаси Николашу!
Они выглядели такими испуганными и несчастными, что Матрёша сразу усовестилась и, поломавшись ещё немного, всё же пошла на попятную, согласившись наметить план действий.
На самом деле план давно уже созрел в её голове, но признаваться в этом не хотелось. По мнению Матрёши, это плохо сказалось бы на её репутации, пошатнув так тщательно выстраиваемый имидж непредсказуемой и лихой блогерши. Она мнила себя девушкой-ураганом, неожиданно налетевшим вихрем, тайфуном! Какие уж тут планы...
- Уговорили... – как можно снисходительнее пробурчала она. – Сейчас покумекаем. Я только отлучусь на минуточку, а потом всё обсудим.
- Далеко собралась? – поинтересовался Монах, но Матрёша выскользнула во двор, не удостоив его ответом. Воровато оглядевшись, зашарила по карманам в поисках мешочка с пыльцой. Она отлично понимала, насколько серьёзные у них противницы, поэтому и собиралась сейчас заручиться поддержкой девчат. Вот только мешочка на месте не оказалось – то ли он остался у Монаха в машине, то ли вовсе потерялся.
Обругав себя за невнимательность, Матрёша принялась вспоминать всё, что слышала когда-то про оборотней и лихоманок. И разозлилась ещё сильнее, так как никогда особенно не интересовалась этой темой.
- Всё в порядке? – спросил Монах от двери, наблюдая за её метаниями. – У тебя ничего не случилось?
- Случилось. – не стала скрывать Матрёша. – Хотела смотаться за подручными средствами, а пыльцы и нету.
- ты про то облачко, что перенесло нас в серые земли?
- Про что же еще, - Матрёша с силой дёрнула волосы и застонала от досады. – Вот же раззява-ворона!
- Какие тебе нужны средства?
- Фиг знает! Травки, оберег из сучков осины. Прокалённый в костре гвоздь. Может, настойки или запарки. Мало ли, что может пригодиться.
- Погоди-ка. Ты собираешься действовать...
- Наощупь! В борьбе с лихоманками все средства хороши!
- То есть точное средство тебе неизвестно? А с кумохой справилась на «раз-два». Я прямо проникся.
- Они все разные, понимаешь? Против каждой нужны свои заговоры и примочки. Я боюсь промахнуться, тогда нам всем придётся плохо.
- Болезни нашлют?
- Да всякое. Могут при себе оставить, в норе или яме заточить.
- Зачем им это?
- Ты дурак? Энергией подпитаться. Выжрать силу и радость.
- Да уж... – присвистнул Монах. – Плачевная перспективка. И что теперь делать?
- А ничего. Сейчас план обмозгуем, и вперёд. Не могу я домовым в просьбе отказать. Боюсь, что не выдержат этого. Ссохнутся.
- Ссохнутся? Ты про заполошу и Тихона?
- Про них. Без хозяина им и так маятно. А уж если совсем лишить надежды – ссохнутся и пропадут. Я такое раньше наблюдала.
- Не знал. Надо же... – Монах собрался расспросить Матрёшу подробнее, да из домика выглянула Лида, спросила сердито - долго они собираются секретничать.
- Завидуешь? – тут же брякнула Матрёша и скривилась, когда Монах выразительно постучал себя по лбу.
- Размечталась, - фыркнула Лида, подражая ей, а потом вдруг вся подобралась, указав рукой куда-то в даль. – Там! Он там!..
Среди деревьев мелькнула и пропала тёмная быстрая тень – кто-то смахивающий на волколака наблюдал за ними, но предпочёл скрыться.
- Думаешь, это был Николай?
- Уверена. Он ждёт помощи, и мне... страшно. – шепнула Лида и поёжилась.
- Боишься, что укусит за бочок? – грубовато пошутила Матрёша.
- Боюсь, что мы не сможем ему помочь. Вы ведь про это говорили, я права?
- Ну... – протянул Монах, и Матрёша резко хлопнула его по плечу.
- Не нукай, Монашек. Не запряг. А ты, Лидуха, не дрейфь. Мы всё сможем. Главное - желание!
Вернувшись в дом, Матрёша сразу же потребовала от Тихона подробностей о бывшем хозяине.
- Дак дед Николашин... приёмный дед здеся проживал. – загудел запечник. – Колдун был, из сильных. Многое мог.
- Осталось после него хоть что-то кроме клыка?
- Ну, есть кой-чего. Как не быть. В подполе всё сложено и бдится.
- Чего делает? – изумился Монах.
- Бдится. Охраняется строго! И мною! И заполошею.
- Молодцы какие! – похвалила Матрёша. – Давайте, показывайте - что там.
- Дак нельзя! – Тихон испуганно мигнул. – Не для общего пользования то. Для Николаши сохраняем!
- Для Николаши и прошу, - успокоила запечника Матрёша. – Его от нити избавить нужно, которую гнетея навертела. Может найдётся что подходящее в ваших загажниках? Спички освящённые или особенная свеча?
И пока Тихон скреб в бороде, переваривая эту Матрёшину просьбу, заполоша просеменила к ляде и первая нырнула в темноту подпола.
Затеплив свечу, она подсветила ступени, чтобы Матрёше было удобнее спускаться. За ней полез и Монах. А следом – Лида. Тихон остался наверху, бормоча что-то про вторжение. Ерошка и Пирожок безмятежно похрапывали на печи, не проявляя желания покинуть теплую лежанку.
Подвал у колдуна был обширный – вдоль стен тянулись крепкие деревянные полки, прежде заставленные припасами, а теперь покрытые лишь толстым слоем слежавшейся пыли. На полу выстроилось несколько бочек без дна и пара корзин, набитых ссохшимися почерневшими травами. Горкой лежали полешки, стоял ящик с инструментами, топорщилась прутьями метла. На вбитых в стену гвоздях развешаны были веревочки, пара плетёных уздечек, скрученная проволока, моток шнура. Там же из сетчатой авоськи проглядывали свечи разных размеров и толщины, все из тусклого желтоватого воска.
- Эти нам не подходят. – отвергла свечи Матрёша. – Для дела чёрная нужна, у неё особая сила.
- Где-то была и чёрная. Сейчас поищем... – заполоша потянула из-под полки пыльный сундучок. В нём действительно оказались иные свечи – пара красных, несколько зелёных и одна, самая толстая, требуемого чёрного оттенка.
- Отлично! – Матрёша понюхала свечу и довольно покивала. – Она ту нитку точно прожжёт.
- Это которую? – заполоша тихонечко охнула. – Что на Николашиной... лапе?
- Её. Гнетеин подарочек.
- И как ты собираешься прожечь ту нитку? – Монах с интересом рассматривал припасы колдуна, медленно продвигаясь в глубину подвала. – Попросишь волколака сидеть смирно? Уверена, что он согласится?
- А Лидка на что? Её переговорщицей назначим. Они же в снах общаются. Он вроде ей доверяет.
- Из чего сделали эту свечу? Она такая необычная. – поинтересовалась Лида, не решившись возразить Матрёше.
- Из воску. – с готовностью объяснила заполоша. - В нём зола с семи печей намешана. И растёртые в порошок травки.
- Вижу, что дед был знаток. – похвалила Матрёша колдуна. – Может, и земляного угля припас? От чернобыльника?
- Точно не скажу, у Тиши спросить надобно, - заполоша задрала кверху остренькую мордочку и покричала запечнику, чтобы спустился.
- Земляной уголь? Это вроде полезных ископаемых? – Лиде было интересно всё.
- Выручалочка это от многих бед. Особенно если он от чернобыльника будет. Я бы и от корня не отказалась, всяко может пригодится.
- Не отказалась бы она! Кто ж от такого откажется, - Тихон скатился к ним колобком и, недовольно бурча, завозился в тёмном углу.
- Вот! – он потряс небольшим тугим мешочком и с сожалением вздохнул - так жалко было разбазаривать накопленное дедово добро.
- Не грусти, скопидомщик. – подмигнула ему Матрёша. - Новое соберёшь. Время будет.
- Как будто это так просто. – огрызнулся Тихон. - На Купалу его ищуть. И уголь, и сам корешок. На Ивана Купалу деревянной лопаточкой копають. А заместо монетку оставляють, в благодарности матушке-землице.
- Земляной уголь хорош против лихоманок. – подтвердила довольная Матрёша. - Уничтожить – не уничтожит, конечно, но нейтрализовать вполне сможет.
Пока они пререкались в запечником, Монах добрался до противоположной стены – туда, где за зарослями паутины пряталась еще одна полка. На ней все в пыли и грязи стояли баночки и пузырьки, с плотно прикрученными крышками и непонятными знаками на пожелтевших наклейках. Между ними лежал покорёженный старый пятак, длинный гвоздь со смятой шляпкой, коготь какого-то зверя.
- Вот они, сокровища! - выдохнул Монах и потянулся к когтю.
- Не трожь! – крикнул испуганно Тихон. – Их нельзя касаться.
- Током шибанёт? – пошутил Монах.
- Експерименты это. Скрытое колдовство. Хозяин... бывший... наговаривал на них всякое. Мож, болячку, мож и похуже что. Возьмёшь – на себя перетянешь.
- Прям так всё серьёзно?
- Говорю же – наговорённое всё. Дед мастер был на такие штуки.
- А коготь чей?
- Кома. Лесного хозяина. Медведя.
- Действующий? Через него тоже обернуться можно?
- Повредиться можно. – сердито пробурчал Тихон.
- Это как же?
- Видения словить. Спугаться. Поплыть умишком.
- Ой, не жужжи! – Матрёша сунулась поближе к полке. – Лишь бы наговорить с три короба.
- Не тронь, говорю! – фальцетом взревел запечник. – Нельзя абы кому до них касаться.
- Абы кому? – подобного оскорбления Матрёша вынести не могла. – Это я – абы кто??
Отшвырнув свечу и мешочек с углём, она метнулась к полке и, промазав, схватила первую попавшуюся вещицу – что-то напоминающее стеклянный глаз.
Раздался негромкий хлопок, и в глазах у неё потемнело. А потом всё вокруг задрожало и поплыло... Последнее, что услышала проваливающаяся куда-то Матрёша, был забористый матерок Тихона.
Стригушкины козни (14)
Картинка из свободного доступа
Судя по реакции Тихона, Монах ожидал страшного, но с Матрёшей ничего не случилось – она не провалилась сквозь землю, не распылилась на атомы, не самовозгорелась и даже не изменилась внешне. Лишь замерла на краткий миг, а очнувшись, швырнула на пол тот самый стеклянный кружочек да раздавила его под жалобный вскрик заполоши.
Не дав никому из присутствующих опомниться, потянула к себе метлу и, сорвав со стены уздечку, ловко набросила её на древко.
Монаху даже послышалось тихое лошадиное ржание, хотя в последствии он не мог бы за это поручиться.
Матрёша же, взгромоздившись на прутья, направила новообретённый транспорт на взлёт. Она действовала неумело, но решительно, и метла неожиданно послушалась команды и стрелой унеслась из подпола.
- Что это было? Объясните пожалуйста. – потрясённая Лида всё смотрела на светлый прямоугольник проёма, будто ждала Матрёшу обратно.
- Полёт валькирии, - Монах присел, выискивая на полу кусочки стекла, но обнаружил одни лишь крупинки. – Ошеломляющее зрелище. Откуда только такая прыть?
- Она глаз раздавила! – истово проревел Тихон. – Что теперя будеть!
- Глаз! Глаз раздавила! – эхом откликнулась испуганная заполоша. – Зачем мы только полезли в этот самый подпол!
- Растёрла в порошок, - подтвердила Лида с сожалением. – Восстановлению не подлежит.
- Разбудила! – острые уши Тихона торчком поднялись над кепкой. – Прабабину дедову!.. Тьфу ты, прабабу! Прабабу дедову разбудила!
- Подселенку словила? – проявил Монах осведомлённость.
- Какое тама. – простонал запечник. - Память на себя приняла! Память рода!
- Это как же? – Лида с недоумением взглянула на заполошу, но та лишь шумно вздохнула в ответ, разведя по сторонам крылышки.
- Дед... прежний хозяин частенько с этим глазом мети... дети... тировал... – Тихон запутался в слове и ненадолго замолк.
- Медитировал? Подпитывался от него энергией?
- Шут знает - чем, а только лазил сюда к нему... просиживал в темноте часами, разговаривал...
- С глазом разговаривал?
- Ну... вроде... может совета испрашивал... или вспоминал чего...
- У глаза? – изумилась Лида.
- У прабабы! Как объяснить-то... – Тихон прищёлкнул пальцами. – Глаз этот от прабабы остался. Вроде наследства. В нём память рода собрана, она деду сил прибавляла.
- А Матрёше? Что она могла прибавить Матрёше?
- Кабы знать. Она-то касательства к дедову роду не имеет...
- Матрёшу оглушило прабабиной кармой, - невесело пошутил Монах.
Он уже сто раз пожалел, что полез к этой треклятой полке. И теперь старался не смотреть в сторону медвежьего когтя, который соблазнительно поблёскивал в темноте.
- Как думаете – куда она полетела? Не упала ли с метлы? Сможет ли вернуться обратно? Найдет дорогу? – Лида искренне волновалась о Матрёшиной судьбе.
- В лес. Куды ж ещё. Искать прабабин домишко. Есть у меня подозрения, что её туда направило-потянуло.
- Ты знаешь, где этот дом? – живо поинтересовался Монах у Тихона.
- Вам-то он зачем сдался?
- Вернуть Матрёшу. Не оставлять же её здесь навсегда. Да и Николаем нужно заниматься, не забыли?
- Эх, дела-делишечки... – Тихон с кряхтеньем полез из-под пола. - Главное, чтобы она в спячку не брякнулася...
- Какая спячка! Какая спячка-то! Весна за окнами! Слышь, Тиша? Где дом-то прячется? Точно знаешь? – заполоша наскакивала на запечника рыжим маленьким вихрем, мешая тому подниматься.
- На плешивой поляне должон быть. – прогудел Тихон сверху, отмахиваясь от настойчивой волосатки. – Эй, вы там! Вылазьте, пока сами ничем не соблазнилися. Эскурксия окончена.
***
Прабабин дом и правда находился на плешивой поляне. Такое название та получила из-за одинокого холма, торчащего в самой середине абсолютно голой проплешины. Моховая подстилка покрывала холм ковром, словно кто-то специально набросил её поверх.
Матрёша добралась до поляны без потерь. Из-за случившегося она не испытывала ни удивления, ни шока. Напротив, настроение заметно улучшилась – все пустые заботы незаметно стёрлись из памяти и она наслаждалась звуками пробуждающегося от спячки леса. То, что раньше совсем не волновало её – сделалось вдруг важным и единственно правильным: запахи свежести и хвои, подтаивающий под ногами снег, прогалина, на которой жались друг к дружке скромные белые подснежники.
Матрёша черпнула снега и обтёрла разгорячённые щёки, а потом сделала несколько неуклюжих па какого-то замысловатого танца. Поясницу резко прострелило, и она охнула, погрозив кулаком метле.
- Отвыкла от тебя. Всю задницу отсидела! Лети-ка обратно. Давай, давай!
Щёлкнув ногтем по древку, Матрёша отпустила метлу.
Сама же, почёсывая порядком онемевшую пятую точку, похромала прямиком к холму. Обойдя его кругом, всё прислушивалась к чему-то, а потом ковырнула носком шлёпки растрёпанный мох и потребовала решительно:
- Просыпайся, лентяйка. Отворяй ворота!
Внутри что-то вздохнуло и сдвинулось, послышался треск, и холм медленно и тяжело начал приподниматься.
Прямо перед Матрёшей из земли воздвигся древний деревянный домишко, подслеповато мигнул из-под крыши-холма давно не мытыми оконцами. Труба-поганка стрельнула облачком пор, и следом из неё прогудело вместо приветствия:
- Хто меня поднял? Кого нелёгкая принесла?
- И тебе здравствуйте, - Матрёша толкнулась в рассохшуюся дверь и поморщилась. – До чего всё запущено! Могла бы прибраться к возвращению хозяйки.
- Это хто говорить? Хто хозяйку поминаеть? Откуль взялася на мою крышу? – выдал на это голос и, заперхав, пожаловался. – В горле свербить. Давно разговоров не вела, давно гостеньков не встречала.
- Сейчас чайку заварим и пройдёт. – Матрёша деловито прошествовала к печи, смахнула на пол заросшие паутиной пустые чугунки и кастрюльку без дна. Следом стащила какую-то мятую тряпку, всю в пятнах и радужных разводах. Легонько встряхнув, расчихалась от пыли и вопросила возмущённо:
- Почему скатёрка не стирана? И где делся чайник? А ну, просыпайтесь, бездельники! Печь до сих пор не топлена! Вода не нагрета! Суп не варится!
- Ты гляди, разошлася! Из хозяйкиной родни чё-ли? Раньше-то всё дед приходил, звал мене и бранился. Да только напрасно глотку рвал - я у мужиков не в подчинении.
- Меньше болтай – больше проку будет! – отбрила не в меру говорливую избушку Матрёша и вновь зычно позвала помощников.
- Всё-то тебе известно! И про помощников ты знаешь. Признавайся, откуль взялася! А то в печь посажу!
- Лопату сначала найди! Да огонь разожги! – Матрёша притопнула ногой об пол и чихнула. – Радовалась бы мне. И не скучно, и поговорить есть с кем, посплетничать.
- Твоя правда. – признала избушка. - Сплетни-то мимо мене ходють. Так, кой-чего по мелочи долетаить. Давеча вот одни меж собой болтали, что волкодлака лихоманки в подчинению хотять прибрать.
Закашлявшись, она спросила про чай и пожаловалась на ревматизм.
- С такими помощниками до лета ждать придётся, - Матрёша пронзительно свистнула и только тогда под полом послышался топоток.
Совсем скоро из лаза в углу вылезла парочка неповоротливых существ, отдаленно напоминающих отощавших на бескормице кротов. Отчаянно зевая, они принялись было бить поклоны перед Матрёшей, но она быстро остудила их пыл, поручив каждому отдельную работёнку.
- Ты, слышь, лупатый! Ты, ты! Давай-ка, займись печкой. А ты, куцехвост, чаю нам сообрази. Да что к нему найдёшь – варенья или меда – всё тащи к столу. Но сперва протри его от грязи.
Стукнувшись лбами, кроты бросились выполнять приказ, и избушка одобрительно крякнула.
- Видать, ты и впрямь происходишь из родни. Слухаются тебя коргорухи, вишь, как забегалися!
- Вот и пригляди за ними! Проконтролируй действия. – велела Матрёша избе. – А то будут спать на ходу!
- Контролируй! Пригляди! – по старушечьи проворчало от стен. – Ишь, раскомандовалася, крашена!
- По праву владения действую!
- Чегой-то? – угрожающе протянула изба. – По какому такому праву? Наследную бумагу покажь! Да с гербовой печатью и за подписью!
Проигнорировав требование подкованной в юридических вопросах недвижимости, Матрёша направилась к дальнему углу – посмотреть, что скрывается за яркой когда-то занавеской. Там помещалась кровать с горкой примятых подушек и стояло на широких ногах тусклое запылённое зеркало. Протерев стекло рукавом, Матрёша всмотрелась в своё отражение и сплюнула с досады.
– И примерещится же такое чучелко! И правда, крашена! А тряпки! А ресницы-ы-ы! Чистый срам да и только!
Где-то в голове мелькнуло было робкое возражение, что это красиво и модно, но тут же пропало, сметённое валом последовавшего негодования.
- Эй, слышь, истобка! - проорала Матрёша, срывая с себя блестящие цацки. - Где мой сундук с одёжей? Мне немедленно нужно переодеться и смыть с лица непотребство!
Продолжение следует
#СтригушкиныКозни
автор канал на дзене - #ПроСтрашное ссылку на канал можно спросить в сообщениях группы.
Следующая публикация
Нет комментариев