Александр Мазаев
– Работает щас, где?
– Юрка-то? Да вроде, где-то там работает, якобы по торговой части пошел.
– В торговле? – не мало удивилась соседка.
– Ага. На базе, кем-то. Он нам разве, что-то говорит с отцом?
– Ох, они и безответственные нынче. Истинные эгоисты, вот и все.
Екатерина обреченно вздохнула.
– Женатый, Юра-то у вас? – все никак не хотела расставаться с матерью соседка, прицепившись к ней, как сухой репей.
– Да опять вроде живет, с какой-то? Щас, слава Богу, реже стал их менять.
– А че перебирает-то их? Думает, кого найдет лучше?
– Да все никак не найдет свой идеал.
– Ты посмотри, какой разборчивый. Детишки, поди, тоже есть?
– А как же. – едва заметно улыбнулась мать. – Все, как у людей. Девочка есть от второго брака, Алиса. Наверное, большая уже. В школу, поди, пошла.
– А что, разве к бабушке с дедушкой не приезжает хоть на лето?
– А кто к нам ее отпустил? Только и видели ее, когда он из роддома забирал их.
– А разошлись-то че?
– Разошлись-то? – переспросила Катерина.
– Или, как это щас модно говорить, не сошлись характерами?
– Я в ихние дела не лезла. Это их была жизнь. Но внучку-то мне шибко жалко. Где она живет щас, с кем? Кто ее воспитывает в роли папы?
– С матерью наверно, с кем еще? Они же, молодежь, думают только о себе. Им до ребятишек дела нету.
– Дай Бог, чтобы все у Алисы было хорошо.
– Эх-хе-хе.
Мимо женщин по дороге проехал разваливающийся на ходу, тарахтящий на всю округу бортовой Камаз, и улицу с ее голыми, старыми тополями и бревенчатыми избами моментально окутало серо-голубой пылью.
– Наш тоже Стасик, моей родной сестры сын, в городе, живет не ахти как. – решила из солидарности поддержать Екатерину соседка.
– Это племянник-то?
– Ага.
– А чего же так?
– Жене его все время денег не хватает, и из-за этого у них чуть ли не каждый день скандал. Сестра постоянно на них жалуется, как начнут отношения свои выяснять, так хоть из квартиры беги. А ребятишки же все это безобразие-то видят, и тоже, как большие на отца рычат. Хм. Сопляку всего-то семь годков, и дочка шеварушка. Хм. Парню тридцать еще даже не исполнилось, а он уже ничему в этой жизни не рад. Иной раз, бывает, аж заплачет.
Екатерина возмущенно покачала головой.
– У нас тоже дальний родственник из города, Антошка, ох и парень горюшка хлебнул. – задергала седой головой мать. – Не успели еще намиловаться толком после свадьбы, как он уже жену свою похоронил.
– А что произошло-то?
– Да че-то там скоропостижно получилось. Я щас даже тебе не скажу.
– Ты погляди.
– Вдовцом остался наш Антошка с крохотным сынишкой на руках. Видишь, с какого горюшка началась его самостоятельная жизнь? Ты думаешь так просто? Он и так ничего не видел, кроме учебы, да работы, а тут еще такое чудо пережил.
– Все под Богом ходим.
– Вот-вот-вот. Я тоже все время себя успокаиваю, что на все воля его. – и женщина вспомнив о недавно погибшем сыне, прикрыла ладошкой нижнюю часть лица.
– Опять же, все в этом мире относительно. Вон у нашего директора леспромхоза, этого хапуги Соловьева, сынок исколесил весь белый свет. Где ведь только не был. И че толку? Хм. Спроси у него, что он увидел там такого интересного, ты думаешь, тебе ответит он? Магнитофон привез с кассетами, и рад.
Соседка, наконец, подняла коромысло с ведрами обратно себе на плечи.
– Надо было вашему Юрке-то, по стопам отца в милицию идти служить.
– В милицию? Да какой из него милиционер? Хм. Он даже институт толком закончить не смог, бросил.
– А наш закончил с горем пополам.
– Эх-хе-хе. – снова вздохнула Катерина.
– Ты обмолвилась, что Юрка жениться часто у вас?
– Да ну, его, этого Юрку.
– Видно это нынче в моде. – заулыбалась соседка.
– Как это?
– Вон у Пастуховых, Светка. Хм. Вот у кого большой пробег. Та еще наседка. Сколько она раз замуж выходила? Кого ведь только не было в ее постели, и татарин, и латыш, и, помню, даже дагестанец жил в избе у них. И ни один, больше, чем на год не задержался. Это, как сборная солянка, дружба народов на дому. Только успевала сплевывать их, детвору-то. Бывало, повезет ее отец в роддом на Запорожце, а та в окошко лыбится сидит. Да она, по правде сказать, тоже у них не от мира сего, вроде, как малость глупенькая. Короче с прибабахом. Хи-хи-хи.
– Че их, Надя, теперь осуждать? – нахмурилась Екатерина. – Все живут, как могут. А я вот одного своего уже сынка похоронила. – и чуть-чуть не заплакав, пошла.
До города, где уже несколько лет обитал Юрка Бакланов было примерно всего четыре часа езды, а если еще и на легковой машине, то и того меньше.
Ранним субботним утречком, в этот первый выходной день, когда еще все в полной мере отдыхали после напряженной трудовой недели, Юрка в одних семейных трусах и дырявых носках валялся недвижимо на продавленной кровати в небольшой комнатке общежития, и тяжело вздыхал. Вчера, собственно, как и всегда, мужики крепко посидели после смены у одного приятеля в гараже, и у Юрки с похмелья раскалывалась голова. Рядом с ним забившись под мышку, уже который час возилась и пыталась задремать его любимая женщина.
Сожительница Юрки сорокалетняя Ангелина, или, как он ее иногда называл ласково - Геля, была полной, невысокого роста, но на редкость доброй и хозяйственной женщиной. По возрасту, она была старше Юрия ровно на один год. Приехала откуда-то из-под Воркуты поступать учиться на фельдшера. Не поступила. К родителям в вымирающий шахтерский поселок решила не возвращаться и осталась жить тут. Успела уже два раза побывать замужем, оба брака получились неудачными. Первого мужа, красивого брюнета, после десяти лет супружества она застукала со своей лучшей подругой, развелись, второй мужик, как назло оказался прожженным рецидивистом, и не так давно присел, за очередное преступление на зону, и Ангелина снова подала на развод. Детей в обоих браках не было. С Юркой же она познакомилась случайно на автобусной остановке и между ними сразу завязались отношения. Уже где-то через неделю после знакомства, Юрий перевез свои вещички из съем-ной комнаты в коммуналке к Ангелине в общежитие, и с тех пор они живут в гражданском браке, что называется, не разлей вода. Юрка в поте лица пять дней в неделю вкалывает на сортировочной станции разнорабочим, Геля тут же неподалеку от него на привокзальной площади в киоске продавцом.
Ангелина, когда муж приползал домой сильно пьяным, всегда очень плохо спала, так как он сначала долго не мог угомониться, а потом всю ночь падал с кровати и громко храпел.
– Ну, как ты у меня? – шепотом спросила Геля, когда увидела, что Юрка, наконец, слегка приоткрыл глаза.
– А?
– Проснулся?
– Да вроде да. – тихо прохрипел пересохшим ртом Юрка. – Раз я слышу голос благоверной, то значит я не на небесах. Ох. Моя голова. Хо-хо-хо. Не надо было так напиваться вчера. Ох.
– Плохо тебе, Юра?
– Да бывало и получше. – мужик с трудом нашарил рукой, стоявшую возле кровати железную кружку с водой и стал жадно пить.
– Ты сам виноват. Знал же, что так будет.
– Конечно сам. Хм. Кто же еще-то? Никто же воронку в рот мне не вставлял.
– Может чаю покрепче заварить и бульонный кубик в кипятке растворить тебе? А?
– Кубик. Ох. Кубик-рубик. Ох. А может лучше за пивком сходить?
– За пивком? А деньги-то откуда?
– Ой, как плохо. Ох. У меня в кармане посмотри. Кхе-кхе. Может, че найдешь.
– Поспи еще немножко, Юра. Может все и так пройдет? Поспи, мой хороший.
– Да хрен тут, че пройдет. Ох. Клин клином вышибают. Кхе-кхе-кхе. Ох.
Женщина очень аккуратно пригладила мужу своей пухленькой ладошкой его, стоявшие дыбом, уже неделю немытые волосы и едва заметно улыбнулась.
– Одно горе с тобой.
– Точно горе. Ох. Да еще, какое горе-то. А вот ты у меня золотая. Прямо вот, ух! – поглаживая холодной, дрожащей рукой оголенное плечо супруги, сам с собой шептал Юрий. – Нет, честное слово, мне с твоей любвишкой, Гелька, несказанно повезло. Только я одного не пойму. За что же ты меня терпишь?
– Просто люблю. Не любила бы, давно б ушла.
– Она меня любит. Слышите? – кривой улыбкой пробубнил мужик. – Хм. Нет, вы слышите? Вот у меня у одного приятеля-земляка, Димки Крючкова, жена была, вот уж жена, так жена. Ха-ха-ха! Аферистка высшей пробы.
– Почему была? – наивно захлопала ресницами Ангелина.
Юрка не отвечал.
– А щас, что, уже нет? – переспросила Геля.
– Да хватит тебе.
– И с чего это она вдруг аферистка? Скажи.
– Слава Богу, нет. Развелись. Вот уж, где была кровососка. В итоге обула его, как последнего лопуха.
– Это, как же?
– Да там целая детективная история, прямо мистика, какая-то. Они с ней киоск, ну, то есть торговый павильончик рядом с автовокзалом держали, ну, там всякие мясные полуфабрикаты, молочка, консервы, соки, колбаса.
– Хорошее дело. И жили, наверное, богато они?
– Ну, а как же? Не последний хер без соли доедали, точно говорю. Димка раз в неделю на Газели привозил из города продукты, а баба его, Людка, торговала. Ха-ха-ха! Она же после школы торговый техникум закончила, как-никак на продавца. Ну, так вот. Значит, занялись торгов-лей. Сначала шибко хорошо пошли дела, но где-то через месяц появились недостачи. Вроде по накладным-то все сходится, все чин чинарем, а прибыли не густо. Димка всю свою головушку сломал, откуда, думает, проколы?
– И откуда же в итоге?
– Ты щас с кровати упадешь.
– Не переживай, я у стены лежу.
– Оказывается, эта Людка сделала для своей родной мамаши, от входной двери павильона ключи, и та по ночам продукцию-то втихаря таскала. Хм. Коммерсанты, тоже мне. Принесет ее сначала к себе домой, а утром садится на первый же автобус до райцентра, и там, на базаре всю жратву спихнет. А денежки-то, половину Люське на ее хотелки, а вторую часть, скотина вороватая, себе. Вот тебе, откуда и недостача. Теперь ты поняла? Ха-ха-ха! Не дай Бог иметь такую жену и тещу. Такие дикобразы мигом законопатят в гроб. Хм. Еще и на крышке потом станцуют.
– А вычислил-то Димка, как своих воров?
– Да случайно. Хах! Тесть ему по пьянке проболтался.
– Ну, хоть так.
– Видишь, до чего их жадность довела?
– Вижу?
– Родного мужа облапошить. Это надо?
– А вот почему так случилось?
– По кочану, да по капусте. – безобидно огрызнулся Юрка и опять попил воды.
– Нет, все-таки, почему так?
– Доверять поменьше надо было и почаще проверять. Может быть, этого бы и не произошло.
– Даже жене, что ли теперь не доверять? Ты меня пугаешь.
– А жене в первую очередь. Бабам вообще нельзя доверять, как цыганам. Да?
– Да ну, тебя. Хм. Жил бы тогда один. Зачем переехал ко мне?
– Да я пошутил. Ой, сразу губы надула.
– А ты так больше не шути.
– Ладно, не буду.
– Шутник. И как она потом в глаза ему смотрела?
– А ты думаешь, что кому-то нужны после всего ее бесстыжие шары? Очень я сомневаюсь. Димка той же ночью вывез женушку в багажнике на кладбище, ну, та от страха и рассказала все ему. Написала, что называется, явку с повинной.
– Мда. Что тут еще сказать.
– Че спокойно не жилось? Не понимаю.
– Да уж.
– Торговала и торговала бы тихонько себе. Копили бы денежки, да жили, не тужили. Хм.
– Сразу разошлись-то?
– Что?
– Я спрашиваю, сразу разошлись-то? Или, как-то пытались сохранить свой брак?
– Тут же. Это дело не хитрое. Попутного хрена ей в горбатую спину. На следующий же день, она свое приданое и разный ширпотреб в баулы загрузила, и съехала к родителям, овца. Как говориться, откуда вылетела, туда и залетела. Ха-ха-ха! Димка еще и заявление на всякий случай на этих лживых сук в ментуру накатал.
– И как же дальше он торговал?
– А никак. Да и какая дальше может быть вообще торговля? Все уж. Дело сделано. Он сразу же киоск в аренду сдал. Там щас кавказцы фруктами торгуют, ну, еще и самопал тихонько продают.
– Как-то глупо все.
– Эх-хе-хе. Глупо не глупо, это, дорогуля, жизнь. Красиво бывает только в сказке. Я ведь, если, по правде сказать, тоже не подарок. Хе-хе-хе. У самого уже ты третья баба. Ха-ха-ха!
– Можно ты мне не будешь рассказывать про своих бывших?
– Да я и не рассказываю. Так, вспомнил, чего-то с бодуна. Нет, ты пойми меня правильно. Если бы хорошо мне с ними было, я бы от них не сбежал.
Женщина взглядом строгой учительницы посмотрела на Юрку и, резко одернув на своем располневшем теле поношенную голубую комбинацию, забилась ему под мышку еще сильней.
На доходе восьми часов, когда на улице еще только-только начинало светать, за стенкой в соседней комнате вдруг громко заиграл магнитофон.

Идет охота на волков, идет охота,
На серых хищников, матерых и щенков,
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу, и пятна красные флажков…

Это была любимая Юркина песня, и всегда, когда она, где-нибудь звучала, он тут же становился задумчивым. Дослушав на одном дыхании последний куплет, мужчина повернул на подушке голову и возбужденно сказал:
– Моя любимая песня. Слышишь?
– Мне кажется, что ее только что услышал весь дом.
– И пусть слышат, им баранам полезно. А ты знаешь, про что Семеныч пел?
– Ты со своим Семенычем. Хм. Про зверей. Про что же еще-то?
– Сама ты про зверей. Тоже мне. Это же Высоцкий. Про нас поет, про людей. Про отношения в обществе. Как власть нас постоянно истребляет, а мы все равно, назло всем им живем.
– Не полегчало? Тяжко все еще тебе?
– Да пойдет. – пробубнил Юрка и многозначительно посмотрел на Ангелину. – Мне щас неожиданно одна мысль в голову пришла.
– Это какая?
– Вот любопытная.
– Ну, все же?
– Я щас просто невзначай подумал, а давай в зоопарк, как-нибудь сходим?
– Куда-куда?
– Куда слышала.
– В зоопарк? Я не ослышалась? – заелозила под одеялом Ангелина.
– Нет.
– Что за бред? Еще деньги на это тратить. А ты знаешь, сколько туда стоит билет?
– А что у нас, денег с тобой нет?
– Но на зоопарк нет точно.
– ???
– Мы и так с тобой должны всем. Я врать устала уже.
– Давай сходим в зоопарк. А? – настойчивей произнес Юрка.
– Ты это серьезно?
– Ну, да.
– Ты щас в своем уме?
– А че мне шутить? Меня маленького часто родители водили туда. Хоть и жили мы сами в деревне, а все равно, как у предков отпуск наступает, то мы обязательно, один раз, да съездим прошвырнуться в город налегке.
– То есть ты детство решил вспомнить? Странный ты, Юра, человек.
– Только не смейся. Я вот щас услышал эту песню, и так захотел на волка посмотреть, а точнее в глаза ему хочу взглянуть волчьи.
– В глаза?
– А ты сама хоть раз видела у волка глаза?
– Хм. Глаза? Да даже и не задумывалась, как-то. Мне больше делать нечего? И че это тебе даст? Что за блажь, Юра? Адреналина не хватает, или с жиру бесишься? Так ты найди себе собаку, да ей посмотри, раз больно приспичило тебе.
– Собаку? Нет, собака это не то. Кто вообще такая собака? Глупая, домашняя шавка, на большее она не тянет. Нет. Волчьи глаза, ни с кем не спутать. Я злее и мудрее, чем у волка, и не видел глаз. Хотя, да. О чем это я вообще говорю? Хм. В зоопарке. Это будет, как минимум, не честно, а как максимум, не совсем по-мужски.
– Не честно, что? – посмотрела Ангелина на сожителя, как на тронувшегося умом мужика.
– В таких условиях, не на равных мы с ним будем. Он в клетке взаперти, я, такой смелый, снаружи. Не по понятиям получается, как-то. Да? В лесу бы в эти глазки заглянуть, там другое, вот в ихней звериной вотчине мы с ним на одной ступеньке будем, наравне.
– Так там, как ты сказал, в его вотчине, он тебя с дерьмом сожрет и не заметит. А кто будет дочь растить твою?
– Эта шалава вырастит ее, не беспокойся.
– И зачем тебе все это надо? Волк, какой-то. Жить надоело? Хоть бы тогда родителей своих пожалел. Ты у них теперь один остался.
– Не знаю. Вот честно не знаю. Наверное, больше от скуки все. Скучно стало жить.
– Так иди на нормальную работу устройся. Хм. Раз скучно тебе. Или ты, пока песок сыпаться из одного места не будет, хочешь вагоны со своими алкашами разгружать? Да ты даже институт свой не закончил. Мог бы уж высшее образование-то получить.
– Дело не в вагонах и даже не в образовании. Хм.
– А тогда в чем?
– Просто интерес к этой жизни, куда-то подевался.
– Чего это вдруг?
– А все, как в Госплане расписано, на несколько лет вперед, по часам. Типовые стандарты у нас в крови, в мясе. Родился, учился, женился, и в гроб. Настолько все безвкусно и банально в этой жизни, что караул кричи. Я вот иногда смотрю на фотографию своей дочери и думаю, ой, сколько тебе еще по этим буеракам шпарить, и сколько лиха предстоит пройти.
– Хм. Дочь. – ухмыльнулась Геля. – Ты ее, когда последний раз живьем-то видел? Дочь. Хм.
– А ты думаешь, что я к ним не ходил?
– А можно подумать ходил?
– Только разве эта крыса мне ее покажет? Да и потом у них щас новый хрен в квартире-то живет. Заманила очередного рогоносца на макалку.
– Ох, и злой ты.
– Это я то? Хм. Это она, гнида, строит из себя английскую королеву, а дома ходит жопу чешет и козюльки из носа ногтями достает. Тоже мне интеллигенция. Тьфу! Дырявый дуршлаг с амбициями антикварной вазы. Да уж. Самооценка, конечно, завышена до небес.
– Зачем ты так? Она же женщина.
– Это кто это женщина? – выпучил Юрка глаза. – Да она однажды так при мне обожралась бухла, что блевала дальше, чем видела, а я ее за волосы держал. Еще и беременна Алиской тогда была.
– Как-то холодно с тобой. Чего ты все время ищешь в людях только плохое. Ну, ведь не все так грустно? Ну, скажи. И с этим волком, ты опять зачем-то щас приду-мал. Только зачем? У меня иногда создается такое впечатление, что ты бредишь?
– Эх, тебе и не понять.
– Да уж куда мне ПТУшнице понять-то. Хм. Только ты один у нас умный такой.
– А знаешь, что? – сел вдруг на кровати Юрка.
– Что?
– Я, наверное, в село к себе вернусь. Знаешь, как на самом деле я устал тут? У меня при виде этих чертовых вагонов, руки, как у старика Хоттабыча дрожат.
Боясь снова остаться одной, у Ангелины на глазах выступили слезы, и она живо отвернулась к стене.
– Тут слезами ничего ты не решишь. Ты это, Гель, ты прости меня. Нет, честно. Прости.
– Мне не за что прощать тебя.
– А если хочешь, то поехали вместе. Твою общагу заколотим. Вдруг надумаем вернуться. Поехали, Гель?
Женщина тихонечко всхлипнула и, ни говоря больше, ни слова, отрицательно помотала головой.
– Первое время с родителями поживем. А денег подкопим, и свой домик можно прикупить. Поедем, а?
На это предложение послышался очередной всхлип.
– Корову заведем, кроликов, свинью, яблони посадим. Мясо будем продавать на рынке, творог, молоко. Я ружьишко куплю, моторку. Буду охотиться, рыбачить. Поехали, малышка, а? Нет, ты не подумай плохого, пить я совсем брошу, обещаю тебе завязать.
Юрка крепко обнял Гелю и нежно поцеловал ее в оголенное, пахнущее дешевым шампунем плечо.
– Ты у меня, Гелька, молодчина. Не зря я все-таки встретил тебя.
– Да ну, тебя.
– А как же по-другому? Хм. Хоть в чем-то в этой жизни подфартило. У меня вон корешок на родине остался, Серега Лизунов, вот кому с женой не повезло, так это ему.
– Чего-то всем твоим друзьям не везет?
– Ну, а как же? Разве повезло?
– Не знаю.
– Приехал он, значит, как-то по зиме в отпуск с вахты, и решили они на семейном совете, поэтому торжественному случаю, стол для близких родственников сгоношить. Ну, а где у нас на Руси стол, там и водка. Иначе все не по-людски.
– А без водки, никак нельзя?
– Ну, а почему бы и не посидеть с дорожки? Отпуск, дело святое. Тем более мужик приехал не из Сочи, а оттуда, где песцы с оленями живут. Соображаешь? Ну, так вот, значит. Среди глубокой ночи, когда все было выпито и съедено, Серегина баба, Маруська, велела ему мамку с папкой до деревни довезти. А посидели-то прилично, в умат все напились.
– А вот это она, конечно зря. Нельзя ведь пьяным садиться за руль.
– У нее другое было мнение на этот счет. Ну, так вот. Слушай меня дальше. Повез Сергуня, значит, этих стариков до хаты, ну, и на повороте у Гагарки свою Ниву кувыркнул. У тестя с тещей, как нарочно, ни одной царапины, зато у Серого все косточки в труху.
– Ай-яй-яй. Наделала жена делов.
– Это еще не все. Дальше, больше. Пока, значит, Серега месяцами по больницам, да по разным операциям мотался, эта Манька, бессовестная гнида, дочурку настропалила против батьки, что, дескать, инвалид и пьяница он, и на развод, зараза, подала. И Серый щас сидит на группе. Вот так бывает в жизни, Гелька. Эх.
– Жесть.
– Вот я и говорю, что мне с тобой повезло. – и Юрка похлопал через одеяло у сожительницы ее мягкое бедро.
– Да ну, тебя.
Доходило десять часов утра.
– Жить он туда собрался. Хм. Не смеши. – снова пробубнила Ангелина, вспомнив о Юркиных планах.
– А что?
– Да ты на пару-то дней к ним съездить не удосужишься, не то, что уехать на всю оставшуюся жизнь. Хм.
– А че к ним ездить просто так? У них и без меня там забот хватает. И вообще, у меня к родине свое отношение. Я ее, как тещу люблю, только на расстоянии, и чем она от меня будет дальше, тем лучше. Кха-кха.
– Как так вообще можно говорить? Это же твоя родина, там же твои родители живут, там у тебя брат похоронен. А ты даже не соизволил съездить его проводить.
– Даже если бы я и приехал, его бы все равно не воскресить. А насчет твоих слов про родину, я тебе так скажу, у меня родина в том месте, где подушка с одеялом, где жопе теплее. Поняла?
– Ну, теперь все с тобой понятно. Тогда, о чем ты говоришь? Как же ты тогда жить туда собрался ехать? А?
– А вот жить, это совсем другое. Это навсегда.
Ангелина со злостью скинула с себя одеяло и босиком подошла к окну.
– Слушай, а че ты со вторым-то разошлась? – вдруг резко перевел Юрка разговор. – С первым все понятно, рога тебе наставил. А второй-то чем не угодил?
– Че это ты вспомнил?
– Не знаю. Просто вспомнил и все.
– Вспомнил он. Тоже мне, нашел че вспомнить. Хм.
– Ну, а все же?
– Не хочу на него тратить свою жизнь. Понял? Сам виноват. Хочет сидеть, пусть на здоровье сидит.
– Да уж. Спите, зеки дорогие, ваших жен дерут другие. Эх-хе-хе. Не мы выбираем судьбу, а судьба выбирает нас.
– Не мели чепуху.
– Да это я так. Извини. Сколько ему дали?
– Три.
– Мало. На одной ноге простоит.
Женщина ничего не сказала.
– Баловал, поди, тебя, красюлю?
– Кто? Он что ли? Хм. Дождешься от вас. Даже цветка не подарил ни разу.
– А че же он так? Скупой?
– На какие средства? Можно подумать он работал.
– ???
– Непривыкший он к этому делу с пеленок. Он же с шестнадцати годов по тюрьмам. Ха!
– Да. Кучерявого ты себе мужика отхватила. Хм. Смешной вы, бабы, народ. Сначала ты вот с этим уркой подживала, теперь со мной туда-сюда.
– А где хороших-то вас взять? Путевый на дороге не валяется.
– Я и говорю. Это, как в той песне получается, как странно встретились и странно разошлись. Сама-то тоже, поди, живешь вот щас со мной, а о каком-нибудь богатеньком мечтаешь? Да шучу я, шучу.
– Шутки у тебя дурацкие. Поговорить больше не о чем?
– Ох.
– Все еще голова болит?
– Все хорошо, прекрасная маркиза.
– Я же вижу, что мучаешься. Болит?
– Заднице легче.
– Дурак.
– Не в первый же раз. Поболит-поболит, да перестанет. Зато вчера сидел за столом, как большой. Знал же, что буду подыхать на утро, мог бы и нажать на тормоза.
– Это вы не умеете. Когда вас, что-то останавливало в этой жизни? Вам даже помазать нельзя.
– Эх-хе-хе. Да было бы желание. С ним можно достичь всего.
– Всего?
– Ага. Как говорил мой покойный дед, если будет желание и терпение, то ты всего добьешься. А ты знаешь, какой у меня был дед? Ууу. Да у них одних медведей возле деревни обитало, больше чем у вас в городе людей. А что такое бурый медведь? Ты знаешь, что такое косолапый? Не встречала?
– Ты с ума сошел? Где я его должна была повстречать?
– Ну, мало ли. Медведь, это значит, в лес не ходи, собак на улицу не выпускай, детишкам из избы ни-ни. Хуже положения и не придумать. Живешь, как на посту, и каждый твой день, может быть последним.
Ангелина молча смотрела в окно.
– Знаешь, я че тут недавно подумал?
– Что? – женщина повернулась к Юрке.
– Хорошо наверно таким людям живется, у которых совести нет.
– С чего бы это вдруг? Хм.
– Наверное, они свободны? Нет?
– Разве?
– Ну, а как?
– Бред. Как это без совести-то можно? Я боюсь, что их и людьми-то сложно назвать. – возмутилась Геля.
– Ну, почему. А кто же они, по-твоему, звери, что ли? Просто такие люди живут, как хотят. Иной раз даже позавидуешь им. Им без разницы, что там вокруг, у них своя точка зрения. Облапошат кого, и даже внутри не щелкнет, даже глазом не моргнут. Я так не могу. Мне надо, чтобы правильно все было, по-людски. Я вот иной раз приползу домой в стельку пьяный, и на утро так начну переживать, так хоть на стенку лезь. Совестно.
– Чего это совестно-то? Это тебе, что ли совестно?
– Ну, а как? Вдруг, кого-то обидел. Вот тогда совесть и начинает изнутри меня подгрызать.
– А ты до такого состояний не пей.
– Не получается. Оно когда хорошая компания-то соберется, так водка сама туда, родимая, идет. И потом, когда становлюсь пьяным, мысли дурные из головы уходят.
– Я вот почему не пью? А ты думаешь мне легче?
– Тебе пить не положено, ты женщина.
– А тебе, значит, можно, мужчина?
– А может и вправду завязать? Васька вон, как три года тому назад торпеду вшил, так с тех пор в завязке.
– Васька оказался похитрее вас. Он вон за это время и машину, пусть и старую, купил, и в квартире ремонт маломальский сделал. А ты все, как этот. Хм.
– Наверное, и вправду завяжу.
Ангелина, с полной уверенностью понимая, что данного чуда, о котором только что сказал Юрка, никогда не произойдет, лишь заметно ухмыльнулась.
– Нет, ты хочешь, чтобы я завязал? – вновь Юрий повторил вопрос. – Так ты только скажи.
– Не буду я больше ничего говорить. – махнула рукой женщина. – Как хочешь, так и живи. – и накинув поверх комбинашки махровый халат, зашла в ванную комнату.
Юрка отлично соображая, что такое неважнецкое настроение сожительницы грозит в скором времени перерасти в серьезную ссору, с трудом напялил на голое тело джинсы и свитер, и обувшись в стоптанные отечественные кроссовки, открыл входную дверь.
– Ладно, не хочешь ехать со мной, и не надо. – обиженно пробубнил он себе под нос. – Значит и я тоже без тебя никуда. Эх, Гелька-Гелька. Золотой ты мой человек. Ох. Сегодня еще немного попирую, а то суббота, мать ее, в пустую пропадет. – и в общем коридоре общаги послышались быстрые шаги.


© Copyright: #АлександрМазаев, 2021
Свидетельство о публикации №221061300517