Я не просто хорошо знала эту группу. С Дорой, сестрой Олега Яковлева, училась в одном классе в монгольском городе Чойбалсане, где Олег и родился. Я знала его маленьким мальчиком, он ещё в школу не ходил. У них была старшая сестра Света, она к тому моменту уже отучилась. Их мама, очень колоритная и своеобразная дама, преподавала в монгольской школе русский язык и литературу, а мы учились в большой советской школе. Детей там было много – в те времена в Монголию приезжали специалисты со всего Советского Союза.
Помню, Дора удивительно красиво пела. А потом она пропала. Дора была такая весёлая авантюристка, и неизвестно, что с ней произошло. А несколько лет назад умерла Света, и Олег помогал воспитывать внучатых племянников.
Я никогда бы не подумала, что новость об Олеге воскресит в моей памяти страшные события. Есть вещи, которые вроде бы и не забывались, просто время от времени ты возвращаешься к ним: первый поцелуй, ночное небо в горах, прыжок с парашютом – у каждого это своё. А есть воспоминания, которые за многие годы и даже десятилетия не всплывали в памяти ни разу! И вдруг – строчка из старой песни…
А ведь сколько лет прошло с тех пор, как «Иванушки» пели свою песенку «Кукла»! Вроде сто раз слышала, но в текст особо не вслушивалась. А тут то ли запись была хорошая, то ли ещё что, но в перечислении имён кукол я совершенно чётко услышала: «Кукла Мила, не плачь, не плачь, не плачь…» И оторопела.
Даже нашла в интернете текст песни, потому что подумала – может, я просто ослышалась? Нет, всё верно: кукла Мила. Это рыжий «Иванушка» шепчет в припеве… Одно воспоминание цеплялось за другое, и в конце концов, когда я связала воедино события разных лет, мне стало жутко.
Это была моя не первая, но самая любимая кукла. Мама привезла её из командировки и положила мне в кроватку с такими бортиками из деревянных прутьев. Я вспомнила совершенно отчётливо, как горел свет в большой комнате, а в маленькую, где стояла кроватка, он проникал через дверной проём. И мама сказала: «Иди погляди – что там?» Я перегнулась через бортик, откинула одеяло, а там – кукла. В ту же секунду я закричала: «Это Милка! Её Милка зовут! Моя Милка!» Помню, родители спросили: «Почему Милка?» А я не знала, что ответить, но это точно была Милка – и всё!
Как же я её любила! Ни одна кукла после Милы не смогла стать для меня такой же родной. Помню, уговаривала себя: «Смотри, какая красивая куколка». Но почему-то другие не нравились. К Милке же моя любовь была, как бы сейчас сказали, безусловной.
Очень долго я с ней играла. Помню светло-коричневый хвостик волос на Милином затылке – их уже было и не расчесать, и я сделала ей пучок. И вот наступил кошмарный момент: кукла сломалась, у неё раскололась голова по шву. Раз – и полголовы нет. И я увидела, как внутри работает механизм открывания и закрывания глазок, как крепятся волосики. Но к тому времени я уже подросла и, кажется, даже пошла в школу, а может, только собиралась пойти. Дальнейшие события развивались летом или ранней осенью.
У нас был частный дом. По дворам нередко ходили цыганки, продавали мёд в трёхлитровых банках, про него моя бабушка говорила однозначно: «Патока это, а не мёд!» Попрошайки клянчили ненужные вещи, одежду или обувь.
Однажды меня загнали в дом, как сказала бабушка, «чтобы не сглазили», – и пустили цыганок в наш двор. Их усадили в саду под яблоней, и бабушка с мамой стали выносить им вещи из сарая.
Помню, цыганки взяли старый ватник, долго перебирали какие-то платья, кофты, юбки. Я наблюдала за ними из окна. И вдруг бабуля вынесла из сарая мою поломанную Милу с развалившейся на две части головой. Цыганки брезгливо поглядели на куклу, а бабулечка им и говорит: «Ну, подвяжешь вот так вот платочком, и будет дочка твоя играть».
Мне было жаль отдавать куклу, но её время уже прошло. Рядом с бабушкой стояла маленькая цыганская девчушка, такая же нечёсаная, как и моя Милка. Но цыганка что-то с презрением ей буркнула, они резко собралась и пошли со двора. Проходя мимо окна, цыганка увидела меня, как полоснула взглядом. Я в ужасе отшатнулась, забилась вглубь комнаты. Этот взгляд запомнила надолго.
В двадцать лет я родила девочку, она появилась на свет мёртвой. Когда при выписке забирала документы, в справке прочла непонятное слово «анэнцефалия». Уже потом я узнала, что это отсутствие коры головного мозга. А тогда спросила у пожилой медсестры:
– Что это такое – анэнцефалия?
– Просто у ребёночка полголовушки как бы нет, – ответила медсестра по-простому.
Мне стало не по себе. Подумала тогда: хорошо, что мне не показали эту девочку, а то бы она у меня всю жизнь перед глазами стояла. И факт рождения такого ребёнка мне никогда не давали забыть, потому что при любом медосмотре, особенно гинекологическом, ты говоришь обо всех беременностях, когда и чем они закончились.
Но кукла Милка, детство в Монголии, та страшная цыганка и моя мёртвая девочка связались воедино, когда мне уже пошёл шестой десяток, – совсем недавно, благодаря той самой песенке «Иванушек». Я несколько дней ходила в шоке.
Не могу теперь слушать песню «Кукла». Может, это пройдёт?
#МистическиеРассказы
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 2