— Прошу прощения за вопрос, но... доктор, с вами точно всё хорошо?.. — осторожненько поинтересовался Лись, наблюдая за тем, как доктор Шаттенштерн сосредоточенно тащит щипчиками из сахарницы уже десятый кусочек рафинада. Горка поблёскивающих на солнце сахарных кубиков постепенно росла в бумажной салфетке с логотипом кофейни в виде яблока с глазами, но без рта. От вида этой глюкозной пирамиды даже у сластёны Лися непроизвольно слипалось в разных частях его студенческого организма.
— Это я для глазурников беру, — успокоил его доктор, добавил к своей добыче ещё пару кусочков и ловко свернул салфетку в аккуратный кулёчек, спрятав его в карман пальто.
— Сахар-песок им не подходит по текстуре, потому что глазурники любят всё грызть.
— А, это те полупрозрачные ящерки, которые водятся в распределительных щитках и делают там гнёзда из сладкой глазури? — вспомнил Лись. — Надо будет им тоже коробку рафинада притащить. У них же вроде как раз в апреле стартует сезон размножения...
— Не знаю, что там насчёт этих мелких липких рептилий, а вот под кроватью у меня уже вовсю что-то размножается, — несколько сварливо встрял в разговор Март, приволокший с кассы целую тарелку пышек, и плюхнулся рядом с Лисем. — Мне срочно нужен Николай Дроздов, который добрым голосом объяснил бы мне, что это за отрыжка мира животных, и почему она решила отложить яйца именно под моим холостяцким ложем!
— Вы меня заинтриговали, коллега, — доктор Шаттенштерн допил свой тройной эспрессо и недрогнувшей рукой откупорил баночку ванильной колы. — Лись, я предлагаю немедля нанести визит вежливости в служебное жильё Марта. Пока из этой подкроватной кладки не вылупились очередные неведомы зверушки вроде того лампосюсика, яйцо которого вам в августе продали под видом дыни сорта "Колхозница"... И которого потом всей больницей по потолкам ловили. Хорошо, что при полном отключении электроэнергии они впадают в спячку, иначе вы бы разорились на закупке ультрафиолетовых ламп. Вы согласны?..
— Одна голова хорошо, а три — лучше, как говорила Шотландская дева, — заухмылялся Март во всё своё клыкастое кусало. — Пойдемте. Пышки я и по дороге есть могу... Лись, ты тоже бери. Больше пышек богу пышек, как говорится! В смысле, кто этот бог пышек? Бегемот, кто же ещё...
Стоило троим юным натуралистам переступить порог скромного обиталища Марта в общежитии для сотрудников Соловьёвской больницы, как в тишине раздался громкий треск, напоминающий звук разрываемой ткани. Лись попытался спрятаться за доктором, не сводя при этом глаз со свисавшего до пола стёганого одеяла, прятавшего за собой пространство под кроватью. Март, заранее оскалившись, решительно шагнул вперёд, закатывая рукава рубашки с узорчиком в виде лёгочных альвеол...
— Санитарная проверка помещений! — громом с ясного неба грянуло вдруг из коридора.
Март застыл на месте с выражением атавистического ужаса на побледневшем лице. Вид у него был такой, словно ему выстрелили в спину.
Лись и доктор Шаттенштерн быстро переглянулись и с той же удивительной синхронностью развернулись в сторону бодро шагавшей к ним фигуристой дамы с копной густых каштановых волос.
— Я слышу шаги команданте, — стеклянно проскрипел Март из комнаты, всё-таки отмерев и плюхнувшись на постель. — Народ, нам ровно через три минуты потребуются услуги ритуальщиков, я гарантирую это. Я и так в чёрном списке жильцов после той истории с жуками-жопарниками, которых я нечаянно из заброшенного метро в кармане припёр...
— Я так понимаю, госпожа комендант была в своих эмоциях по поводу жуков, которые питаются коаксиальным кабелем и выделяют галлюциногенную слизь, категорически далека от восхищения разнообразием популяции инсектоидов в этом городе? — вопросил доктор Шаттенштерн весьма риторически, при этом с элегантной небрежностью загораживая собой проход в комнату. Лись же облокотился о второй косяк и отшарил шикарнейшую лыбу, способную расплавить все полярные льды разом:
— Добрый день, сударыня! Возможно, вы заглянете немного позже? Нашему коллеге Марту нужно перед важной встречей, это... эм-м-м...
— Освежить свой гардероб и скорректировать его сообразно дресс-коду мероприятия, — пришёл Шаттенштерн на помощь Лисю, взмокшему от невыносимого усилия изъясняться куртуазно.
— Дайте ему буквально час времени, и Вы сможете исполнить свой гражданский долг по поддержанию надлежащей чистоты на вверенной Вам территории. Если желаете, мы пока окажем Вам всестороннее содействие в проверке других комнат, поскольку на всех уровнях осознаём важность Вашей миссии в борьбе за чистоту помыслов и полов, ведь и нам, как сознательным сущностям, не чуждо стремление к социальной синергетике...
— Хватит! — неожиданно отчаянно взвыл Март, вцепляясь себе в шикарные белые патлы и закатывая глаза. — Доктор, пожалуйста, достаточно, я сейчас отключусь, это слишком душно... пустите её уже, и будь, что будет. И форточку кто-нибудь откройте, кали ласка, если вы, конечно, не планировали меня хоронить за плинтусом в ближайшие полчаса. В крайнем случае, буду отныне и впредь ночевать на вокзале и петь матерные частушки бухим вахтовикам за чекушку...
— Как пожелаете, хотя я бы рекомендовал вам установить кондиционер для регулировки циркуляции воздуха, — вежливо откликнулся Шаттенштерн, заставив Марта содрогнуться всем телом и исторгнуть ещё один стон пожираемого заживо львами во рву мученика.
Из-под кровати ему в ответ раздался звук, невероятно напоминающий спуск вагонов по сортировочной горке где-то на окраине ада. Комендант, которая как раз, пристроив на левый глаз монокль, внимательно изучала линолеум на предмет протёртостей и пятен, от этого звука застыла в позе сломанной лилии. Пышные каштановые волосы её словно сами собой зашевелились и начали аккуратно закручиваться на макушке в тугие рожки.
— Это что такое? — зловещим шёпотом вопросила комендант, распрямляясь и устремляя кумулятивный взгляд на попытавшегося стечь на пол и слиться сущностью с линолеумом Марта. В её шоколадно-карих глазах зажглось тёмное пламя, а зрачки вытянулись, делаясь вертикальными.
— Лёлечка, вы только не волнуйтесь, вам ведь так вредно волноваться, — залепетал Март сладенько, пытаясь при этом пятками нашарить под кроватью и крепко пнуть источник инфернальных звуков.
— Мы и сами не знаем, что это такое, если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем...
— Итуп огетерт с ястеялварпто атукров авксом дзеоп, — произнесли под кроватью голосом капризной куклы, с металлическим лязгом и целлулоидным скрипом. Лись машинально перекрестился пышкой, а доктор Шаттенштерн с явным интересом выгнул левую бровь, опустился перед кроватью на одно колено и внезапно вопросительно изрёк:
— Яицнатс?
Под кроватью неуверенно зашуршало и снова заскрипело так, что зубы заныли даже у Марта, знаменитого своей тягой к уничтожению всех видов древесины, включая эбен.
— Кыровянич, — в конце концов, отозвался всё тот же голосок. Доктор тихо хмыкнул:
— Чиньяворык... любопытно. Март, вы что же, не так давно читали "Зону" Довлатова?..
— Вы откуда знаете? — совершенно охренел тот, таращась на Шаттенштерна абсолютно круглыми светло-серыми глазами.
— Было дело, кто-то из пациентов книгу оставил, но я честно ниасилил и куда-то её закинул... я вообще как-то куда больше фэнтези люблю, типа там предвыборных программ кандидатов в депутаты и расписания движения трамваев...
— Под кровать вы её закинули, вестимо, — подала голос комендант Лёлечка, временно прекратившая прожигать в Марте сквозную дыру слишком пристальным взглядом.
— У вас там знатная Свинарния, и не отрицайте, я не первый раз с проверкой прихожу... в прошлый мой визит сколько килограммов ферментированных носков в собственном соку вы оттуда выгребли, семь, если не ошибаюсь?..
— Я не взвешивал, — кисло откликнулся Март, мусоля свою шикарную белую шевелюру в пол. Судя по его поведению, перед комендантом он трепетал сильнее, чем средневековый крестьянин перед чумой — что было удивительно, учитывая бритвенность его языка и готовность с разгона радостно вписаться в любой срач ради срача.
— Так, стоп, — внезапно осенило Лися, который, волнуясь, прижимал к сердцу изрядно помятую пышку — видимо, это его успокаивало. — Может, эта тварюшка из твоих носков и вывелась? Типа там как-нибудь количество перешло в качество... метафизически...
— Ну или на одном из носков были следы физиологической жидкости, непосредственно связанной с началом развития новой жизни, — с невозмутимой миной дополнил доктор Шаттенштерн, скрещивая руки на груди и равнодушно наблюдая за тем, как бледная до того момента физиономия Марта приобретает цвет томатной пасты.
— Вы на что это намекаете, коллега? — прошипел хозяин комнаты, невольно выпустив все шесть крыльев и растопырив их параллельно полу. — Что я на досуге крафчу гомункулов из грязных носков и натыренных в столовке яиц, а потом читаю им Довлатова на ночь?..
— Я ни на что не намекаю, а прямым и внятным текстом сообщаю, — доктор Шаттенштерн убрал за ухо мелированную неоново-голубую прядь, ярко горевшую в светлых волосах, и неожиданно посмотрел куда-то наверх, в потолок, — что в связи с весенним сезоном у опоссумов сейчас повышенная активность. А Ваш Минздрав, которого Вам подарили на прошлый Новый год, как раз к текущему моменту достиг полной половой зрелости, и в отсутствии представительниц своего вида оказался перед крайне трудной задачей...
— Пхххь, — согласился с ним опоссум по имени Минздрав, прилепившийся к потолку.
— Но почему оно задом наперёд зачитывает объявления о движении поездов?! — влез Лись, одуревающий от обилия свежих впечатлений. — Ладно хоть благодаря доктору Шаттенштерну стало ясно, почему именно по станции Чиньяворык...
— А, так у меня на одних носках был Паровозик Тыр-тыр-тыр, ну помнишь, ты мне их дарил на очередную годовщину моей очередной кончины, — щёлкнул пальцами оживший Март.
— Кончала, Март, — строгим тоном поправил его Шаттенштерн. — Называйте вещи своими именами. Это было именно оно. Без вариантов.
— А каким своим именем мы назовём это... чем бы оно ни было? — Лись, осмелев, присел на корточки возле кровати и потыкал пальцем в стёганое одеяло. Оттуда быстро, задом наперёд, затараторили что-то про необходимость сообщать о бесхозных предметах.
В комнате повисла задумчивая тишина, примолкли даже под кроватью. В конце концов комендант Лёлечка изрекла тоном, не подразумевающим какой-либо дальнейшей дискуссии на заданную тему:
— Я думаю, это глокая куздра. А ещё я думаю, что доктору Марту необходимо в самое ближайшее время подать заявку на отдельную служебную квартиру. Как многодетному отцу-одиночке. Потому что это сейчас оно одно. Я подозреваю, что в ближайшее время там ещё с десяток минимум вылупится. Я даже готова этому лично поспособствовать в высших инстанциях, поскольку любая борьба с антисанитарией в нашем общежитии бессмысленна, пока здесь есть доктор Март. Как говорится, не можешь предотвратить — возглавь. Кстати, это у вас что? Пышка?..
Не успел Лись протестующе мяукнуть, как комендант выдернула выпечку из его руки и положила на пол возле кровати. Под одеялом принюхались с явным воодушевлением, пошуршали, скрипуче-кукольным голоском проинформировали, что к услугам гостей станции буфет с широким ассортиментом готовых блюд, а потом пышка в мгновение ока исчезла из списка наблюдаемых предметов. Лёлечка с довольной улыбкой облизала с пальцев сахарную пудру:
— Классика. Ни одна хтонька в своём уме не откажется от сладкого. По себе знаю.
— И сигареты оно тоже должно жрать за милую душу, — продолжил рассуждения Лись, для которого смыслом жизни было вкусно всех накормить. — Нужно будет ещё что-нибудь такое, железнодорожное ему принести...
— Ты только не отыгрывай рассказ Антон Палыча про злоумышленника, будь так бобр, — слегка рассеянно отозвался Март, уставившись куда-то в пространство. Перед его внутренним взором в эти минуты явно разворачивались перспективы сожительства с Минздравьим потомством. — Народ, как думаете, а если я с коробкой этих... глоких куздр пойду на Птичий рынок раздавать их горожанам под видом щеночков, меня побьют камнями или сожгут?..
— Куда раздавать? — искренне возмутился Лись, загораживая собой доступ под кровать.
— Пусть вылупятся все, подрастут, мы потом выпустим их в естественную среду обитания...
— Это куда же, на сортировочную горку? — язвительно осведомился Март. — Чтобы там у диспетчеров массовый инфаркт жопы произошёл?.. А знаешь, мне нравится твоя идея!
— Не нагнетайте, господа, мы не в театре трагедии, — доктор Шаттенштерн чуть повёл плечами.
— Их естественная среда обитания — за Полуночной чертой. Благо, среди нас есть лица с безлимитным допуском на ту сторону. Когда подрастут, увезём их в привычный им мир. А сейчас я предлагаю оставить глоких куздр в покое и отправиться покормить глазурников, пока кое-кто не перетаскал весь рафинад из моего кармана...
— Солидарна, — немедленно откликнулась Лёлечка и отчего-то слегка зарумянилась.
— И да, я очень надеюсь, что никто из жильцов не развёл у себя мильных бокров...
#Ginge
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 3