Сергей Милушкин. Дом у озера. Мистическая история
Молодая семья наконец-то может позволить себе купить собственное жилье и тут главе семьи подворачивается хороший вариант - замечательный дом у озера. Подписав договор, они переезжают в прекрасное место, однако дом, который они купили, таит в себе очень много тайн. Герои оказываются втянуты в странную и жуткую историю, из которой, кажется, нет выхода... на карту поставлено не только благополучие, но и жизни героев.

Я невольно покрутил пальцем у виска. Я не хотел причинять ей боль. В конце концов, только благодаря самоотверженности и храбрости моей жены мы вырвались из плена обезумевшей толпы.

А теперь она на полном серьезе говорит, что дом, в котором мы поселились – сгорел, и нам после всего происшедшего – нужно вернуться.

И не просто вернуться, а поговорить с предводителем этих сумасшедших.

– Я думаю, это плохая идея. Нам нужно ехать в город и написать заявление в полицию, – сказал я, чувствуя, как закипают нервы. – Ты просто не понимаешь... с преступниками не договариваются. Исход всегда один. Они не дадут нам житья.

– Исход всегда один, – чуть слышно произнесла Лена, теребя застежку от молнии на ветровке «Харли Дэвидсон», которую я подарил ей на день нашей встречи.

В лобовое стекло ударил сильный порыв ветра. Работающие на полную мощность дворники на мгновение захлебнулись от дождя.

– Что ты сказала? – переспросил я, наблюдая, как по стеклу, направляемые дворниками то влево, то вправо, устремляются тяжелые струи воды.

– Так назывался его последний роман.

– Какой роман? Ты о чем вообще? – во мне закипала злость. Мы находились в жутком, опасном положении, чреватым потерей не только недвижимости, но и здоровья, даже жизни, а она мне рассказывает про какие-то романы. – Лена! Проснись! – Я опустил руку на ее плечо и сильно встряхнул. – Нас могли убить! Какой еще роман?

Ее глаза вспыхнули, я тут же отдернул руку, пожалев о своем поступке.

– Нас не могли убить! – отрешенно сказала она. – Мы и так уже мертвы.

– О чем ты, дорогая?! Что ты такое говоришь?

– Ты глухой? – И хотя голос ее не повысился ни на йоту, я понял, что еще чуть-чуть, самую малость – и она окажется на самом краю пропасти, малейший толчок и она сорвется в неконтролируемую истерику. Впрочем, я и сам был примерно в таком же состоянии.

– Роман писателя, дом которого мы купили. Лесков. Я успела прочитать пару страниц его дневника, пока ты ездил по делам.

Я покачал головой.

– Ничего особенного. Это вполне объяснимо. Раньше в таких местах только писатели и могли строить дома.

– Ты не понимаешь. – Она закрыла глаза. – Ты ничего не понимаешь. Тебя интересуют только твои акции, облигации, долговые расписки, криптовалюты и все такое...

«Начинается...», – подумал я, но решил не прерывать жену. Пусть выговорится. Ей станет легче. Жаль, что я не прихватил из дома бутылочку виски. В баре был отличный выбор.

Шквалистый ветер вокруг машины меж тем утих. Мы оказались посреди оазиса из странной, будто бы искусственной тишины. Лишь урчание мощного двигателя, да монотонные движения щеток по стеклу нарушали это спокойствие.

Я выключил дворники.

– Веришь ты или нет, – сказала Лена, – но я помню слово в слово, что он написал. Будто вижу этот дневник в потрепанной кожаной обложке прямо перед глазами. Я нашла его среди бумаг в картонном ящике на чердаке дома. Понятия не имею, зачем я туда полезла. Стало любопытно, вот и полезла. Да и чем дома заняться, когда нет ни тебя, ни интернета. – Она помолчала, будто собираясь с силами и заговорила с закрытыми глазами.

Я видел, как быстро двигались ее зрачки под сомкнутыми веками – будто бы она спала и видела страшный сон.

***

До революции озеро называли Черным. Местные обходили его стороной, считая эти земли проклятыми. Множество народу сгинуло в этих краях. Одни терялись в густых лесах, другие, польстившись на спокойный умиротворяющий вид – тонули на мелководье, третьи, закинув снасти и вкусив выловленной рыбы – умирали в мучениях от выворачивающей внутренности боли.

Позднее ученые вроде бы выяснили, что причиной поверий и некоторых несчастных случаев стало превышение в верхних слоях почвы и в здешней атмосфере ртутных соединений. Какой-то редкий минерал был тому виной. Получить финансирование на продолжение исследований не получилось и место оказалось заброшенным. Позднее озеру и окружающим землям присвоили статус заповедника, однако люди в эти места так и не вернулись. Даже переименование озера в «Комсомольское» не помогло. После того как в 60-е годы здесь подряд утонуло шесть человек, один из которых был мастером спорта СССР по плаванию, купание запретили, а на въезде поставили шлагбаум и запрещающий знак.

Тем не менее, партия решила, что такие роскошные земли не должны пустовать.

Я въехал в новенький дом 16 апреля 1972 года. Дом стоял на берегу красивого озера, с одной стороны которого за пологим холмом ютилось старое кладбище, с другой стороны – чудесные заливные луга с редкими и глубокими оврагами, напоминавшими о тяжелых боях в годы Великой отечественной. Сосновый лес по ту сторону озера и три огромных вековых дуба возле дома довершали идиллическую картину. Что еще нужно писателю?

Передо мной стояла задача передать историю края через истории людей, чтобы таким образом переломить негативные тенденции, сделать эту частичку нашей родины такой же гостеприимной и радушной, как и все остальные места. Первый секретарь обкома партии Кривицкий, вручая мне ключи от дома, сказал: «Не подкачайте! Нам нужна хорошая, добрая история этого края». Я ответил, что рад оказанному доверие и готов приступать прямо сейчас.

Озеро и впрямь оказалось очень красивым. В поисках местных жителей я обошел все вокруг, изучил каждый закоулок, но за первые две недели мне не удалось встретить ни одного человека. Работа продвигалась хорошо, но пока она состояла сплошь из описательных моментов, красот природы, чудесных закатов и рассветов – и ни одного живого свидетеля.

Заинтригованный, я решил, что местные меня сторонятся. Как я ни старался, за две недели я не встретил ни одного человека.

Хороший запас спиртного помогал мне справляться с одиночеством – вина, которые мне доставили по приказу первого секретаря, могли стать украшением любого бара. Частенько к вечеру я наклеивался так, что мне мерещились голоса, раздающиеся со стороны озера, я выходил на балкон и орал что есть силы, зная, что никто меня не услышит:

– Эй, заходи кто хошь! Наливаю всем!

Я понял, что работа, которую я на себя взвалил, вряд ли будет закончена, потому что здесь вообще никто не жил. Ну что ж, придется выдумать всех этих местных жителей и то, как им тут хорошо живется.

Я тушил очередную сигарету в пепельнице, наливал себе еще стакан вина и плелся к печатной машинке, чтобы просидеть в ее компании несколько часов и забыться, не напечатав ни слова.

Как-то раз, это была уже середина мая, сквозь сон я услышал звуки голосов. Они органично сливались с неспешным плеском волн и шумом листьев старых дубов. Голосов было много и поначалу я принял их за шум радиоприемника или телевизора на первом этаже дома. Но посмотрел на часы, понял, что все передачи уже давно прекратились.

Когда я окончательно проснулся и выглянул из окна, выходящего прямо на озеро, то мог поверить своим глазам. Вся эта картина до сих пор стоит перед моим взором и как только я смог найти ручку и мой дневник, то сразу записал увиденное, чтобы не забыть детали.

К озеру нескончаемым потоком шли молчаливые люди. У старой пристани я увидел тень лодки и человека в капюшоне.

Он как будто говорил пару слов подходящему к нему человеку, выслушивал ответ и потом направлял человека в лодку, либо же показывал в сторону дома. Я даже подумал, что он видит меня и помахал ему рукой. Но он ничего не ответил, вполне возможно, что расстояние было слишком большим, к тому же туман размывал четкость и в какой-то момент я даже протер глаза, чтобы удостовериться, то не сплю.

В полной тишине люди спускались в лодку, и та, после нескольких взмахов веслами по неподвижной волной глади, исчезала в плотном молочно-сером тумане, повисшим над озером. Оставшиеся люди оставались ждать, пока лодка не вернется и все повторялось сначала.

Те же люди, которым старик (я почему-то решил, что это именно старик) указывал в направлении моего дома, как-то сникали, понурив плечи, разворачивались и брели назад, не поднимая взгляда – однако они не доходили до дома и скрывались за высоким холмом, на котором, я только впервые это заметил – стоял высокий деревянный крест.

Первым моим желанием было срочно выйти из дому, дойти до пристани и спросить – что они все тут делают в этот ранний утренний час? Даже мое богатое писательское воображение вместе с жизненным опытом не могли найти объяснение происходящему.

Кто это мог быть? Любители здорового образа жизни? Последователи Порфирия Иванова? Отчасти выбор места и весь обряд говорили, что люди, кем бы они ни были, не слишком-то хотели бы афишировать свое занятие. С другой – многочисленность данного явления как бы подразумевала, что вряд ли подобное можно было долго держать в секрете от властей или от других людей.

Так я и простоял до момента, пока толпа не рассеялась – а когда бросился на пристань, то единственное, что нашел там – старое мокрое весло, да выбросившегося на щербатую доску молодого окуня. Ни следов ног, ни заблудших или отбившихся от основной группы людей, как это часто бывает в случае больших туристических групп – никого. Я был поражен и даже потрясен.

Еле дождавшись утра, я рассчитывал увидеть в центре озера подобие острова – может быть здесь существуют странные приливы и отливы – но озеро было гладким, чистым и молчаливым. Я обошел его три раза, запыхался, устал, но никаких следов ног, присутствия рыбаков, да и вообще – любых других людей не обнаружил.

Теперь каждое утро я ждал чего-нибудь подобного, но тщетно…

Пока как-то одним летним вечером в дверь не раздался стук. Привыкший к одиночеству, я даже испугался, но быстро совладав с нервами, нехотя отвлекся от печатной машинки и пошел открывать дверь.

Я сразу узнал его.

Это был тот самый старик. Лодочник или рыбак, перевозивший людей.

Уже смеркалось и его лица я не смог различить – он было закрыто капюшоном.

– Ты хотел узнать, что происходит? – спросил он без приветствия.

Ошарашенный, я кивнул.

– Тогда собирайся.

Я быстро накинул легкую куртку, взял небольшую сумку с документами, но старик покачал головой.

– Ничего не надо брать. Ты больше сюда не вернешься.

Я пожал плечами и повесил сумку на гвоздь.

Мы вышли из дома. Начался небольшой дождик, который почти сразу же превратился в ливень.

Не знаю почему, но мне было не страшно.

– Почему я не вернусь? – спросил я старика.

Тот помолчал, и когда мы прошли по шумящими дубами, сказал:

– Обернись. Посмотри на свой дом.

Не чувствуя подвоха, я обернулся.

Жуткий холод сковал мое сердце.

Вместо современного, выстроенного по новому чешскому проекту особняка, я увидел сгоревшие развалины, от которых к небу подымался едкий серый дым. На вершине уцелевший несущей стены сидел черный ворон. Он смотрел на нас и глаза его сверкали молниями.

– Видишь?

Я поднял было руку, пытаясь отмахнуться от жуткого видения, но картина не исчезала. Более того, ворон несколько раз прокричал, словно обращаясь ко мне.

– Ты хотел писать истории этих людей? – спросил старик.

Я резко повернулся к нему и только теперь заметил, что со стороны холма, по опоясывающей его стертой тропинке приближаются серые полупрозрачные тени.

– Теперь ты можешь делать это вечно. Пока кто-нибудь не заменит тебя.

Я открыл было рот, чтобы отказаться, но тут же понял, что отказаться нельзя. Старик снял с себя балахон, бросил к моим ногам и когда я поднял глаза, его уже не было.

Передо мной стояло людское море и молчаливые глаза смотрели на меня, будто бы я знал что-то такое, о чем не знали они.

Повинуясь странной воле, которая была явно сильнее меня, я надел этот стертый до дыр балахон, нацепил капюшон и понял – среди этих людей есть те, кому нужно садиться в лодку, а есть те, кому еще рано.

***

Лена сжала мою руку. С замиранием сердца я слушал ее рассказ и с каждым новым словом смысл сказанного словно сплетался с нашим настоящим – я словно видел этого старика, прожил его жизнь и теперь, когда Лена затихла, я вдруг понял, что… что кому-то из нас, возможно, придется остаться здесь навсегда.

– Я не брошу тебя, – прошептал я.

– Я не брошу тебя, – сказала она.

Мурашки побежали по моему телу.

– Мы должны найти выход, – я нажал на педаль газа и развернул джип.

Продолжение следует
автор - #СергейМилушкин #ДомУОзера